Виражи эскалации

Александр Плетнёв, 2022

Тяжелый атомный ракетный крейсер «Пётр Великий» проваливается из наших времён в недалёкое прошлое, в южную Атлантику и оказывается вблизи границы двухсотмильной зоны одной маленькой, но очень забавной войны. И волей-неволей ввязывается в драку. Это событие полностью перевернуло известную нам историю, создав возможность сохранения Советского Союза. Но враг не дремлет, и разворачивается военная операция, которая затронет сразу несколько стран, сталкивая в стычке прямых и вечно-потенциальных противников «полей холодной войны». В смертельной схватке сойдутся боевые корабли, подводные лодки, морская авиация. А на острие атаки будет спецназ ГРУ.

Проспекция… экстраполируя

А Время выделит нам век (едва ли… помечтайте)…

Себе оставив Вечность, улыбкой снизойдя —

мол: вы — букашки… на Земле-песчинке,

с окраин Млечного Пути, с затерянных орбит.

Москва предупредила об угрозе падения «Челленджера» перед самым стартом. Дав при этом лишь грубую ориентировку на причины катастрофы, что было сделано намеренно — дескать, «главное мы вам сказали, а там разбирайтесь сами».

В Белом доме уже привыкли к таким вычурам «партнёров», равно привыкнув и доверять подобным сигналам — среагировали немедленно, отправив экстренное распоряжение на мыс Канаверал^[79]. Там, разумеется, недоумевали: что чиновники госаппарата могут знать о конструкционных недостатках проекта. Тем не менее, подчиняясь непосредственно президенту, взяли под козырёк, отменив и без того просроченный из-за всяческих неполадок старт.

Безусловно, последовали разбирательства, были проведены все положенные исследовательские работы, доработки, внесены технологические изменения и усовершенствования. Однако можно было полагать, что в NASA «звоночек сверху» не был принят с должной серьёзностью, расценив возможные означенные проблемы как ни много ни мало «допустимый риск отказа оборудования».

Два последующих старта «Атлантиса» и «Дискавери» прошли успешно, что уверило положительные мнения и успокоило сомневающихся.

«Челленджер» рухнул на следующий год… Спустя тринадцать месяцев!

Проведённое расследование выдало ту же самую причину, что фигурировала в отчётах из «той реальности» — конструктивный дефект соединений твердотопливных ускорителей.

В Москве недоумевали и наверняка потирали руки, обмениваясь комментариями:

— Если доверять источникам, это слабое звено в системе «Спейс-шаттл» и без всяких предупреждений было известно инженерам NASA. Так в чём же дело?

— Очень многоговоряще — либо что-то не так в организации «американского национального управления по аэронавтике» — мышей не ловят, либо причина иная, и её просто скрывают.

— Прав был в своё время Андропов Юрий Владимирович: предупреждай их, не предупреждай, всё равно ошибки неизбежны, при любых обстоятельствах погрешности накапливаются и… «челноки» будут падать. Обязательно будут…

Космические истории шаттлов имели продолжение.

Несмотря на дезинформационный «подогрев» о создании советской многоразовой космической системы «Энергия-Буран» (что должно было показать Вашингтону — русские влезли в ловушку очередного витка гонки вооружений), скрыть появление у СССР новых перспективных космических аппаратов было невозможно.

В орбитальных перехватчиках «Спираль»^[80] американцы сразу углядели прямую угрозу своим военным спутникам и другим космическим платформам.

Можно сказать, сработал обратный эффект, и США всё больше впрягались в осуществление собственной программы СОИ^[81], вбухивая деньги, эксплуатационно нагружая все средства вывода на орбиту (особенно многоразовые), проводя всевозможные испытания в космической среде.

В Москве откровенно начинали нервничать — не переиграли ли они сами себя, доверившись будущим оценкам, что вся программа СОИ трудноосуществима при существующих на данный период технологиях… и вообще — американский блеф.

Был сделан «ход конём»…

* * *

Встречи сторон в рамках политического оппонирования (то, что называли «большой игрой разведок») и, несомненно, сотрудничества по схеме «мы — вам, вы — нам» происходили регулярно.

На очередном таком рабочем рауте представитель Кремля неожиданно выложил одну из припасённых «козырных карт»:

— Согласно имеющейся у нас хронологии космических происшествий… — офицер на секунду замялся, деля выбор между «очередная» и «следующая», выбрал второе: — Так вот, согласно имеющейся у нас хронологии космических происшествий, следующая крупная авария у NASA произойдёт в феврале 2003 года при посадке шаттла «Колумбия».

Наверное, американская делегация должна была себя странно чувствовать, радуясь по сути плохой новости, но, чёрт возьми, как бы там ни было, безаварийность на ближайшие несколько лет многого сто́ит! А сам факт предупреждения давал все основания считать, что будущая проблема с «Колумбией» однозначно будет решена.

Даже то, что русские не назвали причину катастрофы, сославшись на отсутствие данных, не омрачила поднявшегося настроения у американских делегатов. Не акцентировались они и на том, что оппоненты, обычно подкидывающие свои «пророчества» в пограничных сроках, вдруг выложили информацию за несколько лет вперёд.

Не смутили их и тут же внесённые советским переговорщиком дополнения.

— В соответствии с заключениями наших спецэкспертов, — офицер КГБ был, как положено, стереотипно суровым и неулыбчивым, — положительный прогноз, вполне вероятно, может стимулировать NASA на расширение и более интенсивное использование космической системы «Спейс-шаттл». В этом случае вам необходимо принять к сведению — с наращиванием эксплуатационных нагрузок закономерно повышается технический износ, характерна усталость металлов, приходят в негодность многие критические элементы конструкций. Наши специалисты советуют повысить меры безопасности.

Председатель американской контактной группы на эти рекомендации позволил себе быть слегка ироничным, явно продолжив недосказанное из головы:

–…Но мне импонирует, что вы не пытаетесь при этом изображать приятие.

— Почему же?

Скалящийся янки сумел озадачить.

— Меньше вероятности, что в этих добрых советах скрывается, простите, подлая изнанка.

А это была бестактность — даже со вставкой «простите». Впрочем…

Кэгэбэшник презрительно скосился, отметив в голове: «Выражая свою враждебность вслух, тем самым декларируешь внутреннюю слабость».

Ответил же как можно лаконичней:

— На самом деле нам ни в коем случае не хочется быть пустословами, иначе — давать неверную информацию! Мы должны быть осторожными в своих обещаниях.

— Обещаниях?!

— Именно так мы это трактуем, неся ответственность за свою часть сделки в меняющейся конъюнктуре реальности.

Что ж… советский резидент сказал, что должен был сказать. Москва руки умыла, мера ответственности перекинута на противную сторону (на чиновников NASA) — зная, что всё на встречах такого формата фиксируется и стенографируется, и в случае неожиданного прецедента прозвучавшие слова обязательно будут приняты во внимание.

На тот период страсти в США успели поутихнуть, провал «Челленджера» очень деликатно был выведен из повестки, уверив Конгресс по факту принятых мер в окончательной безопасности системы. Космическая программа «Спейс-шаттл», «подсев» на волну милитаризации космоса — пресловутую СОИ, была на пике продуктивности.

В Белом доме, рассмотрев со всех ракурсов последнее представление русских, решили, что оно вызвано именно этим фактором.

— «Большевики» очень обеспокоены нашей «орбитальной оборонной инициативой». Тогда как сами со своим «Бураном» отстают, это очевидно.

В руководстве космического агентства США только поддержали:

— Полученные от русских видеоматериалы разрушения «Колумбии», бесспорно, подлинники системы мониторинга с мыса Канаверал и ЦУПа в Хьюстоне^[82]. Но касательно всего остального — дополнительных уточнений и советов… в этом мы видим лишь попытку вбить клин в нашу доктрину, заставив нас сомневаться, сорвать графики полётных программ.

То, что американцы, несомненно и при любых обстоятельствах были обязаны учесть те аспекты, что озвучила советская сторона, это было само собой. Вот только обстоятельства вынуждали NASA стремиться к наращиванию эксплуатационных мощностей, что оправдывало бы бюджетные вложения в дорогую (дорогущую) «Space Transportation System»^[83], рентабельность которой обеспечивалась именно «регулярной и интенсивной эксплуатацией».

По правде, проектная многоразовость и заявленная рекордно низкая стоимость вывода на орбиту грузов у «челноков» не соответствовали фактическим параметрам, не добирая как минимум процентов тридцать.

Только лишь увеличив частоту запусков (по планам — до пятидесяти в год), программа получала надежду к относительной окупаемости.

В Москве об этом знали. Эти критические моменты брались в аналитическую калькуляцию, ожидая закономерного драматического результата, который в итоге и произошёл.

* * *

Оказалось, хорошая новость не всегда ложится в благодатную почву.

Специалисты NASA информацию от русских, разумеется, приняли к сведению, однако не горячась — для них будущие проблемы отстояли вполне ещё неопределённой перспективой, поэтому работы по модернизации проводились планомерно, упорядоченно и неспешно.

Техническому и административному персоналу были спущены какие-то распоряжения и разнарядки, и, видимо, вместе с ними во всю структуру американского космического агентства, вплоть до низших звеньев, просочилась предубеждённая уверенность (как минимум на уровне устойчивых слухов): «В ближайшие несколько лет в плане чрезвычайных происшествий с нами ничего серьёзного не произойдёт. Боже, храни Америку, аминь!»

Это, несомненно, сказалось и ещё скажется на всей производственной и организационной атмосфере Space Administration^[84]. Это назовут «недостатками корпоративной культуры и процедур принятия решений»… потом, в отчётах президентских расследований.

В этом был выверенный расчёт специалистов особой аналитической группы «Отдела Х» на Лубянке, который оправдался в полной мере.

* * *

В тот раз возвращение с орбиты корабля «Индевор» практически полностью повторяло все известные симптомы злополучной «Колумбии», если бы они доподлинно были известны специалистам в Хьюстоне — в предоставленных Москвой сведениях о причинах катастрофы не было сказано ни слова! Отсутствовали и те многоговорящие параметры телеметрии и показаний датчиков^[85].

Не выдержав плотные слои атмосферы, корабль падал, теряя куски обшивки.

В ЦУПе Хьюстона ещё верили, находя быстро выдуманные объяснения утрате данных телеметрии, надуманно обосновывая потерю связи с экипажем и тревожно переглядываясь. А «Индевор» уже разваливался на множество горящих обломков… в виду телекамер и многочисленных наблюдателей, глазеющих на исполосованное дымными следами небо.

В формальных строчках соболезнований Москвы: «…семь погибших землян», безусловно, сквозило контекстом «а ведь мы предупреждали». Романтика космоса там мало кого волновала, а вот прагматичный взгляд на вещи констатировал ещё один просчёт, ещё один удар по конкуренту, а в первую очередь — по врагу.

В Вашингтоне, в штаб-квартире NASA и вовсе было не до политесов или чьей-то «хорошей мины» — на орбите ещё висел шаттл «Колумбия», время миссии у которого по всем ресурсам и запасам подходило к концу. Астронавты просились на Землю. Они прокуковали в космосе ещё целый месяц, прежде чем внизу наконец решились дать разрешение на спуск.

«Колумбия» приземлилась. Приземлилась небезупречно, раскатав по посадочной полосе клубок огня и отчаяний. Однако сохранив главное для остатков престижа — жизни.

* * *

Версия произошедшего с «Индевором» в NASA созрела быстро. Инциденты во время старта «челноков», когда оторвавшиеся от топливного бака фрагменты теплоизоляции ударялись о корпус орбитера, уже неоднократно фиксировались, как правило, значась в протоколах «незначительными, не несущими прямой угрозы».

«Но в этот раз, — выставили резон специалисты, — обстоятельства сложились неблагоприятно и последствия оказались роковыми».

Впрочем, полной и окончательной уверенности, что это именно «то, из-за чего…», никто дать не мог. Эта неопределённость несла, наверное, самую острую психологическую деструктивность.

Специально назначенные комиссии («президентская», «сенатская») выявили неутешительные факты, скрываемые как руководством космического агентства, так и фирмами-подрядчиками. Первым пунктом в рецензиях проверяющих стоял едва ли не основополагающий аспект системы «Space Shuttle» — она не является полноценно многоразовой! Этот параграф закономерно тянул за собой финансовую сторону, что уже ставило под сомнение рентабельность, целесообразность и потенциал самого проекта.

Далее приводились не менее существенные недочёты, но приоритетный акцент был сделан на проблемах безопасности!

«Экспансивное использование кораблей выявило постоянные и многочисленные неполадки, — прозвучало в заключительной речи председателя сенатской комиссии, — после полёта приходят в негодность многие критические элементы системы, или же им требуется дорогостоящее восстановление. Однако даже эти меры не дают полной гарантии — вероятность очередной катастрофы недопустимо велика! Сам орбитер перед стартом проходит комплекс длительных и недешёвых кондиционных процедур, что, несомненно, срывает полётные графики и планы, в связи с чем говорить о запланированном максимальном количестве миссий по программе „Space Shuttle“ не приходится априори»^[86].

В Белом доме стояли перед непростым выбором, а на самом деле уже всё для себя решив: рейгановские «звёздные войны» вытащили из бюджета США подлинно бешеные деньги, ожидаемый эффект не достигнут — русские (против кого это всё затевалось) находили на сложные американские выпады простые и эффективные решения.

— Боюсь, джентльмены, — очередной хозяин Белого дома собрал доверительный круг в Овальном кабинете, — нам предстоит поступить, как однажды довелось Джеральду Форду^[87], официально объявив: «Мы закрываем эту главу в истории американской космонавтики!» Решение, прежде всего, опирается на выводы комиссий и технические отчёты специалистов. В том числе, господа, мы вынуждены поглядывать, как там обстоит дело у Советов. И что мы видим?..

Последующая пауза свидетельствовала о некой неопределённости, как будто американский президент пожал плечами.

Разумеется, это был уже не Рональд Рейган.

Учитывая сколько лиц и лоббирующих сторон заинтересованно смотрело на проект «Спейс-шаттл», волокита с обсуждением, голосованием, принятием промежуточных постановлений и окончательной резолюции затянулась не на один год. Так что, скорей всего, Джордж Буш-старший уже отмотал (домотал) свой срок, уступив дистанцию Клинтону. Иль, может даже, младшо́й из Бушев подоспел?..

Тем паче, пауза «гаранту» была — подсмотреть шпаргалку-конспект:

— Сейчас уже нет сомнений, по всем данным разведки — проект тяжёлого советского челнока «Буран» вышел из реализации, и вряд ли из-за каких-то трудностей и проволочек. Захотели — смогли бы. Выводы аналитиков ЦРУ, с учётом непрозрачных намёков наших «красных визави» — знали мерзавцы о концептуальных проблемах многоразовой системы, потому и за-дробили свою разработку «Бурана». Но я неспроста назвал советский орбитер «тяжёлым»… мини-шаттлы с Байконура и Плесецка летают серийно и до сих пор исключительно успешно. Мы вынуждены сворачивать крупнейший после полёта на Луну космический проект, тогда как русские двигаются вперёд и проблем, как видимо, особых не знают!

Ему так хотелось при этом нервически добавить «чёрт возьми!», но его личный президентский имиджмейкер советовал воздерживаться от эмоциональных проявлений.

* * *

Насчёт «отсутствия проблем»… преувеличивал раздосадованный хозяин Овального кабинета.

Условно принятая в 1982 году в Кремле новая космическая программа, конечно, неукоснительно двигалась вперёд, вместе с тем наталкиваясь на закономерные технические трудности и организационные обстоятельства.

Более того, в том, что касалось одного из основных направлений — многоцелевой авиационно-космической системы (МАКС), говорить о быстром успехе и вовсе не приходилось.

Получив карт-бланш, генеральный конструктор и директор научно-производственного объединения «Молния» Глеб Евгеньевич Лозино-Лозинский, в первую очередь удовлетворил запросы военных, выведя в ближний космос ЛКС^[88].

Эти улучшенные наследники «Спирали» могли выполнять функцию инспектора-перехватчика, фото-и радиолокационного разведчика, а также при нужде ударного орбитального бомбардировщика, «заряженного» ракетой класса «космос-Земля».

Конструктивно переоборудованный под самолёт-разгонщик Ан-124 выводил лёгкие крылатые машины, оснащённые топливным баком на высоту десять-одиннадцать тысяч километров, где происходила расстыковка и самостоятельный выход космического сегмента на орбиту.

Однако уже первые полноценные пробные полёты и старты со «спины» Ан-124КТ показали — насколько всё далеко от расчётной (на бумаге) простоты.

Для начала, доводя систему до рабочей кондиции, пришлось немало потрудиться, оптимизировав многие параметры: на Ан-124 установили дополнительно два (попарно в одной мотогондоле) двигателя, соответственно усилив планёр; «Спираль» пришлось облегчить на две тонны, в том числе переведя на водородное топливо. Однако и это обеспечило выход лишь на НОО — низкую опорную орбиту.

В общем… всё на пределе и на грани исполнения. То, что называли «динамическим манёвром самолёта-носителя» (что должно было обеспечивать безударную расстыковку орбитера с разгонщиком), на практике оказалось очень опасным и неустойчивым приёмом… уж во всяком случае, неся в элементах исполнения иррациональные допущения.

Пилоты «Антонова» о «нырке» — отводе самолёта вниз на отрицательный угол атаки — иначе как без мата не отзывались, честно сетуя главному конструктору:

— Глеб Евгеньевич, мы на расцеп проваливаемся вниз, а его за нами гравитацией тянет! Ему бы свои двигуны врубить, так хвост нам подпалит, даром, что два киля^[89]. А висели бы «космонавты» у самолёта под брюхом: расцеп — работает сила земного притяжения, мы отваливаем, ему свобода хода… все счастливы!

Эта проблема не стала для генерального конструктора неожиданным откровением. Интуиция и расчёт «главного режиссера», сумевшего измыслить, выстрадать работу, и без того указывали на это «слабое место», оставляя место компромиссу — полагаться на мастерство лётчиков, мол, «наши опытные пилотяги справятся с задачей»!

Но в любом случае грандиозный проект порождал грандиозные составляющие! И ещё в 1981 году рассматривалось создание специального двухфюзеляжного самолёта с использованием конструктивных элементов Ан-124. Вот эта концепция как раз таки предусматривала подвеску орбитальных аппаратов со сбросом вниз!

Сейчас же, когда все замыслы, вынашиваемые в НПО «Молния», подкреплялись высочайшим постановлением правительства СССР, Лозино-Лозинский сразу замахнулся на ещё более масштабную разработку — в принципе по той же схеме, но с «ноля», закладывая в специфическую конструкцию оптимальные аэродинамические решения.

Согласно расчётам, проектируемый сверхтяжёлый двухбалочный самолёт-транспортировщик, с размещением грузов и целых модулей под центропланом крыла между фюзеляжами, при одинаковых габаритах с той же «Мрией» (Ан-225) обеспечивал в полтора раза большую тяговооружённость.

Реализация подобной специализированной машины обещала влететь в копеечку, однако Глеб Евгеньевич, конфигурируя весь авиационно-космический комплекс в общую структуру, в том числе и по расходам, намеревался вложить в разработку высвободившиеся «бурановские деньги».

— Тем более что, — рассуждал он вслух… и обосновывал, — в конце концов, «Мрию» они там на крыло поставили. Новая машина будет, конечно, посерьёзней, но зато и характеристики намного выше. Военные — те, как увидев параметры, сразу потребовали и себе такую же в арсеналы.

…И мечтал уже дальше, набрасывая карандашом, рисуя эскизы АКС, авиационно-космической системы^[90]. Впрочем, понимая, что на его век и все того, что уже есть, хватит с избытком, но когда нас это останавливало!

А пока…

* * *

А пока двухфюзеляжный гигант проходил положенный и небыстрый путь воплощения — от чертежей на бумаге к уменьшенной макетно-испытательной версии, и уж потом к закладке полноценного изделия в сборочном ангаре… В Министерстве общего машиностроения (именно оно курировало работу всех предприятий и научных организаций, занятых созданием ракетно-космической техники) не вдруг вспомнили о проекте лёгкого космического самолёта Челомея В.Н., запускаемого ракетой «Протон».

Как следствие, волевым и коллегиальным решением «вышестоящих», «подросшие» до двадцати двух тонн орбитеры Лозино-Лозинского (здесь в том числе нашли реализацию челомеевские наработки) «пересели» с Ан-124 на «Протоны»! И эта версия оказалась настолько оптимальной, что опасные полёты «со спины» самолёта-носителя стали единичными, как правило, для отработки будущих, уже перспективных концепций.

Наряду с этим сама УР-500^[91] «Протон» претерпевала модернизационные изменения, расширяя номенклатурную линейку по тоннажу выводимой полезной нагрузки… разумеется, в сторону увеличения.

И здесь немаловажную роль играла другая ракета-носитель, точнее все наработки, которые были в ней применены и сопутствовали её созданию — РН сверхтяжёлого класса «Энергия».

По поводу этого сверхтяга было сломано немало копий в кабинетах Кремля и не только. После отказа от проекта «Буран» прямого и быстро-актуального применения «стотоннику» не находили, едва не начав резать бюджет, притормаживая всякие работы…

Но нашлись разумные головы, нашлись нужные доводы, заступились.

И если элементы «Бурана» успешно использовались в совершенствовании мини-шаттлов — «Спирали» и ЛКС, то «Энергия» стала концептуальным донором для практических всех перспективных ракетных систем страны^[92].

Был ещё один немаловажный аргумент в доведении «Энергии» до рабочего состояния. Когда Вашингтон в официальном коммюнике, по сути, выпустил «некролог» программе «Space Shuttle», вместе с концом карьеры «челноков» были свёрнуты многие орбитальные программы. В том числе касающиеся непосредственно милитаристских амбиций Пентагона. Однако, по мнению специалистов ГРУ, именно ракета-носитель «Энергия», только фактом своего появления выведя на орбиту семидесятитонный прототип лазерной боевой платформы, окончательно похоронила всякие надежды американцев на преимущество США в «лазерной гонке», как и вообще в пресловутой СОИ.

На то время в НАСА уже начинали переживать не лучшие времена.

Ещё с катастрофы «Челленджера», когда по выяснению причин аварии пришлось усилить конструкцию разгонных ускорителей (что привело к их утяжелению), шаттлы снизили свои показатели, уже не выводя на орбиту свои паспортные тридцать тонн. Это сразу сказалось на осуществлении американских планов постройки орбитальной станции «Фридом». Невзирая на то, что в деле участвовали европейцы (ЕКА^[93]), Канада и Япония, разработка была признана дорогостоящей.

В Вашингтоне решили впрячь ещё одну лошадку — СССР, у которого был и опыт, и ресурс, попутно преследуя и другие цели: втянуть русских в дополнительные расходы, привязав к обслуживанию МКС (…а чтобы «иваны» меньше отвлекались на собственный «пилотируемый военный космос»).

Не тут-то было!

В Кремле, если и рассматривали вариант принять участие в МКС, то скорей из политических соображений. Впрочем, находя вполне трезвую оценку, что особых политических дивидендов от такого сотрудничества не очень чтоб много, а вот подвохов со стороны «любезных партнёров» можно ожидать вдосталь (тут к правильным выводам снова подвели знания «чужого будущего»)^[94].

Собственно, развивая новые способы выведения грузов на орбиту, Советский Союз теперь мог не только поддерживать рабочее состояние «постаревшей» станции «Мир»^[95], но и поэтапно расширил свою линейку ракетоносителей, существенно снизив их функциональную себестоимость, тем самым получив неоспоримые преимущества на рынке коммерческих запусков, даже не особо демпингуя.

Деньги в «кассу» пошли настолько хорошие, что в СССР замахнулись на ещё один грандиозный проект. Да и страна к тому времени уже оправилась от деструктивных явлений, начиная снова набирать «жирок».

Постановление правительства о начале работ по «Мир-2» (параллельно с модернизацией «Мир-1») дополнилось заявлением, что «строительство новой орбитальной станции будет проходить в рамках принципиально передового проекта — создания ТЭМ, транспортно-энергетического модуля на ядерно-электрической тяге, который позволит СССР выйти на новый уровень в освоении дальнего космоса».

Нашлось применение «Энергии», поднявшей первый базовый сегмент…

А вот тут начались секреты — сегмент будущей станции или уже часть ядерно-электрического модуля?

Американцы пытались отследить, болезненно неуверенные, и поспешили объявить о своих похожих прожектах, даже что-то выведя на стартовый стол, но…

Моменты подоспели и сошлись — те самые, когда «Индевор» прожигал плотные слои атмосферы, рисуя в небе дымные полосы катастрофы, а спустя месяц небезупречно приземлилась «Колумбия», раскатав себя по посадочной полосе, и…

И на этой красивой картине, замкнув круг, можно и самим пока спуститься с небес, вернувшись к земным делам, к делам морским, к войне «холодной» и к её горячим фазам.

Возможно, снова отмотав счётчик времени немного вспять — к середине «восьмидесятых».

Примечания

79

«Мыс Канаверал» стал метонимом — именно здесь находится центр космических запусков в США.

80

«Спираль» — проект аэрокосмического истребителя-перехватчика-бомбардировщика.

81

Стратегическая оборонная инициатива — пресловутые «звёздные войны» Рейгана.

82

ЦУП — центр управления полётами.

83

Космическая транспортная система — та самая «Спейс-шаттл».

84

National Aeronautics and Space Administration, сокр. NASA.

85

Особенную роль в расследовании причин катастрофы тогда сыграло то, что на «Колумбии», как на самом первом лётном экземпляре серии «челноков», стояла система фиксации бортовых параметров (сеть дополнительных датчиков), необходимая для детального послеполётного анализа. Фиксирующий показания котроллеров блок во время аварии чудом уцелел, по сути, выполнив роль «чёрного ящика» и дав ценные показания.

86

Всё это не выдумка писателя-альтернативщика. Проблемы шаттлов фактические.

87

Джеральд Форд — 38-й президент США.

88

ЛКС — лёгкий космический самолёт.

89

Очевидно, что «антонова» в варианте Ан-124КТ (космический транспортировщик) вдобавок специально переделали на двухкилевую компоновку.

90

Концепция АКС подразумевает выход аэрокосмического самолёта-носителя на 40-километровую высоту (где уже практически вакуум) с неоспоримыми преимуществами перед другими концептуальными решениями вывода на орбиту.

91

УР — универсальная ракета.

92

В реализации «Энергии» впервые в СССР использовалось криогенное горючее — водород, создав на Байконуре всю необходимую инфраструктуру. Это позволило в дальнейшем передать технологию (ставить водородные ступени) на те же «Протоны», «Союзы», «Зениты». Разумеется, не обошли стороной многоразовые космические системы.

93

ЕКА — Европейское Космическое Агентство.

94

Здесь можно как пример смело приводить историю с самолётным двигателем ПС-90А — сначала совместная разработка с внедрением американских технологий, которая, разумеется, охраняется патентами. Затем они выходят из проекта, и через год-два — запрет на пользование технологией. Или и того хуже пример в том же алгоритме — рукопожатная «дружба» Горбачёва и «продвижение НАТО на восток» к границам России.

95

На самом деле в реальной истории деньги на ремонт и продолжение эксплуатации советской орбитальной станции «Мир» были выделены отдельной строкой. Тем не менее её затопили исключительно по политическим соображениям, фактически по указке США, надавивших на продажное правительство тогдашней России. Постановление о прекращении финансирования станции было подписано в 1989 году при Ельцине, спуск с орбиты произошёл в 2001 году, (у руля уже был Путин).