Возвращение блудного сына

Александр Омельянюк, 2013

«Возвращение блудного сына» – это заключительная часть романа-эпопеи «Платон Кочет» (серия называется «Платон Кочет XXI век»). Действие этой серии книг происходит со времён Древнего Египта Амарнского периода до Москвы наших дней. В ней описаны, вымышленные события, переплетённые с реальными, в которых участвуют придуманные действующие лица и известные личности нашей истории. Данная часть (книга) является произведением в произведении. Размеренная и обыденная, хотя и интересная, как наблюдательного писателя и поэта, жизнь главного героя всего произведения – Платона Петровича Кочета – приводит его к написанию книги о приключенческой и почти детективной жизни и деятельности своего старшего сына – советского и российского разведчика, волею случая проведшего много лет в Аргентине и в аргентинской тюрьме. Он, так же, как и его отец, считает, что в жизни нет ничего важнее, чем семья: дети, жена и родители; дом и Родина. И нет ничего почётнее, чем самоотверженное служение им, и самое омерзительное во взаимоотношениях между людьми – это подлость, зависть и предательство. Именно с ним главному герою романа и суждено было столкнуться вдали от Родины, выстоять, и в итоге победить. Читателям предстоит прожить описанными в этой книге события, примеряя на себя различные ипостаси главного героя этой части романа. Некоторая камерность отдельных глав, исторические экскурсы, аналитически глубокий и тонкий анализ мелких деталей, оригинальные философские рассуждения – не делают произведение снобистским, рассчитанным лишь на зрелого и вдумчивого читателя. Эта книга автора, получившего за неё Диплом Культурного центра Вооружённых сил за победу во всероссийском литературном конкурсе 2014 года «Твои, Россия, сыновья!», безусловно, вызовет живой интерес широкого круга читателей.

Глава 2. Знамения

Неделя после окончания успешного и весьма приятного зимовья прошла для Платона в ожидании поездки к внуку. Ксения заранее подготовила интеллектуально развивающие подарки малышу, включая кубики с картинками животных и красочную музыкальную книжку.

И вот долгожданный день настал. В воскресенье, 28 марта, Мишеньке исполнилось три месяца. Супруги в этот раз добрались быстрее прежнего, особенно обратно.

Платон с удовольствием подержал малыша на руках. Но тот уже привык сидеть на родительских руках по-новому — спиной к груди и созерцать тоже, что и его родители. Поэтому он стал ножками отжиматься от груди деда, пытаясь получить относительную свободу и, главное, более приятный для его серых глаз вид. Платон долго не мог понять, что его удивило в лице внучка. А теперь понял! Его глаза пока всё ещё были не карие, как у папы, а серые, как у мамы!

Особенно большое удовольствие доставили Платону улыбки малыша в ответ на его соответствующие гримасы. Он практически повторял всё за дедом. Не обошлось и без фотографирования.

Пообедав и выпив с Даниилом за малыша и его родителей, Платон с Ксенией отбыли восвояси. Дед был счастлив!

В этот вечер он ощутил необыкновенный прилив какой-то внутренней энергии, словно внук напитал его ею. Такого у Платона никогда в жизни ещё не было. Обычно он сам был энергетическим донором, и с удовольствием делился с близкими избытком своей доброй и весёлой энергии. А тут?!

Впрочем, Мишаня ведь тоже, как и я, Козерог! И, видимо, и в этом самом он как раз в меня! — понял самый старший из Кочетов.

Отличное настроение Платона в понедельник омрачилось сообщением о терактах в московском метро. Взрывы на станциях «Лубянка» и «Парк культуры радиальная» унесли жизни четырём десяткам москвичей и гостей столицы, не считая ещё и почти сотни раненных.

А тем временем весна набирала силу. Сочетание яркого дневного Солнца и минусовые ночные температуры заметно, но постепенно съедали рекордный снежный покров, не давая ручьям сразу разлиться реками.

Сухие апрельские дни также способствовали быстрому испарению влаги и раннему приходу весны.

Возможно из-за расстройства от печальной новости, а возможно и ещё отчего-либо, но Платон, наконец, по-настоящему заболел. Накануне первого апреля, словно в шутку, у него поднялась температура. Даже после её некоторого искусственного снижения она оставалась на уровне +38℃.

Утром пришлось вызвать врача на дом и взять до понедельника больничный. Четверг и пятница прошли в лечении. Только в субботу он пришёл в норму, появилась и работоспособность.

С ранней весной рано пришла и Пасха.

А накануне её с Платоном произошло странное событие, которое можно было посчитать и каким-то знамением.

В ночь с третьего на четвёртое апреля, ближе к утру, он внезапно почти проснулся, перейдя из стадии крепкого сна в стадию дрёмы. И какой-то спокойный, приятный и уверенный мужской голос с правой стороны из-за головы спящего корректно, но настойчиво укорил его за так и ненаписанное стихотворение ко Дню Победы.

Платон вынужден был, то ли мысленно, то ли вслух оправдываться:

— «Но я же решил стихов больше не писать, даже вообще!».

— «А ты и не пиши, если не хочется! А это стихотворение допиши!».

— «Так я же его ещё и не начинал!».

— «Как же не начинал? А эти строчки чьи?!».

После этого голос, в тусклом сером свете проявившийся в меру бородатого и волосатого мужчину средних лет, в серо-белом одеянии поверх головы и тела, начал декламировать так хорошо знакомые Платону строки.

— «Да! Это моё?!» — удивился поэт.

— «Конечно, твоё!» — подтвердил голос.

— «А где же всё это? Я что-то не припомню!».

— «А это у тебя записано в других стихотворениях и в других местах!».

Платон начал было судорожно соображать, где могли бы находиться его записи с этими строчками, но неожиданно испарившееся изображение и, главное, голос отвлекли его. Поэт замер, вслушиваясь в новые строки, лившиеся на него откуда-то сверху. Лишь на третьем четверостишии он вдруг сообразил, что стихи ему опять диктует Бог!

Надо же! Опять началось! Надо встать и записать! А так не хочется вставать и пробуждаться от такого сладкого до этого сна! — роились в его голове противоречивые мысли.

Но поэт заставил себя подняться и выйти на кухню. Всё ещё пребывая в каком-то сомнамбулическом состоянии, он включил свет, достал листки бумаги и чёрную гелиевую ручку, и стал записывать пришедшее в голову.

Что интересно, появление этого странного голоса и его человеческое обличие совершенно не удивили Платона, были восприняты им, как само собой разумеющееся, естественное. И Платон сам на себя удивился за это.

Тем временем строчки сами собой текли, образуя четверостишия. Записав очередные из них, Платон ложился, но почти тут же вставал от навязчивого и снова шёл на кухню записывать, кое-что по пути забывая. И так продолжалось несколько раз. Наконец он почти проснулся и решил посидеть за столом подольше, как бы вымучивая из своего подсознания, ещё им не выданное, но уже созревшее. Мысли стали стройнее и логичнее. В результате родились, одно из другого вытекающих, два стихотворения.

Проснулся рано поутру:

Явилось озарение.

Вскочил скорее я к перу…

Готово, вот, творение:

Про День Победы Бог просил

Меня скорей запомнить.

Я многих строк не уловил.

Вот удалось что вспомнить:

Отец мой с Запада пришёл,

А мать привёз с Востока.

Войну с японцами прошёл,

Вернувшись издалёка.

И не вина его ведь в том,

Что был он белорусом,

Да западным ещё при том.

К тому же не был трусом.

Ведь установка всем была,

Чтоб западных на Запад

Не посылала та война.

Для них Восток был опыт.

Вернувшийся в Москву герой

С медалью «За отвагу»,

Им не считал себя, порой

Читая войны «сагу».

А символом её в Москве,

Как в подсознанье русский,

Всегда считал отец везде

Вокзал свой Белорусский.

И в память об отце своём,

О тех, кто был «на поле»,

Продолжу и в стихе моём

Я о вокзала доле.

Платон решил первое стихотворение назвать «Ночное озарение», и под общим названием «Дилогия о Победе» объединить его со вторым стихотворением.

«Белорусский вокзал»

Белорусский вокзал

Лишь один к девяти.

Не начало начал,

Но начало пути.

Белорусский вокзал

Хоть не мал, не велик,

Ты не лестницей шпал,

А Победой велик!

Белорусский вокзал,

От тебя шли пути…

Верно их указал,

Раз к Победе вели.

Белорусский вокзал

После чёрных годин

Ты нам путь указал

По прямой на Берлин.

Белорусский вокзал

В ту лихую пору

Всех на подвиги звал,

Отправлял на войну.

Сколько дальних дорог

И нехоженых троп

Только наш лишь народ

И осилить то смог!

Белорусский вокзал,

Символ мужества ты.

Женских слёз ты познал,

И мужской красоты.

Сколько верных сынов,

Белорусский вокзал,

И мужей и отцов

Ты на фронт посылал?!

Сколько верных мужчин,

Белорусский вокзал,

В дни жестоких годин

Ты у женщин отнял?!

Скольких вдов, матерей,

Белорусский вокзал,

И сестёр, дочерей

Похоронкой встречал?!

Бесполезно прождавших,

Белорусский вокзал,

И родных потерявших,

Ты за что наказал?!

Белорусский вокзал!

Возвращались с пути,

Кто Победу ковал,

В орденах на груди!

Через множество бед,

Белорусский вокзал,

Ты итогом Побед

Сам в истории стал!

«Белорусский вокзал»!

Защемило в груди.

Можешь стать, я познал,

Ты… началом пути!

Вскоре, недолго думая, Платон отправил их по электронной почте в редакции газет «Литературная газета» и «Красная звезда».

А светлым утром началась Пасха. Проснувшись, Платон увидел на столе крем «Ксения» и опять подумал об очередном странном совпадении.

Он не стал рассказывать о происшедшем ночью жене, сразу окунувшись в её праздничную стряпню. В этот раз Платон ощутил необыкновенное, ранее им неощущаемое чувство праздника и внутреннего удовлетворения, словно от выполненного долга. Он даже начал шутить по поводу невольно увиденного по телевидению старого фильма «Сказка о царе Салтане»:

— «А куда царевна-лебедь дела свои пёрья? И почему она в трусах? Так у лебледей не принято!».

— «Запиши это в роман!» — откликнулась Ксения.

— «Зачем?».

— «Чтоб люди смеялись до колик и умерли бы от смеха!».

— «Так чтоб от смеха умереть, нужна его эскалация, смех за смехом!» — объяснил писатель-юморист.

— «Так у тебя, наверно, так и есть?!» — не без оснований предположила жена.

Вскоре Платона поздравили по телефону с Пасхой:

— «Иисус воскреси!».

— «Что-о!? Опять?! Это кто ж его всё время убивает?!» — не успел он спуститься на землю, оставшись на прежней ноте.

В понедельник выздоровевший Платон вышел на работу, предварительно утром с удовольствием поплавав в соседнем с домом бассейне, и слегка подсадив горло. На работу он пришёл вовремя, в прямом и переносном смыслах, так как после обеда Алексей уже привёз коробки и настоящий аврал начался. А вечером Платон закрыл больничный.

Следующие вечера они с Ксенией ездили в высотку на Котельнической и помогали Варваре с Егором наводить порядок в квартире. Мужчины передвигали мебель, кое-где что-то прибивали и перевешивали, кое-что циклевали, шпаклевали и подкрашивали. Уже поздними вечерами свояки совместно ужинали, предвкушая скорую встречу с Вячеславом.

А в четверг Надежда традиционно угостила коллектив по случаю дня рождения своего сына Алексея, на этот раз двадцатилетия.

— «Платон! Ну, как тебе шампанское? По-моему, хорошее!».

Платон, отпив глоток, поморщился, и, не потакая в этот раз начальствующей дуре, ответил ей:

— «Да-а! Говно самое настоящее! По тому, как его Лёшка тихо, без хлопка открыл, уже было ясно — дрожжевой напиток от… чирьев, в общем, Сульфурйод!».

Через минуты начальница попыталась взять реванш у пересмешника:

— «Ну, ты, наверно, коньяк пить не будешь!».

— «Нет! Пора идти работать!» — не дал он ей этого, доставив удовольствие в другом — в своём отношении к срочной работе.

Так что до конца недели Платон трудился ударно, хотя от чего-то получил неожиданное расстройство желудка.

С приведением в порядок старой квартиры в высотке, великолепная в своём порыве, четвёрка без спешки управилась за неделю. И к 10 апреля всё было готово для приёма долгожданного гостя, который опять задерживался, но на этот раз по причине, ставшей всем понятной чуть позже.

Не по календарю тёплая и сухая погода позволяла раньше открыть и дачный сезон. Но Платон решил пока не суетиться, а продолжить теперь давно обещанные Ксении домашние ремонты, пока в частности в прихожей.

Для начала ему предстояло отремонтировать некогда залитую и заплесневевшую стену, в том числе в стенном шкафу.

Именно в субботу, во время обдирания стены от ветхих обоев и обсыпающейся штукатурки Платон услышал о гибели под Смоленском самолёта президента Польши Леха Качиньского вместе со всей представительной делегацией, направлявшейся в Катынь.

Анализ последующей информации утвердил Платона и Ксению во мнении о виновности в этом самого президента Польши.

— «Бог шельму пометил! «Довывёртывался» он со своей Катынью!» — подвёл итог трагедии писатель.

И напоследок, даже уходя на тот свет, недруг России Качиньский всё-таки подкинул нам подлянку! Самолёт оказался нашего производства, упал на нашей территории, причём в субботу. Да и траур объявили на праздничный день, испортив в этот раз и День космонавтики!? — молча, сокрушался Платон.

Однако эта трагедия и вклад российского руководства в расследование и ликвидацию её последствий, а также сочувствие простых граждан, в частности москвичей, должны были сыграть и примиряющую, консолидирующую, сплачивающую роль в отношениях между историческими соседями, двумя славянскими народами! — пришёл к выводу историк, чьи генеалогические корни по отцовской линии как раз и произрастали с территории теперешней восточной Польши.

В понедельник вечером, 12 апреля, на этот раз одновременно в день траура и космонавтики, Платона с его профессиональным праздником поздравил только младший племянник Василий Олыпин и его дети.

Василий с подачи своего дядьки ещё давно узнал про космос намного больше, чем за многие годы все их остальные родственники вместе взятые.

Вечером Платон увидел по телевидению незнакомый ему фильм с новыми кадрами и интересными фактами о В. Н. Челомее и его бывшем НПО Машиностроения.

А 15 апреля состоялся ответный визит президента РФ Д. А. Медведева в Аргентину. С аэродрома он направился в Жокей-клуб, где встретился с представителями деловых кругов Аргентины и России. А официальный визит он начал с воздания почестей и с возложения венков к памятнику Хосе де Сан-Мартину, освободившему страну от испанского владычества.

Президент Аргентины госпожа Кристина Фернандес де Киршнер усмотрела в этом весьма символический жест. Уже в начале прошлого века 5 % населения Аргентины были выходцами из Российской империи. Да и сейчас русская колония в стране насчитывает около 700 тысяч человек.

И теперь Россия намерена продолжать курс на укрепление своих позиций в этом регионе. Россия и Аргентина уже вышли на новый этап своих взаимоотношений. Их связывают уже многомиллиардные контракты.

Когда Д. А. Медведев сказал, что: Россия вернулась в Латинскую Америку! Мы считаем, что здесь живут наши друзья, близкие нам люди! Мы хотели бы развивать с ними самое тесное сотрудничество. Нынешняя ситуация позволяет это сделать! — Платон подумал, что тот имел ввиду и Славку. И не ошибся.

Ещё при посещении Жокей-клуба послом Александром Догадиным президенту России был представлен советский и аргентинский гражданин, о котором тот хлопотал ещё в Москве. В короткой, но доверительной беседе Дмитрий Анатольевич поблагодарил бывшего разведчика «Гектора» за активное и плодотворное участие в подготовке местной почвы для заключения столь важных и значительных договоров. Тот в свою очередь выразил сожаление, что не успел подготовить почву для заключения соглашения о дополнительных поставках аргентинской говядины в Россию.

Аргентина уже давно традиционно являлась одной из самых «мясных» стран на планете. С давних времён она поставляла в СССР свою знаменитую говядину. При численности населения в сорок миллионов человек, поголовье крупного рогатого скота в стране достигло уже пятидесяти одного миллиона голов. Ведь традиционно аргентинец, как не может не танцевать танго, так и не может устоять перед говядиной.

Россия тоже покупает аргентинское мясо. В 2009 году было закуплено 110 тысяч тонн говядины. В каждой российской сосиске, колбаске, рулете четверть фарша сделана из аргентинской говядины. И теперь нашей стране без этого мяса обойтись крайне трудно, особенно Москве и Санкт-Петербургу, абсолютно зависимым от мясного импорта. Однако в последние годы Аргентина стала испытывать трудности на внутреннем мясном рынке, периодически вводя ограничения на экспорт. И это всегда можно было заметить по подскакиванию российских цен процентов на пятнадцать.

Поэтому бывший советский разведчик «Гектор», Рауль Хоакин Мендес, придавал особое значение обеспечению повышения экспорта говядины из Аргентины в Россию, тем самым одновременно помогая не только россиянам, но и жене с тестем, и всей своей большой аргентинской семье.

Но об этом Платон узнал чуть позже из субботнего электронного звонка сына, и это явилось для него очередным знамением.

После посещения Жокей-клуба во дворце «Каса Росада» были подписаны двенадцать двусторонних соглашений в различных областях.

Рособоронэкспорт подписал контракт на поставку для нужд аргентинского министерства обороны двух вертолётов Ми-171Е.

Госкорпорация Росатом подписала протокол с министерством федерального планирования госинвестиций и услуг Аргентины о направлениях взаимодействия в области мирного использования атомной энергии.

ВНИИ зарубежгеология заключил с тем же министерством соглашение о сотрудничестве в области геологических исследований месторождений углеводородов и твёрдых полезных ископаемых.

Роскосмос и национальная комиссия по космической деятельности Аргентины подписали меморандум по вопросу сотрудничества в области использования и развития российской глобальной навигационной спутниковой системы ГЛОНАСС.

Меморандум о сотрудничестве в области железнодорожного транспорта был подписан РЖД и госсекретариатом по транспорту Аргентины.

НПО «Сатурн» заключило соглашение о намерениях с правительством провинции Буэнос-Айрес о совместных действиях по модернизации энергетического объекта «ГТЭС имени 9 июля».

Были подписаны также соглашения о совместных исследованиях в Антарктиде, о сотрудничестве федераций конного спорта, соглашения о сотрудничестве в области культуры и в сфере образования.

По итогам переговоров президенты приняли совместное заявление, приуроченное к 200-летию майской революции в Аргентине и 125-летию установления Российско-аргентинских дипломатических отношений.

Финальный аккорд официальной программы визита президента России в Аргентину оказался неожиданным и трогательным. Президент Аргентины, в своё время польщённая тёплым приёмом в Москве, приготовила свой сюрприз дорогому российскому гостю. Президентский оркестр исполнил для Д. А. Медведева «Катюшу», но в ритме танго!

После окончания официальных переговоров и подписания взаимовыгодных договоров, президент Аргентины в доверительной беседе поделилась с гостем информацией, что его просьба по поводу освобождения из тюрьмы бывшего советского гражданина удовлетворена, и тот уже в этом году сможет вернуться на родину. Более того, по её указанию Рауль Хоакин Мендес был теперь уже официально представлен российскому президенту, с коим они теперь обменялись лишь многозначительными, короткими репликами.

Дмитрий Анатольевич, скорее в шутку, в которой тоже была лишь её доля, предложил даже взять собой в Россию Рауля Хоакина Мендеса, объявив во всеуслышание, что для него место в самолёте найдётся.

Однако тот, он же Вячеслав Платонович Гаврилов-Кочет, поблагодарив президента России, вынужден был пока отказаться, тоже в шутку сославшись на неожиданную активность проснувшегося исландского вулкана Эйяфьятлаёкюдль, выбросившего в атмосферу огромное количество пепла и пока затруднившего авиаперелёты между Северной Америкой и Европой, включая и северную территорию России.

А раз это не относилось к воздушному пространству всей Латинской Америки, Центральной Атлантики, южным частям Европы и России, Дмитрий Анатольевич понял намёк и, рассмеявшись, согласился.

Этот вулкан на юге Исландии бездействовал почти двести лет. А в начале марта, в двухстах километрах к востоку от Рейкьявика, на одноимённом, пятым по величине леднике страны, произошла череда небольших подземных толчков, возбудивших вулкан.

И ночью 20 марта началось его извержение, приведшее сначала к прекращению движения по ряду автодорог Исландии и перебоям в авиасообщениях.

Этот вулкан был покрыт шапкой льда, имел высоту более тысячи шестисот метров, и достигал в диаметре четырёх километров. Растопленный им лёд в дальнейшем мог привести и к сильным наводнениям.

Последнее извержение этого вулкана состоялось в 1821–1823 годах, а до этого в 1612 году. Однако самым сильным было извержение 934 года.

И уже 14 апреля весь мир облетело сообщение о полном временном прекращении полётов самолётов над Северной Атлантикой и над Северной и Центральной Европой.

Платон же узнал о том только вечером 15 апреля, и не только об этом.

Как всегда, и этим вечером поздно пришедший домой Кеша попросил родителей взглянуть с лоджии вниз.

Прямо под окнами на асфальте около их подъезда, даже в полной темноте, но под светом фонарей соседнего магазина «Паяна», красовались, сделанные белой краской, два рисунка с надписями:

На левом в большом сердце, пронзённым стрелой, была надпись «Ты моя жизнь» и подпись «Умка».

А справа, в обрамлении мелких сердечек, была более крупная надпись «МАСЯ! Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!» и стояла видимо памятная дата 16.04.

Это Кирюшка, в попытке снова сойтись с Кешей, сделала сюрприз своему любимому, так, уже не оригинально, но смело отметив годовщину какого-то важного совместного для них события.

А на следующий день президент всего лишь одного офиса ООО «Де-ка», не госпожа, но непременно желающая ею быть, Надежда Павлова де Радзихович возбуждённо разыскивала по мобильнику немного задерживающегося из-за отсутствия работы Платона. А мобильник того оказался не случайно переключенным на самый тихий звук.

Поэтому начальствующий голос ему официально удалось услышать только почти через час, уже не в метро, а, как он и хотел, на улице.

— «Платон! Ты где есть-то?!» — начала та, как всегда, не здороваясь и не представляясь.

— «На трамвайной остановке жду!».

— «Что у тебя с телефоном? Я тебе звоню, звоню, а ты, то недоступен, то трубку не берёшь!».

— «Да вот только что услышал и обнаружил запись в нём: включите громкую связь!».

— «А-а! Ну, вот! А у нас аврал! Тебе срочно надо в офис! Хоть на маршрутке, хоть на метле, а через пять минут ты должен быть здесь!».

— «Хорошо! Сейчас вот только метлу найду и прискачу!».

Но Платон нарочно пошёл пешком. Трамвай обогнал его на мосту. При подходе к своему переулку звонок начальницы повторился.

— «Буду через минуту!» — попытался обрадовать её Платон.

— «Это очень плохо!» — не обрадовалась та.

— «Тогда через две!».

Не успел Платон переступить порог, как Надежда, на ходу вставляя пакет в пакет, сообщила ему:

— «Тебе надо съездить в Реутово, и передать нашим вот эти акцизные марки! Тебя уже больше часа там ждут! Давай бегом на электричку!».

— «Давай я съезжу!» — неожиданно предложил, теперь опять сидящий на «шариках», вышедший после дня, якобы болезни, Гудин.

— «Не надо! Он съездит!».

Платон собрался и вышел на улицу. Он знал, что попадёт в перерыв и особо не спешил. Так и получилось.

На Курском вокзале он прождал ровно час. По истечении его вновь раздался требовательный звонок начальницы.

Платон объяснил ей, что попал в перерыв, на что та не железнодорожные стрелки перевела на подчинённого:

— «Вот видишь, из-за твоего опоздания, что получается?! Они там уже с ума сходят и тебя проклинают!».

— «Сообщи им, что я буду ровно в час!» — не стал он выводить лицемерку на чистую воду.

Даже чуть раньше обещанного времени Платон обнаружил в условленном месте у стации, напротив церкви, грузовую Газель с нижегородскими номерами.

Водитель Александр Макаров ещё издали увидел его и помахал рукой.

Платон тем же ответил, что, мол, тоже видит. Естественно Алексея там давно не было, так как не было и необходимости его там присутствия.

Платон сразу прояснил ситуацию, объяснив заждавшемуся, что Надька ещё в десять часов могла послать сюда Гудина, и он бы приехал на два с лишним часа раньше, но ей сейчас вдруг захотелось послать именно Платона.

— «Самодурка она у Вас!» — сразу увидел корень зла компаньон.

— «Да-а! Курица — не птица! Даже, если она на должности петуха, ха-ха!» — завершил обсуждение Платон.

На обратном пути он заскочил на Казанский вокзал с целью заранее купить месячный проездной билет до Загорново.

Но оказалось, что проездные для льготников отменены, и теперь все они каждый раз должны покупать в кассах безденежные разовые билеты.

Какой же заумный балбес придумал это, заставив теперь льготников — пенсионеров и инвалидов — каждый раз простаивать в очередях за бесплатным билетом на электричку?! Ну, точно чудак на букву «М»! — чуть ли не вслух возмущался Платон.

Днём ему на работу позвонила жена и в конце разговора начала тупить.

Тут-то он и заметил, что не только Надька, но и Ксюха стала туже соображать, и он решил: Да! Обе они страдают несварением… мозгов!

Суббота и воскресенье прошли для Платона в сплошном шпатлевании злополучной стены.

На дачу он опять не поехал. К тому же и погода испортилась — стало прохладней и дождливей.

В понедельник, с получением партии новых этикеток, у Платона снова закипела основная работа. В эти дни иногда приходилось задерживаться на работе, дабы удовлетворить накопившиеся заказы потребителей-смежников.

Но размеренность работы коллектива ООО «Де-ка» прервало неожиданное происшествие, случившееся утром во вторник.

Пришедший на работу с вынужденной задержкой, Платон Петрович услышал жалобно-кричащее от Надежды Сергеевны:

— «Платон! А у нас ЧП! Трубу прорвало!».

Вошедший было в кабинет за ключом Платон, только и успел удивлённо чуть ли не вскрикнуть, слегка от неожиданности отшатнувшись назад:

— «Так у Вас здесь говном пасёт!».

— «Да! Канализацию прям к нам прорвало!» — уточнила начальница.

Да! Действительно, жить стало интереснее и веселее! — согласился Платон со своим участковым терапевтом Алевтиной Васильевной Куликовой, которая как раз только что утром обсуждала с ним и взрывы в метро, и гибель самолёта, и пепел исландского вулкана. Знала бы она и о других событиях!? — про себя во всех смыслах подумал Платон.

Через некоторое время появилась и задержавшаяся комендант здания Нона Петровна Барсукова. Вскоре она пожаловалась Платону, что Надька подвела её, самостоятельно позвонив руководству института, и в живописных красках рассказав о происшедшей аварии.

— «Да-а! Надька подставила тебя с этим говном! Как будто не могла позвонить тебе на мобильник?! Мозгов у неё нет!» — посочувствовал бедной красавице Платон.

— «Ты не прав! Очень даже есть!» — мудро не согласилась Нона.

— «Ах! Ну, да! Только вот с корыстной направленностью!».

— «Да! Кстати! Я Надьке сказала, что не хочу видеть Гаврилу на своём юбилеё! Пусть отсылает его куда-нибудь с заданием! Он же сам из-за дармовой еды садиться за мой стол не откажется! Так она мне, засранка, ответила, что нет, тогда не будет никого!».

— «Да не волнуйся ты! Она ещё может сто раз передумать, и что-нибудь придумать! А вообще-то она, на мой вопрос, кто будет покупать тебе открытку с поздравительным адресом, ответила, что она сама купит! Так я теперь думаю, что купит опять какое-нибудь дерьмо, а то и вообще ничего?! Так что я сам куплю тебе адрес, подпишу его сам у кого смогу, и вложу в него давно написанное для тебя стихотворение!» — обрадовал предстоящую юбиляршу Платон.

Он тут же вспомнил это стихотворение, написанное им ещё в ноябре прошлого года, и вовсе не по случаю ухода на пенсию именно Ноны.

Оно было посвящено незнакомке, одиннадцатого ноября явно со своего юбилея шедшей в метро впереди Платона по переходу на станцию «Третьяковская», потом снова попавшейся ему, которой он, кстати, попридержал дверь на западном выходе со станции метро «Новогиреево», и шедшей затем с ним в попутном направлении мимо его подъезда. Тогда Платона, набросавшего к тому времени уже несколько четверостиший, даже подмывало дать виновнице творения свой телефон, чтобы потом передать ей посвящённое ей же стихотворение. Но он побоялся сглазить окончание стиха и с трудом сдержался. Через несколько дней он завершил начатое, озаглавив:

«55-и летней!»

Ах, женщина, женщина, женщина!

Грустны с поволокой глаза.

Уходит на пенсию женщина.

Уходит она навсегда!

Уходит она от подружек.

Уходит она от меня.

От чая уходит из кружек,

Что с нею я пил иногда.

Уходит она от работы.

Уходит она от забот.

А в жизни теперь будешь кто ты?

Каких обретёшь ты хлопот?

Ведь ты бы могла ещё долго

Работать, творить и любить!

Да вот разрешили бы только.

А что нам о том говорить?

Но жизнь одарила наградой

За труд, материнство, любовь:

Семья твоя стала отрадой

С теплом дочерей и сынов!

Ты в платье красивом и длинном

Проходишь в метро не спеша.

В плаще всегда модном и стильном,

Как прежде всегда хороша!

В руках твоих сумка с подарками,

Букеты красивых цветов.

Метро раскрывается арками,

Изяществом прошлых мостов.

На выходе в пункте конечном

Я дверь придержал для тебя.

Сейчас я не буду о вечном.

Я стих сочинил от себя.

Все женщины «русских селений»,

Конечно и городов,

Достойны поэта творений:

Достойны от сердца стихов!

Но пока Нона не знала этого.

— «Ну, хорошо! Приятно слышать! Я тогда из всех приглашу тебя одного! Ну, может Лёшка ещё пойдёт?!» — мечтательно заключила Нона.

— «Да вряд ли! Гудин и Ляпунов — два сапога — пара! Только один рваный, а другой нечищеный!».

И это было весьма точно. Ведь Платон напоминал маменькиному сынку Гудину его старших братьев — таких же сильных, знающих, независимых, просто русских. Поэтому он и ненавидел коллегу. Ведь и старшие не любили Ивана за то, что повзрослев, они вдруг поняли, что их мать нагуляла того с немцем, предав отца, их самих, Родину! И из-за того, что им теперь пришлось тайно ненавидеть и свою мать, они ещё больше ощетинились против младшего, порой неосознанно издеваясь над ним.

Другой, маменькин сынок поневоле Алексей, завидовал Платону и подсознательно недолюбливал его за то, что тот превзошёл его гениального и слишком занятого своими идеями отца в воспитании и в отношении к своим многочисленным детям.

И с этим Нона согласилась. В последнее время, пользуясь случаем, что во время ремонта ей приходится сидеть в маленьком цехе около вотчины Платона, она периодически снова донимала его разговорами на различные темы, в том числе опять сексуального характера.

Она будто хвасталась перед ним своими потребностями, возможностями и умениями, словно снова планомерно соблазняя его, и готовя себе нового будущего любовника.

С другой стороны, это можно было расценить, как безграничное доверие старшему товарищу, «брату», коему можно поплакаться в жилетку о своих бабских проблемах и мечтах; верной подружке, наконец, которая в отличие от женщин не будет завидовать, и не предаст.

Нона рассказала Платону, что замуж она вышла двадцатичетырёхлетней девственницей, а сейчас у неё, давно разведённой, два любовника.

Первый, с которым у неё ещё пять лет назад была любовь — Иван, был богат и чуть моложе Платона.

Женатый Иван не мог расстаться с любовницей — с женщиной, с которой ему было комфортно в моральном плане, дёшево — в денежном, и удовлетворённо — в сексуальном.

Но не так это было самой Ноне.

— «Когда я сижу на Иване, то не чувствую его…! Он мне не подходит по размеру! Поэтому я больше люблю минет! А он, гад, как кончит, так сразу и одевается по делам?! А перед… этим делом ляжет и спит?! Ублажай его тут! Я ему даже предлагала в подмышку или под коленку, а он испугался: ещё своей ляжкой мне… сломаешь!» — жаловалась она на, потерявшего совесть и мужскую порядочность, своего горе-любовника.

Пока удивлённый такой бесцеремонной откровенностью Платон молчал, не зная, что и ответить, Нона продолжала:

— «А мне в мае пятьдесят пять будет, и мне всё время трахаться хочется, и делать мужикам минет! Я — …!» — смело и точно охарактеризовала она себя.

— «Да, нет! Что ты?! Ты просто женщина, как я тебе писал в стихах, предназначенная для любви! А бывают ещё клуши — для семьи, и деловые женщины — для работы!» — несколько успокоил её старший товарищ.

Второй, запасной на чёрный день, любовник Ноны был старая и дикая страсть — Николай, который, правда, уже растерял былую удаль в постели.

Нона поделилась с Платоном, что в своё время только при одном появлении рядом Коли она становилась мокрой.

С невероятной и непреодолимой силой её тянуло к этому гиганту секса.

И сейчас она, неудовлетворённая, по старой и доброй памяти, периодически бросалась в его объятия.

Однако любовь к мужскому полу у неё никогда не переходила границы приличия, и ни в коей мере не доходила до самоунижения.

Нона всегда всё делала с чувством собственного достоинства, не позволяя кобелям быть с нею запанибрата, попирать её человеческое достоинство и свободу, садиться ей на шею.

Будучи от природы, как и её младший сын Олег, тоже экстрасенсом, она многое считывала наперёд, зная, что ожидать и чем всё это закончится. Поэтому от многого и многих отказывалась заранее.

Она всегда была щепетильна в вопросах взаимоотношений, не терпя амикошонства, искренне считая, что даже совместно проведённая ночь, ещё не достаточный повод для углубления знакомства.

Поняв сейчас, что она была слишком откровенна с мужчиной, Нона попыталась кое-что выудить у него полезного и для себя:

— «Ты же своей Ксюхе изменял?!» — спросила она с надеждой и любопытством.

— «Что ты?! Нет! Я ни одной своей жене никогда… не изменял!» — поначалу остудил он её полуправдой.

Как Платон и предполагал, Нона, посчитав его голодным и неудовлетворённым в сексуальном плане, перешла в решительное наступление. Её желание овладеть Платоном было столь сильным и навязчивым, что она не слушала свой внутренний голос, подвергая себя на этот раз опасности оказаться под моральным ударом пересмешника.

Толстушка может и не париться! Её буфера, брюхо, жопа и ляжки явно не в моём вкусе! А прочее и тем более не по размеру! — понял тот про себя.

Но потом он всё же решил несколько отыграться и поиздеваться над страждущей сучкой, дав ей надежду и заинтриговав её.

Он сообщил Ноне о якобы имевшихся у него сексуальных проблемах во взаимоотношениях с женой, взяв за основу информацию друга Александра о его проблемах с женой Натальей.

Платон иногда пользовался таким приёмом, выдавая слишком любопытным и бесцеремонным факты чужой жизни за факты из своей жизни, и наоборот, свои за чужие.

Та слушала, разинув рот от удивления, и ушла в сладостном раздумье, на прощанье на всякий случай уточнив:

— «А ты, наверно, голубой?!».

— «Нет! Чёрный!» — ответил Платон с раздражением.

— «А как?» — искренне удивилась та.

— «Как, как?! Сядь, да покак! Вот как!».

И уже смягчившись, продолжил:

— «Да я… по-чёрному!».

— «А как это?!».

— «Ты видела, как в деревнях бани топят по-чёрному?».

— «Нет!».

— «Когда дым от печки остаётся в помещении! Вот и я тоже всё оставляю в… помещении!» — объяснил он недогадливой и без воображения.

В поздний вечер этих суток опять неожиданно проявилась Кирюшка.

Как всегда поздно пришедший домой Кеша принёс подарок от любящей его девушки — три больших шикарных белых розы!

Наутро, 21 апреля, Ксения объяснила это очередной годовщиной их знакомства.

Или ещё чего-либо?! — додумал про себя Платон, вспомнив про Нону.

Однако было непонятно, встречается сейчас Кеша с Кирой, или уже нет?

Во всяком случае, если да, то поздно заканчивающий работу Кеша, мог встречаться с Кирой только очень редко.

И Платон подумал: Да уж, если Кочеты любят, то сильно и самозабвенно! Ну, а если разлюбили, то окончательно и бесповоротно! И ничем ты их тут не возьмёшь и ни на что не купишь!

Однако его предположение оказалось неверным, так как через несколько дней, именно Первого мая, Кеша объявил, что ночует у Киры!?

Ну, а ещё 22 апреля после прохождения и рассеивания исландского пепла вновь открылось воздушное сообщение через Москву.

В очередные выходные Платон опять не поехал открывать дачный сезон, занимаясь домашним ремонтом. Да и погода словно помогала ему в выборе. Стало весьма прохладно и дождливо. Природа снова взяла его за горло, ударив и по суставам, особенно кистей рук, после очередной финансово выгодной перегрузки большого количества коробок на минскую машину.

— «Здоровье важнее, потому, что оно нужнее!» — заметил он дома жене.

Ксения созналась, что накануне ей позвонила Анастасия и бесцеремонно попросила на принтере размножить для неё более тридцати листов с нужным ей материалом из интернета. Помня позицию мужа, Ксения отказалась сделать это на домашнем, но согласилась значительно меньший объём сделать на рабочем принтере, спросив теперь мужа:

— «А почему она считает, что ей все должны?!».

— «Так она же с детства к этому привыкла!» — напомнил ей муж.

Почти месяц назад Платон окончательно поставил на родной сестре большой и жирный не церковный крест.

Та, на его просьбу и очередное напоминание: во время одной из её частых поездок к внучатой племяннице Наталье Городецкой (Комковой) узнать, для корректировки для всех их общего Генеалогического дерева, день рождения её дочери и дату их с Вадимом свадьбы, неожиданно ответила:

— «Ой, мне не до этого! Я всё время забываю! У меня свои, более важные дела есть!.. А на генеалогическое дерево мне наплевать!».

Опешивший Платон лишь успел послать сестру «на хер» и бросил трубку, решив больше с нею никаких дел не иметь, а на её просьбы всегда отвечать, что у него есть свои, более важные дела! Объясняя Ксении свою новую позицию к сестре, которая со своим оголтелым эгоизмом поссорилась уже почти со всеми и вся, он заметил про якобы верующую:

— «Да какая она на фиг верующая! Бог в человеке — это его совесть! Если совести нет, то и Бога внутри человека нет!».

— «А ты объяснил ей, почему сам не хочешь позвонить Наташе?» — спросила жена.

— «Да! Я привёл ей ещё четыре года назад ею же транслируемое высказывание, якобы Наташи, обращённое к тебе по поводу моего эротического произведения: А как Ксения вообще может жить с таким человеком?! Так она удивилась, сказав, что этого не помнит! Пришлось ссылаться на то, что главное помнишь ты!».

— «Да! Я это очень хорошо запомнила!».

— «И я ей ещё добавил, что с тех пор мы не захотели больше общаться с дурочкой Наташей, хотя прекрасно понимали, что эти слова могла придумать и ты сама!».

— «А она-то, что?!».

— «Она ничего не успела ответить, так как я ей добавил: что сказала, то сказала! Пусть наша размолвка с Наташей будет на твоей совести!» — подвёл итог Платон.

А вечером в воскресенье позвонила Варвара и первой обрадовала Платона, что их сын, наконец, объявил о прилёте в Москву, причём символично к майским праздникам, ко Дню Победы. Поздний звонок был вызван тем, что все считали заядлого дачника Платона наверняка проводящим эти выходные на природе. Он тоже обрадовал Варвару:

— «Варь, а ведь это знамение, что ко Дню Победы! Славка теперь даже без визы сможет пробыть у нас до трёх месяцев, а через полгода также повторить свой вояж!».

— «Почему это?».

— «А с двадцать девятого июня прошлого года отменён визовый режим между Россией и Аргентиной, и теперь любой гражданин наших стран может посещать другую страну в течение 90 дней каждые полгода, с момента первого въезда!» — действительно обрадовал он Варвару.

В понедельник, поняв, что клиент… созрел, и с ним можно иметь не только деловые и товарищеские отношения, Нона несколько успокоилась и больше в явном виде не домогалась тела Платона.

— «Что-то я с тобой разоткровенничалась, как с отцом?!» — поставила она свои точки над его «i».

И Платон тогда подумал: настоящий мужчина не тот, кто бурно кончает, а тот, кто в нужный момент умеет сдерживаться!

— «Как ты думаешь, Олег просит меня с ним сегодня пообщаться, а у меня дел полно?» — опять попросила Нона совета у старшего товарища.

— «Конечно, поезжай к сыну! Общение с детьми и родителями — самые важные моменты в жизни! Они важнее даже общения с любимым!».

В знак согласия Нона утвердительно махнула рукой и ушла поскорее завершать срочные и неотложные дела.

Платон продолжал интенсивно работать, всё с большим нетерпением ожидая прилёта своего самого старшего сына.

Во вторник утром ему позвонил Владимир Сергеевич из СВР и сообщил, что в связи с прилётом Вячеслава, завтра в пятнадцать часов их с Варварой захватят на служебном микроавтобусе непосредственно от высотки.

Платон Петрович заранее с обеда отпросился у Надежды Сергеевны, традиционно сославшись на медицинские обследования.

Он никогда и никому на работе не говорил о наличии у него самого старшего сына, да ещё разведчика. Такого подхода к коллегам по работе он решил придерживаться и впредь.

Им не было никакого доверия, да и лишний раз разжигать у них зависть и не искренний интерес к себе и своим близким он не хотел.

И вот наступило двадцать восьмое апреля, среда, его день приключений.

После обеда Платон за пять минут дошёл и соответственно вовремя прибыл к Варваре, которая давно уже собралась.

Оба уже были чуть возбуждены и взволнованы. Вскоре, около пятнадцати, раздался телефонный звонок, и родители Вячеслава спустились во двор, где их ожидал служебный микроавтобус «Фольксваген». Кроме водителя и Владимира Сергеевича в машине никого не было. Это несколько успокаивало Платона.

Значит «брать» не будут! Во всяком случае, пока и в этом микроавтобусе! Значит всё вроде нормально! — не лишний раз успокоил себя мнительный отец — писатель с богатым воображением.

До Шереметьева доехали относительно быстро, иногда минуя пробки с использованием спец. сигнала и сирены.

Прибытие рейса из Парижа ожидалось в половине седьмого вечера. Задержки практически не было.

И вот огромный Аэробус А-330 авиакомпании Эйр Франс, после почти четырёхчасового полёта из Парижа, подкатил к терминалу аэропорта.

Рейсом AF2244 Вячеслав вылетел из аэропорта имени Шарля де Голля почти в час дня местного времени, и с учётом двухчасовой разницы в поясном и летнем российском времени оказался на московской земле якобы через пять с половиной часов.

А в этом Парижском международном аэропорту Вячеслав оказался после почти 13 часового перелёта из Буэнос-Айреса самолётом Боинг-777 той же авиакомпании.

Международный аэропорт столицы Аргентины «Эсейса» его самолёт, рейсом AF417, покинул 27 апреля в 17.20 местного времени, а приземлился на французскую землю, с учётом 4-ёх часовой разницы в поясном времени, в 11.15, но уже 28 апреля. Поэтому заезжать куда-либо у него времени не было.

Так что продолжительность его суммарного полёта из Аргентины в Россию составила почти 19 часов.

Поэтому самый старший сын Платона в дороге несколько подустал. Да и погода в день вылета, 27 апреля, в Буэнос-Айресе была лучше московской.

Но долгожданная, через двадцать с лишним лет, встреча с родителями вмиг смыла с его лица печать усталости, заменив её лучезарной, белозубой, уже латиноамериканской улыбкой.

Первым, как было оговорено, к Вячеславу подошёл Владимир Сергеевич. Он представился, они обменялись крепкими мужскими рукопожатиями, затем по-братски обнялись. Потом настала очередь родителей.

Варвара, в слезах счастья, обняла своего любимого и долгожданного старшего сыночка, и долго целовала его непривычно загорелое, чуть обросшее лёгкой щетинкой, лицо. Затем настала очередь и Платона.

Он тоже чуть прослезился. Не остались сухими и глаза Славы. В общем, целовались и обнимались долго. Варвара заметила на шее сына тонкую серебряную цепочку. Вячеслав, перехватив её взгляд, объяснил, что это цепочка не креста, а давнего его талисмана. Сразу же начались взаимные расспросы и короткие ответы. После получения багажа загрузились в «Фольксваген» и отправились в центр, заждавшейся блудного сына, столицы.

По дороге Вячеслав всё время удивлялся и любовался видами давно им покинутого, некогда любимого родного города:

— «Да-а! За эти двадцать с лишним лет Москва изменилась до неузнаваемости!».

— «Мы и сами всё время удивляемся переменам! Юрий Михайлович уж постарался!» — прокомментировала мать.

— «Лужков! Мэр Москвы! Ты должен помнить его. Он ведь был, кстати, на нашей с Ксюхой свадьбе!» — уточнил отец, видя вопрос на лице сына.

— «Да давно это было! Он ведь тогда дружил с твоими дедушкой и бабушкой!» — внесла окончательную ясность мать.

У подъезда распрощались с представителем СВР. Владимир Сергеевич протянул папку с документами и пожелал Вячеславу Платоновичу приятного отдыха в кругу семьи, напомнив, что завтра утром он ждёт сначала его звонка, а потом, к одиннадцати часам, и его самого по указанному тут адресу.

В среду вечером в высотку подъехала и Ксения, и поначалу посидели за праздничным столом впятером. А поздно вечером прибыл и Иннокентий.

Самый старший и самый младший сыновья Платона никогда ранее не видели друг друга, да и слышали очень мало друг о друге. Поэтому они были несказанно рады знакомству. В разговорах за общим столом время пролетело незаметно быстро. Распрощались уже за полночь.

А уже на следующий день на Большом Устьинском мосту неожиданно вывесили красно-оранжево-жёлтые праздничные флаги, словно специально приветствуя возвращение на родину слишком уж задержавшегося Вячеслава Платоновича Гаврилова-Кочета.

29 апреля Вячеслав днём посетил здание СВР, где долго отчитывался о своей чрезвычайно длительной командировке. А вечер он провёл дома в высотке на Котельнической набережной, где рассказывал и рассказывал, лишь иногда слушая московские новости от родителей, и от Егора с Ксенией.

Поздним вечером перед расставанием Слава заметил:

— «А что это у Вас по телевидению стали говорить время: «по Москве»? Будто из дальней деревни приехали?».

— «Так оно и есть! «Понаехали тут!», и свою культуру нам впаривают по радио и впяливают по телевидению! Ты ещё не видел рекламу! Так та вообще — воинствующее бескультурье! Русский язык коверкают нещадно! Я недавно проезжал на автобусе до «Новокосина́», и по пути видел громадное объявление: «Цоколя́ для цветников»! У нас теперь частенько вместо «о», «ы» и «и» — почти всюду «а», да «я»?!» — ответил Платон нимало удивившемуся сыну.

— «Говорить «Приехал, или звоню с Москвы», время «по Москве» могут только стебанутые! Они не знают и не понимают, что звонить можно с жены, но из кровати, из дома, из Москвы, из тюрьмы, наконец! А «по Москве» говорят только те, кто её не любит. Они словно ногами хотят по ней пройтись, попирая её силу, красоту и гордость?! Только не поскользнитесь на своих соплях и слезах, хамы и неучи!» — в сердцах неожиданно заключил уже прилично захмелевший интеллигентный и патриотичный пролетарий Егор Алексеевич Егоров.

Тридцатого апреля, проезжая утром на троллейбусе по Свободному проспекту, Платон через окно увидел обгоняющую их малиновую «KIA».

Через её капот была протянута Георгиевская лента, а по правому борту красовалась жёлтая надпись «ЗА РОДИНУ!».

В знак восхищения таким патриотизмом, прослезившийся Платон через стекло окна троллейбуса показал, сидящей за рулём улыбающейся молодой женщине, направленный вверх свой крючковатый большой палец.

Та, довольная произведённым эффектом, ответила тем же.

После дождливых со снегом и ветром прохладных выходных в последнюю апрельскую неделю погода медленно, но верно начала улучшаться. Погожие и ненастные дни чередовались, словно сговорившись.

Например, двадцать восьмого Москва встретила Вячеслава пасмурно и дождём, а на следующий день стало солнечно и сухо. А потом опять переменная облачность и лёгкие моросящие дожди. Зато они убивали чрезмерно накопившуюся за зиму пыль и создавали предпосылки для весенних запахов, провоцируя благоухания и ароматы.

В эту же пятницу продолжились отчёты бывшего разведчика и необходимые при этом деловые встречи, затянувшиеся до позднего вечера.

Первого мая Вячеслав встречался уже и с некоторыми старыми друзьями детства и юности, погуляв с ними по праздничной Москве.

От пристани на Москворецкой набережной, напротив Военно-инженерной академии им. Ф. Э. Дзержинского, Вячеслав, вспомнив детство, совершил с друзьями прогулку по Москве-реке на «речном трамвайчике».

— «А где же гостиница «Россия»?» — выйдя на палубу, ужаснулся он, неожиданно увидев через её загороженный остов панораму Кремля.

— «А после Кремля ты увидишь по левому борту вообще монстра! Не пугайся!» — обрадовал его один из старых школьных товарищей.

— «Ты сейчас увидишь полный разгул капитализма в России!» — добавил другой.

И действительно, давно покинув социалистический Советский Союз, Слава теперь вернулся в другую, якобы капиталистическую Россию, со всеми новыми веяниями, присущими молодому, пока дикому капитализму.

Воскресенье второго мая он провёл у матери в Салтыковке, в то время как отец, хоть и поздно, решил всё же открыть и свой дачный сезон.

Таким образом, на дачу Платон приехал, когда природа уже взяла длинный и уверенный разбег в лето.

Третьего мая Вячеслав вместе с Кешей навестил семью Данилы в Солнцево, впервые увидев и своего племяша Мишутку.

Данилу Слава помнил ещё дошкольником, когда тот жил с Платоном почти по соседству, вверх по улице Володарского, и ходил в тот же детский садик в 1-ом Котельническом переулке.

В рабочий вторник, четвёртого мая, после дневной, первой репетиции парада, в центре Москвы было полупустынно.

В сквере памятника Пограничникам Отечества распускались тюльпаны и студенты. Некоторые даже лежали и миловались на гранитных скамьях.

Одна студентка сидела на газоне в позе лотоса и готовилась к экзаменам.

А третьи ходили по газонам в поисках укромных уголков.

Ракурс памятника со стороны мостов был оригинален. К нему вела широкая, в обрамлении красивых елей, выложенная крупной плиткой, дорожка, обсаженная тюльпанами, а точно позади него, через дорогу, виднелась церковь. И если идти посередине аллеи, то памятник точно закрывал всю вертикальную ось главной колокольни — Троицы в Серебряниках — со сверкающим на Солнце золотым куполом.

Многие молодые люди сидели на спинке длинной гранитной скамьи, наплевательски на всех поставив ноги на сидение.

Гранитные фундаменты фонарных столбов, а также гранитные скамьи и некоторые плиты парковой дорожки были уже измалёваны самовыразившимися подростками. А за большой туалетной будкой вдоль противоположной от сквера её северной стены в окружении пустых бутылок и недоеденной закуски спали пьяные бомжи.

Из растительности в сквере Платон пока заметил кроме елей ещё и кусты акации и каштан.

На следующее утро, 5 мая, Платон с Вячеславом, у которого в этот день была годовщина свадьбы с Исабель, посетил могилы его дедушек и бабушек на Николо-Архангельском кладбище. Но началось всё со встречи с родителями его погибшего в Аргентине сослуживца, урну с прахом которого удалось передать на родину только благодаря его усилиям.

Пожилая чета тепло поблагодарила Вячеслава, преподнеся небольшой, памятный фотоальбом о погибшем сыне. Досталась благодарность и Платону, как отцу, воспитавшего верного товарища и патриота.

Совместно они возложили часть цветов к памятнику погибшим, при исполнении своих служебных обязанностей, сотрудникам органов государственной безопасности.

Затем все вместе прошли к могиле их сына, на которой помянули того.

Вячеслав довольно красочно рассказал родителям о службе и гибели их сына на чужбине. Ведь этого его агента-связника убили, подстроив автокатастрофу, вместе с его личным водителем и помощником Пако. Этого, молодого, и ещё неженатого сотрудника фактически убили ЦРУшники, чтобы тем самым достать, подобраться вплотную к нему самому — «Гектору».

Вскоре распрощавшись, Кочеты прошли и к могилам своих пращуров.

После кладбища Платон поехал на работу завершать, наконец, заказ, а сын — домой, к тому же им было по пути.

В эту среду Надежду что-то прорвало на доброту к голубям.

Она щедро высыпала на, находящийся на уровне земли, подоконник окна их цеха целый пакет казённых льняных семян, этим доведя, обычно клюющих «У дядюшки Платона», количество голубей с трёх до восьми.

Рассыпая семена она, наслаждаясь своей властью и силой, ласково приговаривала:

— «У, ти, мои ребятишки, сладкие! Ешьте на здоровье!».

И те наперегонки застучали своими отбойными клювами по покрытому жестью откосу, проглатывая семечко за семечком.

Куда ж в них столько влезает?! Ну, все они точно в свою кормилицу! — про себя удивился Платон.

После работы, довольный её полным завершением, а ещё больше важной утренней поездкой с сыном Вячеславом, Платон Петрович вышел из полуподвального помещения своего офиса и сразу почувствовал на улице запах лета!

И он снова неспешно, с удовольствием, прогулялся до дома сына.

Утром 6 мая, а не 5, состоялась уже генеральная репетиция парада. Но никто, из семьи Платона её не видели, так как работали и готовились.

Только Варвара с Егором из окон своей квартиры посмотрели проход техники, хотя её почти не было видно.

Зато Вячеслав по специально вручённому ему пропуску попал на Красную площадь, на эту генеральную репетицию парада.

После него в Екатерининском зале Кремля состоялся торжественный приём, на котором президент России вручал высокие награды некоторым ветеранам войны и труда, деятелям искусств и культуры, и другим отличившимся гражданам России, в числе которых был и знакомый ему Вячеслав Платонович Гаврилов-Кочет. Среди лауреатов можно было встретить Черномырдина, Пахмутову, Зельдина и многих других известных людей.

Вечером в двадцатичасовых новостях по каналу «Россия» семья Гавриловых-Кочетов смотрела репортаж о процедуре награждения, увидев со спины, и с чуть проседью коротко стриженого затылка, знакомую фигуру настоящего полковника. Ведь вскоре, по прибытии на Родину, Вячеславу пришлось по-военному коротко подстричься, ибо на него срочно шили полковничий парадный мундир со всеми аксельбантами.

В Москве Вячеслава ждали не только встречи с коллегами и родными, но и давно им заслуженные, но по понятным причинам до сих пор не полученные, государственные и ведомственные награды. Платон прекрасно понимал, что все эти награды могли бы вручить и родителям.

Но, во-первых, их пока им не передавали из-за соображений секретности, дабы косвенно не раскрыть агента.

Во-вторых, руководству был пока неясен итог деятельности «Гектора», кем и где он в итоге окажется, не предаст ли?

Но всё, к счастью, обошлось! Сын дома — в кругу семьи, в Москве — в окружении друзей и сослуживцев, в России — со своим русским народом!

За участие в 1990 году в подготовке и в успешном осуществлении операции по внедрению в США советского агента «Нефертити» — «За образцовое выполнение специального задания, проявленные при этом мужество и отвагу» он был награждён орденом Красной звезды и досрочно повышен в звании, став старшим лейтенантом.

А уже через год, за собственное внедрение и переход в статус возможного агента влияния — «За особые мужество и отвагу, проявленные при выполнении специального задания по обеспечению государственной безопасности страны в условиях, сопряжённых с риском для жизни» — он был награждён одним из последних экземпляров ордена Красного Знамени.

В 1994 году Вячеслав получил очередное звание капитан.

А в начале 1998 года за успешную и активную работу в Аргентине ему было присвоено звание майор, и он — «За смелые и решительные действия, совершённые при исполнении воинского, гражданского и служебного долга в условиях, сопряжённых с риском для жизни» — был награждён уже российским «Орденом Мужества».

И только в 2008 году, после выхода с ним на контакт через аргентинские власти, Вячеславу было присвоено давно его заждавшееся воинское звание подполковника с награждением — «За высокие личные показатели в служебной деятельности, храбрость и отвагу, проявленные при исполнении долга» — орденом «За военные заслуги».

Зато сейчас, в 2010 году, непосредственно перед уходом в отставку, для военной пенсии, ему было присвоено звание полковник с вручением нагрудного знака «Заслуженному сотруднику органов внешней разведки Российской Федерации».

Более того, теперь в Кремле, в связи с окончанием службы, за воинскую доблесть и преданность делу, «За заслуги во время прохождения воинской службы и обеспечение государственной безопасности, за проявленные при этом творчество и изобретательность» — ему вручил его последнюю награду — Медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени с мечами.

После Кремля Вячеслав Платонович вместе со своими сослуживцами в форме, при орденах возложили венок к могиле неизвестного солдата у кремлёвской стены в Александровском саду.

Дома все с большим интересом долго разглядывали его награды.

Наибольшую щепетильность при внимательном изучении формулировок в наградных листах почему-то проявил дядя Егор.

Читая вслух выписки из Указов о награждениях, он тут же от себя комментировал их, лишь только кое-что зная о деятельности своего пасынка.

В формулировке его последнего наградного листа всем особенно запомнились слова: «… и проявленные при этом творчество и изобретательность!».

— «Слав! Ты у нас оказывается человек творческий!? Вон чего натворил! И ещё изобретательный! Четверых детей на свет произвёл на чужбине!» — не унимался всё больше хмелевший бывший красный пролетарий Егор.

Но Вячеслава наградили не только морально, но и материально. На его банковском счёте накопилась неполученная за много лет зарплата, причём индексированная, плюс различные доплаты и премии.

Свою электронную карточку, куда уже были перечислены 180 окладов и должна теперь перечисляться и его военная пенсия, Вячеслав вручил матери, наказав ей пользоваться его деньгами исключительно по своему усмотрению.

На седьмое мая был запланирован дневной визит Вячеслава в семью Василия Олыпина. Вячеслав запомнил Василия ещё игроком молодёжной баскетбольной команды ЦСКА, временно отданным в аренду в другую команду. В Кузьминках он увидел двоюродных племянников и тётю Настю.

А на вечер в дом на Котельнической набережной были приглашены и артисты Екатерина с Виталием. Впервые в жизни старший брат и сестра увидели друг друга. Катя совсем мало знала о Вячеславе и многому удивлялась из его рассказов, хотя больше рассказывала сама. Прощебетали весь вечер. Расстались за полночь и довольные друг другом.

Восьмого мая Платон решил не звонить и не поздравлять своего бывшего друга Валерия Юрьевича с днём рождения.

Он вообще решил больше с людьми из своего прошлого не общаться.

Прошлое не должно человека тяготить, тащить назад, мешать идти вперёд, думать о будущем, творить! А прошлое в мыслях мешает, терзает, и надо от него по-возможности решительно избавляться.

И вообще, когда человек умиляется своим прошлым — это один из признаков приближающейся старости.

Поэтому он был теперь от своих бывших друзей очень далёк. И не только относительно географически, а больше морально, нравственно и интеллектуально. У них больше не было общих интересов. А возможные нудные воспоминания с инсинуациями уже тем более не грели Платона.

Он считал, что теперь, в его возрасте, порядочные люди уже не должны иметь друзей.

А на вопрос жены, почему он не звонит Валерию Юрьевичу Попову, Платон пространно ответил:

— «Когда человек варится в собственном соку, или в компании себе подобных, ему иногда кажется, что он умнее всех и больше всех знает. Но стоит ему только выйти за рамки своего привычного круга общения, как ему становится ясно, что это далеко не так! И он может впасть в уныние, а то и в депрессию! Но я, в отличие от него, к таким не отношусь!».

В День Победы Платон вынужден был поехать на дачу, чтобы передать деньги строителям. Те, в основном, закончили возведение, пристроенной к южной стене дома, беседки.

После завершения её строительства Платон в очередной раз убедился в том, что татары никакие не профессионалы, а обыкновенные шабашники.

Более того, их хитрожопость превзошла и жидов и хохлов. Уже после окончания работы они подняли цену непосредственно за саму работу, явно завысив расценку дополнительной настилки полов и покраске, лицемерно мотивируя это дороговизной стройматериалов?! Как будто Платон за эти материалы не заплатил?! И это Платона, мягко говоря, крайне удивило.

Браком, незавершёнкой и хитрожопостью с деньгами они словно говорили клиенту: отъебись дядя от нас! Мы сделали основное, а дальше сам. И вообще, мы получим за работу столько, сколько хотим, а не сколько договорились!

И Платон решил больше с ними не связываться, а, как всегда, рассчитывать на собственные силы. Он бы и сейчас мог бы, в принципе, всё сделать сам, но этим заказом он сэкономил много времени и сил.

К тому же некоторые операции по монтажу балок, особенно на высоте, он бы один никак не сделал.

Так что жалеть теперь было не о чем.

Платон решил, что за лето спокойно сам доведёт беседку, как говориться, до ума, для начала заделав выемки под решёткой на угловых вертикальных столбах. На эти места потом прибьёт широкие вертикальные наличники по всем этим угловым столбам, а меньшей ширины — горизонтальные наличники по верхней кромке решётки. Затем закроет специальной планкой торец покрытия крыши из поликарбоната, дополнительно пробьёт пол гвоздями, заделает щели в балках, докрасит за халтурщиками. Ещё раз тщательно прокрасит беседку пинотексом и проведёт в неё свет, подправит и облагородит места крепления балок беседки к стене дома и саму стену: верхние наличники окон и вертикальные углов дома.

Первые четыре дня на даче Платону пришлось сжигать просто огромное количество бывших веток яблонь, оставшихся после ранневесенней их кардинальной обрезки опытным агрономом Юрием Ивановичем.

Так что на День Победы ему пришлось на даче и первый раз в сезоне заночевать, благо погода этому способствовала.

Вечером Платон с большим интересом смотрел по телевизору запись парада на Красной площади и прямой репортаж о праздничном салюте.

В этот раз салют поразил исключительно всех. Он даже был по существу не салютом. Это был настоящий фейерверк!

Более того, это была настоящая звёздная феерия, и даже вакханалия! Такого не видела Москва и Россия никогда в жизни! То есть практически, не останавливаясь, вспыхивали разрывы, вспышки. Свет лился отовсюду, от различных освещённых салютом предметов и самих огней. В общем, красотища была необыкновенной. Это запомнилось зрителям на всю жизнь.

И это продолжалось целых пятнадцать минут. А разрывы огней напоминали брызги света различного цвета. Иногда стрельба прерывалась игрой прожекторов, направлявших свои мощные лучи, которые и завершили веселье, светя почти вертикально в небо.

А после этого был грандиозный концерт по каналам «Россия» и НТВ.

Концерт шёл под открытым небом на Главной арене Лужников.

Видя весёлые и одухотворённые лица, участвующей в концерте молодёжи возраста двадцати — тридцати лет, Платон понял, что страна не погибнет никогда, будет набираться сил, молодёжь — оптимизма, а старики — уверенности в её светлом будущем, в том, что она не подведёт.

А когда на сцену в центре зала вышел Д. А. Медведев, это вообще вызвало страшный ажиотаж. А Платон подумал, что, пожалуй, Медведев в качестве президента будет посильнее Путина, хотя бы изящней.

Под впечатлением всего увиденного по телевизору, Платон подумал, что это очень символично, знаменательно, что именно сейчас, в этот праздничный День Победы, он чётко и ясно ощутил, что его сын одержал свою Победу! Да! Это была теперь воистину победа, его Победа!

Следующие сутки отец снова закончил свиданием с сыном на квартире в высотке. Засиделись допоздна, и Платон переночевал там, благо утром до работы было всего пять минут ходьбы. Все эти дни он слушал и слушал сына, запоминая его рассказы, сопоставляя с ранее им услышанным, увиденным и узнанным. Он слушал не только, как отец, но и как писатель. И постепенно перед его глазами и особенно сознанием представала полная картина жизни и деятельности сына-разведчика. В заключение тот спросил:

— «Отец! Я тут у тебя прочитал стихотворение «Бульварное кольцо» в нескольких вариантах, и мне захотелось по нему с тобой прогуляться пешочком! Давай!? Составишь компанию?».

— «Конечно!».

На следующий день они прошли от Яузского бульвара до Храма Христа-спасителя, и Платон понял, что Москва стала теперь городом тюльпанов.

Закончились праздники. Москва сменила праздничное одеяние на густо зелёную летнюю одежду. Вся последующая неделя была пропитана тёплой, солнечной, сухой погодой. И как её водораздел, она завершилась сильным ливнем, подведя итог, словно обмыв новую жизнь Платона.

Поездки по Москве и встречи с различными людьми, в том числе по работе, продолжались у Вячеслава и всю эту неделю. В один из дней он поучаствовал и в торжественном вечере, проходившем в музее погранвойск, находящемся практически по соседству с работой отца.

А субботу, 15 мая, Платон, Ксения и Вячеслав провели на даче в Загорново, где тот не был почти целую вечность. Но больше всего сына поразила прекрасная погода.

— «А у нас на даче погода всегда лучше, чем в Москве! Я Ксюхе вон всё время говорю, что у нас здесь Сочи! Я давно понял, что по отношению к столице в смысле погоды, мы к Москве, как Москва по отношению к Санкт-Петербургу! Поэтому можно сказать, что Москва собирает тучи, и из Москвы тянуться грозовые тучи!».

На следующее утро съездили и в Купавну, завершив поездку совместной ночёвкой из-за сильного ливня в Салтыковке на даче у Варвары и Егора.

Вечером в понедельник, 17 мая, впятером собрались на семейный совет в высотке. Обсуждали дальнейшую судьбу их большой квартиры — их вырастившего, отчего дома.

Поскольку Вячеслав сообщил, что будет постоянно жить с семьёй в Буэнос-Айресе, а в Москву приезжать лишь изредка, то на семейном совете решили, что пора её, практически теперь пустующую, за исключением может одной комнаты, куда убрать всё лишнее, сдавать, а деньги делить между её собственницами — сёстрами Варварой и Ксенией.

Ведь теперь на одну пенсию не проживёшь, а младшей через четыре года тоже на пенсию!

Но поговорили и на другие темы, заодно послушав музыку. Вячеслава порадовал набор мелодий и вкус отчима.

— «Сейчас многие люди, в основном молодёжь, слушают какую-то очень странную музыку. И это практически не музыка, а ритм, чуть ли не чечётка. Создаётся такое впечатление, что под эту музыку можно только копытами цокать, и рыть землю, и больше ничего не делать. В общем, звучит она монотонно, и…, извините, долбо…ски!» — разоткровенничался бывший музыкант-самоучка Егор Алексеевич.

Понедельник и вторник у матери с сыном ушли и на хождение по различным инстанциям и составление необходимых юридических документов, а также выкуп авиабилетов.

И 19 мая, в среду, в бывший день Всесоюзной пионерской организации имени В. И. Ленина — бывший активный пионер, погостив на родине в Москве три недели, гражданин Российской Федерации Вячеслав Платонович Гаврилов-Кочет, он же гражданин Республики Аргентина Рауль Хоакин Мендес, улетел к семье в Буэнос-Айрес.

В Шереметьево на машине Егора вчетвером добрались заблаговременно и без проблем. Рейс AF2245 авиакомпании Эйр Франс, с вылетом из Москвы в 19.30 и посадкой в Париже с учётом поясного времени в 23.15, с пересадкой на рейс AF416 с вылетом в 23.15 и посадкой в международном аэропорту аргентинской столицы Эсейса в 7.50 уже 20 мая, был ему удобен.

Распрощались до слёз тепло. Ведь неизвестно, когда теперь они свидятся вновь, и свидятся ли вообще. Но всех радовала возможность оперативной, визуальной и даже бесплатной связи в реальном масштабе времени по Skype. Единственное, что не успел Вячеслав, так это 21 мая побывать в Лефортово на праздновании дня военного переводчика и увидится со своими бывшими однокашниками.

С грустью и волнением глядя в иллюминатор набирающего высоту самолёта, старший сын Платона собирался с мыслями, постепенно снова превращаясь из Вячеслава в Рауля.

После его проводов родители разъехались уже по своим домам.

По дороге в Новогиреево Платон всё думал о сыне. Он, конечно, гордился своим самым старшим, но всё же ему было очень жаль, что Вячеслав на чужбине обрёл себе новую Родину, завёл семью, обзавёлся потомством, в общем, нашёл себя. И теперь от этого уже некуда было деться.

Да и деятельность Вячеслава в Аргентине не пропала даром.

Уже позже Платону даже показалось, что по телевизору стали чаще показывать передачи про Аргентину.

Через несколько дней, например, сообщили, что вышел первый учебник русско-испанского языка для русских в Аргентине.

Вот теперь мои внуки Кочеты — Мендес смогут лучше изучить родной язык их отца! — обрадовался счастливый дед. Однако также сообщалось, что русские общины в Аргентине по-прежнему разобщены.

Вот новое поле деятельности для самого старшего моего сына! — подумал Платон — а младшего?! — сама вдруг продолжилась его мысль.

А Кеша уже почти полгода успешно осваивал новую работу. Он быстро и глубоко вникал в неё, и вскоре стал ассом. И это не осталось незамеченным его руководством, отметившим молодое дарование.

Иннокентия повысили в должности и зарплате, да и режим его работы стал удобнее. Ему пока было интересно его новое поле деятельности.

А мне, не считая хобби, моё! Да, именно в погрузке коробок и поездках за деньгами и с документами! — совершенно ни о чём не жалея, добавил отец, вспомнив, что завтра они с коллегами как раз и поедут куда-то все вместе.

Повседневная действительность быстро вернула Платона на его рабочее место.

— «Да убери ты из под моей жопы свой фонарь!» — нарочито сердито возмутился Гудин, садясь в машину Алексея.

— «Глаз что ли слепит?!» — обиженный за своё, схохмил Алексей.

— «Да нет! Он у него зашоренный!» — быстро оценив ситуацию и войдя в свою роль, схамил уже и Платон.

А к вечеру сняла с себя шоры и Настя. В этот день, 20 мая, сестре Платона исполнилось шестьдесят лет. Но хитрая, не желая собирать родню и тратиться, уехала на этот период в санаторий.

Днём Ксения направила ей поздравительную SMS-ку. В ответ Настя поблагодарила так же, расценив послание, как сигнал к действию.

Спустя сутки она начала позванивать Платону и Ксении, завуалировано выведывая их планы на лето. После долгого зимнего молчания она теперь, к лету, вдруг проявилась активностью. И явно было видно, что она рвётся на дачу, а сейчас начала готовить почву для этого. Но Платон давно был против её визита. Он даже сочинил по этому поводу стихотворение для Насти:

Хоть ты подругой не была,

Но ты меня всё ж понимала.

Каким я был, и принимала,

И уважала ты меня!

Пожалуй, измельчал народ!?

Конечно это не о теле!

А посмотрите: в самом деле,

Каких ты не найдёшь пород?!

И, если бы не доставала

Всех эгоизмом ты своим,

И не считала всё своим,

Других людей бы понимала,

Тогда б с тобой друзьями б были,

И обсуждали б всё с тобой.

И даже трудною порой

С тобой товарищами б слыли.

Но, нет! Сего не хочешь ты!?

Твои дела тебе важнее.

И кроме тех, что всем нужнее

Лишь в круговерти суеты.

Поэтому прощай, сестра!

Мой интерес к тебе пропал.

И рейтинг твой в глазах упал!

Такие вот теперь дела!

Но Ксения упросила мужа всё же пригласить Настю на дачу, чтобы ей там не было скучно одной, когда Платон после отпуска снова выйдет на работу.

— «Ну, гляди! Пожалеешь потом!» — предостерёг он жену.

— «Я знаю, что может быть и пожалею об этом! Но всё равно одной там бывает тоскливо!» — подтвердила своё желание Ксения.

Но неожиданную тоску, уже на Платона, на следующий день нечаянно навеяла его начальница.

— «Платон! А у Нонки день рождения оказывается двадцать седьмого, а не двадцать третьего!» — почему-то с радостью сообщила она.

— «А я знаю!» — расстроил её Платон.

— «Слушай, а кстати, ты со следующей недели можешь уже пойти в отпуск! Сейчас нам производственная необходимость позволяет это сделать! Вот сегодня всё доделаешь и пойдёшь!» — сказала Надежда тут же, даже не маскируя свои подлые мысли и свою хитрожопую задумку.

Для Платона такое предложение начальницы было некстати, так как он ещё не был готов к отпуску, не имея конкретного плана работ.

Поэтому он решил пока потянуть время.

И это ему объективно сделать удалось бы.

Вдруг появилась небольшая, но срочная работа.

И он знал, как её правильно сделать.

Платон всегда считал, что лучше работать планомерно, методично, получая от этого удовольствие, чем хаотично, бессистемно, проклиная работу, ситуацию, безалаберных коллег и бездарную начальницу.

Платон мысленно перебрал всех женщин из своего окружения, всех когда-либо встречавшихся на его жизненном пути, и понял, что Надежда Сергеевна Павлова, как ни странно, оказалась среди них самой некультурной и самой невоспитанной.

Надежда не нравилась и своим «подругам», в частности Ноне:

— «Ой, мне так надоело здесь работать! Особенно рядом с Вашей мымрой находиться!» — как то пожаловалась она Платону.

Хорошо, что я скоро ухожу в отпуск, а Нонка уходит от нас! А то они бы с Надькой рано или поздно схлестнулись бы в скандале, а я был бы невольным свидетелем этого! — подумал Платон.

По первоначальному предложению Надежды в отпуск он должен был пойти с 24 мая, что его никак не устраивало по времени и по планам.

Из-за ремонтных работ дома и встреч со старшим сыном, в этом году Платон очень поздно открыл дачный сезон — только на первомайские праздники. Более того, первые четыре дня он только и сжигал ветки, оставшиеся после капитальной обрезки яблонь.

Даже новая костровая бочка не выдержала такого объёма — быстро прогорела в середине обечайки, но почему-то с одного бока.

А этот май по погоде был настоящим летом! Поэтому Платон, сделав срочную работу за понедельник, всё же взял досрочно пока только два отпускных дня — вторник и среду.

К тому же по работе у него наметилась небольшая пауза перед новой серией.

Он поехал на дачу, чтобы, после по разным причинам пропущенных дней, войти в нормальный график, выйти на обычный режим, косить, убирать, чистить, готовить дачу к приезду своих детей, и теперь ещё и внука Мишутки.

В четверг он снова вышел на работу, но, поняв, что ему пока всё ещё на ней нечего делать, взял отпускной день и на пятницу 28 мая.

В субботу Платон вместе с Ксенией вывез всех своих кошек на дачу.

И снова для него начался счастливый дачный период жизни, со всеми этому сопутствующими проявлениями и событиями.

Все свои отпускные и выходные дни Платон ударно трудился на даче, готовясь к приёму дорогих гостей — своих детей и внуков, в частности сделав первый покос молодой, но уже высокой травы.

Свежий, после дождевой воздух, напоенный ароматами трав, в том числе резким для него запахом свежескошенной травы, неожиданно пробудил в его сознании и памяти детские воспоминания о поездке к бабушке в деревню Верхняя Берёзовка Горьковской области.

Сквозь проявившиеся запахи он уловил и, тоже с детства знакомый, запах прелого сена.

Эти воспоминания, оказавшиеся такими близкими, лишний раз подчеркнули, как коротка человеческая жизнь, что надо беречь её, каждый день, и каждый час проводить с пользой для себя и своих близких.

Эта весна вообще для Платона закончилась бурным финишем в подготовке к лету сразу на двух дачах.

В Загорново он полностью закончил подготовку к летнему сезону и к приёму гостей.

А в Купавне произвёл грубую силовую повсеместную косьбу не только травы, но и молодых кустов, а также обрезку сухих веток, обилие которых сжигала Ксения.

Но это началось с перевозки в Купавну груза, скопившегося в коридоре около их квартиры за несколько лет.

Последний день календарной весны, понедельник 31 мая, Платон начал с раннего утреннего бассейна, который он посещал по абонементу в понедельники весь май.

Когда же он чистый, лёгкий, в хорошем настроении вышел утром из дома, то вдруг впервые во взрослой жизни ощутил далёкий, с детства знакомый, запах утренней майской Москвы.

И его очень обрадовало, что теперь его родной дом пахнет так же, как пахнул в детстве и отчий дом, утром в мае, в конце весны, перед летом!

В хорошем расположении духа и прекрасном настроении он направился на работу.

Москва раньше времени встретила его тополиным пухом, этим подтвердив и ранний приход лета.

А что там, в Буэнос-Айресе? Там ведь летом наступает зима! Как там Слава и его семья? — истинно заинтересованно подумал тогда он.

Завершилась великолепная весна!

А в ожидании лета Платон опять подумал о посетивших его за весну знамениях, о появлении предзнаменований чего-то нового, интересного, возможно даже и очень для него полезного.

И в надежде на хорошее лето он снова взял отпускной день на 1 июня.

Опять предзнаменование! Это же международный день защиты детей! — заметил писатель.