2020

Александр Овчинников

Страна изменилась. Общество разбито на касты. Большой брат, воспетый в известном романе, стал реальностью. Власть ставит над населением опыты с применением генной инженерии и планирует построить электростанцию, элементами питания которой станут обычные люди. Найдется ли сила, способная справиться с произволом и вернуть надежду на счастье? Книга содержит нецензурную брань.

Глава 6. Благое дело

— Володичка! — Дребезжащий голос ранил, интонация раздражала, да и повод, скорее всего, был неприятным. Он поморщился и открыл глаза. Так и есть, нянечка стояла над ним с тарелкой каши. Сегодня смена Вероники Самойловны, а значит, придется поглотить эту клейкую студенистую массу подчистую. Она насыщала, но ему больше нравилось ощущение голода.

Чем сильнее хотелось есть, тем яснее становилось в голове, тем быстрее и свободнее текли мысли. Он мог смотреть в окно и видеть деревья. Ему нравился этот вид. Иногда прилетали птицы, внося в его существование хоть какое-то разнообразие.

Он больше любил Наталью Ивановну. Та не заставляла его очищать тарелку, да и вообще казалась гораздо снисходительнее. Иногда он даже получал от нее подарок — масло в каше. Тогда пища казалась ему не такой омерзительной на вкус, как обычно. А как-то на ужин она положила ему в какао сахар. Другие пациенты — он слышал, когда его возили на операции, — тоже хвалились, что Наталья Ивановна угощает их продуктами, которые первой группе теста не полагались.

— Открывай ротик, золотце, — вырвала его из приятных мыслей нянечка, огромный комок каши приник к его губам, — сегодня покушаешь, а потом придет доктор. Сегодня будет хороший день. Сегодня вас всех поставят на ноги.

От удивления он замер с открытым ртом: сколько себя помнил, всегда сидел на этом кресле. Даже, когда ему делали операции. Оно стало его домом, как панцирь у улитки. Вот только он не обладал свободой передвижения.

Новая порция каши не замедлила занять неожиданно сданный фронт. Он с трудом размял ее языком, не сводя округлившихся глаз с нянечки. Та мило улыбалась в ответ на его недоумение. Ему казалось, она получает удовольствие от его удивления и невозможности прояснить ситуацию.

— Как, м, как… — Судорожно прожеванная каша наконец освободила рот, но ясности мыслей это не добавило. — Как… на ноги?

— Не волнуйся, Володичка! Ты же знаешь, вы тут волонтеры, вы помогаете человечеству! Вас поставят на ноги, а потом, может, и другим это поможет.

— Да как же? Как на ноги? Я… Я не смогу! Я…

— Ну может, я выразилась более образно, чем хотела. Конечно, ходить вы уже не можете, вы слишком большие и тяжелые, а мышцы чересчур слабы. Но не волнуйся, вам вживят колеса в ступни. — Еще один ком каши отправился в его рот.

Тарелка все никак не опустевала. Хотя он уже после пары ложек стал терять остроту мышления, мог бы поклясться, что съел гораздо больше обычного. Его распирало, но ложка с кашей все так же маячила возле рта. Приходилось есть. Нянечка продолжала говорить, но он уже не воспринимал ее слов, лишь глядел, как шевелятся ее губы — тонкие и бесцветные.

Вероника Самойловна рассказывала, как волонтеры своей жертвой возродят величие России, остановят бездуховность и спасут человечество. Она думала, что это ее собственные мысли, на самом же деле об этом просто каждый день говорили по телевизору. Как опыты над волонтерами способны спасти народы всей Земли — и особенно от чего спасти — ей было невдомек, да и времени, чтобы задуматься над этим, отличить правду от вымысла тоже не находилось.

Нянечка любила кормить волонтеров, наблюдая, как они отупевают прямо на глазах. Сегодня ее ждал просто праздник — порции увеличили вдвое, чтобы компенсировать время на операции.

Владимир, как всегда, шел первым. Когда осталась примерно четверть дозы, он перестал перемалывать кашу. Его взгляд остановился, челюсти по инерции продолжали вяло двигаться, из уголков рта потянулись полоски полуразжеванной массы. Вероника Самойловна стерла их ложкой, он никак не прореагировал на прикосновения.

Пора! Она отставила тарелку, нагнулась и нажала кнопку на задней поверхности кресла, куда он никогда бы не смог дотянуться сам. Включился электропривод, и нянечка отвезла его в операционную. Без мотора сдвинуть с места эти 400 килограммов ей бы вряд ли удалось несмотря на большие ободы.

В операционной сидел стажер Слава, попивая кофе из термокружки. Увидев первого пациента, он вскочил и побежал за доктором. Вероника Самойловна выключила электропривод, разложила кресло и отправилась на кухню за новой порцией каши для следующего подопытного. Выходя, она еще раз взглянула на тело, горой расплывавшееся по поверхности операционной и, казалось, занимавшее добрую ее половину. Вряд ли бы кто-то смог узнать в этой туше прежнего человека.

***

Вначале появились какие-то весьма неприятные ощущения там, где он уже давно ничего не чувствовал. Потом подключилось зрение. Он сидел в непривычной позе с почти вытянутыми ногами. И с его ногами что-то происходило. Стоял противный, мерзкий запах. Увидев, что он очнулся, кто-то сказал «Пора заканчивать». Он не знал этого человека — ни голос, ни внешность. На секунду его пронзил острый приступ боли, но тут же прошел.

— А мы уже и закончили. Правда, Володя? — Этого он знал — доктор, который частенько что-то с ним делал. Надо бы кивнуть, но не хотелось. Открывать рот тоже лень. Излишняя сытость мешала пошевелиться. Кажется, врач понял это, потому что добродушно улыбнулся.

— Можешь, Володя, не сомневаться, теперь сможешь двигаться. Без кресла. На мышах мы все протестировали. Результат положительный. Хотя у некоторых экземпляров позвоночник не выдержал, но так то мыши. А мы — люди! Нам и не такое по плечу, верно ведь? — И доктор с размаху хлопнул его по плечу. От места удара разошлись круги, будто камень в воду упал.

Он удивленно и испуганно наблюдал, как кресло на электроприводе раскладывается, переводя его в вертикальное положение. Раньше с ним такого не происходило, он даже не знал, что кресло на такое способно. Страх превратился в панику, начался озноб.

Слава, с неизменной термокружкой в руках наблюдавший за операцией, давился от хохота, глядя, как вибрирует от ужаса желеобразное тело пациента. Зрелище как ни крути не выглядело комичным.

Он услышал, как переговариваются врачи. Смысл слов ускользал. Звук доходил, будто они в другом помещении, хотя оба доктора стояли рядом с ним. Вата в ушах, туман в голове и ужас, ужас, окатывающий его ледяными волнами.

Наконец его ноги достигли пола. Он инстинктивно попытался поджать их, но ничего не вышло, мышцы не могли справиться с такой нагрузкой. Вдруг панику сдернуло — видимо, сделали укол. Сытость пропадала, а с чувством голода приходила и ясность мышления. Он понял, что стоит на ногах, не касаясь кресла. Кто-то отодвинул его.

— Давай, Вовчик, шевели ногами. — Доктор по-прежнему ласково улыбался. — Потихонечку. — Слава опять прыснул.

О прошлой жизни он помнил только то, что она у него была. В новой его ждал первый шаг. Он с опасением смотрел на врача, но тот лишь продолжал улыбаться. Сытость окончательно прошла. И вот, он оторвал взгляд от доктора и перевел его на пол перед собой. Постарался сдвинуть ногу, и она послушалась! Ему не пришлось ее поднимать, она просто немного проехала вперед.

Он увидел, как радуется человек, который снимал его неуверенные движения на камеру. К съемкам он привык, а вот оператора этого прежде не видел. Все вокруг и даже Вероника Самойловна подбадривали и поторапливали его.

Доктор и его собеседник сзади гулко захлопали в ладоши. Он сделал еще шаг. Другая нога тоже проехала вперед. Еще два робких шага и перед ним непреодолимая преграда — ступенька высотой добрых пятнадцать сантиметров, через которую без видимых усилий только что спиной перебрался оператор.

Он остановился, но его понукали идти вперед. Кряхтя и испытывая боль, все же забрался наверх. Опять раздались аплодисменты. От усилий он взмок, ему неудержимо захотелось есть. Не успел он осознать это, рядом оказалась Вероника Самойловна:

— Проголодался, Володичка? Вот тебе за старания! — Ложка с кашей появилась перед ним, но чтобы дотянуться до нее, надо сделать еще шаг.