Подарок деда Мороза

Александр Михайлович Шкин, 2021

Кто самый любимый детский сказочный персонаж, с полным мешком подарков. Правильно, дедушка Мороз. А на кого заглядываются папы, приводя своих детей на «Ёлки», в канун Нового года, или после. И опять правильно, на стройненькую, красивую девушку, по имени Снегурочка. Весёлую и задорную. Вот и Лёша Кратов, в свои двадцать четыре, всё ещё, не утратил веры в существование этих персонажей. Нет, конечно, он не был наивным, или недалёким, в наше-то время. Но… И однажды, эти два сказочных персонажа, нет, не в новогоднюю ночь, а жарким летним утром, проявили себя. Выбрав его, именно его, из миллионов других людей. Почему? А это вы узнаете, дорогие читатели, чуть позже, из моей сказки. Вы узнаете, историю молодой принцессы, внучки короля Мороза и королевы стужи. Узнаете о непростых отношениях среди тех, кого называют богами. Поближе познакомитесь с Лёшкой, Никой, их друзьями и родителями.

…………

— Деда, я за этим человеком слежу уже двадцать лет — топнула ножкой Снегурочка — я… Я его выбрала. Я!

………..

1

Чувство того, что, что-то должно произойти, случиться, свершиться, нет, не давило ещё со вчерашнего вечера, а слегка тревожило и волновало. Бывали у него предчувствия и давящие, напитанные страхом и болью, безысходностью и предопределённостью неизбежного. Так было тогда, когда погиб на стройке отец. Лёшка чувствовал это за день до трагедии. Так было и тогда, когда его первая школьная, а потом и институтская любовь, которая, кстати, не была не разделённой, попала с родителями в автокатастрофу. Не выжил никто. Он не хотел отпускать Марину с её родителями, на их дачу, но несостоявшаяся тёща настояла. И сам не поехал, занят был подготовкой летнего студенческого форума. Перед той трагедией, он мог предсказать даже час, даже минуту, когда на их иномарке лопнет колесо и отец, не справившись, со ставшей неуправляемой, машиной, на большой скорости влетит в грузовик.

Но сегодня, это чувство было светлым, добрым и радостным. Не омрачали его, даже, воспоминания о потерях отца и любимой. Да и время уже прошло достаточно, два институтских года и год в армии. Оно, это время, залечило раны, но рубец ещё оставался. А сегодня и он не напомнил о себе.

Лёшка выпрыгнул из постели, потянулся всем телом и повёл носом. Из кухни, вкусно, веяло ароматом свежей выпечки.

Приоткрылась дверь, и появилось лицо мамы.

— Лёша, пол седьмого, а, встал уже..?

— Встал, мама, одеваюсь…

— Хорошо, только не ложись больше, а я побежала… Сегодня нужно пораньше, шеф просил… Завтрак на столе…

Дверь аккуратно прикрылась и мамины каблучки простучали по узкому коридорчику ко входной двери, их трёх комнатной квартиры, в обычной пятиэтажке, недалеко от центра города.

Лёшка, чуть выше среднего роста молодой человек, двадцати четырёх лет. Не блондин, но светлый. Прямой нос, синие, спокойные глаза, слегка округлый, мамин подбородок и чуть выпирающие отцовские скулы. В общем, не красавчик, но и не страшила, обычный парень, коих на всей территории России, миллионы.

Он натянул джинсы, накинул на голый торс рубашку и сунул в тапочки босые ноги. Ещё раз, с шумом, потянулся и нырнул в ванную комнату.

На работу к девяти, но ехать далеко, на окраину. Работал он мастером на транспортно-ремонтном предприятии. Работа не сложная, слесарей ремонтников всего восемь человек, те и без него бы, сами, справились. Но положено быть мастеру в ремонтном цехе, как и начальнику с замом. Зарплата… Да нормальная, по нынешним временам, зарплата. Хватало, одному. Не то что бы пошиковать, но девчонку, раз в месяц, сводить в кабак, да по пятницам позажигать с друзьями в ночном клубе, мог себе позволить. Тем более, продуктами и всякими, там, квартплатами не заморачивался. Мама всем этим занималась. Разве что, напрягали расходы на бензин. Старенький отцов"Крузер"жрал горючку немеряно. Но зато это"Кукурузер", не"Гранта"там, или"Логан". И, хоть и старый, но почти, не ломался. Хотя, это его не очень сильно и волновало, он сам, да и мужики на работе, все неисправности устраняли на раз.

Плотно позавтракав, распихал остатки завтрака по холодильнику, закрыл двери квартиры и легко сбежал по ступенькам с третьего этажа. Затем лёгкой пробежкой, до гаражного кооператива, за своим"Кукурузером". На улице июнь, лето. Хорошо… Хоть и центр, почти, но дышится легко, свободно. Да и, как легко дышаться не будет, если в его сибирском, некогда индустриальном городе, не осталось не одного, чадящего предприятия. А машины… Машины, ещё не проснулись. Вот к девяти, будет не протолкнуться. Потому, Лёшка, всегда выезжал пораньше, что бы, не застрять в пробках.

Но начальство расценивало это по своему — молодец парень, правильный.

Алексей на это, лишь, про себя, усмехался.

Нет, работа ему нравилась. Не напряжная, спокойная. Да и технику любил и разбирался. Зря, что ли, автомех политеха закончил.

Без двадцати восемь был уже на работе. Полистал журнал учёта нарядов в своей коморке-выгородке в углу цеха, с огромным окном в ремонтный бокс, поставил чайник. Вот-вот, зам начальника подойдёт, чайку хапнуть, как он выражается. Грузный, такой, одышливый дядька, Пётр Петрович. Некогда сам был мастером. Но сейчас, залезть, даже под городской автобус, стало для него проблемой. Вот и освободил место Лёшке, сыну старого друга. И не прогадал.

И, Пётр Петрович, не заставил себя долго ждать.

— Привет, Лёх, Николы сын — громко поприветствовал он с порога — ты уже здесь… Как и всегда, молодец. Наливай… Я вот, гляди, чаёк нам принёс и сладости всякие, мои в Китай ездили, ну, ты знаешь, вчера вернулись. Всякого разного барахла навезли. Вот чай ихний, попробуем? Вчера сам пил, ни чё так, но с непривычки, много не выпьешь. Рот вяжет, хуже черёмухи. Тут, правда, разный, я один попробовал, вчера. Мне, вон тот завари, в красном пакетике. А сладости сам лопай… Мне, как видишь, противопоказано…

И Петрович, со мехом, похлопал себя по огромному животу.

Лёшка разлил по кружкам кипяток из электрического чайника, бросив в каждую по пакетику азиатского чая. Пододвинул к другу отца сахарницу с кусковым сахаром. Другого Петрович на дух не переносил. Вкус детства — говорил он. Чай и сахар вприкуску.

Петрович швыркнул из кружки и слегка поморщился — с мятой, что ли? Фу-у… ладно, пусть с мятой, не выливать же… И да, Лёх, вот деньги и список — поставил он кружку на стол и полез в карман — сгоняй, как магазины откроются, за канцелярией. Наша-то прошма…, опять на больничном. У тебя нет на примете девок, заменить её? Достала уже, и меня, и Лёню. Всё время на больничных сидит. И чего у неё всё болит, в тридцать-то лет. Дети, большие уже, в школу ходят, мужик, толще меня… Э-эх…

— Не-а, Петрович — пожал Лёшка плечами — нету…

Петрович, кивнув в ответ, снова швыркнул и с хрустом разгрыз кусок сахара.

— А с сахарком то, ничё, потянет — приподнял он бровь — ты только чеки не забудь взять — и кивнул на листок, со списком необходимого.

Через полчаса Петрович ушёл. И начали подходить мужики, салютуя Лёшке через стекло. Лёха кивал им в ответ. Чувство ожидания нарастало и Лёшка никак не мог избавиться от него. Впрочем, и не сильно то пытался.

После девяти, проведя короткую летучку со своими слесарями, отправился в ближайший торговый центр за канцелярией. Дело привычное и нужное. Завёл во дворе"УАЗик"таблетку. Разъездную колымагу, собранную мужиками из «дерьма и палок», для вот таких вот нужд, и поехал к воротам. Охранник привычно заглянул в салон и, хлопнув дверью, поднял шлагбаум.

Начал Лёшка обход торгового центра с хозяйственного отдела. В списке ведь, не только канцелярия, а ещё и моющие средства, туалетная бумага, мешки для мусора… Да много чего, всего необходимого… И только потом, перетаскав покупки в машину, отправился в канцелярский отдел.

Знакомая девушка за кассой с улыбкой ему кивнула — привет, Лёш.

— Привет, Зеленоглазая — смеясь, в ответ, ответил он — замуж то, ещё не вышла?

— А ты позови… — рассмеялась и она.

— Да я бы с радостью. Да вот, мама не позволяет, говорит маленький я ещё — отшутился Лёшка.

— А хочешь, я с мамой поговорю?

— Катька, Витька узнает, обоим не жить — сделал испуганные глаза Алексей.

Он знал, что у рыжей и зеленоглазой пышки есть жених, Витя Смольников. Огромных размеров парень, в клубах пересекались. Да и машину, как-то ему чинил.

— А мы ему не скажем — веселилась девчонка — а если узнает, я скажу, что это ты ко мне приставал. А я, слабая женщина, не устояла перед твоим обаянием.

— Ну вот, приехали. Я же ещё и виноват останусь. Не, Катя, так не пойдёт. Давай-ка, лучше, собери мне, тут, по списку. А я, пока, поглазею на книжные полки.

— Вот, так всегда — притворно надула губки Катя и протянула руку — давай сюда свою бумажку. Вер, замени меня — крикнула она в зал — у меня тут покупатель особый.

Подошла ещё одна девушка и застыла, глядя на Лёшку. Алексея, как током ударило, сначала дёрнулся, а потом не мог отвести глаз, замер.

Но девушка первой встряхнула льняной головой, отгоняя наваждение, и кивнула подруге — давай, Кать.

— Понятно-о… — пропела Екатерина, заметив замешательство обоих — надо же… С первого взгляда… А я думала, такое только, в сериалах бывает — сыронизировала она и пошла по рядам полок.

— Меня Лёшей зовут — ломая сопротивление языка, заикаясь, проговорил Лёшка — вы же до восьми? Я встречу вечером?

Та пожала худенькими плечиками и перевела взгляд на монитор кассы, ничего, не ответив.

Лёшка ещё с минуту помялся у кассы и отошёл к полкам с художественной литературой. Он ходил мимо полок, делал вид, что разглядывает книги, даже брал в руки, листал, но, на самом деле, ничего не видел. Перед глазами не таял образ девушки Веры.

Из внутреннего оцепенения его вывела, окликнув, Екатерина с коробкой в руках.

— Лёша, принимай…

Алексей подошёл на кассу. Веры уже не было. За кассой устроилась Катя. Она быстро пробила товар и начала пересчитывать поданные Лёшей наличные купюры. Пересчитала, сдала сдачу и чек, и снова улыбнулась.

— Нашу недотрогу, Вероника зовут, работает уже месяц. Учится на филологическом, в универе. Кажется, на третьем курсе. Вечерами её никто не встречает. Витька нас подвозит, по пути. Она говорила, с родителями живёт. Гоголя тридцать восемь. Квартиру не знаю. Не теряйся, Лёшка. Кстати, вот её телефон.

Она черкнула, на обрывке чека, номер и подвинула по стойке кассы.

Алексей, сунул клочок в карман.

— С меня шоколадка.

— Я запомнила — подмигнула ему Катя.

Алексей, хотел было распрощаться и уйти, но что-то привлекло его внимание, и он закрутил головой в поисках этой непонятной притягательности.

На глаза попался обычный перекидной календарь с подставкой и ценником на нём.

— Кать — снова повернулся он к девушке — пробей мне ещё, вот тот, календарь на синей подставке.

— Да, без проблем. Может, сразу десять возьмёшь, и тебе хорошо, и мне премия.

— Нет, десять не надо — через силу рассмеялся он — куда столько?

— Ну, как скажешь… Только, уже ведь лето, а он с января…

— Пускай…

Катя пожала округлыми плечами и, протянув руку, взяла с полки, рядом с кассой, календарь, пробила штрих код и закинула его в коробку.

Лёшка рассчитался своей картой. Раскланялся шутливо с Катей и не спеша покинул павильон.

Через пять минут, Алексей закинул коробку на переднее сиденье автомобиля и сам запрыгнул за руль.

И только сейчас, его посетила мысль — а на фига, мне этот календарь?

Рука сама протянулась к коробке и вытянула, затянутую полиэтиленом, в общем-то, не нужную ему вещь.

Сорвал упаковочную обёртку и уставился на лист, после картонной, жёсткой, красочной первой обложки.

…"1 Января"Суббота… Восход… Заход… Долгота дня… С НОВЫМ ГОДОМ! — гласила красная надпись во весь лист. И картинка с дедом морозом и Снегурочкой.

Показалось ему или нет, но Снегурочка, улыбнулась ему. А дед мороз, погрозил внучке пальчиком, сняв красную рукавицу.

Лёшка встряхнул головой и видение исчезло. Но, вдруг, сознание на миг помутилось, и Лёшка через секунду, растерянно закрутил головой. Он стоял посреди комнаты, квартиры друзей, где они всей своей дружной, ещё со школьных лет компанией, отмечали новый год. Рядом, у стены, длинный стол с закусками, по которому, как будто, Мамай прошёл, со всей своей ордой. В углу чуть слышно вещает телевизионная панель, а под ней, на чьей-то шубе, в обнимку, спят хозяева. Влад и Соня. На стульях, за столом, разлёгся Андрюха. А он, сам, посредине, в джинсах, майке и с календарём в одной руке и бокалом в другой.

— Не понял, что это? — прошептал он, и сам того не желая, начал вспоминать встречу этого нового года…

И память, услужливо, не подвела. Вспомнил, что очнулся от короткого хмельного забытья утром, и стало скучно, потому и начал поливать шампанским Мишку, скучно стало, а потом скрылся от него в туалете.

— Мишка… Да, блин, вон он, под ёлкой, с девицей. Ка-ак..? Как я тут..?

Ответ пришёл из неоткуда…

… Это волшебный календарь, Лёша. Мы с дедушкой… Ну, ладно, я, я выбрала тебя. Удачи тебе и счастливого нового года, не вырывай листы — как эхо прозвучали, отдаляясь и затихая, последние слова…

Алексей, трясущейся рукой, поставил бокал на стол и перевернул кипу листов на календаре.

"3 Марта"…

И снова, что-то переключилось в сознании, и… и он стоит на лыжах, на вершине Соболиной сопки и готовиться оттолкнуться. В одной руке лыжная палка, вторая валяется рядом, а в другой руке, всё тот же, календарь. На нём его лыжный костюм, а вниз по склону устремилась аппетитная фигурка, его недолгой подружки, Юльки.

Отбросив лыжную палку и перчатку, Лёшка, уже что-то начиная понимать, перевернул ещё стопку листиков. Но ничего не произошло, на листе, хоть и была дата"12 Августа", а он, всё также, стоял среди сотен отдыхающих лыжников.

— Не понял… — вновь прошептал он и принялся вспоминать, какое сегодня число… — Так, июнь, десятое…

И начал лихорадочно перекидывать листочки, не останавливаясь ни на одной мелькающей под пальцами дате. Нашел…

И снова… Щёлк…

И вот, он, опять, сидит в"УАЗике"и держит в руках календарь. Рядом, на пассажирском сиденье, коробка с канцелярскими товарами.

— Нормально… — проговорил он сам себе, вытирая липкий пот со лба — нормально… Эт-тто я удачно зашёл…

Слегка подрагивающими пальцами завёл автомобиль, встряхнулся, сбрасывая наваждение, и покатил, обратно, на работу.

До шести еле дождался, весь искрутился, извертелся. С одной стороны, ждал, что бы остаться одному и полистать календарь, с другой, не терпелось, вновь, увидеть Веронику.

Но верх, над желаниями, после окончания рабочего дня, взяло второе, увидеть девушку. И он, осторожно засунув календарь в бардачок своего автомобиля, ещё раз поглядел на часы — десять минут седьмого — хмыкнул он — пора выдвигаться и ждать. Там, в торговом центре, и перекушу. Заодно позвоню.

Восемь раз Лёшка объехал парковочную стоянку у"ТЦ", пока не нашёл освободившееся место напротив центрального входа. Заглушил двигатель, вылез и, нажав на брелоке кнопку включения сигнализации, направился внутрь центра.

В кафе второго этажа взял кофе, два беляша и вытащил телефон.

— Да-а — послышался голосок в трубке — я не могу говорить, я на работе, кто это? Что-то срочное?

— Вероника — проглотил сухой комок в горле Лёшка — я, как и обещал, жду.

Он назвал номер машины и место её стоянки.

— Я-а… Не знаю… — услышал Алексей и из смартфона понеслись короткие гудки.

— Нормально…. Так меня ещё не отшивали… Лучше бы сразу послала… Было бы всё ясно и понятно — озадачился он — ну, да ладно, будем посмотреть.

Через полтора часа, в начале девятого, девушки, Катя и Вероника, вместе вышли из торгового центра и направились, куда-то в сторону.

Лёшка выскользнул из машины, догнал и перегородил девчонкам путь. Вернее Веронике, а не Кате. Та рассмеялась и, обогнув его, поплыла дальше.

Они остались одни. Впервые, наверное, за много лет, Лёшка растерялся перед понравившейся ему девушкой. Но с трудом взяв себя в руки, улыбнулся.

— Извините, Ника… Не знаю, что сказать и как себя вести. В голове все мысли перепутались… Э-э… Давайте, я вас подвезу… У меня машинка, хоть и старенькая, но ещё везёт. Пойдёмте?

Девушка пристально посмотрела ему в глаза и, чуть заметно кивнула.

— Вон, моя сараюшка стоит — облегчённо выдохнув, проговорил Алексей.

— Сараюшка… — усмехнулась она вполголоса, разглядев огромный внедорожник в ряду легковушек и замолчала.

— Ну, это я, так ласково её называю… От отца досталась.

— А папа у нас? — с сарказмом в голосе, спросила она, отстраняясь от его руки — слесарь сантехник, в ЖЕКе? Заработал…

— Э-э, зря вы так, Вероника. Отец был главным инженером в строительной фирме, погиб шесть лет назад. И я не мажор, если вы это хотели сказать… — немного обиженно, ответил Алексей — я работаю мастером на ремонтном предприятии. Неужели, Катя, не сказала?

— Не сказала… Прости, Лёша… Я не спрашивала…

— Да ничего… Я уже привык, что когда девчонки видят этот автомобиль, то сразу думают о деньгах. Но, признаюсь, у меня их нет. Разве что, на кафе-мороженое…

— Нет — сразу, почему-то, встрепенулась она — сегодня пятница, моя рабочая неделя закончилась и мы, с мамой, хотели ехать завтра на дачу. Там папа, один, уже неделю… Мне собраться ещё надо.

— На дачу — сразу помрачнел Лёшка, вспомнив несущийся из трубки властный голос несостоявшейся тёщи — я сказала, Маринка поедет с нами, а ты как хочешь…

Но девушка восприняла его кислую мину по-своему.

— Ты езжай, Алексей, я на маршрутке…

— Подождите, Вероника — попросил он.

Девушка остановилась. На секунду, Лёшка, залюбовался её худенькой фигуркой. Лёгкое светло голубое платьице — сарафан. Под цвет босоножки. Стройные ножки…

— А давайте, я вас завтра отвезу. У меня ведь тоже выходной. И помогу, если, что надо.

— Ну-у, не знаю… Мама…

— Вот, и познакомимся…

— Ну-у, ладно…

— Тогда, прошу в мою сараюшку…

Ехали, разговаривая, ни о чём, о пустяках. Лёшка о погоде, Ника о своём коте, неизвестной породы, но вымахавшего с некрупную собаку, по кличке Куля. Отец так назвал, а почему, и сам не знает. Улыбались, даже местами смеялись. Тем самым, стирая грани нерешительности и неловкости.

Попрощались, довольно дружески и даже немного с сожалением. Договорившись, что Лёшка, завтра, в девять, будет ждать во дворе их девятиэтажной коробки.

Алексей подъехал пораньше, на всякий случай. Оставив маме на столе записку, что бы не переживала, если приедет поздно, или вообще, на выходные, останется у друзей. Было у него такое предчувствие.

Ещё с вечера, купив не очень дорогой торт и несколько бутылок сладкой и простой газировки. Он не знал, что ещё надо. И потому решил, что этого, на первый раз, достаточно. Для родителей Вероники, конечно. Для неё самой, он готов был на подвиги. На какие?. Да, на любые. Он, даже, забыл про волшебный подарок снегурочки. Что спокойно, себе, лежал в бардачке.

Не успел заглушить двигатель, как в дверях одного из подъездов появилась Вероника.

Лёшка, тут же, вылетел из машины. И, почти, бегом кинулся к девушке.

— Поможешь? — виновато спросила она — мы решили, раз уж на машине, то собрать вещей побольше. Собрали… Получилось два баула, один вообще не подъёмный, там бензопила и весь отцов инструмент.

— Да без проблем… Показывай… те…

— Лёш, давай на ты, а то неудобно… Я маме сказала, что мы давно друг друга знаем. Она у меня… — Ника запнулась на полуслове — хорошая, как и отец, но очень сильно за меня переживает. А у неё сердце больное. Её зовут Валентина Николаевна. А отца, Игорь Леонидович.

— Понял, Ника — Лёшка протянул руку и нажал кнопку сигнализации, машина, мигнув фарами, пискнула и смолкла — пошли.

А сам подумал — было бы у меня три руки, я и тебя бы понёс.

Всю дорогу, до дачи, мама Вероники причитала, как ей неудобно отрывать молодого человека от дел. Но, зато, там, на даче, она накормит его царским шашлыком, который никто не умеет мариновать, так как она.

— Классная из вас, Валентина Николаевна, выйдет тёща — пошутил Лёшка и прикусил губу, так как заметил в зеркало заднего вида, как у той помертвело лицо.

Он, виновато, повернул голову к Веронике, но и та застыла, не мигая, глядя вперёд.

— Простите — извинился Алексей — я, наверное, что-то не то сказал…

— Да, нет Лёшенька — отошла от минутного непонятного шока, Валентина Николаевна — всё так. Никочка, тебе не рассказывала про свою сестру?

— Нет, мама, не рассказывала — резко повернулась к матери Вероника — и не расскажу.

— Ну, что ж, может, это и правильно… — не стала спорить та, согласно кивнув, и снова завела разговор о маринованных грибочках и сладком варенье из смеси садовых ягод, по её личному рецепту.

Около получаса колесили по просёлочной дороге, поднимая тучи пыли, съехав с асфальтированного шоссе.

— Это, как же вы добираетесь? — спросил Лёшка у Ники, просматривая вдаль бесконечную ленту пыли.

— Нормально, Лёш, с той стороны железная дорога, на электричке. А, тут, на машине, через поля, ближе. Но можно и вдоль железки, только километров на двадцать дальше. Там и речка есть. Кудница, называется. Не широкая, но чистая и тёплая. Местами, даже глубокая.

Но вот, въехали в самую, настоящую деревню. Несколько улиц, домов по десять. И многие дома строились. Горы досок, бруса и железа для заборов. Вероника пальчиком показывала куда ехать. И вскоре, остановились у недостроенного брусового дома, на третей улице, в самой середине таких же.

Встречал их, предупреждённый по телефону, невысокий кряжистый мужик, с коротким ежиком белёсых волос, сквозь которые, просвечивала розовая от загара кожа. Нос с горбинкой, волевой квадратный подбородок, светло серые глаза, могучая грудь, обросшая таким же светлым волосом и ниже, наверное, ещё советские сатиновые, так, кажется, их называли, треники с обвисшими коленями. На ногах китайские резинопластиковые тапочки.

Вероника легко выпрыгнула из машины и повисла на шее у мужчины. Тот, не стал строить из себя строгого родителя и, смеясь, подкинул дочку вверх. Поймал и расцеловал. Отпустил и помог выйти разомлевшей от жары жене. Лёшка специально, не стал, на полную, включать кондиционер, знал, что на такой жаре, это стопроцентная простуда.

И только потом, подошёл к Алексею.

— Игорь — протянул он руку — можно дядя Игорь, но без отчества. Длинно и не очень удобно.

— Алексей, можно просто Лёшка — ответил он на рукопожатие отца Вероники. Не очень сильное, надо сказать, нормальное. Мужчина был уверен в себе и силу свою показывать, не считал нужным.

Алексей оценил и проникся уважением.

Игорь обошёл внедорожник.

— Хорош, коняга… Твой?

— Мой, от отца достался.

— А отец?

— Погиб, дядя Игорь, давно уже. Машина в гараже стояла, пока я права не получил.

— Что ж, парень, бывает… Загоняй своего коня во двор, я, сейчас, ворота открою. Там и разгрузимся.

Лёшка помог разгрузить машину, и пока мать с отцом суетились у стола, приготавливая к обеду, Лёшке с Вероникой доверили вертеть над углями шашлыки.

Оба молчали, нечаянная вспышка Ники в машине, снова воздвигла меж ними преграду.

— Ты, Лёш не обижайся — подошла и положила ему голову на плечо девушка — я расскажу, всё равно же узнаешь.

Помолчала, собираясь с мыслями, и начала короткий рассказ.

У неё была сестра, двойняшка, но они не были похожи. Вероника светлая, можно сказать, натуральная блондинка. Да так оно и было, в отца. А Лика, Анжелика, тёмная в мать. И лицом они не были похожи, но обе, как говорили, красивы. В этом убедился и сам Лёшка, лишь увидев ее в магазине. Несколько месяцев назад, сразу после мартовских праздников Лика вышла замуж. Нормальный парень, учился заочно, работал. Но не взлюбили друг друга муж Лики и мама. Что ни день, то скандалы. Муж, Андрей, всё больше отмалчивался, но иногда не выдержав, коротко посылал тёщу куда подальше. И вот, однажды, после такого скандала, они, с Ликой, собрали вещи и ушли. Поехали к его матери в посёлок, недалеко. Мама, в тот день, столько гадостей им в спину наговорила. Отца дома не было. При нём она тихая.

Ника прижалась к его груди и зарыдала — они не доехали. Автобус перевернулся на скользкой дороге и загорелся. Спаслись единицы. Андрей и Лика погибли. А отец, этот дом, для них начинал строить. А теперь, не знаю почему, достраивает.

Лёшка крепче обнял вздрагивающую от рыданий девушку и зашептал, успокаивая, нежные слова.

Вот так и застала их мама, прильнувших друг к другу.

По привычке её руки взлетели вверх и уперлись в пояс. Но не успела она открыть рот, как увидела перед глазами огромный кулак мужа.

— Одно слово — прошипел он — и я тебя пришибу.

Ребята, конечно, этого не видели, увлечённые друг другом.

— Отец, теперь — продолжала рассказ Вероника — не живёт с нами, всё время здесь. Он военный пенсионер. Я вожу ему продукты раз в неделю. А мама первый раз поехала. И её уже не переделаешь. После смерти Лики и Андрея, она пыталась покончить с собой, но врачи откачали. Сердце только посадила. И стала немного не в себе. Я боюсь говорить это тебе. Но надо, я знаю, что надо. По другому, нельзя.

Лёшка задрал голову к небу и мысленно спросил разрешения, посвятить в свою тайну Веронику. И, как будто, услышал ответ — а, что ты спрашиваешь, это твой календарь.

Лёшка кивнул и отстранил на вытянутые руки от себя девушку.

— Ты умеешь хранить тайны?

— Не знаю, не пробовала никогда. У меня их нет, чужих не знаю.

— Хочешь вернуться во вчера, в магазин и снова встретить меня. Но только ничего не меняй, там во вчера, иначе сегодня всё изменится. Впрочем, можем сходить вместе.

— Ты шутишь, да? Отвлекаешь меня?

— Нет, не шучу. Завтра, ровно в десять, мы снова с тобой встретимся, и вернёмся сюда, договорились?

— Давай… — кивнула она и снова прилипла к его груди.

— Значит, договорились… — погладил он её по спине — ой, кажется, шашлыки подгорают.

Повернул Лёшка голову к мангалу.

— Фу-у, не успели, дай-ка я их переверну.

Вероника отлипла от его груди, оставив на светлой рубашке мокрый след.

За столом, обильно уставленном различными солениями и вареньями. Среди тарелок полных борща и крынок со сметаной, стояли глиняные кувшины с домашним квасом и ещё с чем-то. Отец спросил, обращаясь к Лёшке.

— Ты, когда в город?

— Не знаю… Не прогоните, то завтра вечером. Мне утром, в понедельник, на работу.

— Не прогоним… Тогда, у меня настоечка есть, смородиновая. Правда, прошлогодняя. Ты, как по этому делу? — и хлопнул себя тыльной стороной ладони по шее.

Лёшка пожал плечами.

— Нормально. Выпить могу, даже песню спеть. Но только одну, дальше засыпаю — пошутил он.

— Хорошо, что шутишь. Алкаши шутить не умеют, давай по стаканчику, за знакомство.

— Давайте, дядя Игорь.

Отец Вероники разлил по маленьким стаканчикам остро пахнущую растёртым листом смородины бурую жидкость. Себе, Лёшке и немного плеснул Нике. Тебе нельзя, и не дам. Сердце — высказал он жене и посмотрел на Алексея. Лёшка сделал вид, что вообще, этого не заметил.

Выпили и принялись за борщ.

Весь остаток дня, Лёшка помогал Игорю на стройке, в основном в качестве подъёмного крана. Вдвоём они поднимали на стены, делая задел на будущее, брус. Затем сколачивали временные полы перекрытия, между первым и вторым этажами, что бы ходить можно было, и не сверзиться вниз. А тут и вечер наступил. Ужинали уже при свете электрической лампочки.

— Завтра — разливая настойку, говорил, улыбаясь, отец Ники Лёшке — съездим в стройматериалы, раз уж ты на машине, кровельного андулина купим, смотрю у тебя на крыше багажник. Тут недалеко, на станции.

— Надо, съездим — кивал Лёшка — только нам с Никой к десяти отъехать нужно, минут на двадцать, сорок. Мы быстро. А потом поедем в стройматериалы.

— Надо, езжайте… Даже не спрашиваю зачем — рассмеялся Игорь — а ты Лёха, мужик-то работящий, и руки растут оттуда, откуда надо. Кто отец-то был?

— Строителем. Сначала прорабом в стройтресте, потом главным инженером. Только я не строитель, я механик. Автомех закончил.

— Ясно… Наш человек. Ну, давай, после тяжёлого рабочего дня, можно и по маленькой.

Мама, робко катая в руках хлебный мякиш, спросила, косясь на мужа — вам стелить то вместе?

Не ожидая такого вопроса, Лёшка растерялся и поглядел на Нику.

Та, озорно сверкнув глазами, ответила в упор глядя на отца, а не на мать.

— Если Лёшка приехал знакомиться с вами, то вы сами то, как считаете?

— Понятно — вздохнула мама — я вам в бане постелю.

Потом, Лёшка с Вероникой, долго сидели на ступеньках банного крылечка, Ника тихо рассказывала о своей жизни, в основном, о сестре. Иногда всхлипывая. А Лёшка, обнимая её за плечи, смотрел на чистое ночное небо, изредка, осторожно, успокаивающе, прикладываясь губами к её волосам и ушку.

Но вот Ника, посмотрела в его блестящие в свете луны глаза и, поднимаясь, взяла за руку — пошли…

Лёшка кивнул — пошли…

В баньке, вернее в предбаннике, стоял широкий диван, застеленный чистой простынёю. Посредине лежали подушки и одеяло. Он огляделся. Горел не яркий свет ночника на стене. Пока он так оглядывался, Ника всё решила сама.

Она подошла сзади и обняла. Лёшку пробила дрожь. Он сквозь рубашку почувствовал, что на девушке ничего нет. Осторожно развернулся и тут же встретился с её губами. А её руки, уже, освобождали его от одежды.

— Только, ты не торопись — шептала она между поцелуями — у меня ещё не было никого, я боюсь…

— Не буду — отвечал Лёшка тихо — не буду, любимая.

2

Утром, не успело подняться солнышко, Лёшку с Вероникой разбудил громогласный голос отца со двора.

— Подъём, сонные тетери. Мать на завтрак зовёт.

Лёшка открыл глаза. Рядом, прижавшись к нему всем телом, уютно сопела Ника. Её рука лежала у него на груди.

— Ника-а — позвал он ласково — подниматься пора, отец зовёт.

— Ну и пусть зовёт — прошептала, она не открывая глаз — а я ещё хочу побыть с тобой…

— Ника-а… У нас вся жизнь впереди…. И я тебя никуда не отпущу и никому не отдам.

Вероника открыла один глаз и хитро посмотрела на Лёшку.

— Это я сказала, или ты?

— Это мы сказали, любимая.

Ника пошевелилась и приподнялась на локте, её волосы разметавшись закрыли лицо.

Лёшка ладонью отвёл волосы и начал целовать… Нос, лоб, глаза, губы… Его руки скользнули ниже.

— Нет, Лёшь, не сейчас, всё болит… — хихикнула она — и я прилипла. Ты поднимайся, а я приведу себя в порядок и здесь приберусь. А если хочешь, там есть душ… Можем вместе…

Лёшка, откинув одеяло, вскочил и, подхватил хихикающую девушку на руки.

— Пай — йехали… — прокричал он шёпотом — показывайте, госпожа, где тут душ?

Из бани они появились, спустя час. С мокрыми волосами и без видимой причины улыбающимися.

Отец с матерью сидели за столом и тихо разговаривали. Валентина Николаевна виновато и покаянно глядела на мужа, кивая, в такт его словам. Затем вставляла, короткую реплику и снова опускала глаза.

Лёшка с Вероникой подошли ближе и родители замолчали. Но последние слова услышали отчётливо — … ты меня поняла… Больше разговора на эту тему не будет.

Заметив их, мама поднялась и засуетилась у газовой плиты, стоящей прямо здесь, под дощатым навесом.

— Спать то, вы горазды — улыбнулся им отец.

Лёшка вернул ему искреннею улыбку и, выдохнув всей грудью, выпалил — Игорь Леонидович… Мы хотим подать заявление в ЗАГС, как вы на это смотрите?

— Положительно… Но… Лика… — растерянно посмотрел он на дочь.

Ника, вдруг, разрыдалась и унеслась, куда-то за недостроенный сруб дома.

— Простите, меня дядя Игорь, Валентина Николаевна — опустил голову Лёшка — не подумали мы.

— Да… — отец махнул рукой, мол, садись уж — да, не в этом дело… Расписывайтесь и живите. Вот, только свадьбу сыграем через год. Раньше нельзя, мы ж православные.

Лёшка кивнул — так и сделаем… И жить будем у нас с мамой. У нас большая квартира, места много. Отец покупал в расчёте на внуков, хоть и трёшка.

— Согласны — ответил Игорь, за себя и за мать, незаметно, под столом, показывая ей кулак.

Лёшка понял это, когда отец быстро убрал со стола руку, и поднялся.

— Пойду, найду, свою будущую жену…

— Иди — вздохнул отец и перекрестил, не стесняясь, Алексея — благословляю… И от себя, и от отца твоего… Раз уж, я теперь за обоих.

Лёшка остановился — вы верующий?

— Да, не то, что бы, очень… Но когда под пулями лежишь, не только в Иисуса поверишь, а и в Аллаха, и в Будду. Лишь бы калекой не стать. Смерти, ни я, ни мои парни не боялись, а вот калекой остаться это страшно, за то и молились. Так что поневоле поверишь. Двадцать пять лет прослужил, где только не был, и не одного ранения. Как тут не поверить.

Лёшка опять кивнул — вы по званию, кто?

— Полковником ушёл, сам ушёл, надоело за интересы денежных воротил воевать и парней класть. Но хватит об этом Лёша, иди, ищи жену и завтракать, восемь скоро, а нам ещё стенки ямы выгребной заливать. Кольца готовые и кран сюда гнать, в два раза дороже станет. А раз ты, пока, здесь, поможешь. Бетономешалка есть…

Нику, Лёшка нашёл на самом верху сруба. Она сидела, опёршись спиной о стену и, не мигая, смотрела в небо.

Он присел рядом и тихо, шутливо позвал — слышь, жена, я есть хочу…

Та повернула к нему голову, по щекам текли слёзы.

— Шутишь?

— Нет… Я послезавтра отпрошусь, после обеда, и пойдём в ЗАГС.

— Почему послезавтра?

— Потому, что завтра понедельник и ЗАГС не работает с населением. Я уже посмотрел в нете. Интересно, тут интернет ловит, не хуже, чем в городе — Лёшка покрутил в руке свой телефон-лапоть.

Вероника кивнула на его слова и, каким-то своим мыслям, отёрла ладонью глаза и решительно поднялась — тогда, пойдём, муж… Кормить тебя буду… Сама.

Отец Ники и Лёшка трудились не покладая рук, пока рядом лежащий телефон, не пискнул сигналом будильника.

Лёшка выпрямился, поставив рядом с бетономешалкой, из-под раствора вёдра.

— Дядя Игорь, нам надо минут на сорок с Никой отлучиться.

— Да, я помню, идите, а я пока новую порцию загружу. Да и сам отдохну, загонял ты меня.

Они с Вероникой выехали в чистое поле, свернув с пыльной дороги. Лёшка заглушил машину.

— Давай на заднее сиденье — скомандовал он и сам выскочил из-за руля, прихватив из бардачка календарь.

Разместившись на удобном сиденье, Алексей внимательно посмотрел на подругу. Ника, тоже подняла на него глаза.

— Ты обещала сохранить тайну… Сохранишь?

— Сохраню — уверенно кивнула девушка.

— Тогда забирайся ко мне на колени и замри.

Ника перебралась и, обняв Лёшку за шею, притихла.

— Значит, так, сейчас мы с тобой окажемся в твоём магазине. Я, как и вчера подойду к Кате, она позовёт тебя, и мы с тобой снова станем знакомиться — инструктировал он — но учти, если ты поведёшь себя по другому, чем вчера, ты изменишь сегодня. Я сам ещё, почти, не разобрался со всем этим. Поэтому, учиться будем вместе.

Лёшка посмотрел на часы, сам себе, удивляясь — и откуда я это знаю… Но ведь знаю…

— Пора, готова?

— Ага…

— Поехали.

Лёшка полистал календарь и остановился на вчерашнем дне. Что-то мигнуло в глазах, на миг закружилась голова…

И вот, он входит в магазин канцелярских товаров…

— Привет Лёша — улыбнулась Катя за кассой.

— Привет, зеленоглазая… — Лёшка чуть завис, вспоминая, что он говорил — замуж то, ещё не вышла?

— А ты позови… Ты чего такой, задумчивый? Или, правда, предложение мне сделаешь?

Лёшка опять подвис — кажется, всё пошло по-другому, нужно исправлять.

— Да я бы и рад, Катерина, да мама не позволит, говорит, я маленький ещё.

— Женилка, что ли не выросла — рассмеялась она — хотя девки знакомые на тебя не жаловались.

…. Блин, блин, блин — выругался мысленно Алексей.

— Катюха, да, ладно тебе. Лучше вот, собери мне, тут, по списку — сник Алексей и протянул ей бумажку.

Та, смеясь, взяла список и крикнула в зал — Вер, посиди за кассой, а то у меня тут особый «пациент», проследи, он уже и календарь наш с полки тиснул, посмотри, что бы ещё чего не стянул — ржала она во весь голос. Хорошо покупателей по раннему времени не было.

Из-за полок появилась, с улыбкой от уха до уха, Ника.

Катька выскользнула из-за кассы и Лёшка с Вероникой остались одни.

— Мы меняем будущее, уходим Ника.

Та, хихикая, кивнула.

Лёшка лихорадочно перевернул страницу. Секундное помутнение сознание и они снова сидят в автомобиле.

Вероника, давясь от смеха, уткнулась ему в плечо.

— Ника, ничего смешного нет, ты понимаешь, если бы мы там остались… Ты, та, которая во вчера, никогда бы не села в машину… Или…

— Села… Мы, потом, когда ты ушёл, ещё полчаса ржали. Ты так глупо выглядел, как комп, зависая после каждого слова. Поройся в своей памяти.

Лёша призадумался.

— Действительно… Моя память тоже изменилась, появилось два варианта развития событий. Первый, наш с тобой настоящий, и второй… Ты меня поцеловала, когда я тебя подвёз до подъезда и пообещал, что сегодня утром приеду. И убежала. А дальше… Дальше всё осталось по-прежнему.

— Ага… А про, каких, таких девок говорила Катя? — прищурила глаза Ника.

— Ну-уу…

— Баранки гну, раз ты сделал мне предложение… Короче, сама всё оторву.

— А кроме тебя, мне больше никто и не нужен. Я влюбился Ника. Я люблю тебя. И Лёшка прижал к себе и не думающую, брыкаться, или вырываться девушку.

Поцелуй растянулся минут на двадцать.

Но вернулись, почти вовремя. Ну, почти.

— Приехали — усмехнулся отец Ники — пейте чай, пока горячий. Мать вон, оладий напекла.

И опять, весь день, до сумерек, не считая обеда, Лёшка помогал отцу. Умудрились залить целый квадрат. Даже обстучали опалубку.

— Ну и молодцы мы — высказался Игорь Леонидович — особенно ты Лёша. Я бы один, неделю ковырялся. Оставайся, куда ехать на ночь глядя. Утром подниму и поедешь. Нику заберёшь?

— Заберу, с мамой познакомлю. Мы ведь, сначала, к вам…

— И правильно, я бы тоже не оставил… теперь… ни на день, ни на минуту — вздохнул он горестно.

Ника, тоже вздохнула и всхлипнула.

После ужина, опять долго сидели на крылечке и в тишине смотрели на звёзды.

Но вот, Ника повернула к Алексею голову.

— Ты думаешь, получится?

— Не знаю… А ты о чём?

— А ты? — с испугом спросила она.

— Ладно, чего тут думать, мы поняли друг друга. Но я пойду один. Мне нужно точное время отправления автобуса, фотографии твоей сестры и её мужа. И ещё мне нужно самому вспомнить, где я был и, что делал в это время. Высчитать время. Короче обдумать всё. Это же я, тот, в том времени, должен буду предотвратить аварию. Или устранить водителя. Или просто подвести на машине твою сестру и её мужа.

— Как? Устранить? — испугалась девушка — как подвести на машине, а если..?

— Погоди, чего ты так разволновалась… Я сказал устранить… Ну, это, напоить, руку ему сломать, повредить автобус… Короче, подумать надо… Вместе. А насчёт твоего если… Фиг, его знает.

— Судьба? Помнишь фильм, забыла название, там ещё все хотели переиграть судьбу.

— Помню… Фильм называется"Пункт назначения". Ну, не знаю я, Ника. Но у нас есть шанс. Не зря же нам в руки попал этот календарь. Жалко, что он, только, за этот год.

— Ты хотел бы спасти отца?

— Да, и Маринку.

— Марина, это кто?

— Марина, это моя девушка… была, погибла в автомобильной аварии четыре года назад, вместе с родителями.

— Ты любил её?

— Теперь, после того, как встретил тебя, не знаю. Она была… другом. Она была другой. Мы дружили с пятого класса. Она была хорошим, верным другом. Но, до дрожи в коленях, боялась мать. Дралась с мальчишками наравне с нами. Прыгала с обрыва в речку, на слабо, как мы. Играла в футбол и хоккей. За словом в карман никогда, не лезла. А маму боялась. Всегда в девять домой. Мы в детстве смеялись над ней, а она и не обижалась. Но особо противным, всегда, без слов, била в нос. И мы, вся наша детская компания, потом и юношеская, за неё пошли бы, и в огонь, и в воду. А потом, потом, она выбрала меня. И я гордился этим. Тогда я думал, что люблю её. И вот ты… Всего два дня… и я уже не мыслю жизни без тебя.

— Я тоже… — прошептала она.

— Ника… Ты знаешь… мне пришло в голову… я сейчас.

Лёшка бегом бросился к машине. Вернулся, неся в руках календарь.

— Пошли к свету…

Лёшка помог подняться Веронике, и они прошли в предбанник. Ника включила верхний свет, задёрнув штору единственного маленького оконца.

Лёшка обратил внимания, что простынь уже другая, полосатая.

От Ники не укрылся его быстро брошенный взгляд.

Она тихонько рассмеялась. Но промолчала.

Лёшка, было, притянул Нику к себе, но та вывернулась из его рук. Лёш, не сегодня. Потерпи пару дней. А то никогда не заживёт. Лучше расскажи, что тебе пришло в голову.

— Хорошо — Лёша присел на диван под лампой, откинув в сторону чистую простынь — смотри.

Ника села рядом и посмотрела на обложку календаря.

— Видишь вот эти двое, дед мороз и Снегурочка. Откуда взялись эти два сказочных персонажа? Я уже посмотрел в интернете. Кстати, ничего интересного не нашёл. Так общие сведения. Дед мороз и снежная королева, повелительница стужи, сообразили не вполне здорового, умственно, снеговика. Тот, связавшись с метелью, тоже не вполне адекватной и ветреной мадамой, произвёл на свет Снегурочку. В общем-то, довольно, умную и добрую дочурку. А вот изначально, дед мороз, был под стать снежной королеве, злой и коварный. А потом вдруг, раз, и подобрел. Но это ладно, может, внучкино влияние… А теперь, вопрос, самый главный. На кой они подкинули мне этот календарь. И зачем соединили наши с тобой судьбы? Хотя, последний, это спорный эпизод. Тебя-то я увидел, ещё до календаря. И про себя всё решил. А вот первый, зачем? Они, точно знали, что я попытаюсь… Нет, не так, я, точно, буду спасать людей, я встану на пути у госпожи"Судьбы". И напрашивается простой ответ. Моими руками, они хотят, сделать пакость, этой самой госпоже. А что, будет со мной, их совершенно не волнует.

… — Ты и прав и не прав одновременно — пронеслись, как вдох, слова в сознаниях у обоих, и оба застыли с широко раскрытыми глазами — мы не соединяли ваши души, в этом ты прав. А дед не был, никогда, злым. Он такой, какой есть. Он мороз и этим всё сказано. Зимой не растёт трава, не шелестит листва на деревьях. Не печёт солнышко. Зима, это суровое время года. Это испытание для всего живого. И не все эти испытания проходят. Но так уж устроена наша матушка Земля. Где-то вечное лето, а где-то вечная стужа. А что касается госпожи, как ты, Алексей, выразился,"Судьбы". Нет, мы не хотим ей напакостить. Мы хотим её образумить, или остановить. Эта богиня, уже давно растеряла свой интерес ко всему живому. И всё больше скатывается к гране безумства. Совершая то, что ей запрещено. А ты сам и твоя подруга, вы под нашей защитой, со вчерашнего дня. И мы, я, дед Мороз, бабушка Снежная Королева, не дадим вас в обиду. Но вразумить эту древнюю богиню и ещё кое-кого, мы должны… Мы, я так решила, я выбрала вас и верю, что всё получится. А если не получится, будем искать другой способ, вместе…

Голос пропал.

И Лёшка круглыми глазами поглядел на Нику.

— Ты тоже, это слышала? — спросил он, немного, с заиканием выговаривая слова.

— Да-аа… Что это было?

— Похоже, ответы на мои вопросы. Или мы с тобой, вместе, сошли с ума.

— А…?!

Вероника встряхнулась.

— Брррр… Лёш, получается, что мы с тобой должны вразумить богиню? Получается, что мы должны, не просто вразумить её, а устроить ей встряску, покруче, чем нам устроили Снегурочка с дедом. Зачем..? Непонятно… И это же… Это же рассердит её. И нам с тобой… Ой, мамочки… Лёшенька.

— Ты предлагаешь, выбросить этот календарь и забыть? Тогда, как же Лика, здоровье твоей мамы?

— Не знаю, Лёшенька… Я боюсь.

— Мне тоже не по себе… А представь, мы с тобой выбросили его. И как будем жить, зная, что могли бы помочь, но не сделали этого? Мне, кажется, это будет предательство.

— Не знаю, не знаю, не знаю…

Ника закрыла лицо руками и уронила голову на свои колени.

Лёшка погладил её по спине.

— Не надо Ника, пока ещё, ничего не случилось. Я попробую спасти твою сестру, а там видно будет. А пока, давай спать. Как говорится, утро вечера мудренее.

Утром, Лёшка увёз Веронику в город. Мамы дома уже не было. На столе, на кухне лежала записка.

"Негодный мальчишка. Мать одна, в пустой квартире, переживает. А он веселится. Обед в холодильнике. Там же завтрак и ужин. Сегодня буду поздно. Мама."

Алексей улыбнулся и подписал — позвоню, буду к обеду, отпрошусь.

Ника прочитав, тоже улыбнулась.

Лёшка поцеловал её в щёку и поглядел на часы.

— Ну, мне пора. Всё, что надо, сама найдёшь. Комп в моей комнате, пароля нет. Всё, я убежал.

На работе появился, как и всегда, в половине восьмого. Вскоре зашёл и Петрович.

— С мятой Петрович, или в другой упаковке — спросил, улыбнувшись, Лёшка.

— Давай в зелёной, травиться, так травиться. Как выходные то?

— Нормально. Петрович, отпусти назавтра и сегодня с обеда. Ты же обещал. Что, как только, так сразу — не стал тянуть с этим вопросом Алексей.

— Обещал, значит, слово сдержу. Пиши писульку на отгулы, на три дня. Как и договаривались. Не люблю в должниках ходить.

— Понял и спасибо.

Петрович рассмеялся.

— Ты, чего-то, сам не свой сегодня, влюбился что ли?

— Ну-у…

— Понятно… На свадьбе я за отца буду.

— Это, даже не обсуждается, Петрович. Только до свадьбы ещё дожить надо — неопределённо и совсем не весело, ответил Лёшка.

— Доживёшь — хмыкнул Пётр Петрович — все мы дожили, и ты никуда не денешься.

Затем разговор, Алексей перевёл на рабочие темы, потом вообще, говорили о пустяках. А потом Петрович, как и всегда, пошёл к себе.

Половину дня, Лёшка крутил гайки, вместе со слесарями. Так время проходит быстрее. И в час дня, вылетел за территорию предприятия.

Ника была дома, сидела у компьютера, перед ней лежала бумага и ручка.

Лёшка склонился и зарылся лицом в её волосы. Девушка развернулась, подставила губы. И через мгновение она уже сидела у него на коленях, обнимая за шею.

Между поцелуями, на его глаза попали ровные строчки на листке.

"Маршрут 43"до села"Ледянки"время отправления 17 — 30. 22 марта. Водитель Бочаров Тихон Васильевич. Погибло двенадцать человек. Выжило трое."

Лёша осторожно отстранил от себя Нику и взял листок в руки.

— Ты всё же решилась?

Ника, всё ещё прижимаясь к нему, молча, кивнула головой и тихо проговорила — я пойду с тобой. Одного я тебя не отпущу.

Лёшка возражать не стал, и спросил — где ты была в тот день?

Дома, это было воскресенье. Сидела в своей комнате и зажимала уши руками. Андрей послал маму подальше, подхватил собранный Ликой чемодан и они, громко хлопнув дверью, ушли. Отца не было, он уехал с утра на дачу, посмотреть, что там и как. Если бы он был дома… А вечером позвонили из полиции… Вот тогда с мамой и случился первый приступ. Сначала, она… Нет, не могу это вспоминать. Потом, её увезли на скорой. Отец один ездил на опознание. Когда вернулся, стал весь седой и в тот же день, опять, уехал на дачу, забрав меня с собой. Мама пробыла в больнице десять дней. Мы с отцом, одни хоронили Лику и Андрея. Его мама, тоже слегла и не смогла приехать. Я разрывалась между двух больниц. Ездила и к маме Андрея и к своей.

Вероника уже не рыдала, а безучастным голосом пересказывала события тех дней.

Лёшка внимательно выслушал и, кивнув своим мыслям, погладил Нику по голове.

— Мы справимся Вер, справимся — он, снова, поцеловал её белые волосы и бодрым голосом продолжил — а пока, вытри нос и иди кормить будущего мужа. Завтра, с утра, в ЗАГС. А вечером уйдём в двадцать второе марта. Не будем тянуть. Сегодня, у нас с тобой ещё одно испытание, моя мама. Маман у меня с характером, но и с юмором. А вообще, тётка, с пониманием. Пошли на кухню.

Вероника ещё раз прижалась к нему и соскользнула с колен.

— Я, только умоюсь, ты подожди, а то прямо, растрёпа вся.

3

До самого вечера они больше не касались этой темы, по крайней мере, в разговоре. Сначала приготовили стол к приходу мамы, Лёшка два раза бегал в соседний супермаркет, то за одним, то за другим. Ника делала салаты. Горячее приготовила мама, ещё вчера.

Потом, Ника смотрела по интернету, какой-то мультик, а Лёшка, ломая голову, вспоминал, то далёкое мартовское воскресенье. Делая наброски хронологии дня на листке рядом со строчками Ники. И вот, что у него получилось.

…Спал до беда. В субботу тусили с Юлькой и друзьями в ночном клубе. Вернулся под утро, никакой. Пока проводил подругу, пока выслушал её очередную истерику по поводу, что пора бы уже подумать и о семье. Поругались. Потом на такси домой. После обеда… После обеда, пошёл в гараж, нужно было посмотреть движок, показалось, что начал подтраивать. Там и завис до десяти вечера. Всё…

— Нормально — хмыкнул он — почти свободен. Полмашины разобрал. Никто меня не видел и не звонил. Да и телефон я, тогда, дома забыл. Мама знала, что я в гараже. Я предупреждал. Значит так — рассуждал он — машину я разбирать не буду, сразу поеду к Нике. Она будет дома. А я приду знакомиться… Нормально, может, и никакого скандала не будет. А если всё же… Тогда мы с Никой отвезём, днём, Лику и Андрея сами. Тут не далеко, семнадцать километров.

Лёшка посмотрел на часы, потом на Нику.

— Ник, ты готова? Сейчас маман появится. Она всегда по понедельникам к семи приходит. У её шефа вечернее сборище начальников. Она секретарём работает в том же тресте, где и отец работал.

Не успел он договорить, как во входных дверях провернулся ключ и из прихожки донёсся звонкий голос матери — Лёшик, ты дома?

— Дома — откликнулся он и показался из своей комнаты.

— Хорошо… Соскучилась. Ты где двое суток пропадал?

— С тёщей и тестем ездил знакомиться.

— Ну и как, в зашей погнали? Так тебе и надо. Всю жизнь бобылём ходить будешь. Глаза б на тебя мои смотрели и смотрели…

Мама, скинув босоножки, прошла в большую комнату. Увидела накрытый стол и тихонько опустилась на стоящий у входа стул, не сводя с сына взгляда.

Из-за его спины показалась беленькая головка девушки. Глаза большие, голубые, испуганные.

Лёша, за плечи, поставил девушку перед собой. Худенькая, чуть выше Лёшкиного плеча. Голубенький сарафанчик и тапочки сына, сорок третьего размера.

— Мама, это Ника, Вероника, твоя невестка и моя жена, через два месяца.

Мама долго, не мигая, глядела на детей. Но всё же справилась с собой и улыбнулась.

— Сколько же тебе лет, девочка? — спросила она.

Ника вдохнула и дрожащим голоском произнесла — двадцать, Галина Васильевна. Здравствуйте.

— Здравствуй… Значит, двадцать? Двадцать, это уже хорошо. Думаю, сможешь моего шалапая в руках держать. Что ж, я согласна. Сейчас, переварю эту новость и переоденусь. А ты пока командуй тут — кивнула она на стол.

Мама тяжело поднялась и прошла в свою комнату.

— Я быстро — бросила она ребятам от дверей.

Ника, на неверных ногах, да ещё и в тапочках-лыжах, прошлёпала на кухню греть мамины голубцы и картофельное пюре.

— Родители то, как отнеслись к твоему замужеству? — спросила мама Нику, за столом, принимая от сына бокал с шампанским.

— Они рады, им Лёша понравился — ответила девушка, слегка покраснев.

— Мы, мам, распишемся — вставил Лёшка — а свадьбы, не будет, пока. Через год, так отец Ники решил.

— Понятно, что-то в семье случилось… Но не будем об этом. Во всяком случае, не сейчас. Я рада за вас ребята. Нет, правда, рада… До слёз… Пусть всё у вас будет хорошо.

Мама отпила шипучее вино, справилась со своими чувствами и снова посмотрела на сына и его девушку.

— Не передумаете?

— Нет — в голос, ответили оба и рассмеялись.

— Это хорошо — и мама снова подняла бокал.

Дальше вечер продолжался уже без напряжения. Ника освоилась со своим новым качеством невестки и быстро нашла общий язык с мамой. Но всё же, изредка, бросала тревожный взгляд на Лёшку. Тот ободряюще ей улыбался.

Но вот, мама поднялась, провела по щекам ладонями, растирая и вздохнула — ладно, ребятки, мне пора. Уже одиннадцать, а завтра опять на работу. Вот родите мне внука или внучку, брошу работу. А пока, пока нужно работать.

И уплыла к себе.

Лёшка с Никой, быстро прибрали со стола. Ника помыла посуду. И обнявшись, прижавшись друг к другу, они пошли в свою, теперь, в свою комнату.

Утром, в начале одиннадцатого, Лёшка распахнул перед Никой двери ЗАГСа. Недолгая процедура с выбором числа и заполнением бланков. И они снова на улице. На оживлённой улице города.

Вся весёлость и торжественность момента, ушла прочь, как только они оказались в Лёшкином гараже и он посвятил Нику в свой план.

Девушка, закрыв глаза, слушала. Но открыв, твёрдо сказала — открывай двадцать второе, я тебя буду ждать. Открывай, а то я от страха, сейчас в обморок упаду.

Лёшка, не мешкая, перелистал листы календаря.

………………………………

… Тягуче потянувшись, в своей комнате, под одеялом, Лёша открыл глаза. И сразу память вывалила на него прожитые будущие месяцы весны и начала лета. Он прислушался, на кухне журчал кран и мама, осторожно, гремя посудой, что-то, там делала.

Лёшка быстро оделся и прошмыгнул в ванную. Посмотрел на себя в зеркало, но никаких изменений не нашёл. Те же светлые, не чёсанные со сна лохмы на голове, лёгкая, почти незаметная щетинка на щеках, слегка оттопыренные уши и заспанные глаза. Он состроил сам себе рожицу, усмехнулся и принялся приводить себя в порядок.

На кухне появился уже свежим и бодрым, чуть слышно, благоухая туалетной водой.

Мама, поглядев на него, растянула губы в улыбке — и во сколько вы, сударь, соизволили сегодня явиться?

— А я никуда и не уходил — сделал удивлённое лицо Алексей — как пришёл, так и спать завалился. Сейчас вот, перекушу и пойду в гараж, что-то движок затроил.

— Клоун, весь в отца — махнула мама рукой и отвернулась к плите.

Лёшка заглянул ей через плечо.

— Вау, блинчики… Мои любимые, тоненькие, края хрустящие…. Мммм…

— Садись уже, шалапай. Телефон вон свой посмотри, иззвонился весь.

Лёшка выскользнул из кухни, достал из пуховика телефон. Шесть не отвеченных вызовов, пять от Юльки и один незнакомый.

— Блинн, да это же… Ника — чуть не закричал он, но вовремя прикусил язык и умчался в свою комнату, тыкая пальцем в экран, перезванивая.

Ника откликнулась с первого гудка.

— Ты как? — спросил Лёшка.

— Не знаю… Мне страшно. Слышу голос Лики и Андрея. А перед глазами их обожжённые холодные лица.

— Вероника, возьми себя в руки, я скоро приеду.

— Мне страшно — всхлипнула на том конце телефона Вероника — я боюсь…

— Отец, ещё дома?

— Да, он уже собирается.

— Тогда бегом к нему, скажи, что жених приедет знакомиться. Пусть дома останется.

— Ага, бегу.

Ника выскочила из своей комнаты, забыв отключиться и закричала.

— Папа, папа, подожди…

Лёшка слышал всё, что происходило в их квартире, крепко прижимая телефон к уху.

— Стою, жду — послышался насмешливый голос отца.

— Ты должен остаться дома — разрыдалась Вероника.

— Вот ещё новости, ты чего с утра пораньше, слёзы-то, льёшь? Ну-ка, рассказывай.

— Я замуж выхожу, Лёшка скоро приедет, знакомиться — и рыдания стали ещё громче.

— А чего ревёшь? Не хочешь не выходи… Или это от счастья…

— Да-аа….

— Ну, дела, не успела одна выскочить, как уже и другая, тут, как тут.

— Ну что ж, надо, так надо. Слышь, мать, давай, на стол чего-нибудь соображай. Второго зятя будем встречать.

Вероника отключилась.

— То, что надо — сжал в кулаке телефон Лёшка и с опозданием сообразил — походу, придётся снова прожить эти три месяца. Ну, да ладно, месяцем раньше, месяцем позже.

Лёшка вернулся на кухню.

— Ты чего, с такими бешенными глазами — спросила мама — случилось чего?

— Нет, мама, всё хорошо.

— Ну-ну, секретчик. Садись, давай.

Лёшка торопливо съел пяток блинчиков, макая их в присахаренную сметану, на ходу обтёр руки о салфетки и был таков, только входная дверь хлопнула.

Мама покачала головой — эх, отец — посмотрела она в окно, через которое заглядывало яркое мартовское солнышко — Лёша-то весь в тебя, такой же непоседа. Хоть бы женился, что ли…

Лёшка поднялся на третий этаж девятиэтажки по ступеням, проигнорировав лифт, с каждым шагом, унимая, бешено стучащее сердце. И подходя к двери, внезапно, сам на себя разозлился — чего это я, всё же хорошо. Вот и цветы купил, матери, Лике и Нике. Бутылка коньяка в пакете, вино, конфеты. Вперёд, жми кнопку Лёха — скомандовал он сам себе.

Но нажать было нечем. Руки заняты. Но он, всё-таки изловчившись, ткнул мизинцем левой руки в кнопку дверного звонка.

Дверь распахнулась и на его шее повисла Ника, всё ещё, икая от рыданий и сминая цветы.

— Верка — прошипел он ей в ухо — а ну-ка быстро взяла себя в руки и ноги. Брысь умываться и одеваться. Жених пришёл, а ты в домашнем халатике.

— Да мне пофиг, можно подумать, ты меня без халата не видел — швыркнула она носом и нехотя разомкнула руки на его шее.

В дверях появился отец и, по-видимому, Андрей. Не высокий крепыш, тёмный волос, смешливые серые глаза, и нос, чуть-чуть, картошкой. Джинсы, майка.

— Здравствуйте, Игорь Леонидович — поздоровался Лёшка — руки подать не могу, заняты. Вот вломился, почти, без предупреждения. Пришёл похитить у вас дочь. Меня Алексей зовут. Алексей Кратов. За спинами мужчин показалась и Валентина Николаевна, А потом и Анжелика.

… И правда, не похожи — промелькнула у него в голове мысль — но, в самом деле, красива.

Алексей ещё раз поздоровался, всё ещё стоя на лестничной площадке, рядом с Никой.

Игорь Леонидович, улыбнулся.

— Ну, проходи, похититель дочерей. Давай сюда свои цветы. Неужели это всё мне? — рассмеялся отец — сразу три букета.

— Нет, Игорь Леонидович, это женщинам, а вам с Андреем в пакете. Я знаю, Ника говорила, что вы предпочитаете домашнюю настойку на смородине, но я не нашёл такую. Пришлось покупать коньяк и вино для девушек. Правда, не знаю их предпочтения, вот и выбрал, где этикетка покрасивее.

Андрей улыбнулся, за его спиной хихикнула Анжелика.

— Весёлый, у нас зятёк — фыркнула будущая тёща.

— Это я от страха, Валентина Васильевна — опустил глаза Лёшка — первый раз пришёл в ваш дом. Потому, и не знаю, как себя вести. Вот и шучу через силу.

— Ладно, давай уже, заходи, шутник — посторонился Игорь Леонидович, и слегка хлопнув Лёшку по спине, протолкнул его мимо Андрея и Анжелики.

Уцепившись за его пуховик, просочилась и Ника. На ходу шепнув, матери — мама, если ты не прекратишь фыркать и ядовито плеваться, мы с Лёшей уйдём.

Валентина Васильевна в недоумении посмотрела на дочь.

— Ты меня поняла и услышала, только попробуй… Я тебе не Лика, я сопли на кулак мотать не буду — договорила Ника.

Последние слова услышала и сестра, и расширенными глазами посмотрела на Нику.

Но та, уже стягивала с плеч Лёшки пуховик. Ногой, подвигая ему тапочки.

Лёшка разделся и, пока Валентина Васильевна и Лика, крутились у раздвижного стола в центре комнаты, Ника утащила Лёшку к себе в комнату. Через минуту, постучавшись, вошли и отец с Андреем.

— Ну, давай знакомиться Алексей — присел в кресло у компьютерного стола Игорь Леонидович.

Лёшка, остался стоять и пожал плечами — давайте…. Алексей Кратов, двадцать четыре года, закончил политех, автомех. Отслужил, год. Работаю мастером на авторемонтном предприятии. Отца нет, погиб шесть лет назад. Живу с мамой. Надеюсь, теперь, будем жить втроём. Маме Ника понравилась.

— Давно знакомы, с Никой?

— С июня — почти не соврал Лёшка, правда, год не назвал.

— А почему, мы с Ликой ничего не знали — удивился Андрей.

— А зачем? — спросила Ника с кушетки, куда забралась с ногами, натянув на колени халат — у вас своя жизнь, у нас своя.

В свою очередь, Андрей пожал плечами и промолчал.

— Заявление уже подали? — снова спросил отец, задумавшись, и катая на языке фамилию Лёшки.

— Хотели во вторник, послезавтра — ответил Лёшка — но Ника решила, что нужно сначала познакомиться с родителями. Со своей мамой, я уже познакомил.

— Галина Васильевна и мне понравилась — вставила Ника — и я сегодня переезжаю к Лёше. Мы уже всё обговорили. И с Лёшей, и с Галиной Васильевной.

Но отец пропустил её заявление мимо ушей.

— А мы, как-то, можем встретиться, с Галиной Васильевной? — что-то такое засветилось в глазах Игоря Леонидовича, но, тут же, погасло.

— Да, конечно, мы с мамой всех вас ждём в гости в следующую субботу — ответил Лёшка — посмотрите, как мы живём. Познакомитесь.

Заглянула в комнату Лика.

— Всё готово. Пошли?

— Да, доча, идём — ответил, вставая, отец и строго посмотрел на Нику — оденься.

— Уйдёте, оденусь — огрызнулась Вероника.

Отец, только покрутил головой и ничего больше не сказал.

— Ну, что ж — поднял рюмку отец, поднимаясь со стула, дождавшись, когда все расселись и притихли — мы с матерью препятствовать вам не будем, подавайте своё заявление. Но Ника, до свадьбы будет жить дома.

— И слушать ежедневные скандалы — снова вставила Ника и отвернулась.

Лика укоризненно посмотрела на сестру.

— И не надо на меня так смотреть, сестрёнка — снова огрызнулась Ника — ты думаешь, я не знаю, что вы уже собрали вещи и хотите переехать к маме Андрея.

Теперь уже отец, вопросительно поднял брови и посмотрел на Андрея и Анжелику.

— Да, отец, это правда — кивнул Андрей и тоже поднялся, сегодня и хотели. Пока ты на даче. Лика боится, что ты не отпустишь. Она беременна, и постоянные стрессы, нам не нужны.

Отец, дрогнув, разлил из рюмки на стол коньяк, пристально уставившись на жену. Потом медленно повернулся к Андрею.

— Оставайтесь, это мы с матерью, с утра, уедем на дачу. Я обещаю.

Он отставил рюмку и подвинул к себе бокал для сока. Наполнил наполовину коньяком и опрокинул его в себя. Но даже не поморщился. Потом, снова, посмотрел на Андрея и медленно перевёл взгляд на Алексея.

— Ладно, забирай, Веронику. Всё равно, ведь, сбежит.

Он снова наполнил свою рюмку.

— Давайте, ребята, за знакомство. Всё-таки, не каждый день отдаю дочерей. А Ника, вижу, не отлипает от тебя… Да и ты от неё. А с мамой, с твоей, как и договаривались, мы познакомимся в субботу. Во сколько?

— Давайте, к двум, мы с Никой, за вами заедем. Можно прямо на дачу.

— Договорились, значит, суетиться не будем, ждём вас к двум. Слышали — посмотрел он на Лику и Андрея.

Те, в раз, кивнули.

— Тогда, за знакомство.

Лёшка поднял рюмку, понюхал и поставил.

— Алексей? — проследил за его рюмкой Игорь Леонидович.

— Лёша, за рулём — ответила за него Ника — нам, ещё, через весь центр ехать.

— Понятно. Ладно, будут ещё праздники — приподнял свою рюмку отец и вылил её в рот.

На этом официальная часть посчиталась закрытой. И разговоры за столом потекли, о том, о сём.

Ближе к вечеру Лёшке и Нике удалось удрать. Уже в машине они облегчённо выдохнули. Алексей посмотрел на часы.

— Через двадцать минут автобус уйдёт в рейс, из которого не вернётся. Рвём на автостанцию?

— Да, поехали… А я и не знала, что Лика беременна… После их свадьбы, и месяца не прошло — задумчиво произнесла она.

— Не это главное Ника, главное, что они любят друг друга. И ждут этого ребёнка.

— Я тоже хочу… — опустила она глаза.

— Хочешь, будет… Но сначала дело. Там ещё двенадцать человек и сам водитель. Я не успеваю к отправлению. Придется ждать его у выезда из города и ехать впереди, не дать ему обогнать и разогнаться. Так и дотянем до Ледянок. Но если что, я зацеплю его бампером. Пока гаишников будем ждать, пока протокол. Там, глядишь и ночь. А может, с автостанции, другую машину отправят.

Как и планировал Алексей, он пристроил своего"Кукурузера"перед японским микроавтобусом, держа, примерно, около семидесяти, по спидометру. Километров через десять, водитель микроавтобуса начал нервничать. То и дело, включая поворотник и, пытаясь, обогнать, тащившийся впереди, внедорожник. Но каждый раз Лёшка разрывал дистанцию и, снова, снижал скорость. Так и доехали до поворота на посёлок"Ледянки". Дальше, до самого посёлка, асфальта не было. Лишь ямы, да колдобины. Алексей съехал на обочину, пропустив автобус, и осторожно поехал следом. Как и ожидалось, водитель автобуса, бить машину по рытвинам не стал и, переваливаясь, с колеса на колесо, медленно покатил к посёлку. На расстоянии, Лёшка с Никой, проследили за ним. И убедившись, что тот, благополучно, высадил пассажиров, развернулись и, не торопясь, поехали обратно в город.

— Одно дело сделали, что дальше, Ника? Возвращаться в июнь нам нельзя, получается, что мы второй раз проживём эти месяцы.

— Ну и пусть, главное, что ты рядом. А теперь поехали с Галиной Васильевной знакомиться. И кто тебе постоянно названивает, а ты сбрасываешь?

Лёшка, включив сигнал поворота, сдал на обочину и остановился.

— Ника — повернулся он всем корпусом к девушке. Та притихла и ожидающе смотрела ему в глаза — я не хочу тебя обманывать, врать и изворачиваться. Сейчас март, а познакомились мы с тобой в июне. Почти два месяца, я даже, не подозревал, что ты существуешь. У меня есть друзья и подруги. Но любимая одна, и это ты. И то, станешь ей, лишь, через два месяца. Но раз уж, нас занесло в прошлое, мы, должны воспринимать друг друга, такими, какие мы есть, или были. Наверное, я непонятно выражаюсь, но общий смысл ты должна понять. Мне тоже не по себе, как представлю, что и у тебя есть, в этом времени, поклонники. И я готов убить того, с кем ты целовалась. Ты ведь, не дурнушка. Ты красива, очень. И, как человек, хорошая. Я уже понял это…. Ну, как-то так… А названивает мне, Юля. Девушка, с которой, мы вчера, после ночного клуба, расстались. Очень некрасиво расстались. Вот и всё.

Вероника сидела, слегка приоткрыв рот, и смотрела в одну точку, где то за его спиной. Но вот, медленно перевела глаза на Лёшку.

— Я не думала об этом… Да, и у меня есть друзья… И друг… Просто друг… — уточнила она — мы ходили в кино, на концерты. Я понимала, что он ухаживает. Ну, цветы, там, недорогие подарки. И всё это тянулось до июня. И появился ты… Весь такой растрёпанный, с торчащими ушами… И со списком в руке — улыбнулась она — я ведь, после того, как ты подвёз меня до дома… Тоже, весь вечер, сбрасывала звонки.

— Ну вот, мы и выяснили, всё, что хотели… Жизнь продолжается? К маме?

— Да, Лёша, к маме — твёрдо ответила она и облегчённо рассмеялась.

Лёшка стронул с места машину, выехал на асфальт и придавил педаль газа. Через сорок минут, они вдвоём, стояли в прихожей их квартиры, и на них внимательно смотрела Галина Васильевна.

— Это Ника, Вероника, мама. Твоя невестка и моя жена, через два месяца.

Мама поджала губы.

Лёшка понял, что, что-то не так.

— Юля? — спросил он.

Мама не ответив, показала рукой на кухню.

Лёшка крепко уцепил Нику за запястье и потянул за собой.

В кухне, в своей излюбленной позе, нога на ногу, и с кружкой в руках, сидела она, его вчерашняя подруга.

Она смотрела на них, сузив глаза.

— Значит, спишь с одной, а замуж зовёшь другую — прошипела она.

Лёшка промолчал, наливаясь краской.

Ника вывернула свою руку из его ладони и встала перед соперницей.

— Лёшу, я тебе не отдам — ответным шипением ответила она — мы с ним знакомы с июня, а ты? Бабочка однодневка? Он у меня единственный мужчина, а у тебя?

— Где же ты была? Если Лёха со мной закрутил.

— Мы были в ссоре… Я его отпустила… А сегодня он приехал… И я простила… Всё простила… Лёша — повернула она голову — вызови девушке такси. Поздно уже.

С Лёшки уже слетела краска и он, вытянув из кармана телефон, нерешительно смотрел на него.

— Вызывай, я сказала…

— Нормально — зло, и слегка растерянно, усмехнулась Юля — так ты, значит, у нас подкаблучник, а таким"мачо"прикидывался. Не надо, сама доберусь.

Юля просочилась между стеной, Никой и Алексеем в сторону входных дверей и, высоко задрав подбородок, ушла.

Хлопнула дверь и Ника, начала осаживаться на пол. Лёшка подхватил её на руки и позвал маму. Но она уже была рядом. Открыла кран с холодной водой, намочила полотенце и отёрла Нике лицо.

Вероника открыла глаза и заёрзала в его руках, пытаясь, спустится.

Лёшка поставил её на ноги.

— Простите, Галина Васильевна — попросила прощения Вероника — за весь этот цирк простите. Мы действительно познакомились в июне. Но, только, в будущем июне. Мы должны рассказать вам всё, иначе у нас с Лёшей, не будет, этого самого будущего.

— Вер, может не надо? — попросил он.

— Надо Лёша. Мама поймёт. Она ведь, тоже, теряла близких. Тем более мы уже знакомы.

Лёшка налил обеим по кружке чая и усадил, на своё любимое место, между холодильником и столом, у окна, Веронику. Напротив устроилась и мама с каменным лицом. Лёшка просто её не узнавал. И за полчаса Ника рассказала ей всё.

Из уголка глаза мамы скатилась одинокая слезинка. Но она, тут же взяла себя в руки.

— Допустим — хрипло ответила она — где календарь?

Лёшка сходил в прихожку и принёс обычный полиэтиленовый пакет из супермаркета, достал из него и положил перед мамой календарь.

Она повертела его в руках.

— За этот год? — как то облегченно выдохнула она.

— Да мама — кивнул Алексей — там был, только, этот. Мы можем перенестись в двенадцатое июня. День, когда я познакомил тебя с Никой. В это время, мы ещё сидели за столом. А в одиннадцать, ты ушла спать.

— Давай — разрешила она.

Лёшка перелистал календарь.

И снова они за столом. Перед ними тарелки и бокалы. Мама недоумённо смотрит на детей.

— Мам, выгляни в окно и посмотри на дату в телевизоре — попросил Лёшка — сейчас лето, двенадцатое июня. Я сделал Нике предложение и познакомился с её родителями. Но Лики и Андрея уже не было с нами.

Мама тяжело поднялась и подошла к окну. Там, за стеклом, шелестели листвой деревья, тёплый ветерок, влетев в растворённое окно, пробежался по комнате и растворился в ней. Затем, посмотрела на экран телевизора, что тихо бубнил на стене и снова, перевела взгляд на ребят.

— Возвращаемся — решительно, протянул руку Лёшка и вернул страницы календаря в март.

И опять они на кухне, а за окном, в морозном, конца сибирского марта воздухе, веют весенние запахи.

— Получается, что вы второй раз проживаете это время? — дрожащим голосом спросила мама.

— Да, вернуться не получится, мы уже изменили, прошлое — устало проговорила Ника — значит, будем жить здесь.

— Но это не ваша реальность — возразила мама — это, вообще, не реальность, это фантом — захохотала она и растаяла. А на её месте появилась Снегурочка.

— Возвращайтесь в своё время, Лёша, Ника — богиня переиграла нас. Один — ноль, в её пользу. Но не будем отчаиваться, мы, вместе, что-нибудь придумаем.

И, тоже, исчезла. А Лёшка и Вероника, снова оказались в гараже и в машине. И в руке у Лёшки перекидной календарь.

— Жестоко — прошептал Лёшка — жестоко и жёстко…

Он посмотрел на Нику. Та беззвучно плакала у него на коленях.

4

Лёшка откинулся на спинку сиденья. Выкинул в открытое окно календарь и закрыл глаза.

— Лёша — услышал он, через некоторое время, шёпот Ники — зачем они, так с нами?

— Наверное, затем, что им скучно — ответил он, так же тихо — и потому, что у них другие понятия о добре и зле. Они играют, развлекаются. У них нет правил, нет морали, нет чести, нет совести. Они, ведь, боги, Ника. Они выше всего этого. И единственное, что мы вынесли из всего, что произошло с нами, это знание, того, что они существуют. Пошли домой, любимая. К следующему раунду мы постараемся подготовиться. Я уверен, это ещё не конец игры.

Дома тихо, лишь где-то внизу, сквозь перекрытия пробиваются, чуть слышные звуки музыки, а за окнами, во дворе, прерывисто лает собака.

Ника, сбросив с себя свой сарафан, закинув его в стиральную машину на кухне, прошлёпала босыми ногами в ванную.

Лёшка тоже переоделся, натянув домашние джинсы и стянув футболку. Помыл руки и лицо под краном на кухне. Заглянул в холодильник. Там ещё оставалось немного салатов и несколько голубцов в тарелке, от вчерашнего небольшого застолья. Он всё это выставил на стол. Поставил чайник и сунул в микроволновку голубцы, накрыв их пластиковым колпаком. Присел за стол, сложил, как школьник руки и бездумно уставился в окно.

В ванной комнате равномерно шумела вода из крана. На стене мерно тикали круглые часы. Отсчитывала, щёлкая, время микроволновая печь. Шипел, нагреваясь, электрический чайник.

И Лёшка провалился в короткий сон, уронив голову на руки.

— Прости нас с дедом, Алёша — появилась перед ним Снегурочка — мы не думали, что так выйдет. Но первые два эпизода перемещения, были, в самом деле, путешествием во времени. А потом, богиня, заменила реальность фантомом. Ни дед, ни бабушка, ни я, не заметили этого. Ещё раз прости нас. И что бы загладить свою вину, королева передала вот это.

Она подвинула по столу кусочек льда.

— Это кристалл из её короны, он принесёт вам с Вероникой удачу и защитит вас.

Звякнула микроволновка, щёлкнул шпингалет на двери ванной комнаты, и Лёшка открыл глаза. Перед ним на столе лежал кристалл.

Он усмехнулся уловке снегурочки, но кристалл спрятал в карман. Кусочек короны не был холодным, не был горячим. Он был никаким.

В дверях кухни стояла Вероника, замотанная по уши в полотенце и держала на ладошке точно такой же.

Лёшка вытащил свой.

— Похоже, Ника, начинается второй раунд — улыбнулся он — и называется этот раунд провокация. Проверка наших с тобой чувств.

Ника, тут же, кинула свой кристалл в мусорное ведро.

— Нет — достал Лёшка из ведра её кристалл — нужно играть, пока правила более, или менее понятны. Кто знает, что они ещё придумают.

Он положил её кристалл рядом со своим.

— Игра началась — усмехнулся он.

— А можно не играть? — обречённо спросила Ника.

— Не знаю, но попробовать можно. На этом пока и остановимся. Посмотрим, что дальше будет. Но то, что они нас подтолкнут к игре, я в этом уверен. И произойдёт это, нет, не сегодня. У них нет, сегодня и завтра, у них вечность. Но, так как мы не вечны, а они это знают, то думаю, очень скоро.

— Понятно… Ну и влипли мы с этим календарём.

— Влипли, это точно. Пойдём я тебе дам свою одежду. Пообедаем, потом поедем к тебе, соберёшь всё, что нужно. Ты, ведь теперь, со мной на всю жизнь? А третьего сентября, вообще, станешь законной женой.

Лёшка подхватил Нику на руки и понёс в их, ИХ, комнату.

Уже давно остыли голубцы и чайник, а часовая стрелка на настенных часах сделала несколько кругов. Смолкла собака во дворе и стихла музыка у соседей. Когда Лёшка, снова на руках, вынес из комнаты Нику, одетую в его спортивный костюм с закатанными рукавами и штанинами. Её голова уютно покоилась на его голом плече.

Он осторожно посадил Веронику на кухонный табурет и снова повернул таймер микроволновки.

Ника проследила за ним глазами, с улыбкой, решительно, слезла с табурета — это моя работа, кормить своего мужчину, сядь и жди.

Пока обедали-ужинали, пришла с работы и мама.

— Вы дома? — спросила она с порога — сумки заберите… Все руки оттянула.

Лёшка ломанулся в прихожку, подхватил сумки и выговорил.

— Могла бы и позвонить… Мы всё равно гуляли, зашли бы и купили всё, что нужно.

— Тогда, я стану не нужной — парировала мама — тащи, давай. И машину мою посмотри, не едет ни фига, дёргается. Я её, тут, у подъезда, оставила. Пусть стоит, завтра утром, хоть, в гараж не тащиться.

— Ага, щас, чай допьём и посмотрю. Заодно, съездим за Никиными вещами. И ты, давай к столу, пока всё не остыло.

— Иду, умоюсь только и переоденусь — ответила она — вы заявление то, подали?

— Ага, на третье сентября.

— Ну и, молодцы.

Лёшка, торопливо выхлебал чай и убежал, оставив маму и Нику одних.

Ника суетилась у стола, нарезая дополнительно хлеб и ставя перед матерью тарелку с последним голубцом.

Галина Васильевна с улыбкой разглядывала девушку. Потом взяла её за руку.

— Сядь Вероника, поговорим.

Ника тревожно присела на краешек табурета.

Мама рассмеялась.

— Да, не пугайся ты. Я хотела спросить, твои-то, мама с отцом, как отнеслись, что ты выходишь замуж за моего шалапая.

— Нормально, нет, даже хорошо. Отец, вообще, за два дня от Лёшки в восторге. А мама… Мама… Она после смерти моей сестры, в себя еще не может прийти. Они с мужем погибли в автокатастрофе, в марте.

— Да уж такое и врагу не пожелаешь, потерять своего ребёнка. Но, ты прости меня, я же не из праздного любопытства спрашиваю. Поставь себя на моё место. Тебе же тоже, когда-то, придётся отдавать своего ребёнка в чужие руки. Впрочем, вижу, не чужие… Любите вы друг друга. Сама то, учишься или работаешь?

— И учусь, на филологическом, и работаю в торговом центре, в отделе канцелярии. Учиться, год осталось.

— Это хорошо, Вероника, что учишься, очень хорошо. В общем, я рада, что у меня, теперь, дочь появилась. Мы то, с Лёшиным отцом, тоже хотели ещё и дочь, но не получилось. Так иногда бывает. Ладно, не буду тебя мучить. Всё будет хорошо. Наливай себе чаю, а то мне одной скучно. Хотя, привыкла, наверное… Лёшки то, дома почти не бывает… Но это плохая привычка… Вот нас, у матери и отца, трое было, вот, где не заскучаешь. А сейчас разбрелись все по миру. Отец умер, а мама со старшим братом за границу уехала. Так, созваниваемся изредка, да, с днями рождения поздравляем. Ну, да ладно. Короче, Ника, деньги на хозяйство в верхнем, правом, ящике комода, в моей комнате. Не стесняйся, бери. Лёшка знает. Сам туда кладёт. В общем, освоишься быстро. У нас всё просто.

Появился и Лёшка.

— Маман — отрапортовал он — ваша карета исправна, в следующий раз, не заправляйся, где попало. Или, где дёшево. Движок кончишь. Одни лахмотья непонятные в фильтре. Заменил. Ну, мы съездим за вещами и сразу назад, ничего не надо больше в магазине?

— Нет, не надо, вроде всё есть.

— Ну, тогда мы поехали.

— В таком виде? — оглядела себя Вероника.

— Можешь и в таком, мы же на машине. Дома и переоденешься. Ключи, только не забудь.

Уже подъезжая к её дому, Нику заметно начало трясти. Лёшка припарковался на свободном месте и посмотрел на подругу.

— Что с тобой? — с тревогой в голосе, спросил он.

— Я боюсь — побледнела она — ещё утром там была Лика… Живая и здоровая. Ты пришёл с цветами…

— Ника… Это было в марте… Вернее, этого не было, вообще… Не было реальности… был обман. Насмешка богов над нашими чувствами. В конце концов, я с тобой. Или поедем назад, а по дороге, купим всё, что надо.

Ника кивнула — поехали, домой я не пойду — и сунула в руку Алексея свою карту — там не много, но есть.

— Ника — улыбнулся Лёшка — я работаю и смогу обеспечить свою семью. Так что, возьми карту и спрячь. Пусть это будет наш золотой запас.

Ника не противилась и закинула свою карточку в сумочку. Бледность, начала спадать, Вероника, успокаиваться, но всё же поторопила Лёшку, быстрее покинуть этот двор.

И, снова, пришлось вернуться домой. Ника натянула подсохшее бельё и слега влажный сарафан, и они снова поехали в торговый центр, неподалёку.

На следующий день, в свой последний отгульный день, поехали к родителям Ники, на дачу.

Отец встретил их восторженно, искренне радуясь, дочери и Лёшке. Да и Валентина Николаевна смотрела на Лёшку с улыбкой.

Алексей загнал машину во двор. Скинул чистые вещи, переоделся в то, что привёз с собой и разгрузил, перекладывая из багажника в тачку тяжёлые мешки с цементом. Заказ отца.

— За кровлей, поедем? — спросил он, укладывая, под навесом, последний мешок — в прошлый то раз, не успели.

— Поехали — закивал головой отец — тут до станции километра два, там стройматериалы. Цена, та же, что и в городе. Верёвки, только, сейчас найду.

— Не надо верёвку, сиденья сложим и в салон. Потом, на работе, в обед, пропылесошу.

И опять Лёшка помогал отцу до самой темноты. И опять остались ночевать. Лёшка, по привычке, отзвонился матери.

И снова, вечером, долго сидели на крылечке баньки, тиская огромного лохматого кота, по кличке Куля.

А утром, завёз Нику домой и, как и в прошлый раз, полетел на работу.

День у Лёшки прошёл как обычно, всё, как всегда. Разве что, Петрович, с утра, зашёл, с разведёнными в стороны руками, потискал в объятиях, чуть не раздавив и выдал…

— Звонил я Гале, говорит, что невесту в дом привёл. Молодец, Лёха. Давно бы надо… Но, как говорится, всему своё время. Вот, и твоё время пришло. Поздравляю.

— Спасибо, Петрович — поблагодарив, рассмеялся Лёшка — только, свадьбы не будет…

— И это знаю. Но, по-тихому, мы всё же отметим — подмигнул он.

— По-тихому… Обязательно — подтвердил Алексей, широко улыбнувшись.

В обед, Лёшка, не выдержав, позвонил Нике.

Вероника ответила после третьего гудка.

— Да, да, Лёша, руки мокрые… Пока вытерла…

— А ты, чем занимаешься? — спросил он, иронично.

— Картошку чищу, моего мужчину, с работы жду.

— Труженица, ты, моя… — пошутил он — всё в делах, заботах. Аки пчела.

— А как же. Не абы, кого жду, а наречённого своего — рассмеялась она и чмокнула в трубку.

Потрепались смешливо, ещё минут десять, отключились и, Лёшка, побежал в столовку, через дорогу. Пересекая, по"зебре", проезжую часть, заметил, как на него, на огромной скорости летит грузовик. Нет, сам бы он успел перебежать, а вот девочка, лет двенадцати, с телефоном в руках и в наушниках, шагающая рядом, не успеет, точно. В голове стрельнуло мыслью — либо я, либо она. И уже не раздумывая, схватил девочку за руку и отбросил её за себя, сам же, падая под колёса, закрыл глаза. Грузовик, визжа тормозами, пролетел над ним и встал, метров через десять. К нему подбежал молодой водитель и перевернул с живота на спину, ощупывая его руками.

Лёшка открыл один глаз, увидел над собой испуганное лицо совсем молоденького парня и рыдающую девчонку.

— Жив — выдохнул водитель и сел рядом, прямо на асфальт, обхватив голову руками. Вокруг начали собираться зеваки.

Примерно, через минуту, появилась и машина ДПС.

Два лейтенанта, хлопнув дверями, торопливо подошли. Но заметив, что"сбитый"пострадавший, поднимается на ноги, облегчённо выдохнули.

Лешка поднялся, ноги дрожали, в голове не одной связной мысли. Болела коленка, и саднил лоб.

— Повезло тебе парень — проговорил один из них — скорую вызывать?

Алексей отрицательно покрутил головой.

— Точно? — уточнил второй.

— Точно — выдавил Лёшка через силу — я в норме.

— Ну, смотри, и всё же, иди, посиди в патрульной машине, может шок, и не чувствуешь ничего. Да и, протокол составить надо.

Один из лейтенантов, проводил его до машины ДПС и усадил. Оставив двери открытыми, вернулся к бледному водителю грузовика.

Лёшка закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья, приходя в себя.

… — Ну-ну — услышал он злобный смешок, пролетевший в голове — поиграем…

— ССука — так же, мысленно и злобно, ввернул ответ Лёшка.

Но его уже никто не услышал. А может, просто, не посчитал нужным ответить.

Прибежал, запыхавшийся и одышливый Петрович. Глаза по семь копеек, выпученные.

— Живой — выдохнул он в лицо Лёшке, заслонив своим животом, весь проём двери.

— Живой, Петрович — ответил Алексей, слегка отстраняясь.

— С ногой, что? — заметил он разорванные джинсы, и перевёл взгляд на лицо — голова?

Лёшка потёр лоб. Под рукой ощутился огромный шишак, кровенящий сорванной кожей.

— Короче, сейчас в травм пункт, потом домой тебя отвезу. А"Крузёра", твоего парни пригонят. Завтра, что бы отлежался и, что бы, духу твоего, на работе не было.

Петрович витиевато выматерился, как умел только он, и прижал голову Лёшки к своей груди — твою же мать… Что бы я матери твоей сказал…

Он не договорил, уперев подбородок в его светлую макушку.

Сзади Петровича подошёл полицейский и похлопал его по обширной спине.

Петрович выпустил из рук Лёшку и вылез из проёма двери.

— Вы, кто? — поинтересовался лейтенант.

— Отец… За отца — поправился он, ответив — я забираю сына, повезу в травмпункт.

— Это, правильно. Не забудьте заключение врачебное взять, а пока, ответьте на несколько вопросов.

Петрович отвечал на вопросы полицейского, а Лёшка, сунув руку в карман, нащупал, кристалл, подаренный Снегурочкой. Второй, он засунул в сумочку Ники, ещё вчера вечером. Пока она не видела.

— Выходит, мне повезло не просто так — усмехнулся он, про себя — или, всё же, случайность?

Лёшка, не читая, потому что, прочитал Петрович, расписался в протоколах и, прихрамывая, поддерживаемый другом отца, направился в сторону своей проходной.

Там, женщина, не в форме, уже просматривала кадры, запечатлённые уличной камерой видеонаблюдения.

Не задерживаясь, Петрович, сопроводил Лёшку до своего автомобиля, усадил на заднее сиденье, сам пристегнул его ремнями безопасности и повёз в травмпункт.

В колене, врач, не нашёл ничего страшного, сильный ушиб, но всё же выписал, больничный на неделю. На лоб налепил, предварительно промыв его, какой-то вонючей гадостью, широкий пластырь. И отправил домой, приказав прийти на осмотр через три дня, если будет болеть, а если, нет, то через неделю, что бы, закрыть больничный. Затем, долго писал заключение, по требованию Петровича.

Через час, Лёшка, в сопровождении Петра Петровича, оказался дома. Их встретила перепуганная Ника.

— Нормально, с твоим женихом, всё — бросил ей старший товарищ и друг отца — принимай. Вот рецепт, калено мазать — передал он ей бумажку от врача травматолога. И ходить ему много не давай. Матери не говорите, пока, не надо её пугать. Вечером придёт, расскажите. Хотя, я сам её подожду. Попить, дай… Дочка. И вентилятор включи, совсем умаялся на такой жаре.

Ника унеслась на кухню. А Петрович с Лёшкой, сбросив обувь, прошли в комнату и оба плюхнулись задами на мягкий диван. Тот, жалобно пискнув, прогнулся, но выдержал.

Прибежала с кухни Вероника, с кружкой в одной руке и запотевшей бутылкой минералки в другой.

— То, что надо — удовлетворённо, посмотрев на бутылку, пробормотал Петрович и протянул руку.

Движением большого пальца, отколупнул пробку и, игнорируя кружку, в несколько глотков, опустошил бутылку. Крякнул, икнул и отдал пустую тару, обратно, девушке — спасибо — поблагодарил он.

Ника кивнула и снова унеслась на кухню, за водой для Лёшки.

Петрович же, поднялся тяжело, и пошёл умываться.

— Игра? — спросила, присевшая перед Лёшей, Ника, подавая, ему кружку с минералкой.

— Игра, Ника… — подтвердил Лёшка, принимая кружку — сегодня у неё ничего, со мной, не получилось, благодаря кристаллу снежной королевы.

Лёшка сунул руку в карман и вытащил прозрачный камешек.

— Он, работает. Но в следующий раз, богиня придумает, что-то ещё. И я, даже, догадываюсь, что… Она включит в игру твоего друга. Будем к этому готовы. Я думаю, он придёт разобраться со мной.

— Откуда..? — подняла брови Ника.

— Чувствую… Нет, знаю точно… Поверь мне… Я чувствовал и знал, когда погибнет отец. Я знал, что Марина погибнет, мог, даже назвать время, до секунды. Я чувствовал, в то утро, что встречу тебя и моя жизнь изменится. И теперь, я знаю, следующий ход, богини судьбы. Правда, не могу сказать, когда. Но скоро, очень скоро.

— Завтра пятница… — задумалась Ника — в субботу, мне на работу… На неделю… Костя, всегда, приходит встретить меня в воскресенье и понедельник. Он, тоже, по неделям работает… Выходной, у него, в эти дни. Там, какие-то вахты. Приезжает, уезжает. Я позвоню, поговорю, ещё раз, объясню. Я уже объясняла, но он не хочет слушать, злится.

— Не сегодня. Позвонишь в воскресенье, вечером, перед его приходом. Так мы, постараемся нарушить игру. Ну, и я буду рядом. Попробую перехватить его, до встречи с тобой.

— Зачем?

— Он может сделать тебе плохо. Боги, ведь, не шутят. И сегодня я убедился в этом.

— А они могут нас слышать?

— Не знаю, но не думаю. Помнишь, что сказала Снегурочка, мы под её защитой. А значит, она закрыла нас с тобой. Нельзя давать шанс игрокам, подслушать и подглядеть.

— А ты? Ты чувствуешь и, даже, знаешь…

— Это у меня природное. В школе, я всегда знал, какая у меня будет сегодня оценка. А в политехе, какой билет вытяну на экзаменах. Но тогда не придавал этому значения, думал, просто, везёт. Потому приходилось учить всё. Но всё равно, был, таким вялым середнячком. Лень, как говорит мама, родилась вперёд меня.

— Лёш, а этот мужчина, кто? — спросила она, скосив глаза на дверь ванной комнаты, откуда перестало доноситься фырканье и шипение крана.

— Это Петрович, старинный друг отца и мамы, он нам всю жизнь помогает… — шёпотом поведал Лёшка — ну, как отца не стало. Его жена, тётя Клара, заводная тётка. Они с мамой на телефонах по часу висят. Каждый день. Мишка, его сын, мой друг. Это с ним, мы, тусим, тусили, в свободное время. Пока в моей жизни не появилась ты. Я ему рассказал о тебе и фотку скинул. Он от зависти, чуть не лопнул. Ещё у Петровича, есть дочь, Люда, четырнадцать лет. Весёлая и смешливая девчонка. Заводная, вся в мать. Всё, за нами старается увязаться, но Петрович, спуску не даёт.

Ника хихикнула и, вновь, внимательно посмотрела на друга.

— Я тебе, сейчас, домашние вещи принесу и иди под душ. Вон, всё лицо в грязных разводах. И руки чёрные. Сам дойдёшь, или помочь?

— Сам, Ника, сам. Немного колено ушиб, и на лбу шишка. А так, всё нормально. Потом расскажу, как так вышло.

Из ванной комнаты пришлёпал Петрович, спрятав тяжёлый живот и волосатую грудь под Лёшкиным свободным халатом. Который, один чёрт, не сходился, там, где должен быть пояс. Зато затянул, наглухо, поясок. Всё-таки немного стеснялся Вероники.

— Я, там, в машинку стиральную, рубаху свою засунул — проговорил он виновато, глядя на девушку — жарко, мокрая вся.

Ника кивнула и улыбнулась — я достану и поглажу, проходите, сейчас суп доваривается, обедать будем.

— Добре — расплылся в улыбке Петрович — обедать, это хорошо.

Ника, подскочив, убежала, сначала в их с Лёшкой комнату, принесла вещи Алексея и скрылась на кухне.

— Хороша, девчонка — проводив её взглядом, высказался он — везёт тебе, Лёха. Мой вон, всё хлещется, как кобель, на нересте — пошутил он — а мы, с матерью, внуков хотим.

На что, Лёшка только, хмыкнул.

— Родители-то, хоть кто? — переспросил он, не сводя взгляда с Лёшки.

Лёшка пожал плечами, отвечая — нормальные. Отец, военный пенсионер, полковник. Игорь Леонидович Чадов. Мама… Валентина Николаевна. Тоже, где-то работает… Не знаю. Я познакомился с ними, только, в эти выходные. Нормальные люди — повторился он.

— Чадов, Чадов, Игорь Чадов — задумался Петрович, но вскинув голову, переспросил — у него дочь, в этом году погибла. Игорёк"Чудило", мой одноклассник… Не он ли?

— Не знаю… Может и он — ответил Лёшка, заинтересованно сузив глаза.

— А это мы сейчас узнаем — усмехнулся Петрович, доставая из широких брюк, застёгивающихся, где-то под брюхом, телефон.

Десять минут разговора и Петрович, весело прорычал — мир тесен. Мы с твоим отцом и"Чудилом"не разлей вода, в школе, были. Потом Игорёк в военное училище поступил. Встречались редко, но метко — расхохотался он.

Но вот смолк и, снова, спросил — ты не говорил Игорю свою фамилию?

— Э-э, не помню… Кажется, говорил…

— Эх ты, балбес… Кстати, он сейчас, сам, сюда прикатит. Как узнал, чей ты сын, так сразу и засобирался.

— Папа, прикатит? — удивлённо, спросила от дверей комнаты Ника.

Петрович повернул на голос голову.

— Прикатит, Никушка, так ведь, тебя отец зовёт. Мы ваше… твоё — поправился он, чуть опустив глаза — рождение, трое суток отмечали. Пока наши жёны не взвыли и не растащили нас по домам. А Колька"Крот"ещё и"звездюлей"от Галки получил. Колька"Крот"это отец Лёшки. Так в детстве его звали. Николай Николаевич Кратов — вздохнул Петрович — а Галка, мама, Галина Васильевна.

— Игра? — шёпотом, испуганно, произнесла Ника, глядя на Лёшку.

— Не знаю — одними глазами ответил он ей. А вслух, бодро спросил — если обед готов, корми Петровича, а я в душ, я быстро.

Чуть прихрамывая, Лёшка проковылял, мимо Ники, в ванную комнату, шепнув на ходу — не думай об этом. Твой кристалл у тебя в сумочке.

Лёшка вышел из ванной комнаты и удивлённо замер. Из кухни доносился весёлый смех Ники наряду с аппетитными запахами.

Лёшка заглянул. Перед Петровичем стояла пустая тарелка и огромная кружка с чаем, а он что-то рассказывал хохочущей Веронике.

— Привет, вот и я — вошёл Лёшка, улыбаясь.

— Ой, Лёша — вскочив, повисла у него на шее Ника — дядя Петя такие смешные истории рассказывает про наших отцов. Представляешь, моего отца на всю ночь, на спор, закрыли в классе. Уборщица нашла его и хотела тряпкой. А он за скелет анатомический спрятался и как завоет. Уборщица выскочила из класса и вызвала милицию. Так что, ночь он провёл не в классе, а в милиции, в отделе по делам несовершеннолетних, вместе с родителями. А уборщица, потом, при виде скелета, стала всё время креститься.

Так за разговорами и воспоминаниями о детстве Петровича, не заметили, как в квартиру вошли, весело переговариваясь, мама и Игорь Леонидович.

Игорь Леонидович и Петрович, долго хлопали друг друга по спинам, потом переключились на Галину Васильевну. А потом, вежливо, выпроводив Лёшку и Нику, заняли кухню. И весь вечер оттуда раздавались весёлые голоса. Когда разошлись, ребята не слышали, спали.

Но утром, мама осторожно разбудила сына.

— Лёшь, ты сможешь отвести меня на работу? — спросила она тихо, просунув голову в их комнату.

— Да, мама, сейчас…

Он осторожно убрал со своей груди руку Ники и выскользнул из-под одеяла. Мигом оделся и про-хромал в ванную. Побрызгал себе на лицо водой и появился в прихожке. Мама ждала.

— Боюсь, за руль. Немножко выпила, а голова, до сих пор, кружится — виновато оправдалась она.

— Нормально мам, не каждый день друзья детства встречаются, поехали. Вечером с Никой встретим.

Мама кивнула и, с болью, посмотрела на сына — сильно болит? Может я на такси?

— Да, почти, не болит, нормально всё, поехали.

Мама, снова, кивнула и пошла, вслед, за выскочившим из квартиры сыном.

Лёшка вернулся. Ника уже не спала, а лежала и смотрела в потолок.

— Не спишь? — полуспросил, полуподтвердил он, пристраиваясь к её боку.

— Не сплю, думаю…

Лёшка не стал расспрашивать о чём. Лёг рядом и повернул к ней голову.

— Знаешь… А я счастлива, даже, не смотря, на эти идиотские игры — прошептала она.

Лёшка поцеловал её в ушко — я тоже — больше подумал, чем сказал он.

Но Ника его услышала и улыбнулась.

— Я хочу ребёнка — проговорила она, глядя ему в глаза — мальчика, и что бы был похож на тебя.

— Потерпи родная — улыбнулся он ей — девять месяцев ещё, потерпи. А потом пелёнки, распашонки, бессонные ночи. Так говорит мама.

— Твоя мама, зря не скажет — рассмеялась Ника, прижимаясь к нему.

Уже, во всю, светило солнце, взобравшись на середину небосклона. За окном, перебивая друг друга, о чём-то, спорили воробьи. А Лёшка и Ника, только-только, сели завтракать.

— А знаешь, Вер — с улыбкой на губах, рассказывал ей Лёшка — у моих, мамы и отца, тоже не было конфетно — цветочного периода. Они поженились на втором курсе института. Встретились в коридорах, в перерыве между парами и отец в шутку предложил маме, выйти за него замуж. Мама, вроде бы, тоже, в шутку, согласилась. И после пар они отправились в ЗАГС. Цена вопроса, пятьдесят рублей и их в тот же день расписали. Хорошо у отца были с собой сорок рублей, стипендию, ещё не растратил, и мама добавила десять. Так что отец привёл маму к своим родителям и поставил перед фактом, показав паспорта. А мои дед с бабушкой и не были против, выделили им комнату и… Живите… Тебе, не кажется, история повторяется…

— Не знаю… Мои поженились, когда нам с Ликой было уже по году. То есть официально оформили отношения. А отец, закончил училище. Потом он увёз маму и нас, на Дальний Восток. Через пять лет мы вернулись. Отец получил квартиру. Но мама всю жизнь воспитывала нас одна. Отец приезжал редко, потом, снова, уезжал. Поэтому у мамы такой отвратительный характер. Она всю жизнь жила ожиданием — вернётся, не вернётся. Цинковый гроб или калека. Он на пенсию вышел всего пять лет назад. Мама, прямо светилась вся. Но папа, отвык от семьи, купил дачный участок и, всё больше, пропадает там. Он даже зимой, два, три раза в неделю ездит. Иногда, когда мы не заняты, берёт нас с Ликой, но чаще меня. А маму никогда. Счастьем, в нашей семье, и не пахло никогда. Скандалы, упрёки, слёзы. Но всё же отец, одним взглядом, всегда, останавливал истерики мамы. Но когда его не было, мама срывалась на нас. А уж, когда появился Андрей, который, утром носил Лику на руках, что бы умыться. У мамы совсем снесло крышу. А потом они погибли… И у меня появился ты…

Ника всхлипнула и спрятала нос у Лёшке на шее, перебравшись к нему на колени.

Лёшка гладил её плечи и целовал волосы, крепко обнимая. Забыв про время.

Но, неожиданно, Ника вскинула голову и заглянула ему в глаза — даже не думай ревновать к Косте. Он для меня никто. Так полудруг, полузнакомый. Я терпела его и всего-то. И никогда не оставалась с ним наедине. Потому, постоянно, таскала за собой подружку из универа. Даже в кино, мы ходили втроём и Лизка всегда сидела между нами, вот.

— Я и не ревную тебя ни к какому Косте — рассмеялся Лёша — потому что, не отдам тебя никому. Не Косте, не Никифору. Ты моя и только, моя.

— А ты мой. И пусть, только попробует, появится какая-нибудь Юлька, я все волосы у неё вырву. И на тебе тоже. Без наркоза.

И так, глядя в глаза в глаза, рассмеялись.

Спохватившись, Ника слезла с Лёшкиных колен и, метнулась к холодильнику, поглядев на часы.

— Бли-инн, надо же чего-нибудь приготовить. Ты же у меня голодный, да и за мамой скоро ехать. Суп, отцы, вчера, весь съели. Вот, думала же, сварить большую кастрюлю.

Она заглянула в морозилку.

— О фарш… Сейчас разморожу и котлет сделаю. Только, батона нет, один чёрный хлеб. Лёш?

— Понял… уже ушёл за хлебом….

— Ага, а я пока, макароны поставлю… И посуду помою… Да, и колбасы купи, кончилась. Утром бутерброды не с чем делать.

Лёшка ушёл, почти не хромая. Вот шишка на лбу, налилась синим цветом. Ника улыбнулась — забавно, но ничего, пройдёт. И занялась посудой. Её, со вчера, много осталось в мойке.

Зазвонил сотовый телефон.

Ника посмотрела на экран и, фыркнув, сбросила вызов. Звонил, конечно, Костя. Но телефон, через минуту, снова ожил. Звонила подруга Лиза.

— Да, привет — переключила она на громкую связь, не прекращая мыть тарелки

— Привет, Ника, чем занимаешься?

— Обед мужу готовлю, посуду мою.

— Ты что, замуж вышла? — воскликнула подруга.

— Вышла, Лизка, вышла. Но свадьбы не будет, ты ведь понимаешь… А Косте передай, это ведь он тебя попросил позвонить, что бы, не звонил. Я теперь замужем и счастлива. Я счастлива, слышишь Лиза, счастлива — пропела, под журчание воды, Ника.

— Офигеть — ответила подруга севшим голосом — когда успела? На той неделе у тебя никого не было.

— Был Лиза, был. С марта знакомы, и вот, сделал предложение. Только, я тебе не говорила. Понимаешь, это моё и только моё.

— Он, хоть кто? Я его знаю? — как-то, почти, незаметно изменились интонации в голосе подруги.

— Человек, Лизка… Хороший и любимый человек.

— А отец твой… Он же такой строгий…

— Да они вчера, тут, так наотмечались, что я до вечера, эту, посуду мыть буду.

— Может, тебе помочь?

— Так хочешь на Лёшу посмотреть?

— Хочу, посмотреть… Неужели, кто-то смог растопить твоё ледяное сердце. Коська весь извёлся. Звонит по восемь раз на дню.

— Стоп — покрылась мурашками Ника — ты не Лиза.

— А ты догадлива — рассмеялась собеседница на том конце телефона, уже совершенно другим голосом — учти, Лёша, тебе не пара. Вот выгляни в окно. Он со своей бывшей подружкой обнимается.

Ника отключилась и на цыпочках подошла к окну, осторожно выглядывая.

Внизу, во дворе, и правда, стоял Лёшка, а на нём висела стройная девушка. Рядом стояла ещё одна, совсем девчушка.

В голове у Ники, кто-то, громогласно, расхохотался и мгновенно смолк. Как будто, его отключили.

Ника бросилась в прихожку за своей сумочкой, там, говорил Лёша, лежит её кристалл. Она пошарила в сумке, нашла и стиснула его в ладони. Сразу стало спокойнее, и Ника снова подошла к окну. Но Лёши, там, уже не было. Зато, открылась входная дверь, и появился он, вместе, с девушкой и девочкой.

Ника пригляделась в полумраке прихожей… Женщине за тридцать. А девчушка, ребёнок совсем.

— Знакомьтесь — обратился Лёшка к женщине и ребёнку — моя жена, Вероника. А это — представил он Нике женщину — Надежда и Света. Так получилось, что я, вроде как, спас Свету, а сам вот, пострадал — потрогал он шишку на лбу — Надежда, это мама Светы.

Женщина кинулась обнимать Нику и говорила, говорила, говорила. Из потока её слов, она смогла вычленить одно, Лёшка спас её дочь, а сам попал под грузовик. И они пришли его поблагодарить. Но так, как, они не богаты, то принесли, торт и фрукты.

Ника, опешив, от многословности, повела рукой, приглашая их, пройти в комнату.

Обе, скинув, босоножки, прошли, даже не поискав глазами тапочки. А они там стояли.

— Стоп — решительно сказала Ника, прерывая водопад слов — опять ты?

— Ну я… И что?

Лёшка с недоумением смотрел на Нику и женщину.

Ника показала ему стиснутый кулак. Тот, сообразил сразу. Со стороны же, это смотрелась как угроза. Потому женщина и не поняла этого жеста. Но поняла девчушка. Она подёргала женщину за рукав, заглядывая ей в лицо — у них защитные амулеты.

— Амулеты? — переспросила она, удивлённо и поглядела на сжатые кулаки рук — надо же… Королева с ледяным сердцем, расщедрилась на амулеты? Но мне плевать, я пришла не нападать, я пришла поговорить.

— Говори — разрешила Ника — говори и уходи.

Женщина, улыбнулась — какая смелая девушка, не боишься отправиться вслед за своей сестрой?

— Не боюсь, наши жизни не в твоей власти…

— А в чьей? — удивилась гостья.

— Наши судьбы в наших руках…

— Ты права Вероника — раздался ещё один голос.

Все повернули, на этот голос, головы. У окна стояла Снегурочка. Но вместо, привычной, доброй улыбки, ледяной, застывший оскал.

— Ты учить меня вздумала, кусок льда?

— А поучить тебя следует — раздался ещё один голос, холодный и надтреснутый.

— И ты здесь, старый пень?

Рядом со Снегурочкой проявилась ещё одна фигура в красной шубе с серебряной вышивкой и меховой, красной же, шапке.

— Ты забыла, что печать судьбы ставится при рождении? — спросил он — или твоей наглости и самомнению нет предела. Я тебе запретил появляться в моих чертогах. У тебя есть печать, вот и ставь её. А, что она несёт. Не твоего короткого ума дело. И не суйся в калашный ряд со своим рылом.

От него ощутимо повеяло холодом, и богиня моментально покрылась инеем. А девочка ойкнув, взмахнула рукой и исчезла.

— Смотри-ка, а птичка-то, синяя, так под тобой и ходит, в рот глядит. Чем ты, так её привязала к себе. Племяшку мою.

— Отпусти — прохрипела богиня — всё равно ведь, развоплотить не сможешь.

— Не смогу — согласился он — но спрячу, на тысячи лет во льдах. А печать, найдётся, кому ставить. Мало ли, там — он, мельком, посмотрел на потолок — забытых и захудалых божков.

— Отпусти…

— Я тебя отпущу, а ты опять за старое. Кто научил тебя ломать печати судеб и вмешиваться в то, что тебе не по силам? Однако же, ты вмешиваешься. Богиня смерти?

— Не-е — т — просипела она — Ро-ок. Отпусти-и-и…

— И этот здесь — усмехнулся дед Мороз — и что он обещал, в обмен на твоё служение, власть? Которой, у тебя отродясь не было.

— Да-а, над душами обречё-о-онных, отпусти. Обещаю не приду больше в твои чертоги.

— Ты мне это уже сотни раз обещала. Ладно, отпущу, я добрый, летом. Но закрываю своею силой, данной мне вечными льдами и стужей хаоса, печати судеб душ, находящихся под моей защитой, и в моих чертогах.

Мороз взмахнул своим посохом и, с круглого навершия слетели синие искорки, ударив богиню в грудь. Та, даже не испугалась, лишь с досадой проследив за их полётом.

— А Року передай. Слаб он со мной тягаться. И если сунется ко мне, не пощажу, как и тебя. Уходи.

Богиня исчезла. А на паркете собралась небольшая лужица воды.

Лёшка посмотрел на деда — а мы у вас, просто, приманка? В ваших разборках.

— Ну, вроде того — не стал отнекиваться он — нам было интересно, кто же научил эту богиню, ломать печати судеб. На это способны, лишь богиня смерти и несколько богов из древнего пантеона, да ещё и полубог, полудемон, Злой Рок. Но Смерть, женщина правильная, зря никого не забирает. Сначала, просматривает печати, а уж потом… И про неё мы подумали в последнюю очередь. А вот, про Рока, вообще забыли. Он всегда был одиночка. Сам себе на уме. А тут с судьбой связался, у которой, что и есть, так это печать. Зачем ему? Непонятно.

— Понятно — подала голос Ника.

Все головы повернулись к Веронике. Лицо снегурочки после исчезновения богини, замечательным образом преобразилось. И перед Лёшкой и Никой, снова, стояла улыбчивая и красивая девчонка, Снегурочка.

— Понятно, что? — с интересом посмотрел на неё Мороз.

— Понятно, что ему нужна Синяя Птица. Неуловимая птица удачи.

— У него, что, чего-то не хватает? — засомневалась в её словах Снегурочка — нафига ему удача? На меня его чары, даже усиленные, всё равно не действуют.

— Нам всем, всегда, чего-то не хватает… — ответила с улыбкой Ника — я вот, счастлива с Лёшей, но нехватает маленького пищащего, родного свёрточка, с глазками Лёшки, ротиком, который бы, причмокивая, припадал к моей груди… Ведь ты Снегурочка, тоже, иногда, об этом мечтаешь… Или я не права? Твоему деду? Ну не знаю… Может, внимания королевы. А Лёшке? Лёша сам знает.

— Та-ак — протянул Мороз, кивнув словам Ники — значит, птица удачи… Но… Или, я чего-то не понимаю, или, совсем, стар стал. На кой она ему? Он что, хочет, что бы она ему яйцо снесла и высидела?

— Деда? — посмотрела на него укоризненно Снегурочка.

Дед перевёл взгляд на внучку — ты-ы?

— Она, она — проявились из воздуха ещё одни очертания высокого силуэта, на голове, нет, как мы привыкли видеть в фильмах о Снежной Королеве, короны. Лишь скромная ледяная диадема, усыпанная миллионами мелких прозрачных камешков. Белоснежные волосы свободно спадают за плечи. Высокий воротник голубого платья, выглядывающего из-под пальто, покрыт морозными узорами. Лицо… Лицо прекрасно… Но застывшее, в своей ледяной красоте.

— Эта пташка, моя племянница — продолжала Королева — очень сильная богиня, в своём предназначении, конечно. И если она, кого-то клюнула в темечко, или ещё куда, даже со зла, то удача уже никогда не отвернётся от того. И тот, всегда, добивается своей цели. Понял, старый? А Рок добивается нашей внучки, уже тысячи лет. Этого, только ты не замечаешь. Над ним, да и над тобой, все боги смеются.

— Но есть же, ещё богиня Любви? — вставила свой вопрос Ника.

— О, эта мадам, весьма и весьма, не постоянна. Помните поговорку — от любви до ненависти, один шаг… Это про неё — ледяно хохотнув, ответила Королева — не думаю, что на неё следует полагаться и уповать. И Рок это знает. И ему нужна богиня судьбы, что бы та уговорила птицу на один, всего лишь один, поцелуй… Или клевок — снова холодно улыбнулась повелительница стужи — всё-таки, хоть какой-то, но шанс.

— Брр — встряхнулся Мороз — опять не понял. Ну, даст Рок, власть Судьбе над душами обречённых, она уговорит птицу и дело сделано. Так в чём проблема? Какой шанс?

— Эх, старый, старый… Не понимаю, за что я тебя полюбила… За тупость твою непроходимую, наверное. Не даст он ей власть. Ты закрыл печати судеб в своих владениях. Так давно уже поступили и другие. Она всем уже поперёк горла. Поэтому, она не выполнит того, о чём он её просил. А значит, её нужно, опять учить ломать печати и твою защиту. А это не просто, научить того, кто просто необучаем. У него-то самого, это получается, походя, в этом его предназначение. Но только для себя. Таков закон богов. И преодолеть его никому не по силам.

— Погоди-ка, кажется, я понял — округлил глаза дед — богиня ломала судьбы людей в моих, наших, северных чертогах. Но души ей не подчинялись, слишком она слаба. И чтобы получить власть над этими душами, кто-то должен был их просто ей подарить, или передать. И тогда, подпитываясь от этих душ, она бы, Судьба, со временем, стала сильнее. А душ, за тысячи лет она исковеркала не мало, наивно веря, что сможет обуздать их сама, в попытке стать сильной. Но все они уходили к другим богам, кто быстрее всех подсуетился. И Рок терпеливо ждал своего часа и отчаяния богини. А сейчас, пришло его время, богиня пришла к нему и они заключили сделку. И все исковерканные души, силой Рока, она отправляла ему. И подкопив их, он должен будет по окончании сделки, ей их подарить.

— Ну, наконец-то — устало вздохнула Королева — но есть и другой путь добиться нашей внучки. Это украсть любовь. В нашем случае, мы поставили свои печати на Алексея и Веронику, ещё во младенчестве. В надежде, что они встретятся… Или встретятся их дети, внуки. И нам повезло. Так вот, если Рок сможет украсть их любовь, а он способен на это, правда, я не знаю, как он станет действовать, а потом подарить эту любовь нашей внучке, то Снегурочка пойдёт, ради него, на всё. Даже на развоплощение.

— Ну, уж нет — возмутилась Снегурочка — из-за этого козлорогого?

— Любовь зла — констатировала Королева, со всё с тем же ледяным смешком — полюбишь и козла.

— Я все силы положу, что бы этого не случилось — горячечно воскликнула девчонка и по её лицу потекли капельки влаги.

Дед, заметив это, бросил во внучку толику стужи. И таяние Снегурочки прекратилось.

— Держи себя в руках, внучка — бросил он ей — растаешь, мне опять, тебя по крупицам собирать, забыла, как через костёр прыгала?

— Помню, деда, спасибо…

Дед склонил голову, принимая благодарность.

— И… И что нам делать? — спросила Ника, по щекам, которой текли настоящие слёзы.

— Пока, не знаю — ответила Королева — но слезами горю не поможешь, помнишь такую народную мудрость? Слёзы приводят к унынию, апатии и, в конечном итоге, к поражению. Вытри нос и будь готова к битве за свою любовь. А наша внучка, всегда, невидимо, будет с вами. Это ведь в её интересах. Она, хоть ещё, и не полноценная богиня, но силы в ней достаточно. Ну и нас, она, может позвать в любую минуту. Пошли, старый — повернула прекрасное лицо Королева к Морозу — уделю тебе внимания. А то я, тут, слышала, что ты бесхозный дед, бродящий по миру, с внучкой и котомкой, на палке — рассмеялась она так, что с потолка повалил снег — а ты, всё-таки, что не говори, а Король.

— Пошли, дорогая — снова, кивнул дед головой, соглашаясь. И в его глазах засветились озорные огоньки.

Король с королевой исчезли, растворилась и их внучка. Лёша и Ника остались одни.

Алексей притянул к себе подругу, обнял и прошептал в ушко — помнишь, я тебя никому не отдам.

Ника благодарно к нему прижалась. Но на глаза попались стрелки настенных часов.

— Ой — пискнула она, высвобождаясь из рук будущего мужа — шесть скоро, макароны, котлеты, чайник…

Лёшка разжал руки и та, выпорхнув, унеслась на кухню. Алексей пошёл следом.

Вдвоём они быстро нашлёпали котлет, обильно заправив фарш давленым луком и чесноком. Сковородка уже скворчала маслом, пока они занимались мясом, на плите закипела вода в кастрюле для макарон. Ника, оставив, котлеты и макароны на Лёшку, схватилась за недомытую вчерашнюю посуду.

К приходу мамы, всё было, готово. Жалко, что Лёшка её не встретил. Но мама и не обиделась.

— Я, когда вышла с работы и не увидела ни твоей, ни своей, машины, то сразу поняла, заняты. И скорее всего, друг другом — рассмеялась она, легко и свободно — а тут Петрович, нарисовался с Кларой. Оказывается, специально ждали. Вот, это вам, к свадьбе — протянула она, стоящим растерянно, Лёше и Нике банковскую карту и конверт.

— Что это мама? — взял карточку Лёшка и повертел в руках.

— Я и сама не знала… Но Петрович объяснил. У твоего отца с ним, они ведь друзья, был небольшой бизнес. То самое транспортное предприятие, где теперь, ты и работаешь. Никто не знает, что Петрович и отец, а теперь, ты, совладельцы. Только где-то на самом верху. Я в этом не разбираюсь. А это твои накопления, за шесть лет. Так распорядился отец, в реанимации, перед смертью. К нему, тогда, никого не пускали, даже меня. Но Петрович, за взятку, провёл нас. Я тогда, ничего не соображала и не слышала, что шептал Николай, твой отец. А Петя, просто кивал, и плакал.

Мама хлюпнула носом, но быстро взяла себя в руки, прогоняя воспоминания.

— О, как у вас пахнет. Котлеты? Я быстро, только переоденусь и умоюсь — проговорила она, справляясь с собой — а в конверте какие-то документы — добавила она, сунув конверт Нике.

Через два дня, воскресенье, вечером.

Высокого парня, в очках, чернявого и при полном параде, в галстуке и всё такое. С цветами. Лёшка заметил сразу. Таких, тут, просто, больше не было.

Он усмехнулся про себя — ну-ну, Костик, ваша лошадь тихо ходит.

Облокотился о капот своего"Кукурузера"и стал наблюдать за ним, комментируя происходящее, Нике по телефону.

— Ты не встревай — решительно и жёстко проговорила она в трубку. И в голосе её прорезались властные нотки отца — я сама. Я должна сама, ты же понимаешь, по-другому нельзя.

Через несколько минут из центральных дверей торгового комплекса появилась и она, весело щебеча с Катей. Но лицо, при этом, оставалось сосредоточенным, несмотря на улыбку.

Парень ломанул девушкам наперерез, протягивая цветы. Ника, тут же, спряталась за спину подруги, и цветы, оказались перед носом Катерины. Та, подняла на него глаза, она не доставала ему даже до плеча, потому ей пришлось задрать голову. Но быстро сориентировалась и хапнула букет, просто выхватив, его из руки опешившего парня.

А со стоянки, переваливаясь, как завзятый моряк, спешил её парень. Огромный, как айсберг.

— Что-о? — прорычал он, наступая на Костика — моей Катьке, цветы? Да я тебя, ссу…

Но надо отдать должное, Константину, он, сделав шаг назад, не растерялся и прорычал в ответ — ты кто такой? Проблем ищешь?

— А ты устрой мне проблемы — послышался рык в ответ.

Но вмешалась Ника.

— Костя, Витя, не надо. Эти цветы, Ты нёс мне? — посмотрела она на раскрасневшегося парня.

Тот кивнул и протянул руку к Кате за цветами. Девушка, тихо хихикая, отдала. И Костя протянул их Нике. Но Вероника не взяла, отстранившись от букета.

— Я замужем, Костя. И я ничего тебе не обещала. Твои фантазии, это только, твои фантазии. У меня есть муж, скоро будет ребёнок. Я даже, не предлагаю тебе остаться друзьями. Мы чужие люди. Прощай. И не звони.

Ника твёрдо смотрела парню в глаза.

Тот безвольно опустил руки — но Ника?

— Костя, я всё сказала, не заставляй меня повторяться.

Она резко повернулась и пошла к выделяющемуся среди других машин внедорожнику.

Лёшка без улыбки открыл ей дверь.

Но тут, его окликнул Виктор.

— Ба, Лёха… А я смотрю, тачка знакомая.

Он подошёл и облапал Алексея. Подошла и Катя.

— А я знала, что та встреча, не будет последней — смешливо, проговорила она — быстро вы…

— А чего тянуть, Кать? — улыбнулся ей Алексей — влюбился вот, и женился. А Ника, у меня вообще, просто чудо.

Выпрыгнула из"Крузёра"и Вероника, прижавшись к Лёшке.

— Может, отметим где-нибудь, в тихом месте — предложил Лёшка.

Виктор замялся… Но неожиданно сделал шаг в сторону и выкинул ногу. Лёшка даже растерялся, не успев блокировать удар. Но нога пронеслась мимо. И за Лёшкиной спиной послышался сдавленный вскрик.

— Удачно, это я попал — констатировал Виктор — не то что, тогда в клубе… Если бы не ты, Лёха… Уделали бы меня.

Леша с Никой развернулись. Рядом с ними присев, скрючился Костя.

Виктор глядя на него, спросил — ты чего крался-то? Нельзя к пацанам сзади, так подходить.

— Я поговорить — хватая ртом воздух, проохал Константин — с Никой.

— Кажется, Костя, я тебе уже всё сказала. Я замужем и отвали. Достал уже — ледяным голосом снежной Королевы ответила Вероника.

— На красивую жизнь потянуло…"Крузёр", деньги… — не унимался тот.

— Потянуло — зло рассмеялась Ника — деньги, шмотки, заграничные курорты. Дворец в Эмиратах. Ты всё это можешь мне предложить? А Я хочу быть Королевой. Любимой и любящей Королевой. Прощай. Поехали ребята — обернулась она к Виктору и Кате — посидим немного, а то завтра, опять Королеве на работу.

— Э-э… — снова промычал Виктор.

— Ты слышал? — рассмеялся Лёшка, глядя на Виктора — деньги, шмотки… Поехали, мажор угощает.

Катька округлила глаза — это правда?

— Какой, нахрен, правда — возмутился весело Виктор — Лёха автомеханик, слесарит, вон там, за углом, он мне пару недель назад, двигун делал. Работает, как часы. А «Кукурузер» этот, старше меня. Рули Лёха, я за тобой, с получки рассчитаюсь.

Костя уже оклемался и стоял на подгибающихся ногах, выпучив глаза на Лёшку.

Ребята отъехали, а он, так и остался стоять на автостоянке, с букетом в руке, провожая глазами внедорожник и, не первой свежести,"Тойоту"Виктора.

Трудовая неделя для Ники, тянулась тягостно и долго. Для Лёшки же, дни пролетали незаметно. Он, сидя на больничном, поменявшись с мамой машинами, что бы не жечь, много, драгоценной горючки. Каждое утро, отвезя Нику на работу, летел на маминой малолитражке, за город, к будущему тестю, на дачу. Помогать со строительством. Вечером, Нику забирала мама, делая крюк по городу. Но это ей было даже в радость. Она чувствовала себя нужной детям. Лёшка приезжал поздно, немного уставший. Целовал маму и Нику, ужинал и уходил спать. Чуть позже, после кухонных дел, к нему присоединялась и Ника. Костя, больше не появлялся. И ребята успокоились.

В пятницу, Лёшка закрыл больничный, отнёс его Петровичу.

— В большие начальники не рвёшься? — спросил тот с хитрецой, прищурив глаз.

— Нет, не рвусь, Пётр Петрович. Меня всё устраивает. Вы же тоже, не рвётесь.

— А зачем? Есть директор, пусть и рулит, на кой, хрен, мы ему, с тобой, деньги платим. Но иногда контролировать надо. И не только его, а ещё и бухгалтерию, отделы всякие. Ну и непонятки разруливать. У нас с тобой, кроме этого наполовину унитарного предприятия, по ремонту городского пассажирского автопарка, ещё шесть станций технического обслуживания и четыре мойки. Ну, ты видел документы. Так что, Лёха, Николы сын, я, хочешь ты, или не хочешь, припрягу тебя по полной. Тебя и моего балбеса. Хватит ему уже, по клубам, баб тискать. Он, конечно, не знает, что я предприниматель, как и ты до этого, но придётся и его посвятить в семейный бизнес. Ты как, не против?

— Конечно, нет, Петрович. Тем более мы ведь с Мишкой друзья. Это в последние недели мы не встречаемся. У меня Ника, а у него, теперь, своя жизнь. Но созваниваемся каждый день. Он всё спрашивает, когда я, опять, стану холостым? — улыбнулся Лёшка.

— А ты? — вперил в него взгляд Петрович.

— Петрович — расхохотался Алексей — ты что психолог? Ты меня тестируешь? Конечно, только, в следующей жизни.

— И это правильно, это по Кратовски. Ладно, короче, в понедельник, как штык. Поедем по объектам. Теперь, они за тобой, компаньон. Даю месяц, что бы вник. И… Это… — замялся Петрович.

— Говори, Петрович — подобрался Лёшка.

— Ладно — махнул рукой он — Галка… Эм… Мамка твоя, сказала, что Ника беременна…

— За две недели? — удивился Лёшка.

— Не перебивай, бабам виднее. Короче, пусть уходит с работы. Ей с сентября в университет, пусть лучше, учится. Или давай к нам. Нашу"прошму", давно пора заменить. Всю документацию запустила. А здесь, под моим приглядом будет.

5

Вечером, за ужином, Лёшка хитро посмотрел на маму и Нику.

— Вы ничего не хотите мне сказать?

— Ты о чём — сделала невинное лицо мама — могу спеть, хочешь, послушать, как кошки орут?

Ника прыснула и подавилась чаем. Лёшка легонько постучал её по спине.

— Значит ничего? — переспросил он, дождавшись, когда Вероника прокашляется.

— Я, кажется — Ника залилась краской — беременна…

— Во-от, и я узнаю это от Петровича.

— От Петровича? — удивилась мама — я Кларе сказала, что это ещё не точно.

— Понятно с вами всё — усмехнулся Лёшка и посмотрел на Нику — на работу, свою, ты больше не пойдёшь. А если не хочешь сидеть дома, Петровичу нужен секретарь. И не спорь — строго поглядел он в глаза подруге.

— Я и не спорю… — потупила глаза Ника — как скажешь… Но дома я сидеть не хочу, Лёш, ну, правда, не хочу…

И, сузив глаза, хитро спросила — а ты рад?

Лёшка сдержал улыбку и ответил вопросом на вопрос.

— Сама-то, как думаешь? Да, рад, конечно — не выдержал он, расплываясь в блаженной улыбке. Хотя, всеми силами, пытался сохранить лицо главы семьи.

В дверях кухни, медленно проявляясь, появилась Снегурочка.

Мама, расширенными глазами глядела на девчонку, а рука потянулась к груди.

— Мама, всё хорошо, не бойся и не пугайся — подскочила Ника и обняла её за шею — это Снегурочка, наша с Лёшей, богиня.

— Нет, время на объяснения — проговорила ледяная принцесса — я ждала, когда вы останетесь одни, но не дождалась. К вам гости, не верьте им, это посланники Рока.

Снегурочка, сбросив, своё пальтишко на свободный стул, оставшись в бежевой, почти человеческой водолазке и тёмной юбке, подошла к окну, сдвинув пару кактусов в горшочках, и взобралась на широкий подоконник. Свесив ноги в красных сапожках.

Мама во все глаза глядела на девчонку, приоткрыв рот.

— Мама — строго попросил Алексей — очнись, возьми себя в руки. Нет, времени на обмороки.

Женщина, после этих слов, закрыла рот и осмысленно поглядела на сына и Нику.

— Встречайте — донёсся с подоконника голос девчонки.

Мама, снова, дёрнулась и обернулась.

Снегурочка весело ей подмигнула.

Из прихожей раздалась переливчатая трель дверного звонка.

Конец ознакомительного фрагмента.