24
— Ты хочешь мне помочь? — как-то спросил Фома, глядя на Макса так, словно от готовности сделать то, о чем его Чернов старший попросит, зависело, взрастет ли на селе этим летом пшеница.
— Не вопрос! — не раздумывая, ответил Фома. — Говори, в чем — фокус, брат, и считай дело — в шляпе!
Фома снисходительно улыбнулся.
— Я бы на твоем месте не говорил «гоп», чтобы не получить в лоб!
— Неужели, все — настолько серьезно?
— Серьезно?
Фома с минуту молчал, вероятно, не зная, что ответить.
— Это — настолько серьезно, что ты себе даже представить не можешь!..
С тревогой глядя, на старшего брата, Макс уже не знал, что и думать.
— Ну, так в чем — суть? Скажи толком, Фома!
Поднявшись со стула, Чернов старший прошелся из угла в угол по комнате. Затем, остановившись возле окна, и, наблюдая, как осенняя листва за окном, кружась, падает на землю, Фома как-то неохотно произнес:
— Не хочу я, братишка, втягивать тебя, да и остальных пацанов — тоже, в то, что может всем нам боком выйти, но обратиться мне больше не к кому!
Повернувшись лицом к Максу, он неожиданно подмигнул ему.
— Но ведь постоять за себя надо? Я — прав или нет? Да и для вас, мелюзги, это будет чем-то вроде боевого крещения! А то, какой вы, к черту, будущий спецназ? Так, недоразумение одно!
Подойдя платяному шкафу в углу комнаты, Фома открыл одну из створок. Там хранились кипы старых наволочек и простыней. Торопливо порывшись в них, вскоре он извлек оттуда какую-то коробку. Почти торжественно, точно ценную реликвию, водрузив ее на стол, он аккуратно снял крышку…
— Ого!
Макс не в силах был сдержать возгласа удивления и восторга. Через секунду в правой руке Фома сжимал рукоять пистолета.
— Герасим притаранил! Спасибо ему!..
Чернов старший, нацелив дуло в воображаемого противника, плавно нажал на курок. Раздался щелчок, от которого Макс нервно вздрогнул.
— Не бойся! Он не заряжен. Вишь, красава какой! С нуля. В масле еще весь…
— Фома! А дай мне! Дай подержать! Как называется-то?
— «Беретта»!
Макс осторожно, словно это было не оружие из особого металлического сплава, а нечто вроде скульптуры из тончайшего стекла, которая могла при неосторожном обращении с ней разбиться, взял в руки диковинную вещицу.
— Ну, и как? — спросил Фома, пристального наблюдая, за восхищенным выражением, не сходившим с лица его младшего брата.
— Жесть!
— Смотри! — предупредил Фома. — Хоть у этой волыны и женское имя, она приносит смерть!
— Так, все беды на земле — от баб! Разве, ты не знал?..
Но Фома предпочел не отвечать на этот вопрос.
— То-то, я гляжу, втюрился ты в нее с первого взгляда… Такая любовь к оружию, парень, тебя до добра не доведет! Запомни мои слова.
Но Макс, как будто бы слушал и не слышал его в одно и то же время.
— Эта штуковина — всего лишь железная болванка! Убивает не она. Убивает то, что заставляет нажать на курок ее хозяина! Ты просек мою мысль?
Макс вопросительно посмотрел на брата.
— Фома!..
— Что?
Макс сомневался еще секунды две.
— Научи меня стрелять!
Фома снисходительно посмотрел на юношу.
— А я что, по-твоему, собираюсь сделать? На-ка, поухаживай немного за дамой!
И он сунул в длани младшему брату какую-то ветошь.
Пока Макс тщательно протирал сухой тряпкой лоснящуюся поверхность «Беретты», напевая какую-то несуществующую и потому, скорее всего, придуманную им, мелодию себе под нос, Фома направился в довольно вместительный сарай, располагавшийся подле их дома. В нем Черновы хранили дрова. У одной стены сарая аккуратно лежали колотые, возле другой — цельные чурки. Фома включил свет. Затем, словно вспомнив о чем-то, он не мешкая, снова направился в хату. Макс, не отставая от него ни на шаг, следовал за ним по пятам.
Конец ознакомительного фрагмента.
