Парадокс

Александр Каравдин, 2013

Действие романа «Парадокс» происходит в мире, находящемся в параллельной вселенной. Главный герой Биф не помнит своего прошлого, и не знает, где находится. Единственное, что может дать ему ответы на эти вопросы – навязчивые кошмары, преследующие юношу. Судьба ведёт героя к открытию тайны его происхождения, сталкивая с чудесными существами и загадочными личностями, в итоге оставляя за ним выбор: спасать мир или свою любовь. Что выберет Биф?

168 день 900 года

Два отличных друг от друга голоса невыносимо резали чуткие уши Бифа. Грубый с хрипотцой бас и звонкий мелодичный тон. Юноша прислушался.

— Теперь давайте перейдём непосредственно к причине столь раннего завтрака, — мелодичный голос звучал завораживающе спокойно. — Что вы можете о нём рассказать?

— Ну, он промышляет в оружейной лавке, — чувствовалось, что обладатель баса волнуется.

— Кузнец?

— Что Вы! Куда ему? Он просто продаёт оружие, и ничего больше. Торговец.

— Его специфика?

–???

— Я извиняюсь. Просто не всегда получается подобрать подходящее понятное всем слово, — человеческая трель на мгновение утихла. — Так, всё же. Каким оружием владеет торговец?

— Да у него нож из рук выскальзывает, — усмехнулся бас. — Куда уж там говорить о…

— Я понял, — прервал собеседник. — Тогда в чём проблема?

— В двух нурийцах. Оружейник повсюду водит их собой… как телохранителей, разумеется.

— Торговец? — удивился мелодичный голос. — Откуда у простого оружейника столько злата, дабы покрывать услуги нурийцев?

— Мы полагаем, это не относится к делу, — отрезал собеседник.

— Согласен, — лёгкий вздох. — Где он живёт?

— Вот, здесь написаны все необходимые сведения, — мимолётное шуршание. — Там полсуммы. Остальное получите после исполнения.

— Хорошо. А сейчас, не могли бы Вы меня оставить? Мне нужен покой.

— Конечно, конечно, — забеспокоился бас. — Да и мне уже пора.

Биф услышал дружное шарканье ног по полу.

…на миг воцарилась тишина.

— Вставай. Я знаю, ты очнулся, — мелодичный тон, казалось, смеялся.

Биф стыдливо открыл глаза.

Напротив, нога на ногу, сидел мужчина с правильными чертами лица. Его светлые ухоженные волосы, доходящие до изящной талии, отливали блеском, что было практически невозможно в Нордоре. Ведь любой проходящий мимо мужчина, в насмешку, отрезал бы длинные локоны вместе с ушами — дабы не порочил воина. А тут?

Биф медленно перевёл взгляд на одежду. На плечах у незнакомца лежал длинный чёрный плащ, отороченный с внутренней стороны ярко-рыжим мехом. Огромная серебряная фибула в виде распустившегося цветка ландыша элегантно покоилась на своеобразном подражании кольчуги — верхняя одежда, связанная из мелких кожаных колец, сквозь которые проглядывала чёрная нательная рубаха, иное определение вряд ли имела. Опускаясь ниже, она плавно переходила в серые, окаймлённые тёмным мехом штаны. Необычайные кожаные ремни, отделанные по краям ярко-зелёным металлом, обтягивали бёдра и икры хозяина. Высокие бескаблучные сапоги были последним штрихом в персоне эпатажного незнакомца.

— Насмотрелся? — улыбнулся мужчина.

В ответ Биф резко перевёл взгляд на его лицо.

— Вот и славненько, — незнакомец демонстративно снял чёрные кожаные перчатки, обнажая нежные ухоженные пальцы. — Теперь давай знакомиться, — сложил руки «в замок». — Меня зовут Август.

— Бифкейк. Можно просто — Биф.

— Мускулы? — удивился альбинос. — Странное имечко.

— Это прозвище, — тяжело вздохнув, произнёс юноша. — Настоящего имени я не помню.

— Почему же?

Биф страдальчески закатил глаза. Помнится, около года назад тот же самый вопрос задал ему юный воришка, находящийся под рукой Азора, негласного короля Восточной и Южной Четвертей. Чем всё закончилось — знал каждый мальчишка в Нордоре.

Юный вор, плача, со всех ног прибежал к великому могущественному королю, моля о помощи. Лебезя подле ног и демонстрируя синяки на лице, он взывал наказать подлого пришлого. Азор же, выслушав прерывистый рассказ воришки, лишь усмехнулся, пнув того под мягкое место. С тех пор никто не желал знать: «Почему Бифкейк не помнит своего имени?».

Альбинос плавно положил руки на колени:

— Что замолчал-то?

Биф пожал плечами.

— Ладно, — Август встал со стула. — Завтрак на столе. Оденешься — поешь. Из дома никуда не уходи. Я скоро, — альбинос, ритмично постукивая сапогами о деревянный пол, направился к резной двери. Уже на пороге, обернувшись, добавил: — Снежка покорми. Не забудь.

Биф попытался осторожно оторвать от раны прилипшую жёлто-белую полоску бинта. Ткань слегка отъединилась от повреждённой плоти, а потом, словно в насмешку, крепко схватилась. Юноша вскрикнул. На бинте появились ярко-красные крапинки свежей крови.

— Ш-ш-ш, — медленно выдохнул сквозь зубы Биф, борясь с возрастающей болью.

Юноша осторожно приложил ткань обратно, к начавшей кровоточить ране. Поверх тела накинул старую льняную рубаху. Она была первой из вещей, заработанных Бифом. Седмицы, проведённые за мытьём посуды на одном из постоялых дворов, вернулись сторицей, когда она спасала от пронизывающего холода улиц.

Одевшись, Биф с жаром накинулся на аппетитно-манящий завтрак, радушно оставленный Августом. Варёные караси под белоснежной сметаной, картофельная толчёнка вперемешку с нежнейшими кусочками мяса, аккуратно выложенные на тарелке малосольные огурчики — такой стол юноша видел впервые! К тому же всё это дополнял маленький стаканчик, наполненный одурманивающе благоухающей жидкостью…

Вольготно потянувшись, юноша лениво отложил деревянную ложку в сторону.

— У-у-ух! Хорошо! — зевнул он, поднимаясь из-за стола. В животе чувствовалась приятная тяжесть.

Резная дверь, до сего момента не проявляющая признаков жизни, внезапно приоткрылась, впуская в дом огромного пушистого кота с белой шёрсткой.

— О, Снежок! — обрадовался Биф, потирая руки. — Август просил тебя покормить. Айда есть. Кис-кис-кис!

Юноша положил на пол жареного карася. Но кот лишь пренебрежительно фыркнул, удалившись с кухни.

— Как хочешь, — пробурчал Биф, направившись к кровати. — Я тогда — спать.

Многочисленное количество разнообразнейших колбочек, пробирок, соединённых между собой пуповинами-проводами и трубочками различного качества, полностью загромождали немаленькую комнату. Находясь в непосредственной близости от них, стояли, висели всевозможные спиртовые, угольные горелки, нагревающие в стеклянных бутылочках красную, жёлтую, зелёную, синюю жидкости. Пузырясь и вскипая, вещества под давлением или иными силами поднимались вверх по пуповинам, а частенько — в других направлениях, чтобы потом перейти в другой сосуд. Конечно, бывало, жидкости попадали в невообразимые полости и машины, состоящие из дерева с прогнившим железом. Винты, движущиеся колёса, крутящиеся стрелки, мигающие лампочки, издающие пронзительный звон кнопки — вот не весь список приспособлений.

— Кх-х, — кашлянул Август, встав посередине комнаты. — Дома кто-нибудь есть?

Из-под стеклянно-железного нагромождения появилась вначале прогрессирующая лысина, а потом и её хозяин — исхудалый старец с длиннющими серыми усами.

— Чем обязан твоему визиту? — алхимик поправил огромные, на пол-лица, очки.

— А разве я не могу прийти к тебе просто так? Без какой-либо цели? — сделал удивлённое лицо Август.

— Почему же. Можешь. Но только ты прекрасно знаешь, что Авелина на данный момент не в Нордоре. Поэтому, — старец протёр линзу очков о единственное, что было у него из одежды — потрёпанные холщовые штаны, обвязанные поверх белой бечёвкой и обрезанные до самых колен. — Так зачем пришёл-то?

— Ах, Авелина, — трепетно произнёс альбинос, не замечая вопроса. — Как она?

— Хорошо. Ещё один год, и я смогу передать ей все свои знания. Она, наконец, продолжит дело рода.

— Да, Авелина способная девочка, — закатил глаза Август.

Буквально несколько седмиц назад альбинос приходил каждый вечер в дом Утлера — навестить его внучку. И всегда поздние посиделки заканчивались одинаково: он вместе с Авелиной закрывался в её комнате, прихватив несколько талмудов — так, для отвода глаз. А потом они всю ночь изнуряли друг друга, высасывая оставшиеся силы.

— Так зачем пришёл? — взяв в руки колбу с бесцветной жидкостью, спросил старец.

— Мне нужен яд, — коротко ответил Август.

— Так сходи и купи у любого торговца из Западной Четверти, — потеряв всякий интерес, произнёс Утлер.

— Я бы так и сделал, — начал вкрадчиво альбинос. — Только яд мне нужен специфический. Особенный.

— Что ты имеешь в виду? — алхимик посмотрел на Августа сквозь колбу.

— Поговаривают, твоим ядом Харам отравлен. Это правда?

— Может и да. А может, и нет. Мне-то откуда знать? Я яд только продаю. С меня взятки гладки.

— Значит, договорились?

Утлер сурово посмотрел на альбиноса и внезапно расплылся в улыбке:

— Приходи завтра — сделаю. Цена — пятнадцать золотых. На ингредиенты… Рассчитаешься потом, — добавил алхимик, увидев поползновение рук Августа к мешочку, закреплённому на ремне.

— Хорошо. Тогда до завтра. У меня ещё дела есть.

— Ладно, ладно. Беги, пока молодой, — попрощался Утлер, склонившись над одной из пугающе-чудовищных машин.

Август в несколько шагов пересёк комнату и вышел на улицу.

В лицо ударил прохладный ветерок. Альбинос только сейчас понял: какой зловонный запах витал в доме! Немного постояв и насладившись свежестью уличного воздуха, он непринуждённым шагом направился в постоялый двор. К тому, кто был осведомлён во всех делах людских. К Бергеру-лягушонку.

Возвышаясь над монотонно движущейся толпой, Август горделиво шёл, не замечая ровным счётом никого. Зазевавшиеся прохожие в спешке отпрыгивали от высокого альбиноса, не желая столкнуться с гигантом. А маленькие ребятишки во все глаза смотрели на «класивага дядю». И только немногочисленные псы, живущие обок с вшивыми бродягами, не проявляли интереса к альбиносу.

Август задумчиво пробежал глазами по разнообразным деревянным вывескам. «Зелёные рябчики». «Кривой щит». «Последняя ватага». Зачарованно повторил их ещё раз. Задумался.

Повсюду слышались крики продавцов, зазывал и просто проходящих мимо людей. Стояла, на первый взгляд, полная неразбериха.

Возле одной из стен дешёвого кабака стояли мужские игрушки. В корсетах, с разукрашенными до безумия лицами, женщины стреляли глазками, выискивая очередного посетителя. Чуть подальше, смешавшись в одну толпу, гомонили нордорские юристы и шарлатаны. Пройдя ещё несколько шагов, Август легко различил элиту плотского служения — жеманных парней в женских юбках.

Внезапный толчок заставил Августа опустить взгляд. В пыли лежал оборванец, не превышающий, навскидку, шестнадцати лет.

— Тебе помочь? — спросил альбинос, заинтересованно бросив взгляд на витиеватую татуировку.

— Нет. Нет, — затараторил юнец. — Это я виноват. Извините, — он, быстро вскочив с земли, бросился в близлежащий проулок.

Август улыбнулся. Смешной воришка!

Альбинос лёгким движением подбросил на ладони глиняную табличку. Поднёс к глазам. На маленьком, с ноготь человека, амулете переплетались две виноградные лозы. Знак охраны. Альбинос, цокнув языком, представил немую сцену, как молодой воришка, спрятавшись в тёмном углу, тянет руки к внутренней тесёмке, на которую вешает дневную добычу. Но, к огромному разочарованию, не находит мешочка с медяками, а вместе с ним — и подаренный кем-то оберег. То-то парень повеселится!

Август подошёл к тяжёлой массивной двери постоялого двора. «Восьминогая собака» — гласила вывеска. Заведение отнюдь не бедное, но и не пышущее изысками. В общем, как раз, если хочешь увидеть Лягушонка.

Альбинос непринуждённо одёрнул полы плаща, мимолётным движением поправил нательную рубаху, слегка прикоснулся к висящей на поясе шпаге. Вот теперь можно входить.

Бергер не зря носил прозвище «Лягушонок». Ему поспособствовала внешность. Маленький, с неестественно большой головой, в детстве он у каждого ровесника вызывал приступы истерического смеха. А длинные тонкие руки, согнутые в локтях, возвышающиеся над спиной, вовсе убивали наповал рыдающих от радости детей. Конечно, повзрослев, а местами даже возмужав, Бергер слегка изменился, став похожим на человека. Но чересчур длинный язык, как в прямом, так и переносном смысле, не дал ему избавиться от детского прозвища. Тем самым оставив Лягушонком.

Бергер аккуратно, без стука, поставил кружку с пивом. Вытер рукавом губы, меланхолично осматривая «Восьминогую собаку». Сегодня, как и в другие дни, посетителей хоть отбавляй.

Три центральных столика, поставленных в форме ромашки, занимали несколько немногочисленных компаний гордого вида, давно раскрасневшиеся от крепкого пива. Чуть поодаль, на прямоугольных кривоватых скамьях, сидели истинные поклонники зелёного змия — завсегдатаи постоялого двора. Одни эмоционально размахивали руками, показывая определённый размер; другие, уставившись в таинственную точку, медленно накачивались разбавленным пивом, не забывая поглядывать на вышибалу — огромного гориллоподобного мужчину с высоким крепким лбом и злобным характером, готового за любую оплошность выкинуть из «Восьминогой собаки». Человеку на горе, посетителям на радость.

Бергер по-хозяйски медленно перевёл взгляд в один из углов заведения. В нём, прижимая к груди лиру, сидела прекрасная девушка, готовая всего за один медяк насладить слух уставшего путника. Пожалуй, даже самого избалованного. Напротив неё, точно в таком же углу, за широким письменным столом сидел худощавый юноша, промышляющий заверением завещаний и других имеющих особую важность документов. Знакописец. Или, как он называл сам себя, «нотариус».

Лягушонок задумчиво почесал подбородок, заинтересованно оглянувшись на дверь. В «Восьминогую собаку» пришло пополнение. Им оказался не кто иной, как светловолосый гигант, носящий гордое имя — Август. Бергер вынужденно натянул на лицо улыбку, спокойно ожидая небезызвестного альбиноса. Если пришёл — значит, есть работёнка.

— С добрым утром, — произнёс Август, вольготно расположившись за столом. — Как дела?

— Не жалуюсь, — буднично ответил Лягушонок, по привычке оглядываясь по сторонам. — Но думаю, что обсудить это стоит в более спокойном месте. Поэтому… — он наклонился к Августу, — …как обычно, — и совершенно спокойно направился к входной двери.

Подождав некоторое время, альбинос со скучающим видом двинулся вслед за Бергером. В «более спокойное место».

— Что-то часто мы с тобой видимся, — слегка удивлённым тоном произнёс Бергер. — К добру ли?

— Не волнуйся. К добру, — утешил Август, вытаскивая из-под нательной рубахи пожелтевший листок. — Перейдём сразу к делу.

— В этом я с тобой согласен. Говори.

— Ты помнишь Харама?

— А, того неудачника? Конечно, помню. Я же тебе, вот, четыре дня назад, всё о нём выложил. Всё, что смог найти, разумеется.

— Помню, помню, — закатил глаза Август, не без смеха вспоминая полученную информацию:

«Харам (прозвище). Настоящее имя: Ибрагим аль Джазир. Занимал весьма высокую должность у негласного короля Западной Четверти — Ратрона. В его обязанности входил сбор оброка у глав. Семьи не имел.

Скоропостижно скончался в 161 день 900 года, когда возвращался из Красного угла домой. Отравлен. Ни исполнитель, ни заказчик не найдены.

Яд имеет ряд интереснейших подробностей. Первая из них — он в мгновение поражает организм, стоит лишь капле попасть на открытый участок кожи. Вторая — такие яды привозились ранее в Нордор выходцами из Белийских топей. Но не исключено и кустарное производство.

Дальнейшие действия Ратрона пока неизвестны. Он, скорее всего, занял выжидательную позицию. Но что касается самого Харама, то до насильственной смерти он предпринимал следующие действия…»

И далее шёл длиннющий перечень с подробным описанием его жизни. Вплоть до посещения утреннего туалета.

— Да, помню, помню, — повторил Август, протягивая листок Лягушонку. — Ты тогда хорошо постарался.

— Я знаю, — согласился Бергер. — Ладно, переходим к делу. Что именно ты хочешь знать?

— На листке написано имя оружейника…

— Ли-так. И что?

— Не перебивай, — нахмурился альбинос. — Сейчас всё расскажу… так вот. Он постоянно таскает с собой двух нурийцев. Мне нужно знать, откуда у него столько злата на оплату дорогих телохранителей? Это первое. Второе. Кому он мог перейти дорогу? И третье, связан ли этот оружейник каким-либо образом с Харамом? Запомнил?

— Конечно, — задумчиво ответил Лягушонок. — К какому числу?

— Даю тебе срок в три дня. Успеешь?

— Вполне. Я всё разузнаю… А теперь, — причмокнув, Бергер достал откуда-то снизу запылённую бутыль крепкого вина, — закрепим полученный результат, — и, закатив глаза от наслаждения, облизал губы, прихватив языком правую бровь.

Лечебные свойства сна ни одним человеком, будь он ведьмаком либо простолюдином, никогда не опровергались. В чём Биф и не сомневался. Вот так: сытым, под тёплым одеялом, да на мягкой кровати, он мог спать бесконечно долго, если бы не чей-то сильный удар под рёбра.

Биф резко сел, пытаясь одним полуоткрытым глазом отыскать обидчика.

— Вставай, неженка! А то не выздоровеешь, — мелодичный голос Августа звучал над головой. — Просыпайся.

— Ага, — произнёс Биф. — Встаю.

Спустя несколько минут, ещё не проснувшийся полностью юноша, расслаблено прислонившись спиной к стенке, удобно сидел на кровати, поглядывая мутным взором на ухмыляющегося альбиноса. Тот, расположившись за столом, осматривал поле боя Бифа с завтраком. Юноша с солидным отрывом победил.

— Что ж ты вишнёвки не испробовал? А? — спросил, казалось, сам себя Август, рывком опустошив стаканчик.

— Чего? — заспанным голосом поинтересовался Биф.

— Вставай, — страдальчески произнёс альбинос. — Вон умывальник. Сполосни лицо. А то не проснёшься.

— Ладно, — ответил юноша, с неохотой вставая с кровати.

Нацедив полные ладоши холодной воды, Биф умыл лицо. Взбодрило. Повторил ещё раз.

— Мальчик мой. Я стесняюсь спросить. Но. Почему ты не накормил Снежка? — послышался насторожённо спокойный голос Августа.

— Я, — Биф повернулся к альбиносу. — Положил на пол карася, но Ваш кот лишь фыркнул, скрывшись в соседней комнате.

Наступило напряжённое молчание…

Прошло некоторое время, и Август просто взорвался истерическим хохотом:

— Карасём?! Снежка?! Ха-ха-ха! Кот! Ха-ха-ха! — внезапно альбинос замолк, дабы снова заговорить спокойным тоном. — Извини, я не предупредил тебя… Ладно. Мы это исправим. Эй, Уродец! Кс-кс-кс.

Из соседней комнаты показался тот самый белоснежный кот.

— Знакомься, — произнёс Август. — Уродец! Во всей своей красе.

— А Снежок?

— Снежок, — повторил альбинос, вставая со стула. — Сейчас. Сне-ёж-о-ок! Ко-о мне-е!

Август небрежным движением руки достал из тумбочки тушку курицы, прежде чем в дом забежал Снежок. Мощное бугрящееся тело животного, покрытое лоснящейся вороной шерстью, всего с одним белым пятном на груди, возвышалось над кроватью. Зверь, издалека напоминающий собаку, облизнулся, обнажив огромные клыки. Но самое странное, что удивило Бифа, так это лысый толстущий хвост, словно у крысы, и розовые округлые уши, возвышающиеся над массивным черепом.

— Вот он. Снежок, — улыбнулся Август. — Хочешь покормить его?

Биф отрицательно покачал головой.

— Как хочешь, — пожал плечами альбинос, обняв Снежка.

Неизвестный зверь прыгал и ласкался, словно обычный пёс. На это было странно смотреть.

— Ну, ну, ну. Хватит уже. Хватит, — недовольно произнёс Август, вставая в полный рост. — Молодец. Хороший мальчик. Хороший. На, — протянул тушку.

Неизвестный зверь радостно схватил её и бросился прочь, на улицу, по дороге весьма грозно порыкивая.

— Сумчатый дьявол, — ответил на немой вопрос альбинос. — Просто я его слегка перекормил.

— А…

— Не бойся. Он дружелюбный. К моим гостям, только, — поправился Август.

— А почему Снежок? — недоумевающее спросил Биф.

— Разве не похож?

— На снег? Нет, — честно ответил юноша.

— Жаль, — ничуть не огорчившись, произнёс альбинос.

Наступило молчание.

— Что ж… — Биф встал с кровати. — Благодарю Вас за спасение. За хлеб, кров. Большое спасибо. Я — Ваш должник. Но мне пора уходить. Я и так доставил кучу хлопот.

— Постой, — сказал Август, — тебе есть куда идти?

— Ну, — юноша потупил взор, — недалеко стоит ночлежка Гретхема…

— В общем, — прервал альбинос, — медяков лишних я у тебя не наблюдаю. Места проживания — тоже. Да и про обидчиков твоих молчу. Сомневаюсь, что они успокоятся. Ты присядь, подумай.

Биф опустился на кровать.

— Так вот, — продолжил Август, — Снежка ты видел. За ним нужен уход, да и за домом тоже. Я сам не успеваю. Поэтому оставайся у меня. Будешь работать потихоньку, хозяйство вести. Считай, всегда крыша над головой, кровать мягкая, еда, обидчики не тронут. Разве плохо? — альбинос посмотрел на юношу. — Подумай, взвесь всё хорошенько. А завтра утром скажешь. Я не тороплю.

Ратрон не зря был прозван негласным королём самой опасной в Нордоре Четверти — Западной. Вся его жизнь представляла собой ожесточённую борьбу.

Будучи ребёнком, он, подобно птенцу кукушки, удавил брата, рождённого на три вздоха раньше. Тогда мало кто разглядел в маленьком мальчике убийцу, будущего грозу Западной Четверти — списали на несчастный случай. А спустя годы никто не удивлялся повзрослевшему Ратрону, с помощью ножа изучавшего внутренности убитых им в трущобах города кошек, собак, а бывало, и нищих.

Седмицу назад был отравлен сборщик оброка — Харам. Ни заказчика, ни исполнителя, ни свидетелей, доносчики, бродящие по всему Нордору, найти не смогли. Для короля же было очевидно, что это — дело рук Азора.

Ратрон закусил губу.

«Ох, эта вендийская скотина! Прислал своих псов с вестью о том, что Безбрачные дворы принадлежат ему. Да как он смеет?! Хотя, впрочем, может и правда он убил Харама? Почему бы нет?»

Ратрон тяжело вздохнул.

Насколько помнится, именно Азор предложил разделить Нордор между ними. Да, стоило Тарону, негласному королю всего города и великому колдуну, исчезнуть, как советники взяли бразды правления в свои руки. Ратрону досталась Западная Четверть, Азору — Восточная с Южной, а Гивусу — Северная. Всё были тогда довольны. А сейчас?!

Ратрон рукой смахнул всё со стола. Ну, ладно. Согласен. Семнадцать лет мира — большой срок!

Шагая по узенькой, вымощенной каменной плиткой, дорожке, Биф восхищённо оглядывался вокруг. Август и впрямь не обманул: его сад поистине мог соперничать с питомниками самого монарха Нордора!

Карликовые деревца, похожие на плакучие ивы, растущие с обеих сторон дорожки, ослепляли юношу белоснежно-розовыми цветками, облепившими ветви. Возвышаясь над ними, стояли гордые исхудалые ели, покрытые зеленовато-голубыми иглами. Ещё выше, смыкаясь ветвями в живую арку, росли могучие вязы с жёлтыми цветками.

Биф заворожённо вступил на ярко-зелёную поляну, где там и тут выглядывали фиолетовые, алые, оранжевые, тёмно-синие бутоны. Благоговейно шагая, он направлялся не к белоснежному кусту с широкими листьями, не к изящному цветку размером с самого юношу, а к огромному узловатому дубу, растущему в отдалении от остальных деревьев.

Подойдя к нему, Биф понимающе вздохнул: мы с тобой так похожи.

Юноша, закусив губу, обнял шершавый ствол. Прислонился щекой. По коже прошёл приятный холодок. Биф улыбнулся. Медленно прислонился к дубу спиной, а потом, не торопясь, с закрытыми глазами сполз вниз по стволу. Он всё ещё с ужасом вспоминал своё пробуждение.

Чёрные свинцовые тучи, заполонившие всё небо, казалось, подпирались мрачными скрюченными деревьями. Холодный ветер, гневно завывая, срывал листья и бросал на голую землю.

Очнувшись, юноша открыл глаза, пытаясь понять: где он?. В голову ничего не приходило. Посидев некоторое время и рассмотрев пугающие силуэты деревьев-монстров, юноша встал, собираясь идти домой. Но внезапно для себя понял: он не знает, где дом! Даже не помнит, как его зовут!

Перепуганный юноша в растерянности присел обратно. Решив, что если немного полежит, то вспомнит, он закрыл глаза. Ох и долго тянулось время! Вначале ничего не мог вспомнить — в голове стоял гул. Когда он утих, Биф вспомнил свой возраст — пятнадцать лет. Затем дату рождения — сто восемьдесят девятый день. А чуть-чуть позже и то, куда шёл. В Нордор.

Вскочив, юноша бросился бежать, надеясь по дороге вспомнить остальное. А вдруг ответы ждали его в Нордоре? К сожалению, Биф ничего больше не вспомнил. Ни по дороге, ни в Нордоре.

Единственное, что напоминало ему о прошлой жизни, так это видения, внезапно вспыхивающие в голове. Но от них было мало проку. Слишком размыты. Слишком непонятны.

Биф ударил себя по щекам.

Всё. Хватит. Пора подумать о будущем.

Нависающий над соловьём чёрный гриф тёмно-серой лапой прижимал сломанное крыло маленькой птицы. Жертва билась, пытаясь вырваться на свободу, издавала пронзительный писк. Гриф, не останавливаясь, заклёвывал соловья. Короткий загнутый клюкв с сокрушительной силой бил в голову маленькой птице. Жертва от удара на мгновение затихала, а затем снова пыталась вырваться. Из больших тёмных глаз соловья текли слёзы, но Биф знал: птица не в силах плакать.

— А-а-а! — вскричал юноша, приподнимаясь на руках. — Это был сон. Это был сон, — забормотал юноша.

Всё тело охватывала дрожь. Перед глазами мелькало лицо неизвестного мужчины. Отдышавшись, Биф снова лёг. Ночной кошмар не причина для суточного бодрствования! Даже очень страшный.

Юноша, повернувшись на другой бок, смежил веки. Лишь на периферии сознания мелькнула незначительная мысль: «А может, это был не сон?».