Люби и властвуй

Александр Зорич, 1998

«Свод Равновесия» – такое имя носит Инквизиция Баранской республики, самого сильного государства мира Сармонтазар. Она безжалостно уничтожает всех, кто позволяет себе отступить от жестокого закона этого мира… но наиболее жестоко преследует носителей запрещенной, приравненной к ереси магии. Однако только что пришедший в эту службу юноша Эгин с изумлением обнаруживает, что варанские инквизиторы используют против своих врагов-магов… Магическую силу! «Двойной стандарт» и не более того? Но постепенно Эгин понимает: «двойной стандарт», по которому он учится жить, – лишь первый шаг в лабиринте сложных, давних интриг между людьми и магами…

Пролог

В центре большого сада, разбитого на манер алустральских «озер и тропок», над бассейном для игры в лам стояли двое.

— Но почему, почему, почтенный Альвар, вы не можете указать время точнее? — с легким раздражением спросил высокий пожилой человек с проклевывающейся среди сивых волос лысиной.

Он ловко подбил щелчком большого пальца фигуру, именуемую «золотым спрутом». Та, продержавшись с полсекунды на поверхности, наискосок спланировала сквозь водную толщу и легла ровно в центр поля «Венец Небес».

«Почтенный Альвар» в свою очередь швырнул «золотого спрута» на поверхность воды в бассейне.

Бросок был выполнен наугад, и все же «золотой спрут» Альвара, став на ребро, прошил воду и лег там же, где и фигура его противника, — в центре поля «Венец Небес». Удовлетворенно щелкнув языком, «почтенный Альвар» ответил:

— Потому что Дотанагела куда умнее собственных извращенных идей о новом служении Князю и Истине. Ради сохранения тайны Дотанагела готов съесть собственный язык. Мой человек сказал: «между четырнадцатым и двадцать четвертым днем сего месяца». И больше он ничего не вытащил бы из Дотанагелы даже раскаленными клещами. Но я еще раз повторяю: когда именно Дотанагела подымет мятеж — совершенно не важно. Важно, что это произойдет совсем скоро. Важно, что гнорр не сможет оставить мятеж без внимания. И, самое важное, мы с вами уже сейчас готовы пожать плоды этого безумного предприятия Дотанагелы.

— И что же гнорр — по сей день действительно ни о чем не подозревает? В конце концов, есть ведь Опора Единства, осведомители…

— Нет, не подозревает. И Опора Единства здесь ни при чем, — отрезал Альвар. — Сейчас у гнорра все заботы связаны с поисками одного старого врага, который прокрался внутрь Свода Равновесия. А кто этот враг — он не знает.

— А вы?

В это мгновение Альвар вздрогнул всем телом и, резко наклонив голову вперед, сделал несколько быстрых смахивающих движений, ометая макушку правой ладонью. На землю упали несколько оброненных фигур лама, а в воду полетел средних размеров и выше средней омерзительности паук.

— Ненавижу насекомых, — прошипел он, не без труда сохраняя самообладание. — Всех этих скорпионов, тарантулов…

Его собеседник добродушно ухмыльнулся:

— Тарантулы не живут на деревьях. Когда я был ростом с этот стул, отец говорил мне: «Не бойся гада, который падает из ветвей; бойся того, которого встретишь близ паутинной норы в камнях».

— Я не боюсь ни тех ни других, — сказал Альвар, опасливо озирая тяжелую ветвь тутового дерева, шелестящую у них над головами. — Я их просто ненавижу. Здесь есть разница.

— Впрочем, мы отвлеклись, — поспешно добавил он, опережая своего собеседника, который уже открыл рот, чтобы сообщить, что тарантулов и скорпионов глупо ненавидеть, но вполне уместно бояться. — Вы, кажется, спрашивали у меня что-то?

— Да, спрашивал. Вы говорили, что у гнорра есть внутри Свода «один старый враг», но он не знает, кто это такой. А я спросил, знаете ли его вы.

— Нет. Я тоже не знаю, — спокойно пожал плечами Альвар, и очередная фигура лама с филигранной точностью опустилась на дно бассейна.

Пожилой почувствовал, что больше не услышит от Альвара ничего интересного. И не сможет выиграть у него и на этот раз.

Альвар лгал. Ему были ведомы и имя врага, и единственно верный путь к его поиску для тех, кому это имя неведомо. Но зачем его собеседнику знать об этом?

Сумерки сгущались. Пожилому было не столько жаль проигранных денег, сколько того, что в Варане существует человек, способный одолеть в лам его, непобедимую «Золотую Ручку».

А деньги — что деньги? Авры и аврики… Позавчера вот, например, он выиграл у залетного гвардейского офицера такие шикарные трофейные серьги, что даже его неласковая племянница Овель буквально расцвела от восхищения.

— Ну что, отложим партию?

— Ах, Золотая Ручка, Золотая Ручка! — неожиданно рассмеялся Альвар, запанибратски приобнимая собеседника за плечи. — Вы все не оставляете надежд победить меня. Меня!

Альвар резко оборвал смех и сказал вполголоса:

— Не питайте пустых надежд. Обыгрывайте хоть весь Варан — на здоровье, — но никогда не пытайтесь обыграть меня. Не меньше дюжины таких самонадеянных неудачников зарыты по всему Кругу Земель — от Западного моря до Цинора.

От прикосновения Альвара по спине пожилого прошелся отвратительный холодок. Он был изнежен и труслив, он привык бояться, когда пугают.

Чтобы избавиться от неприятного ощущения пустоты, которое нет-нет да и возникало у него несколько раз за время сомнительной дружбы с Альваром, он попытался улыбнуться и сказал:

— Я не столь самонадеян, как многим того хотелось бы. Кстати, я давно собирался вам предложить, Альвар, познакомиться с моей племянницей. Посидим у меня, поужинаем…

— А, помню-помню, вы что-то говорили, — махнул рукой Альвар. — Знаете, я верю в очарование вашей племянницы. Но советую вам до времени охладить свой любовный пыл. Вот станете Сиятельным князем — тогда вам будет позволено все, что угодно.

— Ну уж конечно позволено! При таком вольнолюбивом гнорре, как вы! — угодливо рассмеялся пожилой.

Альвар молча осклабился. Не так уж сильно ему жаждалось стать гнорром. Но в этой паршивой стране, куда занесли его ветры Гулкой Пустоты, гнорр был единственным человеком, имеющим достаточно власти. Меньше, конечно, чем подобает Отраженному, но на первое время годилось и это.