Вариации на тему «жизнь». Прозопоэтический сборник

Александр Даниф

У вас в руках необычная книга. Обозначим ее жанр как прозопоэтический дневник современного путешественника. Записки странствующего трубадура повествуют о путешествии из-за границы в Россию, из Москвы в глубинку, из мира внешнего во «внутреннюю Монголию» и обратно. Основной мотив сборника – это поиск смыслов в мире, полном отвлекающих обстоятельств. Опросник в конце книги предлагает вам выявить свой психологический портрет. Книга содержит нецензурную брань.

11. Берлинская зима

Один из приездов Вадима врезался мне в память особенно отчетливо. Берлинская зима чем-то напоминает петербургскую. Снежный покров почти не держится. Выпавший снег либо самоуничтожается, как примерный бюргер, привыкший к порядку, либо приходит в полную негодность под воздействием усиленно разбрасываемых соли и гравия. В итоге остается мерзкая слякоть и неприятное ощущение, которое довольно точно отобразил один престарелый немец: «ферфлюхте швайнерай» — в дословном переводе «проклятое свинство». Вот такой лозунг на визитной карточке столицы Германии и встретил моих друзей в ту зиму.

Температура пляшет вокруг нуля. Сильный ветер, высокая влажность, серое небо — что еще необходимо человеку для ощущения пронизывающей тоски и непокидающего чувства холода? Думается, что Вадим и его жена Оля чувствовали себя как дома и, возможно, неоднократно пожалели, что не поехали в южном направлении. С другой стороны, если задаться целью и обложить себя теплым насыщенным общением, и в таких нетепличных условиях можно прилично развеяться. Чем они, собственно, и занимались.

После осмотра туристических достопримечательностей для галочки перешли к внедрению в берлинскую субкультуру — посещению клубов, пивнушек, стихийных концертов и выставок. Себя показали, других посмотрели — многочисленные впечатления от андеграундной жизни немецкой столицы обильно сдобрились задушевным разговором, пивом и нехитрыми закусками.

Вспомнив о перекрестке нашего знакомства, позвонили Виолетте, которая тут же принялась увлеченно рассказывать о своем последнем посещении Берлина. Среди прочего она настоятельно порекомендовала побывать в лабиринте андеграундной забегаловки под названием «У дикой Ренаты», которая, как всякое «эксклюзивное» заведение, открывается только по четвергам вечером, и то лишь на несколько часов.

Мы переглянулись. Вадим дежурным жестом посмотрел на часы. Сегодня как раз четверг. Ну что ж, если до сих пор вечер шептал: «Налей и выпей!» — теперь он настойчиво подталкивал нас в спины и приговаривал: «Это знак! Не упускайте шанса познать неизведанное». И, конечно, мы не заставили себя уговаривать.

О клубе «У дикой Ренаты» я, безусловно, много раз слышал. Этот клуб наряду с другим культовым заведением — «Бергхайн» — известен всем поклонникам электронной музыки, многодневных тусовок, однополой любви, бесконечных вечеринок и попросту любителям ярко прожечь молодость под грохочущие танцевальные ритмы. Абсолютной новостью оказалось то, что «У дикой Ренаты» имелся и некий потайной лабиринт в соседствующем с клубом баре.

Вообще, берлинское понятие бара или кафе на изломе веков — тема, требующая отдельной диссертации, если задаться целью подробно изучить это явление культуры. Любое мало-мальски подходящее помещение может быть переоборудовано в нехитрую пивнушку, причем выглядеть она чаще всего будет как стихийное нагромождение первых попавшихся под руку вещей, завалявшихся на чердаке у бабушки. Такой новоиспеченный бар обычно располагается в переоборудованной комнате с широким окном и дверью на первом этаже старого дома, построенного в начале двадцатого столетия. Мебель и прочие предметы интерьера привозят прямо с барахолки или блошиного рынка, добывают из подвала ремонтируемого дома или берут из квартиры умерших родственников. При всей невзрачности в такой обстановке есть и свой шарм, некая одомашненность пространства, неофициальная атмосфера, заявка на художественную мысль, особенно если таковая изначально присутствует в голове владельцев.

Именно в таком виде и предстал перед нами бар-забегаловка с непривычным для германоязычной среды именем «Рената». Аляповатая, сколоченная из досок барная стойка с отшлифованной столешницей, видавшие лучшие времена кресла и столики родом из ГДР, такого же происхождения шторки на окнах и лампы с потертыми абажурами красного цвета по углам. В довершение уютной атмосферы жилой комнаты 80-х годов рядом с барной стойкой красовался сваренный из листового железа камин, напоминающий большую печку-буржуйку. За открытой ажурной решеткой камина призывно мелькал огонь. Судя по обломкам дров, топили мелко напиленным горбылем. Если в тусклом свете промозглых зимних вечеров существовал рай, то мы в него определенно попали.

После долгих прогулок по неприветливым, ветреным, холодным улицам Берлина теперь можно было посидеть перед импровизированным камином в обстановке советского реализма незадолго до его трагического крушения, то есть вдобавок к уютному времяпровождению у огня получить еще и погружение в историю города или даже целой эпохи. Из контекста экскурсии во времена ГДР вырывал только лихой вид «бармена» и его приятельницы, которые являли собой типичных представителей альтернативного движения левых панков и сквоттеров, густо заселивших центральные районы Восточного Берлина после падения Стены.

Бармен — крепкий парень с пирсингом на лице и нечесаной копной волос на верхушке коротко стриженой головы. Густую поросль на его скальпе при должном усилии наверняка можно было сформировать в ирокез. Смятая кепка, заложенная в бутафорскую имитацию погона на джинсовой куртке-безрукавке поверх рваной толстовки, на шее видна часть цветной татуировки, двухдневная щетина и задоринка в глазах — отличительные черты берлинского неформала-полупанка. Называю его полупанком потому, что при всех соответствующих атрибутах и левых политических убеждениях все-таки отрицание и противопоставление себя социуму у такого человека отсутствует. За чрезвычайно редким исключением, это милейшие ребята со своим псевдокоммунистическим заскоком. Опять же приставка «псевдо-» здесь необходима лишь по причине отсутствия у этих левых «автономов» отчетливого представления о коммунизме как идее. В голове их, как правило, только несколько лозунгов вроде «Алес фюр але, бис алес але ист», которые и составляют основу их существования. В переводе это звучит примерно так: всё для всех, пока всё не всёкнется, то есть не закончится. Получается обрубленный постулат марксизма-ленинизма, одним словом. Каждому по потребностям… Без всяких встречных требований. Впрочем, кто в наше время живет без тараканов в голове? Пусть первый бросит в них камень и, без сомненья, получит хороший люмпеновский булыжник в ответ.

Для посещения лабиринта необходимо было обменять с десяток евро на специальные жетоны в виде старинной монеты. Коммунизм коммунизмом, а капиталистический настрой с денежными знаками никто не отменял. В ожидании приглашения в лабиринт мы скоротали время у открытой печки-камина за прохладительными напитками и теплой беседой, так что и идти уже никуда не хотелось.