Вычислитель

Александр Громов, 2000

Смертная казнь на планете Хлябь давно отменена. Высшая мера здесь – изгнание… В огромное болото, через которое можно добраться к Счастливым Островам. Счастливым, потому что там можно жить, а не медленно умирать, быстро теряя человеческий облик. Вот только ещё никому не удалось пройти 300 километров через болото. Но однажды к высшей мере был приговорён вычислитель, гениальный человек, способный просчитать практически всё…

Глава 2

Берег

Избежать свары все-таки не удалось. До поножовщины не дошло, и то ладно. Хотя среди того, чем департамент юстиции пожелал снабдить осужденных, ножи как раз имелись — десять дешевых изделий охотничьего образца в ножнах со шнурками для ношения на шее. Кроме того, ящик скрывал в себе десять легких рюкзачков, трехдневный запас пищевых брикетов в расчете на десятерых, стометровый моток прочной веревки, два топорика на пластмассовых рукоятях, десять пластмассовых же мисок, десять «вечных» зажигалок, два фонарика и компас.

Один захваченный нож Эрвин тут же сунул Кристине, другим взрезал штаны по швам на внутренней стороне бедер. Когда он покончил с этим делом, к ящику было уже не протолкаться: каждый спешил урвать как можно больше. Семь человек сопели, ругались, визжали, пытались отшвырнуть друг друга. Восьмой, громадный костлявый старик с пышной седой гривой, стоял в сторонке, глядя на копошащуюся человеческую кучу со снисходительным сочувствием.

— А ты, дед, что же? — спросил его Эрвин.

— Сильные отнимут у слабых, — отозвался тот густым звучным голосом. — Затем сильнейшие отнимут у сильных. Так хочет Господь, так тому и быть вовеки.

Эрвин улыбнулся углом рта.

— Где-то я это уже слышал. Не в церкви ли Господа Вездесущего? Миссионер с Осанны, надо полагать? За проповеди и загремел, паства заложила? Что ж не продолжаешь? Насчет того, что впоследствии хитрейшие отнимут у сильнейших, и это также угодно Богу?

— Господь Вездесущий пребывает повсюду, — был ответ. — Нет в мире ни былинки, ни частицы вне Господа нашего, ни толики малой. Ни мысли, ни поступка, ни шевеления бесцельного, ни дрожи на холоде, ни пота в жару. Бог в каждом человеке во веки веков, аминь.

— И поэтому любой поступок человека угоден Богу, следовательно, оправдан? — с иронией спросил Эрвин.

Глаза старца гневно вспыхнули.

— Богомерзкая ересь сочится из уст твоих! Любой поступок человека и есть поступок Бога!

— В том числе приговор суда?

— Господь посылает мне испытание, — с неколебимой твердостью ответствовал старик. — Он же пошлет мне спасение ради несения света истины заблудшим душам, погрязшим в неверии и ереси!

— Ты Ян Обермайер по кличке Скелет, — сказал Эрвин. — Я слышал о тебе. Зря ты заявился на Хлябь, у нас твоя секта под запретом. Или не знал?

— Господь знает, куда посылать своих чад. — Старик величаво отвернулся и стал смотреть на болото.

Тем временем схватка за снаряжение подошла к закономерному концу. Над металлическим ящиком, ухмыляясь, возвышался Юст Полярный Волк, и топорик в его руке грозил всякому, кто дерзнет приблизиться. Ближе других к Волку и тоже демонстрируя неудачникам глумливую ухмылку замер в хищной позе Хайме Касада. Совершать без приказа пахана лишние движения он не дерзал, ограничившись перебрасыванием ножа из руки в руку — небрежно и не глядя.

Продолжала всхлипывать Кубышечка.

— Зря, Юст, — сказал Эрвин. — Тебе такой вес по болоту не снести, да и ему, — лезвием ножа он указал на Хайме, — тоже.

Юст будто не слышал его. И демонстративно не замечал.

— Вы! — выдохнул он, обращаясь к остальным, и начал цедить медленные слова — словно тянучку жевал: — В первый раз вижу столько слабаков. Саргассово болото сожрет вас в один прием и не заметит. Поэтому тот, кто хочет живым добраться до Счастливых островов, будет слушать меня. Я знаю, как вести себя на болоте, а вы нет. Поняли? Беспрекословно выполнять все, что я скажу. Тогда, может быть, вы останетесь живы. Кто не хочет, пусть убирается. Есть такие?

— Я желаю убраться, — сказал Эрвин. — И она. — Он указал на Кристину и на этот раз заслужил беглый взгляд Полярного Волка.

— Разве я против? Убирайтесь.

— Сперва мы получим свою долю.

— Ну так иди и возьми! — ухмыльнулся Юст.

Эрвин успел сделать лишь один шаг, прежде чем на него кинулся уловивший движение брови Юста Хайме. Легко уклонившись от ножа, Эрвин ударил мальчишку по шее и не дал ему разбить голову о гранит. Со стороны это выглядело так, будто один споткнулся, а другой неловко поддержал его. Хайме взвыл, когда чужая ступня притиснула его запястье к гранитному щебню, но ножа не выпустил. Голос Эрвина остался ровным:

— Не лучше ли тебе поделиться с нами, Юст?

Одно мгновение Полярный Волк колебался — метнуть в Эрвина топорик или уступить? По всему было видно, что он не из тех, кто уступает. Но видно было и то, что он оценил квалификацию невзрачного с виду противника: не диво сбить с ног сопляка, труднее догадаться раньше дележа взрезать швы на обтягивающих тюремных штанах, что сковывают движения не хуже кандалов. Он, Юст, не догадался… Вдобавок еще двое — чернявый живчик и смуглокожая женщина — отделились от кучки осужденных, легонько наметив заход с тыла.

— Мы тоже хотим получить свое, Волк.

Теперь Юст заговорил без ухмылки:

— Хотите сдохнуть в болоте — дело ваше. Группа может дойти, одиночка — нет.

— Нас двое, — возразил Эрвин, указав на Кристину. — Мы хотим попробовать.

Юст не удостоил его ответом. Хайме дернулся, пытаясь высвободиться, и снова взвыл.

— Мы тоже, — сказал живчик. — Только мы никуда не пойдем, верно, Лейла? Надо быть идиотами, чтобы верить в Счастливые острова.

— Не понимаю, с какой стати нам делиться с самоубийцами? — Юст смачно сплюнул, но наклонился к ящику. Шесть запакованных в пластик пищевых брикетов полетели в сторону одной пары — шесть в сторону другой. — Подавитесь. Болотные твари жирнее будут.

— Это не все, Юст.

Стуча по камням, к ногам Эрвина покатилась зажигалка.

— Вторая.

Снова стук по камням.

— Замечательно, Юст. Я бы назначил тебя старшим по блоку. Теперь два рюкзачка, две миски и нашу долю веревки. Кристи, подбери.

На глаз, в отрезанном Юстом куске веревки было от силы пятнадцать метров вместо двадцати, но Эрвин не стал спорить.

— Теперь топорик.

— Подавишься.

— Зря, Юст. Заметь, я не требую ни компаса, ни фонарика. Только топорик, и то всего на один час. Потом ты получишь его обратно.

— Я сказал, подавишься!

— Мне кажется, ты боишься. — Эрвин обаятельно улыбнулся. — Всего на один час, Юст. Обещаю.

— Лови!

Умышленный недолет, топорик зазвенел по камням. Прежде чем Хайме успел схватить его и рубануть Эрвина по ноге, оружием завладела Кристи. Юст уже держал наготове второй топорик, но метнуть все же не рискнул.

— Ты добрый человек, Юст…

Лицо Полярного Волка искривила короткая судорога.

— Попадешься ты мне на болоте… Убирайся!

— Сей момент уберусь, — сказал Эрвин, улыбаясь. — Но видишь ли, мне нужно еще кое-что. Этот ящик. Понятно, когда он опустеет.

Кажется, ему все же удалось привести Полярного Волка в некоторое замешательство.

— На кой он тебе, умник?

— Он большой и без дыр. Когда вспотею, нацежу воды и приму ванну.

Юст колебался. Кое-кто хлопал глазами.

— Купи.

Эрвин показал издали три пищевых брикета.

— Мало. — Губы Полярного Волка тронула усмешка. — Гони все шесть.

— Согласна? — Эрвин посмотрел на Кристи.

— Нет.

— Да, — сказал Эрвин. — Да.

* * *

Огромное кирпично-красное солнце, изнемогая, валилось куда-то за плоский берег, за единственный на планете Хлябь материк по имени Материк, за низкий кусок суши с заболоченным шельфом посреди чуть солоноватого океана. Две луны — одна маленькая, серпиком, другая большая и почти полная — висели в потемневшем небе. Мошкары стало больше. В воздухе посвежело. Ветер дул с берега на болото, унося миазмы.

Болото дышало приливами и отливами. Сейчас был отлив. На обнажившейся литорали грудами лежали водоросли, живые и разлагающиеся. Некоторые лениво шевелились. Мелкие существа суетились в них — не то рачки, не то насекомые. Во множестве появились крылатые твари. Они пикировали и жировали. Жизнь поедала жизнь, хищная плоть проедала себе дорогу в иной плоти, менее хищной.

— Ты уверен, что сделал правильно? — спросила Кристина.

— Ты о еде? — Эрвин повернул голову. — Абсолютно правильно. Лучше сразу перейти на местную пищу, да и груза меньше. Эти брикеты больше чем на неделю не растянешь, а нам в лучшем случае идти недели три. Что с брикетами, что без — шансы равны.

— Ну ладно, компас не нужен, пойдем по солнцу и лунам… А почему ты не выторговал фонарик?

— Компас не нужен еще и потому, что он в этих местах врет. А фонарик — зачем таскать лишнее? Ночи здесь светлые. Кроме того, свет привлекает змей.

— Откуда здесь змеи? — Кристину передернуло.

— Моллюски, — пояснил Эрвин. — Беспозвоночные, вроде голых слизней, только здоровенные и чертовски проворные. Кстати, отнюдь не вегетарианцы. На болоте много всякого зверья… Ты плети, плети! Думаешь, по одной паре мокроступов нам хватит?

— Пальцы устали. — Кристина виновато улыбнулась, помахав кистью.

— Отдохни и продолжай. Вон те кустики на болоте видишь? На них не надейся: прутики ломкие, плести их невозможно. А дальше и кустов не будет. Пока мы здесь, глупо не попользоваться местными ресурсами.

— Сколько еще? — спросила Кристи.

— Чего сколько?

— Сколько осталось до срока?

— Три часа десять минут. Плюс-минус три минуты.

— Откуда ты можешь знать так точно?

— У меня вообще хорошее чувство времени, — пояснил Эрвин. — Мы успеваем. Осталось сделать не так уж много.

— Например, придумать, чем крепить эти плетенки к ноге…

— Разрежь на полоски один рюкзачок.

В двухстах шагах от них все так же лежал на брюхе тюремный автобус со значком департамента юстиции на борту. Солдатам давно уже надоело торчать возле невидимого кордона, лишь наблюдатель на вышке, изредка окидывая равнодушным взглядом опостылевшее болото, проявлял какой-то интерес к происходящему на берегу.

Некогда на краю мыса, уступом выдающегося в болото и отсеченного кордоном от материка, росла рощица. Тощие хлыстоватые стволы, сумевшие зацепиться корнями за гранит, служили осужденным на протяжении многих десятилетий, пока роща не расточилась по деревцу, по шестику, по гибкому прутику с верхушки. Разве что совсем глупый не понимал: без оснастки, хотя бы и примитивной, на болото лучше не соваться, ступишь в невидимое «окно» — и нет глупого.

Теперь от рощицы осталось немного. Несколько десятков обреченных топору деревцов из тех, что потолще или потоньше, чем желательно, или вовсе кривых, еще росли в окружении частокола пеньков, покорно дожидаясь своего часа. Большинство пеньков давно почернело от старости, но некоторые выглядели свежими.

Кремнистая древесина сопротивлялась топору со всей яростью: не час, а целых три часа понадобилось Эрвину, чтобы вырубить два кривоватых шеста — себе и Кристине. После этого он в самом деле отдал затупившийся топорик белому от бешенства Юсту.

— Не завидую тем, кого приведут сюда через год, — заметил он, указав на жалкие остатки рощицы.

Осужденные широко разбрелись по берегу. Хныкала Мария-Кубышечка, бесполезно тюкая топориком в неподатливый стволик. Юст командовал. Старик Обермайер бесстрастно подгонял лямки рюкзачка. Мрачный Хайме и мужчина лет пятидесяти с внешностью клерка, отзывающийся на имя Джоб, занимались тем же, чем Эрвин: строгали корявые шесты, снимая кору и колючки. Пухлый Валентин озабоченно ходил по болоту в десяти шагах от берега, пробуя, как держит болотный ковер. Без дела сидели, пожалуй, только чернявый живчик по имени Матиас со смуглокожей Лейлой.

— Спорим, он сутенер? — шепотом сказала Кристина, плетя шестой мокроступ.

— Тут и спорить нечего, сам вижу. Дело знакомое: одалиска не рассчитала дозу, клиент не проснулся, версия непредумышленного убийства суд не убедила. Хотя… по нынешним временам их могли взять и не за это.

— Они что, так и будут сидеть тут и ждать луча?

— Ты когда-нибудь слыхала о сутенере-самоубийце?.. Нет? Вот и я тоже. Он хочет затаиться и выждать. Может, и в болото пойдет для виду, но обязательно вернется. Воображает, будто кордон завтра снимут. А невод, между прочим, расходует энергию, только когда кого-нибудь режет, — но откуда об этом знать сутенеру?

— От тебя.

Эрвин усмехнулся.

— Он не поверит. Да и кто он мне такой, чтобы его просвещать: отец? брат?

— Человек, — с вызовом сказала Кристи.

— Просто дурак, вообразивший, что он умнее всех. У меня нет времени уговаривать слабоумных.

— А если они обойдут кордон краем болота?

— Их дело. Кордон режет мыс и тянется вдоль самого берега километров на двести-триста в обе стороны. Дальше тоже немногим лучше: следящие датчики, патрули. Проще пойти к Счастливым островам. У берега меньше язычников, зато больше всякого иного зверья. Пойдут эти двое берегом или останутся здесь — в любом случае шансов у них нет.

— А у нас? — ядовито спросила Кристи. — У нас они есть?

— У нас есть шанс, — сказал Эрвин. — Один из тысячи или из миллиона, не знаю. Но есть.

— Ты слышал, что сказал сутенер? — Кристина резко дернула щекой, отчего рыжая прядь упала на глаза. — Нет никаких Счастливых островов, это легенда.

Эрвин размеренно строгал ствол деревца, срезая по одной неподатливые колючки.

— Это не легенда, — сказал он наконец. — Счастливые острова существуют. Понятия не имею, насколько они счастливые, но там их целый архипелаг, это я знал и раньше. А семь часов назад узнал, что до них в принципе можно дойти.

— Как это?

— Я думал, ты заметила, — усмехнулся Эрвин. — Я был крайним в цепочке, меня расковали первым. Случайность? Допустим. Солдат не снял кордонный невод. Тоже случайность? Если бы здесь и впрямь царило такое разгильдяйство, осужденные бежали бы пачками. Однако никто и никогда не слыхал об удачном побеге. Следовательно, меня хотели уничтожить наверняка, списав на несчастный случай. А зачем уничтожать того, кого, по идее, и так убьет болото?

— Ты уверен? — В голосе Кристи насмешка боролась с надеждой. — Не слишком ли сложно?

— Наоборот, очень просто. Взгляни, кстати, на вышку. Куда нацелен лучемет — все еще на меня?

— Точно.

— Я и не сомневался. Значит, нам надо убраться с берега раньше других. Я не хочу никаких случайностей.

Кристина всматривалась в него долго, с новым интересом.

— Ты что, большая шишка? В смысле, был большой шишкой?

Ответа не последовало: уколовшись о колючку, Эрвин сосал палец.

— Ладно, — вздохнула Кристина. — Твое дело. Захочешь — расскажешь. В конце концов, не важно, кем ты там был, важно, что прежде ты бывал на болоте.

Эрвин вынул палец изо рта и сплюнул.

— С чего ты взяла? Я здесь в первый раз, как и ты.

— Шутишь.

— Нисколько. Так что тебе еще не поздно переменить решение.

Без всякого сожаления Кристи покачала головой.

— Поздно. Теперь меня Волк не возьмет.

— Возьмет.

— В качестве рабыни? Или наложницы? Каждый день валяться под ним или его прихвостнем в грязи? Делать то, что он велит, и не вякать?

— Как хочешь. Учти, со мной тебе тоже придется делать то, что я велю.

— Интересно… С какой это стати?

— С той стати, что я лучше тебя знаю Саргассово болото.

— Ты же никогда здесь не был?

Срезав последнюю колючку, Эрвин придирчиво осмотрел трехметровый кривоватый шест, покачал его в руке, еще раз пробуя на вес, и недовольно поморщился: тяжеловат.

— Быть и знать — разные вещи…

* * *

Примерно за час до срока они сидели на камнях и отдыхали. Кристи разминала натруженные пальцы. Багровое солнце давно кануло за горизонт, зашел и серпик меньшей из лун. Вторая луна — начищенная медная тарелка — упрямо карабкалась в зенит. Третьей не было видно. Фигуры людей, деревья, камни, сторожевая вышка отбрасывали четкие тени.

Неподалеку продолжали суетиться люди Юста. Все спешили. Кто-то спешно доплетал мокроступы. Матиас и Лейла растворились в сумраке. Тюкал топорик — Кубышечка Мария продолжала всхлипывать, не в силах справиться с узловатым, явно непригодным деревом. Никто не пожелал вырубить для нее шест.

— Может, поможешь женщине? — предложила Кристи.

Эрвин отрицательно покачал головой.

— Мне надо отдохнуть…

— Ну тогда я пойду помогу.

— Тебе тоже надо отдохнуть.

— Ты уже начал мне приказывать? — Кристина поднялась на ноги.

— Сядь, — отозвался Эрвин лениво. — Я пока не приказываю, я советую. Избегай бесполезного. Эта женщина, считай, уже мертва. На ее месте я бы не сдвинулся с места. С шестом ли, без шеста ли — она не дойдет и до Гнилой мели. Пользы от нее — ноль. Юст не гонит ее взашей только потому, что надеется подставить… как, впрочем, и остальных. Всех погубит, лишь бы самому дойти. Но ее первую.

— И ты можешь об этом спокойно рассуждать? Ну вот что… — Кристина тряхнула волосами, и цвет их в сиянии медной лунной тарелки напомнил о темной бронзе. — Она пойдет с нами, понятно? Я без нее не пойду, так и знай.

— Тогда я выберу себе кого-нибудь другого, а вам с Марией придется идти вдвоем, — невозмутимо возразил Эрвин. — Мне ее жаль, но помочь ей я не в силах. Предпочитаю, чтобы в ее смерти был виноват Юст, а не я.

— Знаешь, — Кристина помедлила и все же села, — а ты негодяй.

— Да, мне говорили.

— Почему ты выбрал меня? Тебе нравится рыжий цвет?

— Ненавижу.

— Тогда объясни, на кой черт я тебе сдалась?

— Остальные еще хуже. Притом у тебя ноги кривые.

— У меня-а?!

— Кривые, кривые. Когда человек идет по болоту, он поневоле ставит ноги особым образом. Это отчасти компенсирует кривизну. Я видел, как ты идешь посуху. Душераздирающее зрелище. Хочу, чтобы у меня перед глазами был приятный вид.

Она не задохнулась от злости — сумела смолчать, ничего не выразив на лице. Потом осведомилась с едким сарказмом:

— Стало быть, я пойду первая?

— Да.

— Ты в этом уверен?

— Вполне. Ты пойдешь впереди меня, причем добровольно.

— А если откажусь — пойду одна, так? — Глаза Кристины сузились, лицо окаменело.

— Нет, — возразил Эрвин, — тогда первым пойду я, и я же буду чаще проваливаться, а ты — меня вытаскивать. Я тебе нужен, как и ты мне. Юст сказал истинную правду: один по болоту далеко не уйдет. Будь я легче, а ты сильнее, я пошел бы впереди.

Кристина помолчала, осмысливая.

— У тебя что, заранее все просчитано?

— Только то, что можно просчитать.

— Ну тогда я спокойна, — сказала она насмешливо.

Эрвин не ответил.

— За что хоть ты сюда попал?

— Тебе это обязательно надо знать?

— Хотелось бы.

— Ни за что. И за все.

— Убил, наверно, кого-нибудь? — понимающе усмехнулась Кристина.

— Прямо — никого. — Эрвин пожал плечами. — Косвенно — да, безусловно. Так всегда бывает. Только не спрашивай кого, я не знаю.

— А я убила. — Кристина вызывающе тряхнула копной волос. — Знаешь кого?

— Своего любовника.

— Откуда ты знаешь?

— Нетрудно сообразить. Ты не местная, у тебя акцент уроженки Тверди, прожившей на Хляби несколько месяцев. Следовательно, не туристка. На служащую по контракту не похожа. Стало быть, тебя привез сюда любовник не из бедных, но не миллиардер. Иначе я о тебе слышал бы. Кто он: член городской управы какой-нибудь? Директор фирмы средней руки?

— Муниципальный инспектор по охране среды, — мрачно сообщила Кристина. — Толстое сопящее дерьмо.

— Дерьмо не сопит.

— Это у вас на Хляби не сопит. А у нас на Тверди есть одно животное…

Она не договорила — в этот момент тянуще завыла сирена.