Древо прошлой жизни. Том IV. Часть 3. Эмблема Создателя

Александр Гельманов

Герою приключенческого романа, молодому историку Александру предстоит составить необычное генеалогическое дерево своей семьи.Длинная цепь загадочных событий приводит его к обнаружению доказательств прежнего воплощения на Земле, встрече с возлюбленной по прошлой жизни и обретению огромных сокровищ.

* * *

Наступила долгожданная суббота. Я провалялся в номере весь день и в шестом часу при полном параде отправился встречать Хельгу.

— Здравствуй. Тебя не узнать, — сказала она.

— Привет. Это потому, что я без шляпы и рюкзака. У нас ещё уйма времени, можем не спешить.

— Я пойду, переоденусь. Мне нужно полчаса.

— Давай, увидимся здесь же, у кафе, а я пока прогуляюсь.

За эти полчаса я обошёл церковь, попетлял по кварталам и вернулся к кафе «Вулкан». Церковь находилась в нескольких шагах от крайних столиков кафе, и у меня не было сомнений, что по этой площади, Мюнстерплац, которая притягивала меня, как магнитом, не раз ходили и Густав, и Флора, и Тидо-Ловкач.

На Хельге было изумительное вечернее платье до колен и светлый плащ.

— Ты очень красива, даже слишком.

— Спасибо. А мне кажется, что слишком красив ты.

— Договорились.

Мы, не торопясь, подошли к заведению. В вестибюле нас встретил солидного вида метрдотель и провёл вглубь зала. Наш столик находился у стены, в нужном удалении от возвышения для музыкантов. Ресторан «Ландхауз Леффель» был заполнен меньше, чем на четверть, и сиял неброской роскошью. С нашего места была видна большая часть зала, нас же могли видеть не все.

— Здесь очень уютно, Алекс.

Подошёл официант, улыбчивый и корректный.

— Herr Ober, geben Sie bitter die Speisekarte⁴, — обратилась к нему Хельга.

— Дай-ка мне карту вин, пока изучаешь меню, — попросил я, когда его принесли. — Выбирать и заказывать будешь ты, ладно? Мне как-то неловко тыкать пальцем в названия блюд.

— Хорошо. На обед немцы обычно заказывают одно блюдо, а суп — половина посетителей.

— У нас ужин. Мы не ограничены обеденным перерывом.

— Тогда слушай. Есть телятина, свинина с колбасками, тушёное мясо. Так… Fisch⁵… Pilze⁶…

— Салат и грибы ещё не забудь. А сладкое? С детства не люблю слово «дессерт».

— Фруктовый торт с ромовой пропиткой, слоёный торт и мороженое.

— Отлично, заказывай. Что берём, Wein⁷ или Sekt⁸?

— Вино. Лучше вот это. И воду без газа.

Я поискал глазами официанта, он подошёл и принял заказ, что-то сказав Хельге.

— Что он сказал? Его комплимент приятнее, чем мой?

— Он сказал, что и когда подаст.

Возвышение для небольшого оркестра уже заняли музыканты, послышалась негромкая приятная мелодия. Наши руки невольно соединились, и мы впервые увидели своё отражение в наших глазах.

— Алекс, — не отрывая своей руки от моей, тихо сказала Хельга, — у меня есть новости. Тайный рыцарский орден действительно существовал.

— И главой заговорщиков был, конечно, рыжий Карл Коддль.

— Рыжий? С чего ты взял?

— Да так, вспомнился чего-то «Союз рыжих» Конана Дойля, — выкрутился я, допустив классическую оговорку «по Фрейду», на которой горят зелёные шпионы, мелкие уголовники и школьные обалдуи.

— Орден возник не на пустом месте, — у Карла с самого начала были сподвижники. Постепенно Коддль сформировал в замке совет из доверенных лиц — представителей рода Эльзен, удалил из него опасных и ненадёжных людей и начал претворять свои амбиции в жизнь. Ложь, лесть, лицемерие, — хоть роман пиши. В материалах, которые я прочла, чаще всего упоминаются имена его помощника Филиппа Нойгаута, начальника военного гарнизона Хайнриха Задля, начальника охраны Венцеля Шрага, их подчинённых и некоторых представителей ветвей семьи. Я распечатала на немецком целую стопку, и потом сделаю перевод.

— Все заговорщики установлены?

— Все или почти все. Кроме тех, кто имел отношение к роду Эльзен или служил ему, у Коддля было несколько влиятельных союзников, князей из других замков и округов. Они устраивали нападения на деревни, разоряли чужих вассалов и присоединяли земли силой. Дворяне жаловались на Коддля, но тому всё сходило с рук, словно охота на чужой земле. Заговорщики, из которых состоял совет, были связаны предательством интересов семей, но политические замыслы организатора заговора оставались тайной до самого разоблачения, — он не доверял даже ближайшему помощнику Нойгауту. Я прочла об этом в документе, где давалась общая характеристика заговора.

— Я видел предупреждающую надпись над выходом из Рыцарского зала, где они заседали. Что обсуждалось на их советах?

— Помимо обычной для тех времён хозяйственной деятельности, — планы грабежей, вымогательства, вопросы упрочения влияния внутри семей и захвата власти.

— Неужели, у них был секретарь, который вёл протоколы?

— Нет, конечно. Думаю, после смерти Коддля заговорщиков разоблачили и пытали, но исторические документы об этом предстоит ещё найти. Корнелиус Роттердорф, как глава рода, полностью доверял Коддлю во внутренних делах, сборе налогов и податей. Поступление доходов успокаивало герцога, хотя тайное стравливание вассалов Эльзенов между собой и интриги по разжиганию вражды между семьями вели к разорению и ослаблению кровных уз. Коддль сосредоточил в своих руках управление недвижимостью и сбор податей, и мне кажется, что он рассчитывал поставить в финансовую зависимость глав семей, чтобы добиваться от них услуг и поддержки. Он также безраздельно распоряжался тайной казной братства, истинный размер которой никто не знал.

— Как же они её пополняли, эту казну?

— Это отдельная история. Они контролировали дороги на имперской территории, брали деньги за проезд, будучи вассалами самого императора, но главной статьей дохода были вылазки на большую дорогу и разбой. Всё делалось тайно, и хотя роль Коддля и его соучастников, дворян, бывших в услужении у Эльзенов, сомнений в ограблениях не вызывает, ничего из похищенного найти не удалось. Грабили всех: крестьян и купцов, одиноких путников и всадников, кареты и повозки и даже именитых дворян, в том числе, в других округах. Все деньги и драгоценности стекались к Коддлю в секретную казну. О ней есть только упоминание, но, думаю, она была. Немного странно, что в тексте было сказано о ней как бы вскользь, а в других источниках ничего интересного я не нашла.

— Классика жанра. Удивительно, сколько может наворотить один негодяй, если заручится поддержкой предателей, полезных дураков и равнодушием окружающих. Общая картина ясна, хорошо бы добавить конкретику из фактов, событий и имён. На сюжет пока не тянет.

— Алекс, я думаю, что в развязке истории ордена главную роль сыграл Густав фон Берлиц.

— Тот, который Справедливый? Может быть. В любом кино должны быть и конфликт, и трагедия, и герой… Ты слышишь? Скрипка! Моя любимая вещь. Моя госпожа, Вы не откажете одинокому пилигриму в приглашении на медленный танец?

— Да, мой господин. Я уже устала этого ждать, видимо, пилигрим подвернулся немного бестолковый.

— О, как Вы великодушны, — я отодвинул стул и повёл Хельгу за руку в центр зала. — Вас не оттолкнули ни язвы и струпья, покрывающие моё дряхлое тело, ни чудовищный запах галльского парфюма, ни худые сапоги и лохмотья. Вы столь любезно и возвышенно назвали ничтожного бродягу бестолковым, что я буду помнить Вас вечно, мечтательно засыпая под ветром и дождём…

Я положил руки на её талию, она — мне на плечи. Мы говорили друг другу всякую приятную чепуху весело и непринуждённо, будто никакой другой, более серьёзной темы, несколько минут назад не было. Когда музыка стихла, она сказала:

— Так, как ты пригласил меня на танец, не смог бы сделать никто.

— Для этого надо быть немного бестолковым, — отшутился я. — Наверно, тебя окружают одни умники.

— Алекс, то, что я рассказала за столом, это не всё. У меня в сумочке есть кое-что поинтереснее.

Когда мы вернулись на место, нас ожидала часть заказанного, салат и вино. Хельга достала стопку отпечатанных листов, на первом из которых была изображена схема.

— Что ж, будем говорить и есть как все люди, — я разлил по стаканам и фужерам воду и вино. — За тебя, Хельга.

— И за тебя, Алекс. Я желаю тебе счастья.

— Трудно быть несчастным с такой девушкой, как ты.

Мы чокнулись и медленно, в несколько глотков, выпили вино и попробовали салат.

— Знаешь, мне удалось найти то, что ты хотел, — пересечение родов Раденов и Берлицев. Родителями Густава-Справедливого были князь Георг фон Берлиц и Эдита von Roht. Фамилия матери написана по-старому, через «h» — так читается длиннее. Посмотри.

— Откуда она?

ПЕРЕСЕЧЕНИЕ РОДА РАДЕН С РОДОМ ЭЛЬЗЕН-БЕРЛИЦ (линия Золотого Льва)

— Она была дочерью князя из герцогства Брауншвайгского.

— Значит, Густав мог назваться фамилией матери?

— Он мог называть себя как ему угодно, и даже тройной фамилией: Gustav von Elzen-Berlitz-Roht.

— Круто. Хотя длинно. Всё равно круто. Как думаешь, он умел скакать на лошади?

— Что? На лошади? — Хельга рассмеялась. — Вино в голову ударило?

— Я просто так спросил. Я, например, никогда не ездил верхом.

— Если добавить к его тройной фамилии прозвище, титул, надеть на него доспехи и посадить на лошадь, впечатлит ещё больше.

— О, да! Больше «Карла Великого на коне» с картинки из школьного учебника. А какой у него был титул?

— Его титул был указан в родословном дереве.

Я затаил дыхание. Титулы передавались по наследству от отца к старшему сыну, поэтому не все дети становились, например, князьями. Если отец Густава Георг фон Берлиц — князь, было непонятно, почему во время сеанса я назвался Игорю Львовичу графом.

— Он был графом. Оригинал был недоступен, но я посмотрела репринтное издание фолианта с родословной семьи Берлицев, — в копии сохранены все потёртости и детали, он ничем не отличается от него. Если Густав умер, титул князя мог унаследовать его младший брат Лепольдт. Дворянин мог удостоиться того или иного титула и сам или назваться графом по матери — урождённой графине такой-то.

— А Густав?

— Он был удостоен этого титула. Вообще, граф сначала был на ранговой ступени с князем, потом был подчинён князю и исполнял обязанности чиновника высокого ранга в княжестве и за это получал право на владение землей. Граф — изначально — «управляющий», собирал налоги, отвечал за суд в землях и раздачу прав. Со временем эта функция передавалась по наследству, и графы становились просто дворянами, имея титул без должности. Кроме того, дворянин мог получить графство и стать графом.

— Извини, не понял. Как Густав стал графом?

— Он получил титул за военную доблесть от курфюрста, но исполнял некоторые обязанности. В замке был определённый день разбора жалоб людей, которые в нём работали, — крестьян, торговцев, мастеров. Густав фон Берлиц разбирал вопросы, где пасти скот, где проходят границы земли и наделов, кто виноват в потраве посевов или беременности чьей-то дочки. Ещё он владел определённой территорией, и я не сомневаюсь, что установил на ней свои порядки.

— Он установил свою справедливость на отдельно взятом клочке земли?

— Скорее всего, его прозвали Справедливым за то, что помогал людям и защищал интересы обиженных.

— Возможно, — справедливость, она и в Африке справедливость. Меня другое интересует: что мы знаем о поступках Густава и его связи с заговором.

— Пока нам известно, что Густав и Флора погибли по вине Коддля и были вместе похоронены.

— Что-о? Где?

— Пока не знаю.

— Но откуда…

— Ты просто меня не дослушал. Я разыскала в компьютере ещё один источник — гроссбух, приходно-расходную книгу о финансовых делах тех лет. Она большая, но немного меньше фолианта с родовым деревом. Там я своими глазами видела запись о выделении 100 дукатов на захоронение Густава фон Берлица и Флоры фон Берлиц. А из фолианта я узнала дату их смерти — 16 июня 1536 года.

Чертовщина какая-то, — я даже слегка опешил, поскольку всё время ломал голову, как отыскать это место.

— Подожди. Где их похоронили?

— Неизвестно.

— Кто получал эти деньги?

— Георг фон Берлиц, отец.

— И это всё?

— Ещё указаны фамилии четверых крестьян, которым были выплачены дукаты. Надеюсь, они тебе не нужны?

— А из какой они деревни?

— Этого нет.

— 100 дукатов — большая сумма?

— Большая, если учесть, что работа делилась на четверых.

— Всё?

— Да, всё.

— Постой. А дата указана в гроссбухе?

— Конец июня, дату не помню.

— Ясно. Я думал, можно найти их могилу.

— Алекс, не расстраивайся. На тебе лица нет. Вряд ли это возможно. Сколько времени прошло.

— Ничего, ладно. Давай выпьем. Ты выбрала отличное вино, — я потянулся к бутылке и чуть не опрокинул фужер.

— Мы выпили. Я постарался прогнать дурные мысли и вновь посмотрел на схему, которую принесла Хельга.

— Вальдек, — я уже где-то слышал эту фамилию, — произнёс я, называя жену того, кто в той жизни был моим сыном, и думая о брате Лепольдте и родителях.

— Дружественный замок со времён Эльзенской распри.

— Да, конечно. Рэкетиры-попы наехали на имперских вассалов из замка Эльзы, потому что те не хотели «делиться» с архиепископом Балдуином и императором. Отгрохали форпост Трутцбург и начали лупить из него с 320 ярдов по форточкам собирателей податей вместо того, чтобы выслушивать исповеди и причащать.

— Видишь, как полезно ходить на экскурсии.

— Ага, ведь там я тебя и заприметил. Только нам не рассказывали, почему толоконные лбы занимались не своими делами и называли себя христианами.

— Почему же не своими?

— Потому что римские церковные ублюдки подменили христианское учение об избавлении реинкарнирующего Духа от греха антихристианским учением об одноразовой «врождённой греховности» и упрятали в неё все реальные и потенциальные грехи реинкарнирующей души прошедших и грядущих тысячелетий. Фокус так себе, не труднее, чем класть и тащить в темноте кролика из шляпы, однако миллиарды зрителей этого цирка одурачили как малых детей. Это серьёзная «предъява», которая возлагает моральную ответственность на каждого современного попа, потому что такая манипуляция элементами верообразующей конструкции искажает смысл земной жизни людей. Да, отношения между религией и наукой изменились, учёных перестали считать «вредителями» и жечь на площадях, однако толоконные лбы продолжают нести ответственность за последствия фальсификации и пропаганду мракобесия одноразовой земной жизни души. Эта ответственность перед обществом никак не зависит от того, докажут ли учёные физикалисты лживость их догм или нет. Башкой надо думать, а не поповской задницей. Пока будут выдумывать синхрофазатроны, миллиардам людей придётся созерцать земную жизнь через обе «одноразовые» парадигмы.

— Оригинальная мысль.

— Не то слово. Она сгодится, чтобы наставлять святого отца на путь истинный перед тем, как он залезет на амвон. Поповское передёргивание с врождённым грехом в свете аксиомы одноразовой телесной жизни души и учения об адской вечности не оставляет от изначальной веры ничего христианского. Согласно католическому учению, в Божьих рабов вдалбливали одноразовую врождённую порочность и ничтожность личности, сопряжённую с врождённой греховностью души. Немудрено, что после освобождения от церковной принудиловки многим стало наплевать и на врождённую греховность, и на будущие грехи тысячелетних перевоплощений, отрицаемых церковниками. Разве идеи Христа допускали осознание своего ничтожества, папской непогрешимости и святости инквизиторов? Если вспыхнет свет, общественное мнение не потерпит поповских фокусов. Толоконные лбы устроили так, чтобы у Божьих рабов всё было «врождённым» и «одноразовым»: ничтожность и греховность, нищенское, холопское положение и смирение перед имущими. Вывод: лживый верообразующий закон толоконных лбов — тормоз духовного, нравственного прогресса.

— Но в России же не было Католицизма.

— Был тот же липовый верообразующий закон, который подменял возмездие за прошлый грех в настоящей жизни грядущей загробной фикцией. Или ты думаешь, что отсутствие папы римского избавило русский народ от аксиомы врождённой ничтожности в одноразовой жизни и Крепостного рабства? Понятие клерикализма включает не только попа, но и суд, армию, полицию и чиновников. Поп вывернул все понятия земного бытия наизнанку, в том числе, врождённой греховности. Подумай сама, какой вывод напрашивается, если посмотреть на неё с двух точек зрения: реинкарнации и аксиомы одноразовой телесной жизни души. Я подскажу: этот вывод будет иметь значение, противоположное навязанному. Человеку говорили: ты дерьмо, ничтожество и сдохнешь ничтожеством и дерьмом. Я знаком со словесной формой выражения данного постулата и в XV, и в XIX веке, — за ней, кроме уничижительного отношения к человеку, кроется одна и та же незыблемая суть, и суть эта обусловлена одним и тем же фальшивым верообразующим законом.

— Значит ли это, что, отрицая переселение душ, Церковь была вынуждена иначе объяснять «врождённую греховность»?

— Бесспорно. Для управления людьми было необходимо их унижение. По церковным выражениям можно смело ставить психиатрические диагнозы. Причины несправедливости и неравенства, упрятанные отцами Церкви, объясняет только закон нравственной эволюции инкарнаций, и наши попы ненавидели его не меньше, чем ваши, западные. Многовековые проповеди об одноразовом смирении, скрывающие духовные причины несправедливости и неравенства одноразового врождённого положения угнетённых масс, настолько обрыдли, что никто даже не стал разбираться в богословском крючкотворстве, — священников уничтожали тысячами. Это расплата за то, что обычному человеку внушали его одноразовую врождённую ничтожность, порочность и лишали его необходимого для выживания минимума земных благ. Наш дореволюционный клир, конечно, тоже занимался стяжательством, о чём известно, но причиной революционных злодеяний было извращение Вселенского Закона и его сокрытие от людей, — осточертело одноразовое смирение перед «врождёнными» паразитами. И не я, а история доказала, что к их числу отнесли клир и начали его уничтожать. Категория «врождённой порочности» в свете признания ересью перевоплощения души — крайне серьёзное извращение веры, влекущее большие последствия. Я не знаю, как теория реинкарнирующих вассалов и сюзеренов примирила бы их друг с другом, зато истории известно, почему в XIX веке идеологию вечной преисподней отлучили от государственного управления и избавили государство от её ряженых носителей. Ненависть и жестокость — всегда ложный путь, но у нас выплеснули на священников несоразмеримую ненависть, так и не добравшись ни до её истоков, ни до сути веры своей.

— Ты никогда не рассматривал гипотезу о том, что «запрет на переселение душ» был наложен Церковью из-за того, что люди желали реинкарнировать, чтобы наслаждаться телесными удовольствиями на погибель своей души?

— Какое благородство, от умиления хочется расплакаться! Тем же благородством она оправдывала спасение души на костре, считая тело одеждой заразного чумного, хотя, зная о реинкарнации, уничтожала души еретиков, чтобы они не могли перевоплотиться вновь. Спаситель не мог сказать людям, что они перевоплощаются на земле для того, отчего Он их предостерегал, так что это не более чем негодная поповская увёртка, достойная их многовековой поскудной деятельности. Ты права в том, что такое объяснение действительно существует, однако поповщине лучше не заикаться на эту тему, — обделаются окончательно. Публичная защита или оправдание лжи — самое неблагодарное дело. В ближайшие лет сто клирики будут настаивать, что получили Учение о Вечном Аде из рук Христа. Это пустые разговоры, потому что в основе духовного прогресса человечества лежит критерий цели перевоплощения души, — достижение вознесённой святости. А в основу наставлений клирика положено отрицание цели и средства достижения нравственного прогресса, из чего ясно, что он видит их в чём-то другом, противоположном отрицаемому. Ну, будут мотивировать врождённую греховность теорией падших ангелов, грехопадением Адама и Евы и непорочностью Церкви-матери, — а дальше что? Опять аксиома одноразовой телесной жизни души, отрицание ответственности за её земное прошлое и будущее? Всё имеет свои следствия, Хельга. Следствиями церковной лжи об одноразовом земном бытии души заполнены почти две тысячи лет, а материализм, застилающий нам глаза, не даёт об этом задуматься и понять.

— Ты хотел бы, чтобы я продолжила поиски?

— Очень хотел бы. Нельзя останавливаться на полпути. Направление — Густав, Агнес и заговор. За смертью Густава и Флоры явно стоит тёмная история, иначе бы, Тидо Фогель не вытащил свой кинжал.

— У меня к этой истории тоже есть интерес.

— Думаю, Агнес Берлиц следует искать среди потомков Арнольда и Лепольдта, а на этой схеме указаны только их дети.

— Агнес может оказаться потомком члена рода Берлицев.

— Разумеется. Ты установила связь Клариссы Бельдербуш-Раден с родом Эльзен-Берлиц в XVI веке. Я не сомневаюсь, что в фолиантах XIX века отыщется Агнес Берлиц, и не одна, а с мужем Отто и дочерьми. Я тебе очень благодарен, Хельга, ты нашла бесценный материал. Честно говоря, я не ожидал, что это возможно. Шутка ли — истекли почти пять веков. А давай-ка допьём эту бутылку да попросим такую же…

— Расскажи мне какой-нибудь интересный случай с тобой во Франции.

— Около трёх недель назад я ехал на автобусе по Провансу, а из люка на потолке в лица пассажиров дул сильный, резкий ветер. Я встал и, дёрнув за ручку, в мёртвой тишине захлопнул люк. Наши бабы не видят особой разницы между толерантностью и равнодушием, и обязательно проворчали бы что-то вроде «хоть один мужик нашёлся» или заорали бы на шофёра и уж точно наплевали бы на стикер с зачёркнутым бутербродом над головой водителя и развернули рыбу с курицей. А мои «толерантные к сквозняку» попутчики враз, не сговариваясь, зааплодировали, — пришлось в знак признательности за внезапное и слаженное излияние чувств, достойное появления на трибуне вождя народов, картинно снимать шляпу и кланяться. Я был поражён оборотной стороной толерантности — нежеланием вступать в контакт и беспокоить ближнего даже в случае крайней необходимости, и могу привести ещё ряд примеров.

— У вас не так?

— Как, я сказал, и, надеюсь, в ГДР было так же. Терпимость к заведённому порядку — качество неплохое, если только людей не заставляют веками жить по принципу «не высовывайся». У нас ведь тоже чиновники путают статус хозяина и слуги, хоть кол на башке вытеши. В конце концов, когда-нибудь европейцев могут заставить потерпеть, пока перерезают горло, и никто не придёт на помощь, если не явится тот, кому зааплодируют все.

— Ты говоришь про Восток?

— Есть люди, которые не приемлют европейскую культуру и не умеют ничего, кроме как во имя Аллаха резать людей и заводить гаремы. Там, где забивают женщин камнями и вкладывают в детские руки оружие, Аллаха нет, но евротолерантность в качестве болезненного состояния несопротивляемости по вкусу, — легче убить неверного и отправиться в вечный рай. Когда, например, лондонцу говорят, что он зашёл не в свой квартал, даже мне как-то не по себе. А когда европейку называют шлюхой и свиньёй за открытые плечи в её же городе, и тут же готовы насиловать эту свинью и шлюху на молельном коврике, это напоминает не смирение правоверного, а грязное животное с инстинктами скотоложства, которое опасно выпускать на улицы городов. Вам нужна дешёвая рабочая сила? Вы не получите ничего.

— Да, я понимаю, о чём ты говоришь, но ведь так складывалось исторически.

— Истоки хвалёной европейской терпимости, которая нередко граничит с равнодушием и отсутствием эмпатии, можно созерцать в музее Инквизиции, где собраны изощрённые орудия многочасовых пыток. Мне омерзительно то, что испытывали предки «воцерковлённых» европейцев, бездушно, отстранённо и ненасытно тараща глаза на площадях во время казней, но шокированными историками многократно подтверждено, что эти регулярные зрелища, организованные Святой Церковью, в течение многих столетий были любимым развлечением её паствы. Состраданием здесь не пахло. Невозможно искренне проповедовать реинкарнацию, истинный закон, и уничтожать оболочку души на костре. Сначала отцы Церкви, — те, что принимали решения, избавились от учения о переселении душ, а позднее Святой Престол опутал континент сетью Инквизиции и вконец осатанел. В Православии Католичество зовётся ложным ответвлением христианства, но правда в том, что их роднит один и тот же самопальный верообразующий закон и общие верообразующие истоки. Учение Спасителя предназначалось всему Человечеству, а не кучке мошенников в рясах или сутанах, и нелепо думать, что Иисус мог обойти молчанием закон кармического воздаяния душе в её новых телах. Судя по некоторым пророчествам, я не исключаю, что новоявленные варвары проделают с сытой и толерантной Европой то же самое, что душевнобольная, «ложно ответвлённая» римо-католическая поповщина, проделывала с мусульманскими иноверцами.

— И что будет тогда?

— Они воспользуются евротолерантностью. То, что европопы и мусульманские экстремисты пользуются гнилым верообразующим законом, это не всё. В некоторых европейских странах запрещают носить на работе нательный крестик, чтобы не оскорблять чувства иноверцев. То же самое относится к уличной рождественской символике и даже к наряженной ёлке под Новый год. Но европейцам тоже приходится терпеть уборы и гаремные привычки мусульман, — с этим как? Почему абсурд политиканов остаётся незамеченным? Европейцы не столь терпимы, и перестают быть внешне благожелательными, когда какой-нибудь слон вторгается в посудную лавку их личного пространства, в отличие от нас, любящих жить нараспашку и поговорить по душам. Но в душу европейца никто не полезет, — его обломают снаружи, так же, как церковные ублюдки лишали паству сострадания на площадях, и так же, как начали приучать к однополым бракам и гендерным заскокам. Поэтому постепенное вытеснение христианских норм из внешней среды под предлогом толерантности есть не более чем шитая белыми нитками уловка еврочиновников для выхолащивания христианских самоограничений и подмены их понятиями антихристианских свобод.

— Я всё жду, свяжешь ли ты такую политику с фиктивным верообразующим законом.

— Связь прямая. Некие назойливые люди из европарламента и мутных общественных организаций, сколоченных мразью вроде Джорджа Сороса, преследуют далёкие цели и начинают кампанию не против коротких юбок, раздражающих мигрантов-мусульман, а крестика под блузкой, которого не видит никто. Какой идиот полезет его разглядывать, если этого супердостаточно, чтобы упечь за домогательство? Это не абсурд, здесь пахнет конспирологией, и мне плевать, о чём шепчутся в кулуарах офиса лиги наций на эту тему.

— Почему это становится возможным?

— Потому что запрет символа веры выступает одним из многих следствий универсальной «одноразовой» аксиомы, хотя это и не отвечает на твой вопрос. Из той же аксиомы «одноразового тела» выросли идеи коммунизма, терроризма, национализма и антихристианского гуманизма, и это ещё не всё, что из неё высосут. А из закона духовной эволюции, переселения душ и кармы вытекает следствие одно: чтобы вырваться из бесконечного колеса рождений и смертей, необходимо становиться святым. Когда священник сокрушается, что «люди не берут пример со святых», хочется ответить, что Церковь скрывает именно этот единственный путь — перевоплощений души, то есть попросту крупно врёт и верит в неприкосновенность своей самодельной доктрины.

— Мне кажется, здесь уже есть противоречие.

— И не одно. Если Дух человека привязан к телесному, материальному, земному, он вернётся на Землю вновь, эта привязка заталкивает его в новое тело, — так проявляет себя оболганный Церковью закон. А поскольку Церковь исключает повторное рождение на Земле, безудержное потребление телесных удовольствий не ограничивается ничем, кроме мошны, которая превращается в самоцель, и Церковь созерцает вокруг себя не только сладострастие и сребролюбие, но и плоды своего застарелого мракобесия и лживых, давно прогнивших догм. Постулаты одноразовой земной жизни бездушного тела либо души не могут служить методологией человеческого прогресса в силу многозначности толкования: первым пользуются апологеты марксизма-ленинизма и антихристианские либералы, проповедующие свободу телесных инстинктов, а вторым — смертники-террористы и святые отцы. Я пользуюсь логическим правилом классификации, идеологии тут и близко нет.

— Такие классификации не каждому по зубам.

— Они по зубам, просто церковники мнят себя выше других как во времена Мартина Лютера и ещё не доросли, чтобы что-то с кем-то обсуждать. Скрипучая телега «одноразовой» истории, гружённая рабами поповской доктрины, трясётся по ухабам в неизвестном направлении, и это единственный вид транспорта, у которого никто не спёр колесо. Знаешь, почему?

— Догадываюсь. Монополия на истину в последней инстанции, «всякая власть от Бога».

— Эту дичь, выхолостив реинкарнацию из Писания, сформулировал её распространитель император Константин. Если бы всякая власть была от Бога, — «на земле как на Небе», не было бы примазавшихся к ней мошенников-негодяев и власти дьявола. Эта римская сука бесследно вычистила из Библии и закон Божий, и Божью власть.

— Чувствую, ты готов перейти к глобальным последствиям содеянного.

— Угу. Глобальные центры силы Мировой Закулисы устанавливают планетарное господство и решают проблему демографии тем же путём, каким выводят крыс и бешеных собак. Паломники Ватикана проливают слёзы умиления при виде папы, а зловещие слуги дьявола в полной тишине стоят вдоль дорог и прощально машут флажками поколениям беженцев из рукотворного кошмара одноразовой жизни в спасительную вечность, обещанную Церковью. «Полный цвай», как говорят в том же городе Одессе.

— Что ты сказал?

— Я говорю, чего переживать, если каждому из 7 миллиардов смертных уготована безвылазная загробная обитель и одноразовая земная жизнь? Отвергая закон перевоплощения душ, клирики вынуждены отрицать врождённые идеи, умения, навыки и таланты прошлых жизней бессмертной души, которые беспрерывно востребуются для выполнения миссии на Земле, развития души, обеспечения прогресса и, в конечном счёте, для образования критической массы человечества, способной поставить Закулису под контроль. Думаю, нет нужды перечислять всё, чем насвинячила поповская аксиома. И бред, и вред.

— Я уже думала, что самое интересное от тебя услышала.

— Что же может быть интересного в том, что согласно закону реинкарнации, превышение уровня здорового потребления слепо и неумолимо возвращает человека в новое тело, а Учение о Вечном Аде не может служить ограничителем роста нездоровых потребностей на земле? Спроси носителя одного из семи смертных грехов — чревоугодника, собирается ли он отвечать за обжорство в вечной преисподней или нет?

— Справедливым будет и другой вывод: носители остальных шести грехов тоже туда не захотят.

— Христос когда-то сказал, — пусть камень в грешницу бросит тот, кто сам без греха, и никто не бросил. Из этого следует, что все мы грешны даже в момент смерти, но это должно восприниматься с позиций реинкарнации, а не одноразовой врождённой греховности. А с точки зрения аксиомы одноразовой телесной жизни души, мы обязаны верить толоконному лбу, что за своё врождённое несовершенство мы уже не достойны вечного рая, зато уже заслужили вечный ад, потому что каждый больше или меньше всё равно грешен и лишён морального права швырять камни в грешницу. А какая разница, больше ты грешен или меньше, если «за семь бед один ответ», и за тобой захлопнутся двери пожизненной камеры? Больше вреда обществу не причинила ни одна идеологема, чем эта, выставляющая Господа дураком. А что делать, если попа невозможно лишить «лицензии»? Это же не Джеймс Бонд «с правом убийства», которого можно лишить росчерком Её Величества. Католическая поповщина проповедовала одноразовую жизнь души, выгодную «врождённую порочность», и потому случай с грешницей из Писания не был вычеркнут. Реинкарнация объясняет врождённость идей и пороков, а поповская «врождённая порочность» дезориентирует, уничижает человека и не объясняет ничего, кроме того, что с ней «без конкурса» берут в вечный ад.

— Ты сказал «дураком». Объясни.

— Всевышний не может допустить, чтобы наша душа, будучи порочной и несовершенной, безвозвратно находилась в адской или райской ВЕЧНОСТИ, в этом нет смысла. Такая несуразица выгодна не обществу, а попу. Именно попы изображали Бога злым, жестоким, преследующим единственную цель, — сурово и навечно наказать. Выражусь «умно», «по-научному»: системно-структурный и функциональный аспекты центральной категории учения о душе — души, были цинично оплёваны и облёваны толоконными лбами на первом же Соборе, претендующем на звание Вселенского.

— Нет, обжора в вечный ад не захочет. Посмотри, как здесь вкусно кормят, — он обязательно вернётся сюда, и не один раз. Ещё я думаю, что Рокфеллер не страдает обжорством.

— Он организовал движение феминисток за равные права не из христианских побуждений, чтобы накормить голодных, а потому, что элементарный, как три рубля, открытый Марксом закон прибавочной стоимости и увеличение зарплаты женщинам сулили рост потребления, прибыли и налогов. Попы веками унижали положение женщины, и тут выискался благодетель, любитель нарубить бабла, у которого бабла куры не клюют. Зато какой побочный эффект имели массовые женские истерики по поводу пересмотра мужской и женской природы! Вплоть до попыток запретить в XXI веке крутить кино с демонстрацией традиционных гендерных ролей! Скоро книжки про традиционную любовь начнут сжигать на площадях. Ну, сбросили бы с себя шляпки-вуалетки, юбки «в пол» и расшнуровали «берцы», прыгнули в койку к мужьям и, сверкая пятками, в четыре руки показали фигу Рокфеллеру, так ведь нет — породистый крез пережил несколько поколений и надул всех.

— Дуры, — Хельга рассмеялась.

— Эти расфуфыренные начинающие эмансипэ малевали плакаты, что «женщина — тоже человек», и конспектировали Маркса, игнорируя домашний очаг и страдающих от сухомятки и воздержания мужиков. Вместо того, чтобы столетиями юморить над происхождением Евы из ребра Адама, что указывает на генетику, вычитали бы в Книге Духов, что один и тот же бессмертный Дух вселяется в тела мужчин и женщин, а эмансипация — это нарушение законов Творца. Почему поп прикидывается дурачком по данному поводу? Потому что скрываемый им закон игнорировать данное обстоятельство не мог. В то время, когда Рокфеллер задумывал эмансипацию из шкурных интересов, спиритуалистическая философия о переселении душ и их блуждающем состоянии распространялась по всему Западу, увеличивая число искренне верующих в Бога людей. Это было одной из многих причин, почему «призрак коммунизма» шлялся по католической Европе, а приютили Его в православных краях. Идеи скороспелого коммунизма столь же тупы, сколь идеи скоропостижного вечного рая, но их роднит бренность одноразовых тел, глобальность лжи и безграничный цинизм, — такой не вытащить за шиворот на майдан. С той поры прошло около ста лет, однако на нежелание жить по законам нравственной эволюции инкарнаций указывают «одноразовая» церковная доктрина и цепляние за коммунистическую идею-фикс.

— Выходит, Рокфеллер поспособствовал учреждению Международного женского дня, и угнетённой и без того слабой половине человечества это понравилось.

— Ага, только Мировая Закулиса на этом не остановилась и разработала глобальные программы половой деградации. Сегодня европейские мужики берут в жёны русских, а русские не женятся на европейках, потому что наша баба и борщ сварит, и краше, и налей ей полстакана водки, на трамвае прокати, — она твоя, поскольку сохранила природу. Она не оскорбится, если ей уступили место или пропустили вперёд, потому что ищет обычного, но своего мужчину, а не жертвенное чучело феминизма с евроконкурсов красоты, организованных всемирно известными уродами. Метаморфозы с полом — лучший способ контрацепции, разработанный «либерастами», а это чмо договорилось до того, что во избежание обвинений в изнасиловании целесообразно испросить письменное разрешение на соитие. Не находишь, что это слишком хлопотно? Ведь европеек уже вооружили острым словцом: дескать, «слово — тоже изнасилование».

— А что ты можешь сказать про обыкновенных мужчин?

— Таких, как я? Ох уж это женское коварство! Кстати, оно, как и любое другое, замешано на семантической разнице одних и тех же слов. Рядовой обожатель рождественской индейки, вечно находящийся в погоне за недостижимой частью абсолютного счастья, до конца не верит ни в то, что устремляется к новому рождению на земле, ни в то, что животные радости ведут на вечную сковородку, и потому всю жизнь стоит нараскоряку. Иногда он на всякий случай захаживает в церковь «сверяться» с Господом, недоумевая, почему одним удаётся стать святыми, а другим нет, и каждый раз тешит себя мыслью, что вокруг него копошится столько безнаказанных мерзавцев, что если вечная преисподняя существует, то вовсе не для него, любителя индейки, красивых женщин и слегка приврать. Действительно, за что макать его в неостывающий виртуальный котёл? За адюльтер на офисном столе и мелкий обман ближнего, когда вокруг лгут по-крупному? Он, конечно, не догадывается о том, что не сможет навсегда оказаться в том котле только потому, что его придумали церковники, и посему до последнего взмаха кадила будет стоять враскоряку и думать, что он не самый плохой, чтобы навеки в него попасть…

Оркестр вновь заиграл что-то медленное, щемящее. Звуки скрипки подхватили флейту и виолончель, мгновенно изменив настроение в зале.

— Слышишь? Это «Ностальжи». Можно я тебя приглашу? — спросила Хельга.

— Разве одинокий пилигрим вправе рассчитывать на милость благородной дамы? — я тут же встал и повёл её к танцевальной площадке. К нам присоединились ещё несколько пар разного возраста. Неужели, немцы, действительно, сентиментальны? Хельга положила руки на мои плечи и сказала:

— Ты меньше всего похож на пилигрима. Мне трудно сказать, кто ты… ты… необъятный…

— Ах да, я же тебе не представился. Коммивояжёр по душевым кабинкам подойдёт?

— Ирма и Линда просят меня, чтобы я их с тобой познакомила.

— Ну, ясное дело, большое видится на расстоянии. В переводчики хотя бы берут?

— Тебя ждет девушка?

— Ни одной, но это лучше, чем нарваться на кармическую стерву, в голове которой одно бабло. Судьбу не обманешь, число браков отмечается на ладони, — вот здесь, — показал я на её руке, — и включается в План души. Брат ждёт, да и то, наверно, уже устал. Однажды я вышел из квартиры, зацепив рюкзаком за дверной косяк, и больше не вернулся, оставил тысячи километров за спиной и встретил много разных людей. Если бы у меня кто-то был, я бы не рвал виноград во Франции, а сгонял бы за ним на базар, потому что ездить в одиночку, когда ты не один, неприемлемо. Я уже забыл, когда платил за квартиру, и, может быть, меня уже выселили на улицу, и перед тобой стоит пилигрим. А у тебя есть парень?

— Нет. Кто-то пытается ухаживать… Алекс, тебя невозможно сравнить ни с кем.

— Дальше не интересно. На нет и сплетен нет. Какие годы в ГДР были самыми спокойными?

— Как и у вас.

— У нас — семидесятые, до похорон Брежнева в 82-ом. Ещё десятилетие элита ухлопала на то, чтобы превратить жизнь в кошмар. Популяцию дураков может сократить только адекватная парадигма. А на деле Церковь вернулась к проповедям старой догмы, и бывшие коммунисты вернули нас в капитализм.

— Ты можешь сказать, почему развалился Советский Союз? Ведь в ГДР было справедливое общество, а теперь говорят, что даже рестораны у нас были другие.

— Разве мы не говорили, почему всё развалилось? В тех ресторанах, как сказал один профи, было мало завсегдатаев, сидела одна шваль и агентура, а теперь в них сидят завсегдатаи, агентура и шваль. Я не заметил в этом никакого цинизма.

— Я хорошо помню, что ты говорил, но почему отказались от идеи социализма?

— Потому что в руководящей башке прочно засела «одноразовая» парадигма бренного тела. От хорошего не отказываются, а вот причины отказа от плохого часто остаются невыявленными, — тут я имею в виду ту воду, которую толкут в ступе политологи. Социализм был сметён внутренней силой вещей, которые всегда были за пределами господствующей парадигмы и подчинялись закону развития Духа, а этот закон оболган материалистом и попом, проигнорирован и не учтён. Для меня это так же очевидно, как и то, что переселение душ не может не иметь значения для каждого смертного.

— Ты говорил, по вашей Конституции, не должна доминировать ни одна идеология.

— Житьё-бытьё без царя в голове. В моей стране неокоммунисты лишний раз не упоминают о религии, потому что веру уничтожали вместе с людьми и храмами, и теперь хотят, чтобы массовые уничтожения людей считались не более чем ошибкой на фоне Великих Достижений. Чем не доказательство того, что они не намерены связывать прогресс своей страны с духовной эволюцией инкарнаций? А поповщина не желает слышать о реинкарнации, потому что извращение Закона Христа никто ошибкой не назовёт. На осознание причин и следствий лжи уйдут сотни лет. Это замкнутый круг, который пока невозможно, да и некому разорвать.

— Разве другие времена ещё не наступили?

— Наступили. Эру Рыб сменяет эра Водолея. Капитализму вообще не нужен этот закон, ему нужно, чтобы люди рождались «по Рокфеллеру», «с бедностью», что, собственно, и является точным отражением западной церковной доктрины и аксиомы земной жизни души.

Только сейчас мы с Хельгой заметили, что мелодия закончилась, и мы, переминаясь, танцуем под следующую.

— У нас министр финансов одной области, на которую можно наложить несколько евростран, «скапитализдил» столько, что койки в больницах сократили на треть, и это далеко не весь ущерб. А сам экс-чиновник состоял в подчинённых бывшего генерала, губернатора, и теперь скрывается в Европе под предлогом преследования за политику, и его фуфлогоны, которым платят наворованными деньгами, вопят о невиновности подзащитного. И вот спроси себя, зачем нам такие поповские догмы, которые стращают ворьё не текущим воздаянием, реализуемом в теле здесь и сейчас, а несуществующей вечностью виртуального пламени, и вместо христианского закона проповедуют антихристианский, который не мешает воровать. Церковная доктрина скрадывает неотвратимость воздаяния за грех в телесной жизни души и переносит расплату за черту загробной вечности, тогда как небесная кара настигает каждого на земле. Если бы попы не держали выверенную дистанцию с обществом, их кустарный верообразующий закон давно был бы назван плодом мракобесия.

— Разве нельзя придти иначе к тому же выводу?

— С логической стороны, телесная жизнь души синхронизирована с ранее заслуженным, но текущим реальным возмездием, а по-поповски всё шиворот-навыворот, — в настоящей жизни реального наказания «из прошлого» нет, зато есть виртуально-загробное, вечное, у всех, поскольку душа приходит на Землю один лишь раз. Заврались настолько, что отрезали возвращение к правде навсегда, и теперь ждут, когда состоится пророческое «обновление христианства».

— Что же делать людям?

— Извини, музыка кончается, вернёмся за стол. Спасибо тебе, — я взял Хельгу за руку.

— И тебе спасибо.

— Ну… — я задвинул за Хельгой стул, — я бы задал этот вопрос Патриарху прилюдно, только в более корректной, не терпящей возражений и увёрток форме.

— Каким был бы ответ?

— Во-первых, для постановки данного вопроса заранее ненавязчиво устраняются все условия. Во-вторых, честный ответ не всегда зависит только от того, кому его задают, то есть зависит от тех, кто никогда и ни за что не будет честно отвечать. В-третьих, чтобы суть проблемы уловили все, надо сформулировать развёрнутый вопрос, что будет похоже на беседу, насчёт которой смотри параграф первый и второй. Я обычно готовлюсь к своим лекциям, и знаю, что наши разговоры можно уложить и в 5, и в 10, и в 15 минут, но церковный верообразующий закон противоречит ряду взаимосвязанных тезисов, и озвучить их в прямом эфире никто не даст.

— Неужели этого вопроса совсем не задают?

— Краткие вопросы типа «есть ли переселение душ?» не опасны и сходу нейтрализуются, хотя вызывают наблюдаемую реакцию в виде неподавленного возмущения. Вон, посадили в прямом эфире попа и материалиста, а им на вопрос, почему в обществе не прогрессирует христианская мораль, было нечего друг другу сказать. Абсурд? Нет, высший пилотаж, снимаю шляпу. Материалисту было неудобно признаваться, что мыслеформы нравственных принципов возникают исключительно в головах таких же «бездушных» людей, как он сам, согласно последним достижениям института Мозга, а священник посожалел, что христианская нравственность не прогрессирует потому, что люди не берут пример со святых. Не берут, и всё тут! Ну так дайте так, чтобы можно было взять, ибо смертный в этом кровно заинтересован. Думаешь, этот поп рассчитывал на рождение истины в беседе с материалистом, который бы ему «как родному» объяснил, почему люди не берут пример со святых?

— Вряд ли.

— Я на эти вопросы тебе долго и нудно отвечал, а вот мой сжатый ответ под прицелом телекамер сей клирик выслушивать бы не захотел ни за какие коврижки.

— Почему?

— Потому что знает, что найдутся телезрители, которые схватятся за голову, задолбают звонками в прямом эфире и засыпят мешками писем, и это будет началом конца его корпоративных «исконных корней». Нужна воля, — это и есть ответ на твой вопрос. Существует малоизвестное предсмертное предсказание Ванги из Болгарии, оно касается Президента. Суть такова, что ему всё равно придётся выбирать между ста богатыми и ста миллионами бедных, и каждый житель моей страны лучше всякого чиновника и теледиктора знает, сделан уже этот выбор или ещё нет. В обществе всегда существовал запрос на истинную и честную парадигму, и мы с тобой говорим именно о ней. Позади тысячелетие христианства на Руси, советский атеизм и беспринципность ельциноидов, — всё это вкупе с необходимостью делать такой выбор в XXI веке, указывает на многовековую тупость и подлость правящей элиты, её неспособность и нежелание выбрать данную парадигму прогресса, чтобы следовать её путём. Это доказывают «христианизированное» Крепостное рабство, революционный погром 17-го и мародёрство 92-го.

— Допустим, за тысячу лет Православия не были решены проблемы социальной несправедливости и неравенства…

— Ишь ты какая. «Одноразовое» христианство скрывало их истоки, я говорил об этом, не более.

— Почему же тогда отказались от идей совершенствования социализма? Понятно, что были силы, которые помешали развивать справедливое общество, которого хотело большинство.

— Всё верно — как раз то страдающее дубинноголовым материализмом общество, которое было сметено проигнорированной силой незримых вещей. Для того, чтобы строить общество справедливости, необходимо признать порочность учений об одноразовой телесной жизни души и бездушного тела и назвать истоки справедливости, а они определяются Божьим законом справедливого кармического воздаяния за содеянное в последующих жизнях, то есть посредством реинкарнации. Чиновники и священники реинкарнировать «не хотят», потому что им и так хорошо. Ответ на твой вопрос, почему не захотели строить справедливое общество, состоит из двух частей: не знали о законе справедливости и не хотели о нём знать, тогда как закон кармического возмездия в реальной земной жизни абсолютен и справедлив для всех. Почему церковники для приобщения к вере так любят примеры из христианской жизни вместо того, чтобы объяснить механизм кармического возмездия и кармические последствия разных уровней?

— Это будет противоречить верообразующим постулатам, что очевидно.

— Конечно. Потому что всё упирается в непреодолимость исконной лжи о вечности преисподней. Пространство и время многие тысячи лет соединяет и разъединяет наши души друг с другом, создавая сюжеты душераздирающих произведений, а поп твердит одно: окрестили, отпели, и нет пути назад. Разве стали бы физически истреблять священников, если их роль в обществе ограничивалась песнопениями и церковной службой? И разве не существует примеров, как и чем душа расплачивается в настоящей жизни за прошлую и в будущей за настоящую? Кого они намерены убедить примерами обретения святости? Человека, которому хотят впарить высшую математику без знания таблицы умножения и цифр?

— Я хочу возразить тебе. Иногда ложь убедительнее правды.

— Мимо цели, Хельга. Средством убеждения являются обстоятельства, источники сведений о них, отсутствие противоречий и наличие взаимосвязи между обстоятельствами, — я специально избегаю слова «факты» и опускаю правила их оценки. Церковникам просто не на чем выстроить аргументацию, потому что исходят из того, что перед посмертной вечностью у каждой души одна земная жизнь, и вся их аргументация всякий раз сводится к вечной преисподней. Можно пойти от обратного: «с Господом хорошо», но это не более убедительно, чем пример из жизни святых. Если бы скрываемый закон не мог ничего изменить, его бы не продолжали прятать после второго пришествия капитализма. Есть люди, от которых зависит принятие решения, но они в этом не заинтересованы. Верят ли они сами в это римское поскудство — вопрос другой, и сути дела это не меняет, хотя и на эту тему есть о чём поговорить.

— Ты ведёшь к тому, что социализм развалился и не перешёл в фазу своего совершенствования потому, что уровень развития душ не позволял жить по справедливости?

— Это так, но были и другие факторы.

— Какие?

— Внешнее противостояние, качество правящей элиты и обман людей. А куда деть низкий уровень жизни, ненависть к сталинизму, роль СМИ, льготы и привилегии кремлёвских маразматиков? Долго перечислять. Ещё минутку, сейчас всё поймёшь до конца. Западная доктрина управления, какой бы она не была, всегда направлялась на разрушение; Россия всегда выполняла миссию обуздания Тёмных Сил. Конечно, Горбачёва и Ельцина, подписавшего вопреки итогам Референдума за спиной народа согласие на развал СССР, можно и сегодня назвать идеологическими недоносками, но придурками они уже вошли в историю во веки веков. Доктрина Запада о развале России существует с XIX столетия, и это «очень плохо не понимали» те, кто долго стоял у руля, опираясь на фальшивые принципы и дремучую парадигму. Согласно идее «плана Даллеса», ещё в 50-е годы прошлого века было принято решение внедрять в советское и партийное руководство «агентов влияния», то есть не классических сексотов, вербанутых на жёсткой компре «медовых» и прочих ловушек, а использовать в качестве таковых падких на бабло высокосидящих деятелей советских и партийных органов. Эти малодушные люди продались за фальшивые ценности и помогли развалить страну во время Перестройки, выполняя заказ Запада, в первую очередь, Америки. Некоторые из них известны, о других даже сегодня предпочитают молчать. Как разваливали атеистический Советский Союз? Пропагандой западных ценностей и принятием нужных решений.

— Ты согласен, что борьба с Западом была оправдана?

— Да, но надо знать, как это делать. Запад знал, а дубинноголовые материалисты нет. Советское руководство понимало, что народ видит, что лишён того, что есть на Западе. Например, было начато производство пепси-колы, жвачки, джинсов и прочей дребедени, но всё это было несущественно. Существенным было одно — порочность марксистско-ленинской идеологии, материализма, который, согласно откровениям Книги Духов, следует безжалостно уничтожать каждому в своей душе. В 17-ом году столкнулись две внятных ублюдочных «одноразовых» парадигмы, во время Перестройки не было никакой. Среди мажоров — сынков деградирующей советской и партийной верхушки, которую даже элитой называть западло, положительно высказаться о своей стране мог или идиот, или сотрудник КГБ, который являлся олицетворением патриотизма. Эта фраза «из телевизора» хорошо объясняет, что случилось потом, а то, что случилось, явилось средней результирующей двух «одноразовых», порочных и взаимоисключающих друг друга парадигм — материалиста и попа. Надо очень не любить свою страну, чтобы через несколько лет, в 90-е, превратить слово «патриотизм» в злобное ругательство.

— Почему?

— Это же очевидно. Где искать ответы на эти вопросы? Там, в тех ложных законах, по которым дважды за сто лет развалились организованные по этим законам государства. В тех законах, в которые заставляли верить поповщина и коммунисты-материалисты, потому что в основу обоих самодельных законов был положен бред. И насильственная смена одного бреда другим в 1917-ом — бред, и попытка вернуть первый бред на место второго — тоже бред, и я бы послушал, каким бредом мне попытаются возражать. Сначала развалили строй и Церковь, а потом развалили строй, оставшийся без Церкви, и бросились в объятия лицемерному Западу, который праздновал победу и чеканил медальки. Оба учения, которые дважды привели к полному краху, заимствованы на Западе, но всё сказанное не понято до сих пор.

— Ты что-то начал говорить про советскую элиту, вернее, мажоров.

— Кстати говоря, закон реинкарнации обесценивает земное понятие элиты, бомонда и гламура, которые существуют при любом строе, и это указывает на бездонную пропасть тупости, заблуждений и «одноразовой» лжи. Эта беспринципная, гнилая, к тому же сопливая плесень, — сынки-мажоры, имеющие всё, чего не было у народа, считали, что элита должна обеспечиваться и жить по западным стандартам, а простолюдины — носить одежду фабрики «Большевичка» и обувь фабрики «Скороход». Что могли соображать эти митрофанушки, прикинутые в импортное шмотьё из спецмагазинов, о «противостоянии двух систем», законе нравственной эволюции инкарнаций и предназначении души? Ноль, как и их отцы-материалисты, которых бросало в пот от одного слова «идеализм». Разве это элита, совесть нации? Что до самих отцов этой сопливой прозападной мрази, которые пытались бороться против «Голоса Америки», «Свободы», «Свободной Европы», жвачки, «мальборо» и джинсов, они давно понимали, что социалистическое общество погубил их «всесильный», марксистско-ленинский материализм, привычно лицемерили перед народом, верившим в светлое будущее, и тихонько пользовались кормушкой, в которую никто не мог заглянуть. Дальше ты знаешь — маразматики были отгорожены от Запада Железным Занавесом, и в стране начался упадок по их вине, а когда перегородку сломали, упадок превратился в развал и хаос, так как ни в геополитике, ни в парадигме нравственного прогресса они не понимали ничего.

— И Горбачёв с Ельциным пошли на сделку с Западом.

— Которому ни в чём нельзя доверять. Кремлёвские материалисты были не в силах понять, что имеют дело с родовитыми сатанистами. Согласно одному пророчеству, Америка будет вынуждена признать духовное превосходство России, но для того, чтобы «надрать уши» Сатане, надо вернуть людям истинную веру, то есть первозданную верообразующую конструкцию, а не менять одну «одноразовую» парадигму на другую или один строй на другой.

— И что тогда?

— Народ сам пошлёт идеологию лавочников и «аристократии» к чёртовой матери, а слово «патриотизм» наполнится мощным смыслом. Родину можно любить всегда, а вот государство, где очередной чиновник за раз хапает несколько очередных миллиардов, любить трудно. Прости за банальщину: государство — это чиновники, они являются слугами народа, но считают, что народ их слуга, и если они этого не понимают, за тупость их надо выгонять. Так было во времена тысячелетнего христианства на Руси, и так было в тот момент, когда Советский Союз и ГДР перестали существовать. Не знаю, по какой причине у древних славян, живших между Небом и Землей, «сбилась программа», но убеждён в одном. «Одноразовое» христианство и «одноразовый» материализм поставили государство выше человека, развязали руки «государевым ярышкам» и загнобили «бесполезным управлением» вечно недовольный, «непонимающий своего счастья» народ. Запад боится «реинкарнации» Советского Союза, — об этом говорят открыто, однако пора бы нам понять, что от Вселенского Закона отворачиваться нельзя.

— Но ты же не будешь спорить, что при социализме человек был уверен в завтрашнем дне?

— Нет, не буду. Но ты лучше знаешь, сколько человек рисковало жизнью, перелезая через Берлинскую стену за «глотком свободы». А потом кругом завопили: хотим свободы и колбасы, как на Западе, потому что о «противостоянии двух систем» знали ровно столько, сколько позволял дремучий материализм, и теперь мучает ностальгия. Я назвал материализм учением для даунов не потому, что среди материалистов нет умных людей, а потому, что с его помощью нельзя достичь благоденствия, и практика это подтвердила. Материализм — это гордыня, и только материалист, отвергающий Бога, может гордиться своим умом. Бывшие страны социализма не только отказались от социалистической идеи, они начали заискивать перед Америкой, а суть этой страны видят все.

— А Россия могла выбрать другой путь?

— Для другого пути была нужна другая парадигма. Положения Закона Реинкарнации противоречили и идеологии мажоров, восхищённых Западом, и глупой кремлёвской идеологии их папаш-ортодоксов, и завистливым воплям из толпы о западной свободе и образе жизни. Ждали чуда, а дождались ельциноидов. В 90-е годы мы с лихвой хлебнули западной свободы и не знали, что с ней делать, потому что она была нужна не народу, а тем, кому негде было тратить своё бабло. Некоторые мажоры получили доступ к секретным зарубежным счетам своих отцов или поднялись, благодаря их связям, а подпольные миллионеры вытащили из подпола своё вечно зелёное бабло и развернулись в голодной стране во всю буржуазную удаль. Борис Николаич напакостил больше, чем смог, и меньше, чем хотел: разрешил открыть казино для «элиты» и поставить игровые автоматы в школьных дворах. Мало того, что его заменили вислоухим двойником, ещё и планируют выстроить одноимённый музей размером с Лужники.

— Какую роль тогда сыграла идеология?

— А что, была идеология? Конституция формировала плюрализм в одной голове, поскольку ни одна идеология не могла быть доминирующей. Сначала советский народ приучали к ощущению бездушного тела, потом начали прививать западную свободу потребления тела с жаждой личного успеха, и одновременно возродили мораль о христианском смирении в одноразовой телесной жизни души. Свобода от веры, советских порядков и ветер западной свободы давали выбор, и каждый делал его сам, но есть и пить хотелось всем. От человека по-прежнему прятали прошлое и будущее его души, извращали смысл одухотворения душой тела, в то время как многие обнищали, пытаясь выживать. В Москве каждую ночь звучали выстрелы, участились поджоги и погромы рэкетиров, и в такой оперативной обстановке было бы нелепо напоминать про Вечный Ад. Торжествовала буржуазная мораль, уравновешенная «одноразовым» христианским милосердием, по которой человек человеку был уже не брат. Появилась тьма злых анекдотов про новых русских, однако в них легко угадывалась неосознанная порочность обеих «одноразовых» парадигм. Абсолютная вакханалия!

— Ты как-то сослался на слова Аллена Даллеса о том, что если бы удалось сделать верующими половину населения Советского Союза, была бы свергнута Советская Власть. Он имел в виду то, что ты называешь учением об одноразовой жизни души?

— На Руси другого не было. Веру принесли из Византии, но конструкцию верообразующего закона сляпали задолго до этого на Западе. Через несколько столетий родился Володя Ульянов и заменил учение о вечности преисподней на «всесильное» учение об одноразовой жизни бездушных тел. Как можно класть у его памятника цветы и ставить в храме свечки? Можешь ответить?

— Нет.

— «Одноразовое» фуфло не даёт видеть перспективу и ограничивает духовно-интеллектуальный потенциал. Мы можем бесконечно мусолить глобальные заблуждения человечества, но исходной парадигмой человека будет вера или в бездушное тело, или в одноразовую телесную жизнь души, или в возвращение Духа на Землю для последующего завершения цикла рождений и смертей. Я напомню, что Сталин планировал к 1943 году уничтожить последнего священника, а его преемник Хрущёв — показать по телевизору. Этот факт говорит не только о том, кем были эти люди, если их так можно назвать, но и о том, в кого они превратили свой народ. В тупую скотину. Как назвать человеком того же Хрущёва, который дополнительно выколачивал у вождя пятитысячные бесфамильные разнарядки на расстрелы тех, чьи имена ещё не были известны, хотя исчислялись тысячами? Это что, человек? Или Сталин — человек? Но в чём тогда соль Земли и смысл жизни? Бесфамильные разнарядки на бессчётные тысячи выстрелов в затылок, превращение опричников в животных и населения — в стукачей — это не гуманизм. Я даже обсуждать это не буду, — стошнит от слов, что такое допустимо ради «великой цели». Я говорю тебе это не ради словца, а потому, что злодеяния советского режима будут неверно оценивать до тех пор, пока хрущёвых и сталиных не поставят на фоне истинной парадигмы, в которой не заинтересован никто, даже священники, которых истребляли тысячами.

— Сталинизм осуждают не только у вас, но ведь ты предлагаешь смотреть на него совершенно с других позиций. Чтобы смотреть на преступления против своего народа с высоты Вселенских законов, надо эти законы признавать.

— В том-то и дело. Один из видных историков страны недавно разглагольствовал о преимуществах социализма и своих репрессированных членах семьи. Это прямое свидетельство того, что он не подозревает о существовании трёх парадигм, о которых мы говорим, и далёк от понимания их разницы. Учёные труды подобных светил превращают нас в баранов, потому что наука заканчивается там, где побеждает первичность материи. Как-то я читал заключение психологов о переживаниях людей в кинохронике похорон вождя в 53-м. Это вызывает бурю эмоций даже теперь. У меня одно слово — омерзение.

— К чему?

— Ко лжи. К глобальной верообразующей лжи о жизни и смерти. Ко лжи тех, кто столетиями не меняет свой облик наружного вида благодетели или числится в великих лидерах нации. Ложь провоцирует и слёзы скорби, и кровь жертв, потому что нарушаются те законы, которые ещё предстоит признать. И причиной всего выступают обе «одноразовых» парадигмы, аксиомы одноразовой жизни, порочность которых не бросается в глаза миллионам! Да что там миллионам! Профессор истории вызвался покалякать о «мирном сосуществовании» преимуществ социализма с массовыми репрессиями. Бред какой-то!

— Ты опять разделался со всеми.

— Я опять хочу вернуть тебя к беседе того «недоумевающего» священника с материалистом, вызвавшим у меня жалость. Спроси последнего, откуда черпает свою мораль, он не ответит, потому что отрицает душу. Это значит, что, по его мнению, моральные нормы рождаются в голове человека в тех или других исторических условиях. Точно так же рассуждают и антихристианские гуманисты-либералы, высмеивающие загробный мир и оправдывающие суицид. В головах советских руководителей-материалистов созрели идеи, которые уничтожили миллионы людей. А голова, согласно достижениям института Мозга, и есть место зарождения мыслей.

— Мы об этом говорили.

— Академики ошиблись — мысли зарождаются в заднице.

— Ты меня насмешил.

— Почему в умах возобладала идеология материализма? Потому что церковный закон был грубо сфальсифицирован. Объяснение будет простым: упрятанное поповщиной переселение душ открывало такую тайну, которую нельзя проигнорировать ни ради поповских, ни ради материалистических идей. На компьютерной модели лжи об основных и сопутствующих элементах Вселенского Закона, извращённого толоконными лбами и материалистами, чётко видна цель, которую преследовали фальсификаторы.

— Как? Общую цель?

— Да. Они хотели того же, чего добивается дьявол: разорвать связь Неба и Земли и сделать человека зависимым от своих решений. Эту модель построили опытные программисты одного института по моей просьбе, причём, бесплатно.

— Алекс… ты далеко зашёл…

— Нисколько. Ты же сама спросила про Аллена Даллеса. Возьми период 90-х, когда орали о желании западной свободы и колбасы и требовали позакрывать спецраспределители элиты. Можно ли купить человека, понимающего законы кармы и реинкарнации, на обещание западной свободы инстинктов и псевдодемократии закулисных плутократов, жвачку и штаны пастухов? Никогда, однако, постсоветское руководство разбиралось в геополитических играх и аспектах Вселенского Закона не лучше советского. А вот с верой в вечную преисподнюю, по-мнению Даллеса, можно было свалить Советскую Власть и возненавидеть советский народ, как 70 с лишним лет его ненавидел верующий в бесконечную преисподнюю Запад, где Учение о Вечном Аде было позаимствовано. Против возвращения первозданного христианского верообразующего закона на историческом изломе так или иначе были бы все: и Запад, «пришедший на помощь» этому болвану Ельцину, позднее заменённому двойником, и «обездоленная» советско-партийная элита, лишённая руководящей роли вместе с эксклюзивной кормушкой, и прозападные либералы-«дерьмократы», и «офшорная аристократия» с мелкими лавочниками, и поповщина со своим исконным «одноразовым фуфлом». Все! И все слышали только один клич, подсказанный Западом Ельцину, — «Обогащайтесь!» Что такое 90-е? Множество ушедших из жизни людей, нищих, распавшихся семей, искалеченных душ, и никаких, — я имею в виду конструктивных, концов. Я много слушал политологов, обсуждающих причины распада СССР, но они ни разу не сказали о том, что слышишь от меня ты.

— Я впервые слышу такое.

— Не грусти по добрым отношениям между людьми при социализме, Хельга. Гораздо важнее знать и помнить, откуда они берутся, и почему так нужны.

— Откуда?

— Бог есть любовь, другого ответа нет…

Мы с Хельгой танцевали ещё два раза, последний раз — танго, за которое нам коротко и бурно поаплодировали. Когда мы вернулись к столу, она сказала:

— Алекс, я вспомнила, где слышала легенду о двух влюблённых. Через несколько дней после приезда из Берлина Рунк собрал в своём номере Ирму Шмутке, Линду Барч и меня. Он рассказал нам о задачах нашей практики, истории замка Эльзы и вскользь упомянул о ней.

— Что же ты молчала?

— Я только недавно придала значение тому, что Флора фон Раден и Густав фон Берлиц погибли в один год, ведь Рунк их фамилии не называл. Я разговаривала с Гельмутом сегодня. Подробностей он не знал, но имена их помнил. Я сказала ему, что ты историк и писатель из Москвы, очень интересный человек, и интересуешься этой легендой.

— Про интересного человека говорить было необязательно, потому что это субъективная оценка, а про писателя ты красиво приврала. Что он ответил?

— Сказал, разыщем, не такая это давняя история.

— Трудно возразить. Нашему Ивану Грозному через два месяца после их гибели стукнуло целых шесть лет. Он что, правда, собирается искать, и найдёт?

— О-о, Рунк такой энтузиаст. Он говорил нам, если вас не тянет к архивам, вам надо водить зевак вокруг лошади с королём Иоганном у Дрезденской галереи или зачитывать путеводители в автобусах с туристами. Мне нужно ещё немножко времени. Я и так не выхожу из-за компьютера и из библиотеки. Кое-что подсказывают коллеги, но ты же знаешь, сотрудники просят подменять их у входа в музей. Рунк даже поставил меня в пример Ирме и Линде, — вот как надо работать. Он же не знает, что я ищу материал не только для магистраторской работы.

— Ага, тебя оставят на второй год или отчислят и вызовут родителей, а я буду виноват.

— Не отчислят, я уже большая фройляйн и всё, что нужно, собрала. Алекс, завтра выходной. Ирма и Линда пригласили меня в Кобленц, по магазинам. Я не знаю, ехать или нет. Ты не обидишься?

— А-а, типа им тоже «нечего надеть»? Не обижусь. Привезёшь мне сладкого петушка на палочке?

— Обязательно. Я сразу зайду к тебе, когда вернусь, и расскажу, где была. Если мы уже уходим, пойду, попудрю носик, хорошо? Мы слишком много съели, надо немного прогуляться. Ты не против?

— Конечно. Иди, я пока рассчитаюсь. Я буду здесь или в вестибюле.

Мы встретились в вестибюле, где я помог Хельге надеть плащ.

— Порядок? Идём.

— Яволь, мой господин. Я буду следовать за вами, пока не надоем. Согласны?

— Не согласен! Такие госпожи… тьфу… хейрины… тьфу… фройляйны никогда и нигде не надоедят. Вперёд. Азимут — Башня-сова, там разливают из-под полы превосходный шнапс, и там, за вечно зелёными кустами, мы, наконец, выпьем на брудершафт, чтобы перейти на «вы».

— Хельга, а этот, как его, Густав, тоже был рыцарем? — спросил я, когда мы вышли на улицу.

— Густав фон Берлиц получил рыцарство по наследству, но рыцарями также становились по посвящению кайзера или короля и по принадлежности к рыцарскому, например, Тевтонскому ордену.

— Он что, этот потомственный рыцарь, всё время воевал что ли?

— Он из имперского замка, кто бы осмелился с его вассалами воевать? Во всяком случае, рыцарскую подготовку он прошёл и владел оружием не хуже других.

Вот какая жизнь у моего предка по Духу была, — защищать замок — это не на каникулах крапиву у сельмага струганой саблей крошить. В состоянии гипноза я видел, как учу своего брата Лепольдта драться на деревянных мечах, и место это было хорошо видно из кафе замка, где мы познакомились с Хельгой.

— Основой рыцарства было вассальное право, и каждый феодал его знал.

— Как это выглядело на практике?

— Возьмём большой замок рыцаря-сюзерена. Его вассалом будет рыцарь из замка поменьше, который является сюзереном для малоземельного, мелкопоместного рыцаря, и в конце находятся безземельные рыцари, наёмники.

— А-а, помню — вассал моего вассала — не мой вассал.

— В большом замке, — продолжила Хельга, — могло жить 170-200 человек, из них 100 — военный гарнизон, остальные — обслуживающий персонал, гости и их слуги. Мелкопоместный дворянин имел 1-2 деревеньки и мог быть рыцарем — профессиональным военным. У него мог быть небольшой гарнизон человек из 20, состоящий из безземельных рыцарей, наёмников и привлечённых крестьян, и он тоже защищал своего сюзерена, а тот — его. Безземельный рыцарь мог находиться на вассальной службе у своего сюзерена, более состоятельного дворянина. Он не хотел переходить в другое сословие — купца или крестьянина, и оставался на вассальной службе.

— А кто охранял большой замок?

— На посты в охране замка брали безземельных рыцарей — «фонов», из бедных дворянских семей, не имеющих права наследования, то есть вторых, третьих сыновей. Правонаследником считался старший сын, он и наследовал замок, землю и титул отца. Другие надеялись стать вассалами господина и получить от сюзерена земельный надел с несколькими крестьянами и создать семью. При нападении врага сюзерен обращался к вассалам, которые должны были сразу явиться к нему, но так было не всегда. Конфликты чаще всего возникали на почве вассального подчинения из-за разногласий. Все рыцари были обязаны участвовать в ежедневных учениях, и если платили мало, иногда переходили к врагу.

— Как становились вассалами?

— Им считался только тот дворянин, который лично поклялся в преданности сюзерену и согласился на личное подчинение. Могущественный сюзерен мог завоевать вассальную преданность с помощью финансовой поддержки или дачи привилегий. Иногда конфликт возникал на почве зависти, и другие вассалы требовали равного отношения. Сын, принявший наследство от отца, не был обязан следовать за сюзереном и разделять его политические взгляды. С другой стороны, если наследник не возобновлял клятву, то сюзерен мог военным путём заставить его сделать это или устранить его и поставить во главе территории своего человека. Если наследник отвоёвывал право на независимость от бывшего сюзерена, он всё равно был вынужден искать союза с другими дворянами, так как воевать приходилось постоянно. Если честь вассала была оскорблена, он не считал себя обязанным следовать за сюзереном, и искал нового покровителя, но это автоматически означало измену и военный конфликт.

— При таком жёстком структурировании массы вооружённых «смотрящих» и «авторитетов» ваша феодальная раздробленность смахивает на прообраз «немецкого порядка». У нас централизованное насилие власти над душой народа сопровождалось отрыжкой и ненавистью к несвободе, пока тысячелетний уклад не рухнул как карточный домик. По сути — ничего нового в истории нет: бесконечное крышевание, тёрки с разборками и вымогательство у низов. А если бы тогдашняя грёбаная поповская верхушка жаждала всеобщего милосердия, она бы не подменила закон кармического воздаяния в текущей жизни на своё загробное фуфло. Другого способа сделать человека безответственным за его поведение и навязать ему свою волю, будь он хоть трижды дисциплинированным, нет.

— Да, сюзерен мог требовать от своих вассалов беспрекословного подчинения, военной поддержки и оплаты налогов по первому требованию.

— Замечательно. «Военный феодализм» Священной империи. Наверху стояли недосягаемый император Карл V, архиепископ, назначенный непогрешимым папой римским, и курфюрсты. На местах экономикой заправляли епископы и князья. Основным занятием феодалов было взимание мзды у населения, захват друг у друга замков, земель и деревень для обеспечения роста доходов и защита означенного имущества от нападений, для чего и существовало доблестное немецкое рыцарство. В чём бы ещё их обвинить? В отсутствии гаджетов? Ах, да, — никакой романтической любви с фиалками в голове, — она вела к разврату прелюбодеяния и мешала прославлять Господа.

— Примерно так, хотя твоему сарказму можно позавидовать. Землёй, имуществом и деревнями с крепостными владели главы семей или совладельцы — главы ветвей. Между членами семьи распределялись деревеньки и даже отдельные домики. В каждой земле по-разному проявлялись остатки феодального строя, но крестьяне везде платили подати. Например, 2-3 деревни могли принадлежать сыну дворянина и платили ему деньгами и натурой. Он не претендовал на другие территории, но если подати было невозможно выплатить, крестьяне могли его прогнать. Один рыцарь в доспехах на коне мог разогнать несколько десятков недовольных крестьян. Комплект лат стоил приблизительно с деревню и весил 20-30 килограммов. Деревню по 2-3 дома могли поделить братья-дворяне и брать с крестьян налоги дукатами, флоринами и продуктами. Своему феодалу обычно платили частью урожая, в неурожайные годы продуктов было меньше, и платили деньгами и даже яйцами.

— Классический рэкет. Наши пацаны, поделившие рыночных торговцев ельцинской Россиянии, были тупыми выкидышами материализма, и потому им было не по соплям приспособить «христианский закон» одноразового смирения в эксклюзивную опору буржуазии.

— Таков был наш германский феодализм.

— Всемирную Историю определили не сюзерены с вассалами, а «исторические решения» I Вселенского Собора, на котором поповщина назначила время празднования Воскресения Христа и вычеркнула Его Учение навсегда, что само по себе звучит как бред сумасшедшего. Церковные христопродавцы положили в основу нравственного прогресса «одноразовых» рабовладельцев, феодалов и капиталистов не качественные изменения показателей одухотворяющей тело силы, а фиктивную вечность загробной кары, которая помогла скрыть духовные причины имущественного неравенства и сохранить сословный паразитизм. Ответы на эти два злободневных во все времена вопроса содержатся в Законе Реинкарнации и могут вызвать грандиозный скандал, поскольку современные клирики не могут об этом не знать. Это только кажется, что Учение о Вечном Аде профилактирует грешников всех времён. Учение об одноразовой телесной жизни души и учение о переселении душ формируют две разных верообразующих конструкции, два разнонаправленных вектора исторического развития и две морали. По одной морали господину следует проявлять к рабу милосердие, подчёркивая благородство легитимного статуса господина над рабом, а по другой — рабство есть порядок отношений, ведущих к деградации энергии души.

— Сильно сказано.

— Сильно, а кто поверит, что Православие благополучно сосуществовало с Крепостным правом, потому что оно проповедовало тот же самый лживый верообразующий закон? Подменили два элемента верообразования, и вот уже какое поколение за поколением созерцает мир через хитрую поповскую задницу, укрепляясь в христианском смирении перед одноразовой участью раба.

— Потому что господина тоже ждёт одноразовая участь?

— Ага, поэтому его с рабом водой не разольёшь. Когда Мартин Лютер высказал идею о равенстве прихожанина и попа, Святой Престол унял свою истерику с трудом. Из этого хорошо видно, что толоконные лбы считали себя перед Всевышним намного равнее других. А поскольку в XXI веке ублюдочный верообразующий закон не изменился, из него вытекают те же ублюдочные следствия, что и 500, 1000 и 1500 лет назад. Я могу долго перечислять неисповедимые пути боготворчества через мозговые извилины, хотя достаточно взять статистику предумышленных убийств на 100 тысяч жителей любой страны. Все боятся обжечься о горячую кастрюльку, и ни один убийца не убоялся гореть в вечном аду целиком.

— О чём говорит эта очевидность?

— O реинкарнирующей душе, благодаря которой мы потанцевали, выпили и говорим с тобой. И о том, что бесконечно держать взаперти провинившуюся душу выгодно исключительно толоконному лбу. Одна только правда может отучить человека причинять зло. «Одноразовое смирение» — это смирение перед всегда выгодным кому-то земным порядком вещей; подлинное христианское смирение — смирение перед Вечностью, в которой растворяется голос попа, потому что точкой отсчёта истины является оболганный им первозданный закон. Тем самым были скрыты истоки социальной несправедливости, в которых запутались ещё французские революционеры, пролившие столько крови. Духовное неравенство на земле, безусловно, существует, иначе бы, не было духовной иерархии в Мире Душ, но Церковь ввела в заблуждение и здесь, — использовала слова «непогрешимый» и «святой». Духовное развитие целых народов было поставлено в полную зависимость от поповского внутрикорпоративного вранья, и Всемирная История пошла ложным путём — через один эксплуататорский строй к другому. Когда исконное религиозное враньё осточертело, расправились не с ним, — поскольку в нём чёрт ногу сломит, а с носителями, и эксплуатация в её классическом понимании на некоторое время была прекращена.

— Почему на время?

— Потому что в Россию и на территорию ГДР вернулся капитализм, так как «загнивающий капитализм», при котором богатый всегда прав, оказался перспективнее «развитого социализма». Издержки «одноразовой» аксиомы.

— А что, историю было некому поставить на путь истинный?

— Только не католической поповщине, которую после большой крови отлучили от государства. Если бы буйные французские революционеры вовремя поняли, что их лозунги о немедленной свободе, равенстве и братстве достигаются переселением душ, нравственной эволюцией инкарнаций, а не щёлканьем гильотины, русский народ вряд ли познакомился с «величием» Ленина и Сталина, тем более, с недоносками вроде Горбачёва и Ельцина, и не проиграл XX век. Ленин и Сталин своим «научным гуманизмом» угробили сограждан в объёме населения большой европейской страны. Находятся те, кто выдаёт эти плоды обоих «гуманистов» за нормы естественной убыли, усушки и утруски при выполнении «ну очень важного дела», а под «делом» чаще всего понимают выход человека на околоземную орбиту и экономику, развалившую социализм. Вся эта галиматья указывает на три, как минимум, вещи.

— Интересно.

— На циничное отношение к человеческой жизни, на абсолютное незнание природы и предназначения души и оболганного учения Христа.

— Тогда ты должен знать, с чего всё началось.

— Я говорил. Чудовищная подмена церковной верхушкой Учения Христа на постулат одноразовой телесной жизни души, — а данная манипуляция относится к беспрецедентной подмене глобальных понятий, — привела к выводу, что бесконечная «одноразовая» несправедливость в обществе может быть устранена единственным и радикальным путём, — революционным уничтожением всех имущих, как класса, включая «слуг Господа». Это свидетельство того, как интересы человечества были преданы кучкой лиц в угоду корыстным корпоративным интересам. Чего бы ни вещал поп о христианском смирении, он столетиями распространял его на смирение перед законным правом господина иметь личного раба, оправдывал светский эксплуататорский закон и закладывал постулатом одноразовой земной жизни души мировоззрение поколений набекрень.

— Разве Церковь проповедовала необходимость эксплуатации?

— А чем, по-твоему, она занималась, если слова Христа о рабстве были вычеркнуты? Католическая Церковь являлась крупнейшим феодалом, а эксплуатация одноразовых рабов была объектом одноразового смирения, как необходимого ей постулата, вытекающего из фальсифицированной веры. Тебе напомнить, почему в эксплуататорском обществе нет брезгливости к эксплуатации чужого труда? Брезгливость к скотскому отношению к ближнему определяется степенью достигнутой нравственности, то есть закреплением позитивной трансформации энергии души в длинной цепи перевоплощений. Постулат одноразовой телесной жизни души не только скрывает это положение, но и пестует самосознание «одноразовой» сословности, элитарности и привилегированности слоёв общества, которые не хотят работать, а хотят эксплуатировать чужой труд. Другой вопрос, на кой, извини меня, хрен, кичиться своей «звёздностью» и принадлежностью к элите, если придётся «лечиться» от кичливости в теле сексуальной попрошайки или бомжа? Тем не менее, враньё об однократности пребывания нашего «я» на земле ведёт к ощущению сословности, которая и сегодня видна во всём: в отношениях пассажиров «мерсов» и электричек, самодовольных барыг и полунищих интеллигентов, не научившихся торговать.

— Говоришь ты убедительно, но что из этого следует?

— Ничего неизвестного истории. Подменой верообразующего закона Христа на «одноразовую» аксиому одурачили и замучили невероятное число людей. Глашатаи зачитывают указ самодержца о дальнейшем закабалении крестьян, рядышком поп помахивает кадилом, поодаль крестьяне в ожидании перепродажи более милосердному барину гнут спину, обливаясь потом до «Юрьева дня». Это и есть христианское смирение одноразовой телесной жизни души. На каком основании? На основании «одноразовой» сословности: я родился царём, ты попом, а ты рядовой мудак, каких и без тебя завались, и да будет так впредь во Имя Христа. Попробуй, раскуси эту вонючую одноразовую хрень, когда высочайшие повеления зачитывают в присутствии попа от Имени Всевышнего, карающего вечным огнём.

— Ваше Крепостное право было отменено до революции.

— А дело не в этом, а в том, что фальшивый верообразующий закон никто и не собирался отменять. Наши революционеры, свергнувшие Монархию и религиозные институты, эту одноразовую хрень так и не раскусили, иначе бы, не выбрали модель заранее обречённого социализма и не наломали дров. Ими руководила ненависть: к царю, имущим, духовенству и даже к своему народу, для «просветления» которого ему по-ленински «настучали по голове». Кстати, Ленин ненавидел русский народ, и на сей счёт есть немало его однозначных высказываний. Ничего не раскусили и академики, потому что потери Гражданской войны не могут ни списать, ни объяснить. Нашего последнего монарха убил его же семейный клерикализм, заложником которого он оказался. Он не мог не слышать голоса об отделении проповедников одноразового смирения от загнивающего уклада. «Обратный отсчёт» конца Империи был запущен, — как выразился один трепливый придурок на заре Перестройки, «процесс уже пошёл», но царю не хватало воли, здравого смысла, времени и много чего ещё. Страну тогда, в 17-ом, потеряли, и не в последний раз, потому что третий придурок, поднятый грязной пеной 91-го, соображал в «одноразовых» проблемах не больше первых двух.

— Смирение богатого и бедного перед своим положением в единственной, отпущенной им жизни… изменить положение невозможно… в следующей жизни они или кто-то другой на их месте будут думать точно так же…

— Ты всё поняла, зачёт. Только не забудь, что между земным статусом одноразовой телесной жизни души и статусом для выполнения миссии души, воплощённой в очередной раз, нет видимых различий, но из разницы этих понятий вытекает множество следствий. Вот одно: эксплуатация большинства меньшинством обществу невыгодна, потому что она порождается тем самым «сословным» эгоизмом меньшинства, который является главным врагом вечной души.

— Я поняла, что ты сейчас сказал. Аксиома одноразовой жизни порождает избранность, которая ставит себя на земле выше других.

— Если в Европе до сих пор некоторые удивлены, почему у нас после 1917 года искореняли христианскую веру, не ограничившись отделением Церкви от государства, это объясняется недоразумением в глобальной фальсификации первозданного христианского закона и патологической евротолерантностью, а говоря прямо, — хроническим умственным недомоганием. Мне однажды довелось задать несколько вопросов об Инквизиции видному европейскому историку, и я в этом убедился.

— Что он ответил?

— Его мнение о «святости» инквизиторов Святого Престола, на котором пересидели несколько непогрешимых пап, совпало с мнением обывателей и моим.

— Что же ты тогда хотел услышать? Что инквизиторы выполняли важную миссию в интересах человечества?

— Я разговаривал с ним на двух языках и уяснил, что в его обширных знаниях мировой истории и культуры нет и бледного намёка на подозрение в фальшивости верообразующего закона и на значение его фальсификации для Человечества. Он не различал причины одухотворения тела душой, не видел разницу следствий из него и мыслил «одноразовыми» категориями как обычный толоконный лоб, которого в космический век спросили, как он относится к сожжению европейцев на костре.

— Наверное, он сказал, что это «очень нехорошо»?

— Он так и сказал, но ведь чтобы так сказать, необязательно знать, что при высокой температуре уничтожается оболочка души, вихревые поля разлетаются по загробным просторам и никогда не облекаются в тело вновь. Человек не понимал очень простой и вместе с тем сложной вещи: для осмысления мировой истории важно знать, уходит ли наше «я» с Земли навсегда, как плетёт поп, или возвращается назад, чтобы совершенствовать себя и её.

— Может быть, ты ждал от него слишком многого?

— Не думаю, хотя ведь и для меня некоторое время назад подобные вещи были откровением. Элементарное сопоставление общего числа несовершенных душ с многократным пересечением ими черты худшего и лучшего миров говорит о том, что на скорое благоденствие планеты рассчитывать не приходится. Мы же не можем уповать на смену одних одноразовых поколений другими, более нравственными, или на ещё одно Возрождение в разгар Инквизиции. Философ и социолог обязан делать выводы из парадигмы одухотворённого тела и феномена переселения душ, поскольку посвящает свою жизнь исследованию смысла жизни Человечества. Никто за него эту работу делать не будет — ни изобретатель космической робототехники, ни священник, ни Петька-двоечник, а он о парадигме, феномене и факторах морального прогресса представления не имел. Для него стало откровением, что факторы нравственного развития земной популяции скрываются церковниками большую часть христианской эпохи. Чего тогда ждать от фантазмов футурологов-технарей, обывателей с распятием над изголовьем и Библией на тумбочке или попа, готового по-особому тарифу венчать прихожан на суках и кобелях?

— Это же крайность.

— Крайность — проявления гнилой середины, а гнилую церковную доктрину навязывают земной популяции уже семнадцать веков, большую часть эпохи Христа. Толоконные лбы давно научились считать, сколько раз бестелесная душа пересекает границу материального и духовного миров, поэтому их деяния досадным недоразумением не назовёшь. Историки справедливо писали, что Церковь являлась опорой всего феодального строя эксплуатации вообще, и верно писали, потому что прибавочная стоимость эксплуататора порождается эгоизмом души тех, чьи интересы охранялись учением об одноразовой телесной жизни души. Оборотной стороной непричинения зла другим людям в настоящем теле является неотвратимое испытание зла от других людей в будущем теле, и понять это так же нетрудно, как и проповедовать с амвона, поэтому ответственность за утаивание этой истинны лежит на Святой Церкви от начала до конца.

— Я правильно понимаю? Вечная преисподняя — внешний фиктивный стимул поведения, который Церковь использовала для управления и обмана, а совершенствование энергии души в разных телах — внутренний процесс, который был ею скрыт.

— Правильно. С точки зрения взаимозамены, оба понятия эквивалентны, иначе бы мошенничество не удалось. Допусти на миг, что системному изложению процесса изменения энергетики душ в цикле рождений и смертей была бы посвящена вся Библия, которую научились цитировать по любому поводу, римские попы, императоры и рабовладельцы схватились бы за голову. Одно дело, когда голодный подёнщик добровольно нанимается к сытому помещику заработать на кусок хлеба, и другое, когда поп говорит, что подёнщик должен быть бесплатным рабом до смерти, потому-де, что сытому помещику от роду незачем наниматься к подёнщику, и этого требует христианское смирение, ибо в противном случае, за непослушание «власти от Бога» его ждёт телесное наказание, а потом Вечный Ад. Именно так всё и было, когда наказывали, покупали и продавали крепостных. У нас почти до отмены рабства разлучали семьи крепостных, а это одно из самых жестоких издевательств, которое исключает сосуществование с проповедями первозданного верообразования.

— В каком смысле?

— Ты можешь вообразить, чтобы при императоре Константине или Юстиниане рабов и рабовладельцев собрал ушлый, как сто прогрессирующих чертей, поп и вещал им про духовную энергетику, кармическое возмездие и последующее переселение их душ в тела друг друга? Поэтому учение об одноразовой телесной жизни души — надругательство над Человечеством, прогрессом и душой. Нелепо видеть заслугу лживого верообразующего закона в том, что при рабовладельческом строе к рабам относились более жестоко, чем при феодальном, — за этим стоит отрицаемая эволюция души. Однако за идею о нравственной эволюции души жёстко карала Церковь, то есть поповщина была не за прогресс, а всеми силами боролась против него.

— Дикость.

— Помнишь беседу того материалиста со священником, в которой первый второму заявил, что христианство не сделало нас, людей XXI века, лучше? Он не совсем точен, хотя материалисту это позволительно. Поповская ложь пустила нравственное развитие под откос, а лживая верообразующая конструкция оболванила все грядущие поколения людей и обострила социальный антагонизм. На каком «христианском» основании? На том, что покупатели и продавцы живого товара освобождались от вечного горения в аду, потому что родились не рабами, а их продавцами и покупателями? На том, что одного угораздило родиться господином, а другого рабом?

— Чем оправдывали рабство ваши церковники?

— Тем же, что на Западе. Неисповедимостью Промысла. Бог, мол, не Тимошка, видит немножко, кому кем родиться, быть и умереть. На самом деле, выбор тела и прочих обстоятельств определяется законом кармы и задачами перевоплощения души, а это, как говорится, совсем не поповский коленкор. Ответственность перед обществом за внедрение порочного верообразующего двучлена в жизнь поколений несут те, кто его перенял. Про безответственную игру в «измы» мы говорили, приведу недавний исторический пример, до какого идиотизма, спустя тысячу лет после крещения Руси, довели страну кремлёвские маразматики позднего — «развитого», социализма: они считали возможным полное искоренение преступности и вынуждали правоохранительные органы заниматься укрывательством преступлений, — этим обеспечивался завышенный процент раскрываемости. Между тем, закон сохранения духовной энергии реинкарнирующих душ абсолютно опровергает возможность искоренения преступности. Это один из многих примеров игнорирования закона переселения душ, однако, в своём мракобесии советские материалисты были солидарны с церковниками. Кто спрятал закон переселения душ? Поп. Кто расправился с Церковью? Революционер-материалист, и в этом весь абсурд, которого добивались сознательно, а теперь не хотят признавать.

— Необычный вывод. Из него следует, что коммунист, борец за всеобщее благо, и священник, проповедник милосердия, — ярые противники прогресса.

— Ты хочешь, чтобы я поспорил? Я отвечу по-другому. Как можно улучшить будущую жизнь на Земле, если мы перетаскиваем в неё в своих телах совокупность кармических долгов и новых испытаний, и верим церковникам, что не вернёмся назад, чтобы опять наказать самих себя? Кто скрывал эту реальность? Борец за всеобщее благо и проповедник милосердия. Эту истину скрывали от Человечества с Начала Времён, но ответственность за конкретную фальсификацию несут авторы аксиом загробного небытия и однократного одухотворения тел. Не слабый парадокс, а? Толоконный лоб, выхолостивший Святое Писание, жил в IV веке, а человек XXI века, которому доступна мгновенная связь с другим человеком в любой точке мира, не может допереть, что тот поп подружился с Сатаной. Первый же поповский созыв не оставил от верообразующей конструкции в Писании и следа. Зато теперь под святостью понимаются не нулевые показатели греховности, а греховность, прицепившая бейджик о желании быть прижизненным святым типа непогрешимого папы, привязавшего себя верёвкой к Престолу, чтобы не вознестись вслед за Христом. Не знаю насчёт еврохристианских ценностей, но кабы пап на цепь сажали, да дерьмом её мазали, чтобы не перекусили, индульгенции бы европейцам не впаривали и про костры Инквизиции не слыхивали.

— Всё время ловлю себя на мысли, что не могу тебе возразить.

— А хочется? В наше время, время завоёванной свободы от Церкви, фальшивость аксиомы одноразовой жизни души продолжает сеять иллюзии и заблуждения о смысле жизни, а от него зависит будущее всех.

— Как такое возможно в век свободы?

— Возникают сомнения в справедливости устройства Мироздания, а они плохой советчик в том, в чём предлагают не сомневаться, или как правильно поступать. Что стоит за неоспоримым призывом церковников проявлять смирение, милосердие и жить по совести? Наши, извращённые ими, представления о Мироздании. Когда пророчества о неизбежном обновлении христианства, то есть о возвращении первозданного верообразующего закона на место, сбудутся, это будет понято всеми, потому что вопреки сегодняшней воле Святой Церкви, Человечество перестанет стоять на голове. Например, искусственное ограничение закона действия кармы однократностью человеческой жизни искажает восприятие ответственности за содеянное и влияет на цели и мотивы людей. Ложное верообразование влечёт сомнительные объяснения истоков «врождённой греховности», и это тоже определяет неадекватное поведение личности и её отношение ко всему. Возникает ряд неразрешимых противоречий по поводу равных возможностей и вообще возможности достижения святости за время биологической жизни тела, а также в связи с массовым игнорированием вечных мук преисподней, и это не может не вводить в заблуждение. Столь же очевидны для нас исторические факты лицемерия, лжи и злодеяний церковников, а их грязная, корыстная афера с прощением грехов за деньги, которую Святой Престол провернул лишь благодаря замене первозданного закона на фуфло, общество не может забыть до сих пор. Как можно за деньги попасть в вечный рай, если для этого нужны тысячи лет? Для чего душе дано бессмертие? Для спекуляции мракобесов?

— Парадигма хаоса.

— Сатана знал, что делал. Кроме того, всё более заметным становится противопоставление лживого верообразующего постулата положениям о реинкарнации других религий, эмпирическим и научным данным и сообщениям средств массовой информации, что вызывает недоумение и интеллектуальной раздрай, — разрыв шаблона и когнитивный диссонанс. Напрашивается краткое резюме: за что платили церковную десятину?

— Мне показалось, ты хотел сделать другое резюме.

— Конечно, хотел. Извращение загробной тайны смысла земной жизни превращает известный путь развития общества по спирали в знакомый штопор или тупик. Спрятав от Человечества феномен, причину и следствие возвращения на Землю души, спрятали от него столько же, сколько дубинноголовые материалисты в своём вечном загробном «ни гугу».

— Парадокс?

— На сегодня последний. Ваш отель, фройляйн. Прошу. — Я открыл дверь. — Надеюсь, скоротать ещё один серый осенний вечерок нам удалось.

Я проводил Хельгу до её номера и пожелал доброй ночи, собираясь идти к себе. Она поцеловала меня немножко выразительнее, чем требовало прощание на несколько часов, и я ответил ей тем же. Мы поцеловались вместе, нам понравилось. Неудержимо захотелось ещё, и последовало бурное продолжение. Так бывает не только в кино. Мы стояли, соприкоснувшись головами, Хельга — спиной к стене, держа ключ в левой руке, моя правая рука находилась рядом с дверным замком. Мы были уже готовы срывать одежду друг с друга, едва переступив порог, и оба знали, что через минуту нас ждёт чистое блаженство, потому что с первого дня нам было хорошо на расстоянии вытянутой руки. Обнимая её, я взял из её разжавшихся пальцев ключ, но с лестницы донеслись чьи-то шаги и заставили принять непринуждённые позы. Быть может, в эти секунды ей, как и мне, вспомнилась неоконченная легенда о жене и друге рыцаря, которые отгородились на ложе обоюдоострым мечом, но мы уже поняли, что кроме тех шагов, нас не разъединит ничто. Возможно, наше замешательство послужило бы катализатором страсти, но в коридор вошли довольные собой Ирма Шмутке и Линда Барч, — видимо, им, на ночь глядя, приспичило уточнить время отъезда в Кобленц. Мне оставалось незаметно вернуть ключ, ненавязчиво поприветствовать их поднятой рукой и уйти.

— Ну, я пойду, Хельга. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи. Спасибо за вечер, — ответила она и поправила сексапильный овал волос. — До завтра.

Лучше бы такое завтра, какое ожидало меня на следующий день, не наступило никогда и ни для кого. Я кивнул и, пожелав подругам Хельги приятного вечера, отправился на третий этаж. «Какая девушка!» — подумал я, отпирая свой номер и оставляя за порогом всё, что произошло за последние десять минут.

Ещё лучше было оставить за порогом трезвую голову, и я налил стакан водки до краёв, поискав, чем закусить. Затем я стащил пиджак с галстуком, врубил ящик в надежде увидеть карту погоды и пошёл умываться, не утруждая себя подведением итогов прошедшего дня. Не потому, что утро вечера мудренее, а потому, что всё было и так ясно, как день: участников драмы, рассказанной Хельгой, соединяла ненависть и любовь, которые протянулись в наши дни. Если вы ждёте, что я перед сном ещё раз напомню, что учение об одноразовой земной жизни души являет собой не имеющее мировых аналогов социально-вредное фуфло, вы ошиблись. Я думал лишь о том, что эта драма со многими неизвестными ещё не окончена, и её придётся доигрывать до конца. «Тидо Фогель был молочным братом Густава Берлица, а Карл Коддль был их смертельным врагом, и чего бы ещё не удалось раскопать, этот исторический факт не вырубить топором», — подумал я и уснул.

Примечания

4

Господин, официант, дайте, пожалуйста, меню (нем.).

5

Рыба (нем.).

6

Грибы (нем.).

7

Вино (нем.).

8

Шампанское (нем.).