Золотой Гульден

Александр Викторович Никишин, 2023

Эта история могла произойти в любом другом городе. Но произошла она именно в Старой Риге. Под самое Рождество растаял снег, и на город навалилась страшная жара. Все это подстроил злой коротышка по имени Гульден, который сбежал из прошлого, захватил город и подчинил себе его жителей с помощью коварства, хитрости и волшебного оружия. Он запретил Рождество и отменил ёлки. Запретил петь песни и читать сказки. Многие жители бежали из города за реку. Но нашлись храбрецы и спасли город и его жителей и вернули праздник и радость в каждый дом. И кто же эти храбрецы? Об этом вы узнаете из нашей совершенно невероятной истории.От Роббина БоббинаВ книге я зашифровал 6 цитат из книг Михаила Булгакова, Ганса Христиана Андерсона, Чарльза Диккенса, Владимира Богомолова и Юрия Олеши. Кто их отыщет, получит очень оригинальный приз!

ГЛАВА № 1

—

Где ботинок, Максимус?

Было холодное, ясное утро 24 декабря и часы на башне собора пробили девять. Золотой петушок на шпиле косился левым глазом на замерзшую реку, а правым, — в комнатку молодого человека по имени Даниэль. Комнатка под самой крышей многоэтажного старинного дома без лифта. Тут холодно зимой, зато летом — жарко, потому что рижские крыши нагреваются от солнца.

До лета еще так далеко, думает с грустью Даниэль. От него ушла невеста, его свадьба расстроилась и он страдает. Теперь у него на сердце камень, на душе печаль, нет никакого желания жить и все звуки раннего утра его раздражают! Особенно шум машин, крики дворников и грохот мусорных контейнеров внизу во дворе.

Даниэлю около двадцати лет. Красивое и звучное имя ему дали родители. Он — уличный скрипач, играет на Ратушной площади у Дома Черноголовых. Слыхали, кто такие — Черноголовые? Во время войн и осад они первыми шли на городские стены защищать от врагов Ригу. Эти благородные люди носили черные фраки и черные штиблеты, треуголку и шпагу на бедре. Жаль, что их времена давно прошли.

— Почему мир так несправедлив, — думает Даниэль, дрожа от холода под одеялом.

— Почему кому-то все, а кому-то ничего! Почему кто-то женится, а от кого-то, наоборот, уходит невеста? Вот, возьму, и не буду вставать, и умру всем назло! И тогда поймут, как они были неправы!..

Но умереть ему не дал голодный кот Максимус! С громким воем он при — нялся стаскивать с хозяина одеяло и требовать еды. Еды в доме не было, а в холодильнике поселились тоска, печаль и запустение. Видимо, зная об этом, кот Максимус орал все громче и злее. И как прикажете под такой аккомпанемент думать о неразделенной любви! Нет, нет, нет, в такой ситуации думать о любви бессмысленно! Даниэль долго терпел и, наконец, не выдержал. Свесив ноги с кровати, он попытался отыскать на холодном полу свои ботинки. Левого не было.

— Где ботинок, кот Максимус? Ты съел его, обжора? В ответ голодный кот Максимус заорал на весь город.

— Как же ты орешь! — Даниэль решил пристыдить кота. — Ну, не купил я еды, извини! От меня ушла невеста, непонятно тебе, что ли? Как можно быть таким черствым, эгоистичным, думать только о собственной миске?

За окном на губной гармошке заиграли: «Ах, мой милый Августин! Августин, Августин…» Настолько фальшиво, что даже кот Максимус испуганно замолчал, но потом принялся орать еще громче. Что за люди! Что за коты! — возмутился Скрипач и распахнул окошко. Ну как же не стыдно! Один орет, другой фальшивит! Кот Максимус, улучив момент, прокрался из-за спины и, пулей сиганул на заснеженную крышу. «Стой!» — закричал Даниэль, но кота и след простыл. Выглянув в окошко, первое, что он увидел на фоне голубого неба — подошвы грубых черных ботинок большого размера с налипшим на них снегом. Ну, конечно, конечно, это был добродушный трубочист Клавс, который пытался выдуть из губной гармошки мелодию, беспечно свесив ноги с карниза, словно это была не крыша шестиэтажного дома, а обычная скамейка в городском парке!

— Это ты, старина Клавс? — окликнул его Скрипач. — Перестань мучить бедную гармошку, очень тебя прошу!

— Тебе не нравится эта песенка? — обиделся Клавс.

— Не нравится? — Даниэль от такого нахальства чуть не потерял дар речи. — Да от нее тошно даже коту Максимусу!

— А это не он, кстати, спикировал сейчас на крышу?

— Именно, он! Не смог вынести издевательства над музыкой!

— А я подумал, что кто-то сэкономил на кошачьем завтраке! — «поддел» его Клавс.

Клавс, надо сказать, выглядел на редкость живописно. Это был молодой человек высокого роста, и, прямо скажем, не маленькой комплекции. На его голове красовался черный цилиндр, а на плече висел моток толстого каната. С широкого черного ремня, перепоясавшего его тужурку с большими пуговицами, которые блестели в лучах солнца, словно новенькие золотые монетки, свисали цепочки с ершиками и грузилами. При нем было все, что нужно заправскому трубочисту. Не так много городов в мире, где еще есть трубочисты. В Риге они есть и Клавс один из них. Когда-то Даниэль, восхищенный смелостью своего друга (не каждый может так запросто гулять по крутым скатам крыш), написал про него песенку, где были такие слова:

Шаг по крыше черепичной Легче, чем по мостовой.

Я приглядываю лично

Здесь за каждую трубой.

Удивляются туристы:

«Не боится высоты!» И шагают трубочисты Словно важные коты!..

Но в данный момент Клавс был занят явно не своим делом. Он опять попытался выдуть из гармошки правильные звуки! И вновь ничего не получилось! Для музыкального слуха Даниэля это было очень серьезное испытание, можно сказать — пытка. «Сейчас я поднимусь к тебе на крышу, — сказал он, — и покажу, как это делается». Он отыскал под шкафом второй ботинок, куда его очевидно из мести засунул кот Максимус, надел свое старенькое пальто, шляпу и, сунув подмышку скрипку, поднялся на чердак. Оттуда через слуховое окно он вышел на крышу. Глянув на город, он застыл от изумления. У него просто захватило дух от открывшейся под ногами удивительной картины! Холодное, но яркое солнце отразилось от окна соседнего дома и ослепило его. Он зажмурился и вдохнул свежий морозный воздух. Откуда-то потянуло свежемолотым кофе и вкусной выпечкой и ему очень захотелось есть. Но еды в доме не было и денег тоже не было. «Теперь ты поймешь кота Максимуса», — съехидничал внутренний голос. С крыши была видна вся заснеженная Рига, и кусочек порта, в котором в больших полыньях стояли белоснежные корабли. Они были похожи на айсберги. В небе появился самолет, он де — лал круг над городом и уходил в сторону аэропорта. Даниэль проследил за его полетом и увидел, как в двух кварталах рядом с петушком Домского собора проплыла странная крошечная корзина под разноцветными шарами. Ему даже показалось, что в корзине сидят какие-то существа! Он мог даже поспорить на этот счет! А с другой стороны, чего только не запускают в небо под Рождество. И разноцветные шары, и такие вот летательные объекты тоже.

Город готовился к празднику, и на душе у Скрипача вдруг как-то само собой стало радостно. Так радостно, что сердце у него забилось быстро-быстро! Ему вдруг показалось, что именно сегодня в его жизни совершится что-то необыкновенное, но чрезвычайно приятное и удивительно хорошее. Пройдут все невзгоды и горести и все-все-все изменится к лучшему, как и положено в Рождественскую ночь! Наступит новая прекрасная жизнь! И от этих светлых добрых мыслей даже Клавс, который своей неумелой игрой на губной гармошке так раздражал его минуту-другую назад, вдруг снова стал ему симпатичен. Даниэль с чувством обнял друга и похлопал его по широкой спине. В кармане куртки Трубочиста торчал корешок старой замусоленной книжки. Не столько из любопытства, сколько из вежливости Даниэль задал вопрос: что за книжку тот читает?

— Про рыцарей ордена Тамплиеров, — почему-то шепотом ответил Клавс.

— А чего это ты шепотом?

— Тише! Вдруг кто-нибудь услышит!

Ну и что, если услышит, спросил удивленно Даниэль. Клавс покровительственно усмехнулся: «Это очень важная и нужная информация для поиска кладов!» Каких еще кладов? — недоуменно спросил Даниэль. «Так ты ничего про это не знаешь! — скривился Клавс. — Эх, ты! Это был самый богатый орден в Европе. Богаче королей! У них были несметные сокровища! Тонны золота! Тонны! Представляешь?» Даниэль пожал плечами: не представляю! И что с того, что у кого-то тонны золота? А у меня вот невеста ушла! И кот Максимус сбежал! Клавс достал из кармана книгу, на обложке которой был изображен рыцарь в шлеме, белом одеянии и с красным крестом на груди и, погладив рукой обложку, хмыкнул:

Невеста у него ушла! Подумаешь, проблема! Вот у тамплиеров были проблемы, так проблемы! Враги решили с ними расправиться. Отнять у них богатства. Их жгли на кострах, ломали им кости! Но когда спохватились: а сокровищ-то и нет! Нигде нет, ты представляешь! Вышли из Парижа семнадцать возов с золотом, погрузили его на корабли, и корабли уплыли. Ну и куда, по-твоему, они приплыли?

— В Ригу, — брякнул Даниэль первое, что пришло в голову, — куда им еще плыть?

— Так ты знал? — Клавс вытаращил глаза. — Или просто угадал? Знаешь, где рыцари спрятали свой клад? — он опять перешел на шепот. — Ты не поверишь — в подвалах Домского собора и в двух крепостях — в Талси и в Кулдиге!

— Это в книге написано? — усмехнулся Даниэль. — «…Дорогие любители кладов, в Талси и в Кулдиге зарыты сокровища Тамплиеров. Добро пожаловать?..» Какая-то ерунда!

— Нет дыма без огня! Сокровища тамплиеров пропали. И вдруг у нас начали строить замки. Огромные неприступные крепости, как во Франции! Десять, двадцать, тридцать штук! В Талси и в Кулдиге — тоже! Только тогда они носили немецкие названия — Талсен и Гольдинген. А у нищих ливонцев откуда деньги? Вот именно, ссудили богатые тамплиеры! За то, что спасли от врагов и дали убежище! Ты не веришь, а вот, что я в книге прочел.

И он пересказал страшную историю. Это случилось в Риге сто лет назад осенней ночью, когда разразилась ужасная буря, которая валила деревья, а река Даугава выходила из берегов, грозя затопить город. В дверь квартиры, где жил звонарь Домской церкви, постучались с улицы. Он спросонья открыл, и увидел троих странного вида мужчин, плотно укутанных в плащи и в шляпах, которые рвал с их голов ветер, но они придерживали их руками в грубых перчатках. Один из них на ломанном латышском языке потребовал ключ от церкви, чтобы спуститься в подземелье… Нет, Даниэль не узнавал Клавса! Глаза у рассказчика горели, словно он видел наяву и старика, и незнакомцев, которые поклялись, что злого умысла у них нет и что старик, если хочет, может идти с ними, но только ему завяжут глаза. Но если он не согласится, то его убьют прямо на пороге родного дома. И он согласился! Долго они шли, согнувшись, по сырым подземельям, спускались глубоко вниз по ступеням и под ногами пищали разбуженные, злобные крысы! Наконец, открылась тяжелая железная дверь и все вошли в помещение. С глаз звонаря сняли повязку, и он обомлел — под низкими сводами стояли до потолка огромные сундуки с золотом тамплиеров! Старику дали три старинных золотых дублона и посоветовали держать язык за зубами…

— Когда все поднялись наверх, с его глаз сняли повязку. Старик обер — нулся и — никого не увидел! — взволнованно заключил Клавс. — Эти трое пропали! Потом он сам пытался найти помещение с сундуками, но — тщетно! Никаких следов! Эх, найти бы нам это золото, а, Даниэль?

Найти бы для начала кота Максимуса, — подумал с тоской Даниэль. Тема рыцарских сокровищ ему не близка. Да и сами рыцари — тоже. С ними не разберешься! Тамплиеры, меченосцы, ливонцы, тевтонцы!.. А вот позавтракать не мешало бы. И вернуть невесту. «Эх, — тяжело вздохнул Клавс, — мне бы машину времени! Смотался бы в прошлое, все разведал и — назад. И все клады — мои! Стал бы сказочно богат и все в Риге только бы и говорили: трубочист Клавс, трубочист Клавс!..»

Внизу на площади у Домского собора детский хор принялся выводить Рождественскую песенку. Видимо, репетировали, готовясь к завтрашнему празднику.

Шарики на ели, белые дома.

В белой карусели кружится зима.

Карусель закружит, вспыхнут огоньки.

Не боятся стужи быстрые коньки.

Не боятся санки снежной кутерьмы

Не страшны обманки озорной зимы…

Динь-динь-дон, динь-динь-дон

Слышишь этот звон?

Динь-динь-дон, динь-динь-дон, как чудесен он!

Клавс вздохнул и в очередной раз принялся дуть в свою гармошку. На этот раз Даниэль его остановил: слушай, друг, давай откровенно! Я точно знаю, отчего ты вздыхаешь и почему тебе необходимо срочно разбогатеть. Признайся: ты хочешь понравиться Марте, которая делает торты и шоколадные конфеты? И ты из-за нее опять не спал и всю ночь глядел на луну? Клавс, захваченный врасплох, махнул рукой:

— Такая гордячка эта Шоколадница, ты не представляешь! Это на вид она простая. Я захожу в ее «Волшебное кафе» и со мной происходит что-то непо — нятное! Я все делаю невпопад. Забываю слова и сижу, молчу, как последний дурак! И она поднимает меня на смех! У тебя, говорит, ветер всю память вы — дул, пока ты скакал по крышам! Все вокруг смеются, а я убегаю, так мне это неприятно. Вот и весь разговор. Ну, я и решил пригласить ее на свидание…

— На крышу?

— Ну да! С крыши весь мир выглядит иначе! Все, что внизу, кажется маленьким и несерьезным! А над тобой — только огромное небо! Но чтобы ей не было страшно, хочу разучить на гармошке песенку.

И он сделал еще одну попытку исполнить мотив «Августина». Даниэль его оборвал: стой, приятель, этак ты отпугнешь и Марту, и всех девушек Риги! Твой Августин ей точно не понравится! Смотри, как надо! Он достал из футляра скрипку и легко заиграл на ней известный мотив:

Ах, мой милый Августин,

Августин, Августин,

Ах, мой милый Августин,

Все прошло, все!

— Браво, браво, скрипач Даниэль! — раздалось снизу. Кто это там? Друзья глянули с крыши вниз. О, да это же Бургомистр их города, очень доброжелательный и оригинальный человек! Он стоял посреди заснеженной улицы, задрав вверх седую непокрытую голову, и махал им рукой. В другой руке держал связку ключей и жестяную масленку, чтобы смазывать старинные городские двери и ворота.

— Я всегда говорил, господин Даниэль, что у вас несомненный талант, но вы его зарываете в землю, хотя в данном случае вы сидите на крыше. О, и трубочист Клавс с вами? Здравствуйте, господин Трубочист! Как обстоят дела с городскими крышами? Все ли трубы в надлежащем порядке? Не дымят? А вы, господин Скрипач, уже закончили писать вашу Рождественскую сонату? Когда мы ее услышим?

— Трубы в порядке, и соната почти готова, — дружно прокричали друзья. — А как ваши дела? Как поживают городские коты? Все старинные замки смазаны? Всем довольны гости города?

Они это спрашивали, едва сдерживая смех, переглядываясь и перемигиваясь — ну и Бургомистр у них! Со странностями! Все делает сам, никому не доверяет! Бургомистр был очень добрый и страшно ответственный. Каждое утро лично кормил городских котов, смазывал замки дверей старинных зданий из специальной лейки и проверял, всем ли довольны туристы, прибывшие в Ригу. И только после этого с чувством глубокого удовлетворения, шел на работу в мэрию. А мэрия, кто не знает, стоит рядом с памятником рыцарю Роланду, покровителю города, как раз напротив Дома Черноголовых.

— Не волнуйтесь, господин Скрипач и вы, господин Трубочист! Коты пока не накормлены, но замки смазаны и туристы вполне довольны.

— Коты довольны, туристы смазаны, — прыснули Трубочист и Даниэль. Надо сказать, многие горожане Бургомистра не понимали. Зачем делать все самому, если есть помощники? Кормить уличных котов, если те и сами найдут пропитание?

— Вы что-то сказали, господин Трубочист? — переспросил старый Бур — гомистр.

— Я говорю: трубы в полном порядке! Кроме одной — в старинном доме купца Менцендорфа, там, где музей. Ее давно нечистили, но я займусь ею отдельно.

— Ну, удачи вам, — помахал рукой старый Бургомистр. — Пойдука я дальше.

До Рождества нужно успеть очень многое…

И вдруг, сделав лишь один шаг, он изменился в лице и закричал не своим голосом:

— Это что такое! В чем дело! Почему беспорядок в городе?

Кричать на всю Ригу? Что-то новенькое!

Клавс и Даниэль удивленно переглянулись.

На старика это совсем не похоже! За ним такого никогда не наблюдалось. Они с удивлением глянули вниз и увидели очень и очень странную картину! По булыжной мостовой, заметенной снегом, мимо изумленного градоначальника, прямо по его башмакам, промчались какие-то странные, маленькие — размером с футбольный мяч.

— существа, едва не сбив старика с ног! За ними, задрав хвосты, неслась целая компания разномастных рижских котов во главе с огромным черным котом Даниэля.

— Стой, Максимус, — закричал Даниэль, — вернись домой!

Кот Максимус его не слышал или не желал слышать. С воплями и воем вся компания метнулась сперва в сторону Ратушной площади (пронеслась мимо памятника рыцарю Роланду, обогнула его, резко двинулась сперва к собору Святого Петра), а оттуда — к Дому-музею купца Менцендорфа. Влетели в приоткрытую дверь, едва не сбив с ног женщину-экскурсовода, и через секунду-другую возникли на самом коньке почти отвесной крыши!

— Вот это скорость! — восхитился Даниэль, толкая Клавса в бок. Тот не ответил. Странные существа, за которыми гнались коты, какое-то время носились вокруг печной трубы, а потом по очереди попрыгали внутрь — сперва один, за ним — другой. Третий помог взобраться на трубу четвертому — круглому, похожему на мячик и спрыгнул следом за ним. Разозленные коты уселись на краю трубы и принялись истошно орать, обсуждая случившееся. По улице бежал Бургомистр с непокрытой седой головой и что-то громко кричал, показывая прохожим на крышу дома Менцендорфа…