Беня. Сборник рассказов

Александр Викторович Бородин, 2018

Книга не имеет возрастных ограничений для читателей, хотя её заключительная треть предваряется рубрикой "Сказки для пожилых". Это фантастические рассказы, при чтении которых не оставляет ощущение репортажности о реально происходивших событиях.Рассказы автора регулярно публиковались на протяжении более чем двух последних десятилетий в русскоязычной периодике Канады и США, снискали широкую известность. Они смешные и добрые.На обложке фотография из личного архива автора.

Диагноз: стерва

Он позвонил мне из гостиницы. Мы не виделись восемь лет. В Канаде он оказался как участник научной конференции. Его самолет улетал в понедельник. Чтобы повидаться со старинным приятелем, я отпросился на день с работы и стал пробиваться сквозь снежную бурю из Оттавы в Монреаль. Временами казалось, что машина плывет в молоке. Путь, который обычно занимает два часа, растянулся на три с половиной. И вот, наконец, мы сидим в его номере. На столе две бутылки — привезенная из Москвы «Гжелка» и моя «Canadian Club». Мы пьем каждый свою (он попробовал виски и скривился, а я водку не люблю с детства). Пьем, значит, и разговариваем. Вернее, говорит он, а я слушаю.

–…За те четверть века, что мы вместе, она меня ругала абсолютно за все. И за то, что мало зарабатывал, и за то, что одно время стал зарабатывать так много, что ей даже перед соседями было неловко. И за то, что меня никогда нет дома — это когда работа поперла, и за то, что от меня некуда деваться — это уже когда я стал вольным надомником. И за увлечение теннисом — были и мы молодыми, и за увлечение диваном. У тебя, кстати, сердечко не барахлит?..

Было такое ощущение, что мы не расставались. Я, честно говоря, надеялся услышать впечатления живого человека о современной российской жизни, а он, как всегда, жаловался на жену.

–…Часто дело доходит до абсурда. Например, в газете написано что-нибудь такое, что ей неприятно. И она начинает меня за это ругать. Я пытаюсь оправдываться, объясняю, что это не я написал статью в газете, а кто-то другой, что мне вообще эта проблема неинтересна. Тогда она принимается ругать меня за равнодушие. Логики во всем этом нет никакой, но ее это не смущает. Даже наоборот, когда я в своих бесплодных оправданиях уж очень напираю на логику, она прямо звереет. Особенно не любит, если я цитирую только что ей произнесенное, чтобы обнажить противоречие с произнесенным вслед за этим. Может даже наброситься с кулаками…

Я только сочувственно киваю, воздерживаясь от комментариев и особенно — от советов. Бесполезно. Если он терпит эту суку двадцать пять лет и ни разу не послал ее куда подальше, значит его все это устраивает. Может, это такая форма мазохизма.

–…Да что я! Всем моим знакомым тоже досталось. Слабонервные нас избегают, зная ее сварливый характер, а терпеливые пропускают все мимо ушей. Или делают вид, что пропускают, а потом между собой перемывают ей косточки. И то же самое с работой. Она ведь уже двенадцать лет нигде не работает. Ты еще был в Москве, когда ее поперли из Минпроса. Подвели под сокращение штатов. А была завотделом! Подчиненных гоняла, как блох. Текучесть в отделе была страшная, никто дольше нескольких месяцев ее не выдерживал…

Да, я помню эту историю. Начальник-сволочь на Руси не диво, даже, скорее, правило. Главное, чтобы его сволочизм был направлен вниз, а не вверх. Тогда он будет подниматься по служебной лестнице, сколько хватит здоровья. А его жена тогда сорвалась и наорала на замминистра. Вот и сидит теперь на худой шее кандидата наук.

–…Одно время я начал думать, что она — того. Сумасшедшая. Познакомился с психиатром, пригласил его в гости, попросил присмотреться. Он просидел у нас целый вечер, один выпил бутылку коньяка, а потом и говорит мне на лестнице:"Она у тебя просто стерва. Диагноз: стерва вменяемая. Может, после климакса помягчает. Хотя вряд ли, у таких климакс длится десятилетиями…"И ушел. Больше я его не видел…

"Странный психиатр, — подумал я. — Наверное, самозванец. Профессиональный врач так никогда не скажет, даже после бутылки коньяка. Посоветует давать что-нибудь седативное, какой-нибудь седуксен". Чтобы поддержать разговор, я тоже решил что-нибудь сказать. Что-нибудь по теме, но нейтральное:

— Женщины — это стихия. Тут журнал «Time» на 8 Марта разразился подборкой новейших научных данных о физиологических особенностях женщин. Много интересного. Оказывается, никакой это не слабый пол, а очень даже сильный. Например, после всего трех месяцев тренировок группы самых обычных девушек, то есть не специально отобранных, все они стали отвечать требованиям, предъявляемым к солдатам армии США. И женские спортивные рекорды отстают от мужских всего лет на двадцать, причем этот разрыв сокращается…

–…Да, рука у нее тяжелая…

— Конечно, женщины более эмоциональны и более склонны к депрессиям, но и жизнеспособнее. Здесь, в иммиграции, женщины раньше начинают говорить на местных языках и часто зарабатывают больше мужей. И живут дольше. Я тут на днях был в богадельне, в канадской богадельне, так там практически одни старухи. Чистенькие, гладенькие, аккуратные, седые букли у всех в полном порядке. Только одного деда встретил, он там, как магараджа. Чего там только у них нет — и бассейн, и специальный зал для спортивных тренировок на инвалидных колясках, и шикарный экскурсионный автобус… Заглянул, так сказать, в наше светлое будущее. А у вас там как насчет социальной защиты стариков?

— До старости надо еще дожить…

— А вообще как? Я ведь, ты знаешь, на родине уже восемь лет не был.

— Вообще — нормально. Вот только эти перепады настроения… Иногда она прямо как мегера, хоть вешайся. Думаю: все! Хватит! Ухожу! А она — хлоп! и оттаяла. Ну, и я тоже остываю. Так и живем…

В общем, поговорили. Ехал я из Монреаля обратно в Оттаву в состоянии недоумения."Зачем так жить? — думал я. — Почему не попытаться разорвать эту цепь скандалов и унижений?"

— Ну, что новенького на родине? — спросила у меня жена, когда я вернулся.

— Все ругаются, как прежде. Скандал за скандалом. А чтобы работать — так нет.

— Ну, и чего он там сидит, твой приятель. Давно бы уехал куда-нибудь, хоть в Новую Зеландию…

— Кто не мог терпеть — те уехали. А кто терпит — тот сидит.

— Ну, и пусть сидит. Значит ему так нравится.

— Нет, говорит, что не нравится.

— А чего сидит?

— Живет он там, вот что!

2000.