2. Тетя Элла
Воскресное утро пахло блинами и сывороткой. Эстер в переднике своей матери хлопотала возле плиты, переворачивая на сковородке блины. Зинаида Павловна курила, сидя на табуретке возле приоткрытого окна, из которого в тесную кухню просачивался шум просыпающегося большого города. За столом, накрытым советской клеенчатой скатертью, на стуле сидела полная пожилая женщина с красными бусами на стареющей шее. Она сворачивала треугольниками испеченные Эстер горячие блины и уплетала их за обе щеки, запивая сывороткой из граненого стакана. Звали ее тетя Элла. Она была лучшей подругой матери Эстер, ее одноклассницей, а по совместительству — крестной Эстер. Прошло пару месяцев с тех пор как тетя Элла сбежала из Донецка. В Днепропетровске она остановилась у племянницы, но практически ежедневно приходила к Зинаиде Павловне в гости посплетничать, поспорить, пожаловаться и послушать жалобы. Вот и сейчас, в воскресное утро, она сидела на кухне у подруги и завтракала.
— Фартук мой запачкала, — укоризненно произнесла Зинаида Павловна, глядя на дочь.
— Что, мам? — переспросила Эстер, не расслышав язвительный комментарий матери из-за шума от плиты.
— Фартук мой, говорю, запачкала, — повторила Зинаида Павловна и, затушив в хрустальной пепельнице сигарету, выкинула окурок в окно.
— На то он и фартук, чтобы его пачкать, — себе под нос буркнула Эстер, уставшая от ежедневных замечаний и недовольства матери. — Тоже мне семейная реликвия. Курить бы ты бросала, мам. И для здоровья вредно курить в наше время, и для кошелька.
— А ты мои деньги не считай, — вспылила Зинаида Павловна. — Я их, между прочим, за свою пенсию покупаю.
— Только на пару пачек сигарет твой пенсии и хватает, — огрызнулась Эстер, выливая на сковородку тесто на очередной блин. — Лишний раз внучке шоколадки не купишь.
— Не ругайтесь, девочки, — вступила в разговор жующая тетя Элла. — Тесто любит спокойствие и тишину. Знаете, как оно негативную энергию впитывает? Я читала, что от теста, которое ее впитало, потом язва может открыться…
— Спокойствие мы в четырнадцатом году потеряли, — перебила ее Зинаида Павловна. — Вот дойдет сюда война — и будет нам «спокойствие»…
— Ты этой войны уже четыре года ждешь, а она никак не дойдет, — съязвила матери Эстер и, вытерев руки о передник, спросила у тети Эллы: — Чай ставить?
— Да, поставь, будь любезна, моя дорогая, — улыбнулась крестнице тетя Элла и, допив последний глоток сыворотки, добавила. — Не надо вам тут войны. Война — это страшно. Мы там, в Донецке, такое пережили. Ужас просто. Так что не каркай, Зинка.
— Да не каркаю я, — махнула рукой Зинаида Павловна. — Думаешь, хочу я ее? Вот вы в Донецке ее хотели? Нет. Но кто вас спрашивал? Вот и нас никто не спросит. Зато теперь у вас хоть порядок есть…
— Порядок? — тетя Элла икнула и потянулась за новой порцией горячих блинов. — Вот что ты, Зинка, говоришь? Какой у нас порядок? Я, вон, уехать вынуждена была от порядка, как ты говоришь.
— Рубль у вас ходит, — лениво ответила Зинаида Павловна, подкуривая очередную сигарету.
— И что мне от этого рубля? Я, вон, без пенсии осталась. Все мы остались. Никто не платит. Не ваши, не наши. Одними обещаниями кормят, — вздохнула тетя Элла.
— Зато кредиты вам разрешили не выплачивать, — выпустив дым ноздрями, сказала Зинаида Павловна и, прокашлявшись, продолжила: — А у нас что? Вон, Эстер моя без квартиры осталась. Платила, платила — и что? Все банку ушло.
— Да нет никаких «ваши» и «наши», — вмешалась в дискуссию Эстер. — Мам, мы вообще-то одна страна.
— Да много ты понимаешь, — отмахнулась от дочери Зинаида Павловна. — Вот ты на каком языке говоришь, а? А во Львове на каком говорят?
— Не знаю, не была во Львове, — ответила Эстер, снимая с плиты чайник. — В какую вам чашку, тетя Элла?
— Вон в ту, с пальмами, — тетя Элла выбрала себе чашку, кивнув на нее головой.
— Ну и хорошо, что не была, — продолжила Зинаида Павловна. — За русский язык во Львове и убить могут.
— Сказки все это, — Эстер сняла со сковороды последний блин и поставила ее в раковину остывать. — Не верю. Выдумки это все, чтобы народ в страхе держать.
— А ты поезжай и проверь, если смелая такая и если мать для тебя не авторитет, — обиженно ответила Зинаида Павловна, затушила сигарету и пододвинула табуретку к столу.
— Ну сама-то откуда знаешь, если ты там никогда не бывала? — неудоуменно спросила Эстер и добавила: — Ладно, хватит политики. Все уже от нее устали.
— Дело говоришь, — похвалила крестницу тетя Элла. — Как говорят в народе? Правильно: «Паны дерутся, а у холопов чубы трещат». Вот пусть паны себе и дальше дерутся, а мы с вами блины будем есть. Расскажи-ка мне лучше, деточка, что там у тебя с работой. Постоянную так и не нашла?
— Нет, тетя Элла. Не нашла, — вздохнула Эстер. — Да и ничего путевого, похоже, не найду. Образование-то мне не дали…
— Есть у тебя образование, — Зинаида Павловна перебила дочь. — Ты, между прочим, кулинарное окончила. Я тебя выучила…
— Тоже мне образование, — перебила мать Эстер. — Ну и куда я с ним подамся? Даже в забегаловки уже никто не берет. Там сейчас все студентами занято. Никому я не нужна со своим «образованием».
— Неблагодарная, — упрекнула Зинаида Павловна дочь. — У других и такого нет.
— Для работодателей это не аргумент, — Эстер налила матери чай и, сняв передник, пошла к раковине мыть руки. — Говорят, что готовить может каждый.
— Да, деточка, тяжело тебе, — понимающие произнесла тетя Элла, дуя на горячий чай. — Из-за кризиса сейчас мало кто по этим кафешкам ходит. Денег-то у людей нет.
— У людей нет и у нас нет, — тяжело вздохнула Зинаида Павловна. — Хоть бы на алименты подала. Алиска-то подрастает…
— На какие алименты, мам? — Эстер не любила, когда мать начинала вспоминать Самира.
— На дикие… — буркнула Зинаида Павловна. — Отец он Алиске или кто? Вот пусть и платит. У него ведь там, в Азербайджане, кризиса нет? Нет…
— Нефти там много! — воскликнула тетя Элла. — Прямо Кувейт какой-то!
— Такой «Кувейт», что он сюда на заработки приехал, — ехидно ответила подруге Зинаида Павловна. — Да тут половина их Азербайджана сидит. Торгуют, воруют, разбойничают. А ты говоришь, что «Кувейт» у них там…
— Вот протянут газопровод в Европу и разбогатеют, — философски подняв палец кверху, произнесла тетя Элла и рассмеялась. — Глядишь, и Эстеркин, как его там…
–…Самир, — подсказала Зинаида Павловна.
— Да-да, Самир этот… — продолжила тетя Элла — …шейхом станет!
— Угу. Станет. А как же… — вздохнула Зинаида Павловна и обратилась к дочери: — Подумай все-таки над алиментами. Копейка лишней не будет…
— Не ты ли меня постоянно пугала, что если скажу, что у меня ребенок от него, он заберет Алиску и увезет к себе в Сумгаит? — Эстер с укором посмотрела на мать.
— Может, было бы и лучше для нее, если бы увез, — как ни в чем не бывало ответила Зинаида Павловна. — Ты-то что ей сейчас можешь дать? Ни жилья у вас своего, ни работы у тебя постоянной. Не жизнь у девочки, а сплошные страдания…
Услышав такое от матери, Эстер отвернулась к окну, еле сдерживая слезы. Тетя Элла покачала головой, глядя на подругу, которая явно испытывала удовлетворение от того, что причинила своей дочери боль, и, встав из-за стола, подошла к Эстер, приобняла ее и подбадривающее сказала:
— Не плачь. Все будет хорошо. Мы обязательно что-то придумаем.
— Да что мы, теть Элл, придумаем? — сдержать слез Эстер не удалось, и она расплакалась, уткнувшись лицом крестной в плечо. — Ничего мы не придумаем.
— Придумаем, придумаем, — тетя Элла, пытаясь успокоить Эстер, ласково похлопала ее по спине.
— Придумайте лучше, кто сковородку отмывать будет… — язвительно произнесла Зинаида Павловна, доставая из пачки последнюю сигарету.
— Зин, я тут знаешь о чем подумала? — тетя Элла задумалась и, не переставая успокаивать плачущую Эстер, повернула голову в сторону подруги.
— О чем? — без особого интереса спросила Зинаида Павловна, подкуривая сигарету.
— У Эстер есть загранпаспорт?
— Не знаю я, — пожала плечами Зинаида Павловна. — Нет вроде. Она ведь никогда не выезжала за границу. А чего спрашиваешь?
— Мысль у меня одна появилась, — сделав загадочное лицо, ответила тетя Элла.
— Какая?
— Инка моя, племяша, завтра идет в фирму одну, — продолжила тетя Элла. — Узнавать за работу в Польше. Там предложений сейчас много. Говорит, пару ее подруг поехали два месяца назад. Звонила им, говорят, что очень довольны. Эстер, слышишь?
— Что, тетя Элла? — всхлипнула Эстер.
— В Польшу хочешь, дорогая? Инка моя завтра идет в фирму договариваться. Я скажу, чтобы и тебя с собой взяла. Может, вместе поедете. В дороге не так страшно будет, — тетя Элла усадила Эстер на табуретку и принесла ей сухую салфетку. — Все, не плачь. Вытри слезы и подумай хорошенько.
