Дитя подвала

Александр Варго, 2018

Александр ВАРГО никогда не ставит своей целью просто напугать. Он лишь предупреждает нас, используя для этого необыкновенно образное авторское воображение. И ТОЛЬКО ОТТОГО, ЧТО МЫ НАЧИНАЕМ БЕЗОГЛЯДНО ВЕРИТЬ ВСЕМУ НАПИСАННОМУ, СТАНОВИТСЯ ПО-НАСТОЯЩЕМУ СТРАШНО… Каждое дурное слово, каждый недоброжелательный поступок, каждая обида, нанесенная вами другому человеку, – все это рано или поздно возвращается. Офицер милиции Малышев практикует весьма своеобразные методы воспитания семилетнего сына Артура. За каждую провинность он увозит мальчика в заброшенную деревню. Там, в погребе, Малышев наряжается в костюм жуткого клоуна и устраивает напуганному до смерти ребенку воспитательные «представления». Так проходит 14 лет…

© Варго А., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Лучше умереть, чем жить, не убивая…

Племя Мурси (Эфиопия)

Палач равен людоеду — оба убивают, чтобы есть…

Рамон де ла Серна

Пролог

Алтайский край, г. Каменск

14 июля 1992 г.

К вечеру погода значительно ухудшилась, полностью опровергнув оптимистичные прогнозы синоптиков. Небо стремительно темнело, набухшие влагой тучи тяжело ворочались, как глыбы льда, влекомые течением, словно им было тесно там, наверху. Угрожающе нависнув над городом, они будто с нетерпением ждали некоего сигнала, и вскоре он был услышан. На востоке отчетливо прогрохотал первый раскат грома, сухо и хлестко, как отрывистая пулеметная очередь. Вслед за этим чернеющее небо на мгновенье вспыхнуло от кинжального росчерка молнии, и сразу же, как по команде, на Каменск обрушился сильнейший непроглядный ливень.

Несмотря на бушевавшую снаружи непогоду, в одноэтажном кирпичном доме было тепло и уютно. Правда, когда загремел гром, сидящий на полу в гостиной худенький мальчик непроизвольно вздрогнул. Впрочем, в следующую секунду он оправился и тут же метнулся к окну, плотно закрыв форточку. Крупные холодные капли дробью молотили по крыше, прозрачными стрелами нещадно иссекая оконное стекло, из-за чего очертания замершего снаружи мира поплыли, словно тающий воск. Несколько секунд ребенок стоял в полной неподвижности, молча глядя на сумрачно-плотную пелену дождя.

«Я все сделал правильно, и теперь у нас дома будет сухо, — подумал мальчик. — Ни одна капелька не попадет внутрь. И папа не будет меня ругать. Он похвалит меня».

Да. Так и должно быть — ведь он уже вполне самостоятельный. Можно сказать, почти что взрослый.

Постояв немного, паренек вернулся обратно и уселся на ковер. Можно продолжить игру.

Прямо перед ним по рельсам с тихим жужжанием неторопливо полз игрушечный паровозик. Он двигался все медленней и медленней и наконец затих. Мальчуган тут же взял паровозик в руки и, вставив в боковое отверстие игрушки железный ключик, принялся крутить его с сосредоточенным видом. Воспрянув духом, паровозик вновь послушно затарахтел по кругу.

В комнату, неслышно приоткрыв дверь, заглянула хрупкая темноволосая женщина. Ее лицо можно было бы назвать почти красивым, если бы не темные круги под глазами и неестественная бледность кожи.

— Артюня, я буду в ванной, — предупредила она, зевнув.

Мальчик кивнул, не отрывая глаз от мерно гудящего паровозика. Поджав губы, мама так же неслышно скрылась в коридоре.

«Интересно, собьет ли поезд человечка?» — неожиданно промелькнула у паренька мысль, и он, протянув руку, взял с платформы из красного пластика крошечную фигурку. Установил ее на рельсах и, затаив дыхание, принялся наблюдать за неуклонно приближающимся паровозиком. Спустя секунду произошло неминуемое столкновение, и человечек был опрокинут самым бесцеремонным образом. Но и сам игрушечный поезд, не выдержав удара, сошел с рельс и, перевернувшись, еще какое-то время бессмысленно жужжал, вхолостую вращая колесиками.

С губ мальчика сорвался разочарованный вздох.

«Наверное, если бы поезд был настоящий, то он ехал бы и дальше, — подумал он с досадой. — Он просто разрезал бы дядю пополам…»

— Я поставлю еще человечка, — неуверенно произнес он вслух, посмотрев на платформу, где замерло еще несколько «пассажиров». — Эээ… Тетю.

Его пальцы с обгрызенными ногтями уже тянулись к неуклюжей фигурке, которую можно было назвать «тетей» с большой натяжкой, как хлопнула входная дверь.

Мальчик оглянулся, его рука застыла в воздухе.

«Папа?»

В коридоре послышалась какая-то возня, сопровождаемая тихим насвистыванием, и спустя мгновение в комнате появился невысокий мужчина в милицейской форме. Верхняя часть фуражки и плечи серого кителя намокли от дождя.

Мальчик быстро поднялся, выдавив напряженную улыбку.

— Папа!

Положив фуражку на стул, мужчина протянул ребенку руку, и тот торопливо обхватил широкую ладонь отца. Мальчик поймал себя на мысли, что каждый раз, когда он обменивался с отцом рукопожатием, у него возникало ощущение, что вместо папиной руки ему незаметно подсовывают шершавую доску, твердую, сухую и занозистую.

«Ты должен жать руку, а не совать, как дохлую рыбу, — вспомнил он слова отца. — Именно жать, сжимать, крепко, понял? Так, чтобы у того, другого, пальцы хрустели. Чтобы тот, кто перед тобой, знал, что ты сильный, и уважал тебя».

Паренек изо всех сил напряг кисть, но пальцы папы почему-то не хрустели.

«Это потому, что папа сам очень сильный», — решил мальчик.

Отец улыбнулся краем рта.

— Привет, Арчи, — сказал он, прижимая сына к себе.

— Привет, папа, — послушно произнес мальчик. На мгновение он закрыл глаза, неосознанно вдыхая отцовский запах. От него пахло странно — свежим ливнем, одеколоном и кисловатым потом одновременно.

— Как настроение? — спросил отец.

— Хорошо.

— Мама на кухне?

Паренек закрутил головой.

— Она в ванной.

По загорелому, тронутому щетиной лицу отца скользнула тень удовлетворения.

— Ясно.

Они замолчали, и почти целую минуту в комнате витала тягостная пауза, нарушаемая лишь усиливающейся дробью дождя, который, похоже, все больше входил в раж. Казалось, ливень намеревался продолбить крышу насквозь, залив ледяным озером весь дом.

Отец неторопливо прошелся по ковру, скользнув равнодушным взглядом по железной дороге. Паровозик продолжал лежать у рельсов, словно подбитый зверек. Остановившись у окна, мужчина уперся костяшками пальцев в подоконник и некоторое время безмолвно глядел на беснующуюся снаружи непогоду.

— Как ты себя вел сегодня? — спросил он наконец, не поворачивая головы.

Мальчик спрятал руки за спиной, крепко сцепив пальцы, будто они могли выдать его волнение.

— Х… хорошо, — выдавил он.

— Это правда?

— Да, — поспешно ответил паренек. Пожалуй, даже слишком поспешно.

Отец развернулся, и он от неожиданности отпрянул.

— Артур, ты ведь знаешь, где я работаю, — мягко произнес папа. Неслышно ступая, он двинулся к сыну. — Знаешь ведь?

— Знаю, — тихо подтвердил мальчик. — В ми… — он запнулся, — в милиции.

Он не мог не заметить, что отец назвал его не Арчи, и не Артюней, как обращалась к нему мама, он назвал его полным именем. А это могло говорить только об одном — папа им недоволен.

Что-то случилось.

— Ты ведь не станешь мне врать? — вкрадчиво поинтересовался папа. — Родителям нельзя врать, я всегда учил тебя этому.

Глубокие, черные, как гудрон, глаза неотрывно смотрели на замершего ребенка, сверля его колючим взглядом.

— Я не вру, — пискнул Артур.

Подойдя к ребенку вплотную, мужчина присел на корточки, и их головы оказались на одном уровне.

— Ну, говори, — подбодрил отец. — Я ведь вижу, что ты хочешь мне о чем-то поведать.

Артур невольно опустил голову, уткнувшись взглядом в опрокинутый на бок паровозик. На мгновение ему почудилось, что тот подмигнул ему своим красным пластмассовым фонарем: «Лучше не ври папе, Артур. Сам знаешь, чем это может закончиться. Сам знаешь…»

— Я… эммм…

Он закашлялся, почти как человек, желающий получить небольшую отсрочку, чтобы лихорадочно придумать ответ на неудобный вопрос.

— Я порезал скатерть, — выдохнул Артур. Несмело поднял голову. — Мы с мамой кушали. Я взял ножик и… мама отвернулась, а я с ним игрался и нечаянно тыкнул им в скатерть. Мама меня поругала, а я сказал, что больше не бу…

Отец холодно улыбнулся, и мальчик слегка побледнел.

«Он не поверил…»

— Мама простила меня, — севшим голосом проговорил он. — И ты меня прости, папуля.

— Ох, Арчи, — нараспев произнес мужчина. — По сравнению с тем, что ты натворил, скатерть — сущая ерунда. Я даже не буду с тобой обсуждать эту несчастную тряпку. Ты понимаешь, о чем я?

Артур почувствовал, как у него задрожали коленки. Хотелось сесть, а еще лучше — лечь в кровать и укрыться с головой теплым одеялом. И больше не слышать голос папы, который был похож на острый сверкающий нож.

Рука отца тяжело опустилась на его худенькое плечико, стальные пальцы сжались, как тиски, и Артур ойкнул.

— Что у вас произошло на прогулке? Когда у вас потерялась Маша Федорова? — тихо спросил отец, не сводя пронзительных глаз с оторопевшего сына. — Ты рассказывал, что она пропала, когда вы ездили отдыхать в лес^[1].

— Ра… рассказывал. — От испуга Артур начал заикаться.

— Значит, ты не все рассказал, — проворковал папа. Его голос стал приторно-сладким и мягким, как тающее желе.

— Я так и знал, что ты у меня непослушный ребенок, — сказал он, осуждающе качая головой. На его лице появилось скорбное выражение, вот, мол, полюбуйтесь, какой позор для семьи…

Отец сунул руку во внутренний карман кителя.

— Мне пришло письмо. Для тебя, — тихо, словно делясь сокровенным, поведал он. С этими словами отец вынул наружу мятый конверт и ловким движением вскрыл его. — Это приглашение.

— Куда? — спросил Артур, и в дрожащем голосе мальчика затрепетал лучик надежды. — На елку? К Деду Морозу?

Папа усмехнулся.

— Разве сейчас за окном Новый год? У нас в доме стоит наряженная елка? Ты что, видишь снег и сосульки?!

Паренек растерянно умолк. Между тем папа извлек из разорванного конверта блекло-серый листок, на котором был изображен цирк-шапито. С другой стороны послания красным фломастером было крупно выведено:

АРТУРУ МАЛЫШЕВУ.

Увидев ярко раскрашенный цирковой шатер, Артур переменился в лице.

— Папа…

— Это письмо от хозяина Подземного цирка, — пояснил отец, подмигивая побледневшему мальчику. — От него ничего не утаишь.

— Папа, не надо, — торопливо заговорил Артур. В его громадных синих глазах метался страх. — Я не хочу в Подземный цирк. Я все сам скажу про Машу. Это мне Олег Тюрин рассказал! Я не виноват!

Отец мягко потянул ребенка в сторону двери.

— Одевайся, — коротко скомандовал он, и по щекам сына покатились слезы.

— Я больше не буду, — всхлипывая, захныкал он.

— Хозяин Подземного цирка не любит ждать, — сурово заметил отец, обуваясь. — Если мы опоздаем, он будет еще более строг к тебе. Запомни.

Словно в тумане, Артур машинально напялил на себя осеннюю куртку, сунул ноги в резиновые сапоги и, спотыкаясь, засеменил на улицу. Отец открыл заднюю дверь сиреневой «восьмерки», приказав:

— Жди здесь.

Размазывая слезы по лицу, Артур кивнул. Тем временем отец быстрым шагом вернулся в дом, прямо в обуви прошел к ванной и постучал в дверь.

— Мы прокатимся с Арчи, — коротко сказал он выглянувшей наружу женщине.

В ее тусклых глазах на мгновение вспыхнуло понимание происходящего, и она уже открыла было рот, но слова так и остались несказанными. Малышев уже торопливо шел к выходу.

— Папа, давай никуда не поедем, — взмолился Артур, когда отец сел за руль. Мальчик из последних сил держался, стараясь окончательно не разреветься. — Давай вместе посмотрим телевизор или поиграем. Пожалуйста!

— Олег Тюрин, про которого ты говоришь, ничего не знал о колодце, где нашли Машу, — сказал отец, глядя на сына в зеркало заднего вида. — Зато о колодце упоминал ты.

— Нет, — ошеломленно пискнул Артур. — Я… не говорил.

Отец медленно покачал головой.

— Хозяин цирка сидел под окнами нашего дома ночью и подслушал, как ты говорил во сне, — глухо промолвил он. — Он все слышал, так что отпираться бессмысленно. Вот так-то, Арчи.

Когда машина тронулась с места, уже смеркалось.

Артур тихо плакал, свернувшись комочком на заднем сиденье.

* * *

Спустя минут тридцать автомобиль съехал с трассы на разбитую дорогу и вскоре свернул на территорию заброшенной деревни. Когда-то здесь бушевал неистовый пожар, унесший жизни более тридцати человек, но некоторым постройкам все же удалось сохраниться. Со временем окрестности опустели, лишь изредка сюда забредали лесные звери в тщетных поисках пищи да одинокий бродяга мог остановиться на ночлег в какой-нибудь хибаре.

На самой окраине, возле одной такой обветшалой избы, остановилась «восьмерка» Сергея Малышева, оперуполномоченного милиции районного отдела города Каменска.

Он вышел из машины и сел на заднее сиденье к сыну, держа в руках черную шапочку грубой вязки.

— Сейчас за тобой придет мой помощник, — мягко произнес Малышев, и губы ребенка задрожали. В сумраке блеснули его глаза, вновь полные влаги.

— Папочка… мне страшно. Я хочу домой.

Пожа…

— Это не обсуждается, — все так же мягко, но решительно прервал сына мужчина. Он надел на голову Артура шапку таким образом, чтобы у ребенка были закрыты глаза.

Артур быстро и прерывисто дышал, словно после утомительной пробежки. Хлопнула дверь, и он остался один.

— Папа? — прошептал он, осторожно вытянув руку.

Паренька так и подмывало сорвать с себя эту дурацкую шапку, пропахшую пылью и табаком, но он боялся гнева отца. Однажды он ослушался папу, решив хоть одним глазком посмотреть, куда его ведут, и папа был очень рассержен.

Нет уж.

Так и быть, он посидит в шапке и будет терпеть.

Оставалось только надеяться, что все пройдет быстро.

Хотя, положа руку на сердце, как он боялся встречи с Хозяином Подземного цирка!

Время тянулось мучительно долго, оно казалось нескончаемым, как сверкающая мишура, которую вытаскивает фокусник из своего волшебного цилиндра… Наконец щелкнул замок дверцы, и чья-то рука в прохладной перчатке взяла его за локоть, помогая выбраться из машины.

«Помощник папы», — вспомнил Артур, и его словно окатило ледяной водой. Неуклюже перебирая ногами, он засеменил рядом с незнакомцем.

Мальчик поймал себя на мысли, что помощник папы был немногословен.

Точнее, он вообще никогда не говорил. Он провожал Артура в Подземный цирк, а потом отводил его обратно, вот и вся его работа… Артур слышал лишь его хриплое дыхание и равномерный стук каблуков.

Левым плечом мальчик задел дверной проем и поморщился от боли. На мгновение холодные пальцы разжались, после чего хлопнула дверь, послышалось металлическое бряцанье. Затем его руку вновь стиснула крепкая рука, и под ногами оказались ступени.

Скрипнула очередная дверца, запахло сыростью и плесенью. Артур скривил нос. Наконец его легонько подтолкнули, и он нащупал руками большой стул. Странно, но он не двигался, ножки стула будто вросли в пол. Сильные руки подхватили, усадив мальчика на жесткое сиденье, после чего шаги начали удаляться.

— Папа, — дрогнувшим голосом позвал Артур. Он уже хотел поднять руку, чтобы задрать шапку и освободить глаза, но… вспомнил перекошенное от ярости лицо отца и не осмелился его ослушаться.

Прошло еще несколько минут, и вскоре внутри стало значительно светлее — это было даже понятно с натянутой на глаза шапкой.

Сначала мальчик услышал тихое хихиканье и с надеждой подумал, что это вернулся папа.

«Конечно, это папа. Он просто решил немного проучить меня и поэтому напугал», — с облегчением подумал Артур. Однако в этом квакающем смехе, который постепенно становился все громче и громче, было что-то жуткое и ненормальное. Одновременно с хихиканьем слышался монотонный раздражающий скрип, будто кто-то остервенело тер друг о друга куски пенопласта.

— Папа? — неуверенно сказал паренек.

Смех раздался прямо над ухом. Хрюкнув, этот «кто-то» умолк и теперь просто глубоко и хрипло дышал. Артуру стало по-настоящему страшно.

— Привет, — прошелестело рядом, и чьи-то пальцы аккуратно сняли с него шапку.

Мальчик нервно моргал, пытаясь свыкнуться с непривычно ярким светом, которым было залито небольшое помещение — тесная коробка из унылого серого бетона.

— Привет, — хрипло повторил незнакомый голос, и из-за спины Артура, поскрипывая, неожиданно выкатилась детская лошадка на колесиках, на котороую взгромоздилось странное горбатое существо. Оно было облачено в грязный засаленный халат с желтыми помпонами и громадные неуклюжие ботинки, которые с шорохом волочились по полу. Лысый череп обрамлен розовыми пучками волос, они беспорядочно и нелепо торчали в разные стороны, будто наэлектризованные. Существо повернуло трясущуюся голову, и мальчик едва не задохнулся от ужаса. Ухмыляясь и подмигивая, на него таращился жуткий клоун. Физиономия выкрашена в болезненно-желтый цвет, под глазами чернели глубокие круги, оскаленный рот жирно обведен чем-то блестяще-багровым. Поблескивая в свете люминесцентных ламп, эти толстые губы, казалось, были вымазаны венозной кровью. Накладной фиолетовый нос выпирал помятой картошкой, в жидких волосах запутались клочья паутины.

— Где мой папа? — прошептал Артур, обомлев от страха.

— Он снаружи, — хихикнул клоун. — В мой Подземный цирк приводят только маленьких девочек и мальчиков. Ну иногда животных. Гляди, Артур!

С этими словами странный клоун вытянул руку, крючковатый палец уткнулся в широкую клетку из стальной сетки, внутри которой сидел пушистый кролик бежевого окраса. Он вел себя смирно, лишь изредка поводил из стороны в сторону носом, словно принюхиваясь к незнакомым запахам.

Отталкиваясь от грязного пола своими огромными ботинками, клоун принялся неспешно нарезать круги вокруг Артура, замершего на табуретке. Противный скрип от пластмассовых колесиков лошадки, казалось, ввинчивался в ушные раковины и, прокалывая барабанные перепонки, входил в мякоть мозга. Уродливый горб на спине страшного клоуна колыхался как живой.

— Хорошо, что ты пришел вовремя, — продолжил он. Голос у клоуна был хриплым и простуженным, как у старой вороны, и Артуру приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова. — Не люблю, когда опаздывают. Ты знаешь, кто я? Не бойся, говори!

Помедлив, Артур нерешительно предположил:

— Папа сказал, что ты Хозяин Подземного цирка.

— Твой папа совершенно прав! — воскликнул клон. — А знаешь, чем я занимаюсь? Открою тебе секрет — я исправляю непослушных детей. Детей, которые совершили плохие поступки и не собираются в них раскаиваться.

После этих слов, будто выплюнутых из страшного, как кровавая дыра, рта, у Артура внутри все сжалось.

«Я соврал папе… И теперь Хозяин Подземного цирка заберет меня к себе!»

— Не наказывайте меня. Пожалуйста, — пролепетал Артур, вжавшись в стул.

— У меня необычный и удивительный цирк, — вновь заговорил клоун. — Если обычные цирки наверху, то мой — здесь. В глубоком-преглубоком подземном царстве. Я один такой. Запомни это, мальчик.

Неуклюже перебирая ногами, он продолжал с тупой сосредоточенностью толкать лошадку вокруг напуганного до смерти ребенка.

Скрип-скрип.

— И я иногда устраиваю представления плохим мальчикам и девочкам, — произнес клоун, подмигнув пареньку. — Вчера ночью я слышал, как ты просил прощения у Маши Федоровой. Она ведь была в твоей группе?

Вне себя от страха, Артур закивал головой.

— Ты разве не знаешь новость? Эту девочку нашли мертвой в колодце, — вкрадчиво ответил клоун на собственный вопрос, и перед глазами мальчика поплыли багровые круги.

«Он все знает!»

— Я внимательно слушаю тебя, — прохрипел клоун. Он остановился напротив Артура и, словно пистолет, поднял руку с наставленным на него указательным пальцем. Только сейчас мальчик обратил внимание, что руки клоуна были замотаны грязными обтрепанными бинтами. Пестревшие на них темно-зеленые пятна были похожи на плесень.

— Я… я не виноват, — сквозь слезы проговорил Артур.

Клоун приблизился к нему вплотную, огромный кошмарный рот стал еще больше, разъехавшись в стороны, как глубокий разрез.

— Если ты будешь врать здесь, я тебя накажу, — предупредил он, грозя пальцем. Бинт на нем размотался и свисал замусоленной паклей.

— Машу дразнили, — с усилием произнес паренек. — Олег Тюрин… Аня Хотина… Там еще была Лариса и Гера… Мы… мы поехали отдыхать. В лес. Там были наши воспитатели. Мы побежали играть, и кто-то кинул в Машу камень. Она испугалась. Потом кто-то еще бросил камень.

— И это, конечно же, был не ты? — прищурившись, спросил клоун. — Ты не бросал в Машу камни?

Артур замотал головой.

— Честно, не я. Я просто… побежал со всеми. Мне было ее жалко, правда! Потом пошел дождь. Маша куда-то пропала. Мы чуть не заблудились… а потом нашли полянку. Там была дырка в земле… Яма. Старая яма.

— Колодец? — уточнил клоун.

— На… наверное.

Артур опустил голову, вытирая мокрые от слез глаза.

— Кто-то видел, что Маша упала в этот колодец? — звенящим шепотом спросил клоун. — Только не ври!

— Я видел, — с трудом выдавил Артур, избегая смотреть в круглые полубезумные глаза существа.

— И никому не сказал, да? — понятливо ухмыльнулся клоун. — Ну, говори!

Его глаза мерцали каким-то неизъяснимо злобным весельем, и Артур, не выдержав, разревелся.

— Я испугался, — сквозь слезы всхлипывал он. — Я не думал… не думал, что так получится…

— Она тебе нравилась, Артур? — неожиданно спросил клоун, возобновив круги вокруг мальчика. — Нравилась?

Глотая слезы, Артур затравленно смотрел на Хозяина Подземного цирка.

— Девочкам нравятся мальчики. А мальчикам — девочки. Разве ты еще не знаешь? — жарко шептал клоун. — Разве ты не хотел посмотреть на ее писю? Она ведь не такая, как у тебя, Артур. Она теплая и влажная. У девочек и мальчиков есть отличия.

Несмотря на абсурд и дикость происходящего, щеки паренька залила краска, и он потупил взор. Клоун кивнул, многозначительно облизнув свои густо накрашенные губы.

— Я догадываюсь, что наверняка хотел… Ну что ж, во всяком случае, ты рассказал мне правду. Так ведь? Ты больше ничего не утаил?

Забинтованные пальцы с неожиданной ловкостью метнулись к нему, больно ухватив за щеку. Артур, едва было успокоившийся к тому времени, вновь заплакал. Казалось, кожу на щеке сдавили плоскогубцами — так было больно. Разлохмаченные концы бинтов пахли прелыми листьями и лекарствами.

— Ладно, — смягчился клоун. — Ты рассказал мне свою историю, теперь моя очередь. Але-оп!

Развернувшись, он направил свою обшарпанную лошадку в сторону клетки с кроликом.

Скрип-скрип-скрип.

— Гоп-ля-ля!

Хрипло хихикая, клоун поднял клетку в воздух, легонько покачивая ее, словно маятник. Кролик нервно заерзал, тычась носом в прутья клетки.

— Сейчас мы послушаем, — пропыхтел клоун, приближаясь к остолбеневшему мальчику. — Сейчас… очень интересную историю…

Он распахнул клетку, чтобы извлечь кролика наружу. Тот пытался упираться, вяло елозя задними лапами, но клоун бесцеремонно вытащил животное наружу и усадил на колено, поглаживая его обвислые уши.

— Однажды, в одном прекрасном лесу жила семья кроликов, — начал клоун. — Папа-Кролик, мама-Крольчиха и десять деток — пять мальчиков и пять девочек крольчат. Этот вот, который перед тобой, был одним из мальчиков. Как-то раз, в один чудесный солнечный день, когда папа-Кролик был на работе, а мама-Крольчиха занималась по хозяйству, рядом с их домиком опустилась уставшая Птичка. У нее было вывихнуто крылышко.

«Беда! — закричала она из последних сил. — Большие злые волки бегут на опушку леса! Гадкая Ворона рассказала им, что там работают ваши папы-кролики!»

Мама-Крольчиха испугалась. Что же делать?

«Я хотела их предупредить, но Ворона сбила меня в воздухе, и я больше не могу лететь! Нужно как-то сообщить вашим папам!» — продолжала верещать Птичка.

Из других норок повылазили остальные мамы-крольчихи.

«Если мы пошлем наших сыновей предупредить отцов, они могут попасться на глаза волкам!» — воскликнула одна из них.

Тогда мама-Крольчиха сказала:

«Это верно. Но за ручьем неподалеку живет Медведь, мы дружим с ним. Если кто-то из наших сыновей попросит о помощи, он защитит наших мужей!»

Клоун хитро посмотрел на Артура.

— Как ты понимаешь, самым старшим и самым быстрым мальчиком-крольчонком, которого можно было послать за помощью к Медведю, оказался вот этот.

Он ткнул забинтованным пальцем в кролика, который к тому времени успокоился и, очевидно, едва ли догадывался, что речь идет о нем. Клоун продолжил:

«Беги и попроси Медведя о помощи!» — велела мама-Крольчиха своему сыну.

«Но почему это не могут сделать птицы?! — захныкал Крольчонок. — Пусть они предупреждают!»

«Потому что птицы высоко в небе, и у нас нет времени искать их! — закричала мама-Крольчиха. — Беги прямо сейчас, потому что Медведь часто уходит далеко в лес! Ты можешь не застать его дома!»

Вздохнув, Крольчонок нехотя поплелся в чащу.

Ему в спину кричали:

«Быстрее, быстрее!»

«Как вы мне надоели! — раздраженно подумал про себя Крольчонок. — Подумаешь, волки куда-то бегут! Может, у них совсем другие дела?! А все поверили какой-то болтливой Птичке!»

Он шел по тропинке и вскоре увидел ручей. Возле воды играли кролики из других семей — они купались, делали кораблики, бросали камушки в воду, в общем, веселились вовсю. Увидев это, Крольчонок мгновенно позабыл обо всем на свете и стал играть с ними. Прошло какое-то время, и наступил обед. Все разошлись, и тут Крольчонок вспомнил, куда и зачем его отправили. Вздохнув, он продолжил путь и наконец пришел к дому Медведя. Однако в берлоге никого не было. Ну и как быть? Крольчонок потоптался немного и отправился обратно.

Все мамы-крольчихи и их дети давно изнервничались и были очень напуганы. Они уже начали думать, что с Крольчонком что-то случилось.

«Ну что?! — закричала мама-Крольчиха. — Что сказал Медведь?! Он поможет нашим папам?!»

Крольчонок понял, что сейчас ему влетит за то, что он вовремя не пришел к Медведю.

«Я попросил его защитить наших пап, и он согласился», — соврал он. Все облегченно вздохнули и стали ждать, когда их мужья и папы вернутся домой.

Однако наступил вечер, но никто не возвращался. Только когда начало темнеть, на полянку вышел Медведь с бочонком меда. Крольчонок увидел его и спрятался в норку — он понял, что сейчас его вранье всплывет наружу и ему влетит.

«Здравствуй, Миша! — встретили его мамы-крольчихи. — Где же наши мужья? Ты защитил их от волков?»

Медведь был удивлен.

«Я никого ни от кого не защищал. Я собирал мед и решил угостить вас. Вот вам бочонок от меня», — сказал он. Маме-Крольчихе стало плохо.

Клоун замолчал. Склонив голову, он пристально смотрел на замершего мальчика.

— Знаешь, что произошло дальше? — тихо спросил он. — Волки разорвали всех пап-кроликов в клочья. Вместе с шерстью и косточками. Даже хоронить было нечего. Они их сожрали, как тарелку макарон. Все, что напоминало о кроликах, — красная от крови трава. После этого мама-Крольчиха сильно заболела. Она долго и горько плакала, но уже ничего не поделаешь. Ее сын оказался лгуном, трусом и предателем.

С Крольчонком, который всех обманул, никто не дружил, от него все отвернулись. Его продолжала любить только мама-Крольчиха. Она простила его, хотя это было и нелегко. Но ее болезнь оказалась очень серьезной. Мама-Крольчиха чахла и увядала с каждым днем и в конце концов умерла. Ее детки остались сиротками, и их разобрали другие семьи. Всех, кроме этого. Никто не хотел брать обманщика и предателя. Этого брать не захотел никто.

Клоун нежно погладил пушистого «предателя» своими корявыми пальцами, с которых свисали лохмотья бинтов.

— Никто, — шепотом повторил он.

Медленным движением он вынул из своих засаленных штанов скомканную матерчатую сумку.

— Хочешь его погладить? — вдруг спросил клоун, но Артур испуганно замотал головой.

— Почему? — удивился клоун. — Вы же коллеги. Товарищи по несчастью, хе-хе…

Ему неудобно было расправлять пакет с кроликом на колене, и он осторожно опустил животное на пол.

— Как бы ты наказал его, Артур? — вкрадчиво спросил клоун. — Ты же понимаешь, что этот кролик заслужил наказание. Собственно, как и ты. Отвечай.

— Я…

Артур переводил испуганный взгляд с ничего не подозревающего кролика на ухмыляющегося клоуна, который аккуратно и неторопливо расправлял сумку.

— Я бы надавал ему по попе, — промямлил мальчик.

Клоун удовлетворенно кивнул.

— Что ж, гуманно, но это твое решение. Ответ принят. А теперь я решу, кого из вас наказать. Сегодня у меня хорошее настроение, и наказан будет только кто-то один. Если это будет кролик, ты вернешься к папе. А если нет…

Глаза клоуна расширились, уголки рта заблестели от слюны.

— Тогда я займусь тобой, Артур Малышев, — прошипел он, наклонившись к побелевшему от ужаса ребенку. — И ты запомнишь этот урок навсегда!

С этими словами клоун принялся не спеша читать считалочку, переводя скрюченный палец с Артура на кролика. Животное, словно поняв, что дело принимает серьезный оборот, замерло, уставившись на клоуна своими черными блестящими глазами-пуговками.

— Тили-тили, тили-бом,

Сбил сосну зайчишка лбом, — зловеще зашептал клоун.

— Жалко мне зайчишку…

Ходит зайка с шишкой…

Поскорее, Арчи, в лес,

Сделай зайчику компресс!

Палец в грязном бинте застыл на кролике.

Боясь шелохнуться, Артур сидел, словно приклеенный к стулу.

«Кто будет наказан? Я или кролик?» — лихорадочно билось в его голове.

Словно читая его мысли, клоун хихикнул:

— Тебе повезло, Артур.

До кролика, вероятно, все же дошло, что шутки закончились, и он, вздрогнув, засеменил куда-то в сторону. Однако клоун оказался проворнее и, нагнувшись, ловко схватил беглеца за уши. Кролик закряхтел, выражая недовольство подобным обращением, но клоун уже засовывал трепыхавшийся пушистый комок в сумку.

«Он сейчас его подержит в сумке и выпустит», — с облегчением подумал Артур, глядя, как клоун торопливо запихивает уши животного внутрь.

— Вот он и в домике. В специальном домике, — поправил клоун, завязывая двойным узлом петли ручек между собой. Подмигнув Артуру, он слез с лошадки и шагнул к стене.

— Запомни, Артур, — промурлыкал он и, к ужасу мальчика, с силой впечатал кролика в шершавую стенку подвала. Послышался глухой стук, в сумке тихо пискнуло.

— Запомни! — повысил голос клоун. — Никогда ничего не скрывай от отца! Фокус-покус!

Подняв с пола бесформенный шевелящийся мешок, он вновь швырнул его в стену. Потом еще раз.

— Никогда. Ничего. От него. НЕ СКРЫВАЙ! — провизжал клоун, брызгая слюной. Тяжело дыша, он посмотрел на валяющийся под ногами матерчатый гроб с несчастным кроликом. Сумка больше не вздрагивала.

— Ты можешь обманывать своих дружков! — зарычал клоун, грузно прыгнув на сумку. Раздался отчетливый хруст. — Но не отца!

Задыхаясь от страха, Артур закрыл лицо руками. Глотка мгновенно пересохла, сердце колотилось в бешеном аллюре. Ему хотелось только одного — заснуть и проснуться у себя дома, в своей любимой теплой кровати…

— Смотри сюда! — рявкнул клоун. — Смотри, или я тоже засуну тебя в мешок! Думаешь, у меня не найдется для тебя подходящего размера?!

Жалобно всхлипывая, Артур убрал от лица дрожащие пальцы. Из глаз струились ручейки слез. Это был не сон. И он не у себя в кровати, он в какой-то плохо пахнущей тесной комнате, вместе с этим страшным клоуном, который сейчас убивал бедного кролика…

Наконец, брезгливо фыркнув, клоун поднял в воздух покачивающийся мешок. Странно вытянутый и расплющенный, он весь потемнел от крови. Между связанных ручек наружу вылезли клочья шерсти и что-то розовое.

— Теперь он на специальном кроличьем небе, — вдруг совершенно спокойно произнес клоун. — Слышал о таком небе, Артур? Этот кролик искупил свою вину, и теперь он в раю, на небесах.

Его взгляд упал на брючки ребенка, между ног влажнело расплывающееся пятно.

— Фу, как некультурно, — поморщился клоун. — Твоей маме придется стирать твои обделанные брюки. Разве настоящие мужчины так себя ведут?

Он швырнул сумку с раздавленным животным куда-то за спину, не глядя, после чего сел на корточки перед побелевшим от страха мальчиком.

— Никогда не лги своим родителям. О том, что случилось с Машей, ты должен был сказать папе. Даже маме необязательно, понимаешь? Папа — главный в семье…

— Я… хочу домо-о-ой… — разревелся Артур.

— В этой жизни кто-то рыбка, а кто-то рыбак, — продолжал клоун проникновенным голосом. Он вытер руки о свои парусиновые штаны. — Понимаешь? Кто-то охотник, а кто-то кролик. Вы оказались охотниками, а эта Маша — кроликом. Ангела-хранителя этой Маши не оказалось поблизости. Так что она закончила так, как и должен был закончить кролик, за которым гонятся волки. А что бы сделал ты, Артур? Если бы на месте Маши был ты?

Но Артур, охваченный животным ужасом, уже выпал из реальности, и вопросы клоуна плавно обходили стороной его ошалелое от страха сознание, как облака, которые гонит ветер. У него началась истерика, и мальчик вообще утратил способность соображать. Впрочем, клоун не обращал на это никакого внимания и вел себя так, будто ничего особенного не произошло.

— Я тебе скажу, что надо было делать, окажись ты на ее месте, — самодовольно заявил он. — Ты должен был взять палку или камень и обороняться. Даже если их пять, десять человек. До крови. Выбей кому-нибудь глаз, и они все разбегутся! А сломается палка — бей кулаком. Ногой. Рви зубами, ногтями! Понял?

— До… домо… домой… К ма… — заикаясь, всхлипывал Артур. Сопли мешались со слезами, образуя на бледном лице липкую слизь.

Клоун скосил глаза на съехавший накладной нос и аккуратно подвинул его на место.

— Наше Представление на сегодня закончено, Артур, — тихо сказал он. — Но я хочу, чтобы ты запомнил еще кое-что. Твой папа очень хороший и добрый человек. Но если ты будешь хулиганить, он станет привозить тебя ко мне. А я отныне буду следить за тобой. Помни, когда решишь сделать что-то не так. Я могу оказаться где угодно. У тебя под кроватью. В шкафу… На балконе, среди картонных коробок… Под столом, когда ты ужинаешь… И если ты будешь совершать плохие поступки, я заберу тебя в мой Подземный цирк навсегда. Понял?

Он внимательно смотрел на мальчика.

— По… нял, — чуть слышно прошептал Артур. Его мутило, где-то внизу, разрастаясь, поднимался вязкий и плотный ком, и пареньку казалось, что еще чуть-чуть, и его стошнит.

— Ладно, мне пора, — широко улыбнулся клоун. — Думаешь, ты у меня один такой? На свете много непослушных детей! И за каждым нужно следить! На сегодняшнюю ночь я выслал приглашения еще двум мальчикам и одной девочке… и я должен успеть…

Он закудахтал от смеха, грузно усаживаясь на лошадку.

— Папин помощник отведет тебя наружу, — сказал он напоследок. — Пока, мой маленький друг. Наверное, когда-нибудь мы еще увидимся. Будь готов к этой встрече. А теперь…

Клоун молниеносно нацепил на голову Артура уже знакомую вязаную шапочку и хихикнул.

— Сиди тихо, — шепотом приказал он. — И не вздумай трогать шапку. Твой папа сам снимет ее.

Сразу после этого послышалось удаляющееся поскрипывание колесиков.

Скрип-скрип.

Скрип-скрип.

Скрип.

Он с трудом помнил, как чьи-то сильные руки (папин помощник?!) осторожно сняли его со стула, мокрого от мочи.

Он едва соображал, когда его не спеша повели куда-то. По дороге левая нога Артура наступила на что-то податливо-мягкое, и лишь спустя несколько мгновений в мозгу вяло шевельнулось: «Кролик».

Да, бедный кролик. Сейчас он, наверное, на небе… На кроличьем небе.

Скрипнула дверь, и ноздри мальчика уловили свежий воздух, наполненный вечерней прохладой.

— Папа? — робко шепнул Артур, но ему не ответили, продолжая куда-то вести.

Наконец щелкнул замок открываемой дверцы, и его чуть ли не силой впихнули в салон автомобиля.

Однако, даже оказавшись в папиной машине, Артур продолжал покорно сидеть, не осмеливаясь даже прикоснуться к шапке.

Если он это сделает, папа его накажет.

«Твой папа — очень хороший и добрый…» — вспомнил он слова клоуна, и по спине прошла ледяная дрожь.

Папа очень долго не шел, и мальчик почувствовал, как клейкие щупальца паники вновь опутывают его с ног до головы.

Где папа?! Вдруг этот гадкий и страшный клоун что-то сделал с ним?! А он, как глупый, сидит в машине в этой дурацкой шапке?!

«А может, твой папа просто забыл о тебе?» — прошелестел в голове чей-то чужой и неприятный голос, и Артур едва сдержался, чтобы не закричать.

И когда терпеть стало уже совсем невмоготу и его рука потянулась к шапке, он услышал, как резко хлопнула дверь.

— Папа! — тихо позвал мальчик.

— Я здесь, — отозвался отец.

Ненавистная шапка поползла вверх, и с губ Артура сорвался вздох облегчения. Наклонившись к сиденью, за которым находился отец, он вцепился в его крепкие плечи.

— Папа… пожалуйста…

— Арчи, отпусти.

— Папуля…

Жгучие слезы снова закапали из глаз.

— Папочка, он у… он убил кро… кролика!.. — заикаясь, проговорил он.

— Сядь на место.

Голос у отца был усталым и каким-то бесцветным. Будто он что-то невнятно бормотал во сне.

Он завел машину.

— Папа, не привози меня больше сюда, — выдавил Артур. Он проводил затравленным взглядом покосившуюся избу, и его передернуло. Из разбитых окон дома веяло смертью.

— Надеюсь, ты понимаешь, что никому не должен говорить о том, что здесь произошло? — осведомился отец. — Даже маме. Никто не должен знать о Подземном цирке. Иначе Хозяин цирка заберет твою маму, и мы больше никогда ее не увидим. А потом он заберет меня, и ты останешься один. И каждую ночь Хозяин Подземного цирка будет приходить к тебе домой. Тебе не спрятаться от него.

— Папочка, я больше ни…

— Я не закончил, — холодно оборвал мужчина сына. — Он будет следить за тобой, чтобы ни один твой плохой поступок не остался незамеченным. И он будет присылать мне письма, если что-то узнает. Понял? Заруби себе это на носу.

«Восьмерка», подскакивая на ухабах разбитой дороги, наконец выкарабкалась на холодную трассу, и отец утопил педаль акселератора в пол.

— Да, кстати. На, — сказал он и, зашуршав чем-то на переднем сиденье, передал Артуру сверток в прозрачном полиэтиленовом пакете.

Паренек молча развернул его. Тускло блеснула глянцевая упаковка игрушечного джипа.

— Нравится? — спросил папа.

Артур глянул в зеркало заднего обзора, встретившись с его глубокими черными глазами.

— Да, — выдавил он. — У меня такого никогда не было.

— Ты, конечно, не заслужил подарка. Но я давно обещал тебе джип. Помнишь? Папа свои обещания выполняет.

— Спасибо, — едва слышно сказал Артур.

Он машинально гладил глянцевую поверхность блистера, в который была упакована машинка, но мыслями мальчик все еще был там, внизу, на мокром стуле. Перед глазами с поразительной четкостью продолжала вновь и вновь прокручиваться душераздирающая сцена гибели кролика.

Бедный кролик.

«Бедная Маша. Бедный я», — думал Артур, безразлично вертя в руках папин подарок.

Он проснулся глубокой ночью, судорожно хватая ртом душный воздух.

Мальчику привиделся кошмар. Будто он снова попал в подвал к клоуну, и он посадил его совершенно голого в большую клетку. Вооружившись шампурами, клоун начал протыкать его тело, отчего Артур стал похож на дикобраза. Он кричал и плакал от боли, а клоун только злобно хихикал.

Но страшно было не это.

Глаза.

Глаза клоуна.

Они были точно такими же, как у папы.

Примечания

1

Речь идет о событиях, описываемых в романе А. Варго «Дом в овраге» (вторая часть — «Гурман»).