Очень искренний рассказ

Александр Боголюбов, 2023

В поиске здоровья, автор находит в себе неожиданные способности самопознания и познания окружающего мира.

Глава 3. Waw!

Шла четвертая десятидневка. Если не ошибаюсь, шестой или седьмой день без еды. Я стою на трамвайной остановке, состояние бодрое, чирикают птички, бегут облака. Рядом стоят такие же, как я, только сытые, ожидающие своего трамвая. Вдруг всё резко изменилось.

Нет, с виду всё было то же — всё на своих местах — но стало для меня совершенно другим. Как будто я всю жизнь спал и видел сон, что я живу, а сейчас неожиданно проснулся и понял, что это не сон, а всё взаправду. «О, да всё не так просто, как я раньше думал!» — стоял я с раскрытым ртом и во все глаза смотрел на людей, машины, дома. Я чувствовал за всем и за каждым нечто, ещё непонятое мной, отчего всё приобретало совершенно иной смысл.

Приходили трамваи, входили-выходили люди, а я всё стоял, потрясённый внезапно открывшейся мне непонятной глубиной и наполнением всего вокруг. Было ясно, что во мне заработал некий инструмент, воспринимающий какую-то нефизическую составляющую этой жизни. И что с этим делать — я не имел ни малейшего понятия.

С этой минуты мои поиски способа оздоровления соединились с огромным желанием разобраться с этим неожиданным изменением моего восприятия окружающего мира.

Хотел поделиться с друзьями. Но понял, что мои описания очень смахивают на психическое расстройство на фоне голодовок. Никто вообще не понимал, о чём я. И я начал искать объяснений в литературе, журналах в надежде, что кто-то пережил подобное, и мне всё станет ясно. Да и голодовки, как я понял, от насморка избавляли ненадолго, и в поисках способа для продления эффекта я наткнулся на слегка шокирующий способ лечения — уринотерапию.

Так как нормальные и приличные способы мне уже не помогали, я решил: «А, катись оно всё! Будь, что будет!» Почему я на неё решился? Отчасти из-за того, что находился в некотором тупике, а отчасти из-за того, что она, как и голодания, была абсолютно бесплатная, но преподносилась как панацея от всех болезней.

И вот одним прекрасным утром я помочился в стакан, собрался с духом, зажмурился, зажал нос и с четвёртой попытки, залпом, не закусывая, наконец, выпил всё до дна. Поскольку на кону стояла цель моей жизни, моё звездное будущее, я готов был делать всё, чтоб её приблизить. Не берусь подтверждать те эпитеты, которыми награждалась урина — что она разумная и сознательная. Лично я в этот период выглядел полным несознательным дураком. Поначалу я пил по стакану в день, но в идеале в той брошюре, которой я руководствовался, предлагалось пить всю мочу, и постепенно я дошёл до этого. Ну, а пить нужно из чего-то, и приходилось всюду таскать с собой кружку.

Как оказалось, круговорот жидкости в моём организме происходил очень интенсивно. Могло приспичить и на улице, и на занятиях, и на работе. Деваться было некуда — доставал кружку и искал место, где её можно наполнить: надо ж для чистоты эксперимента выпивать всё до капли. Друзья спрашивают: «Ты чё кружку-то таскаешь?» А у меня принцип: научился сам — научи другого! И я так прямо всё и рассказываю: мол, пью всё, что написаю, и вам советую. Надо сказать, что друзей у меня в тот период поубавилось…

Как-то тянем мы кабель. Бригада в пять человек — лезем под крышей мартеновского цеха, одной рукой цепляемся за фермы, другой держим кабель. Внизу орудуют сталевары, плещется расплавленная сталь, жар поднимается вверх, к нам. И вдруг мне приспичило! Кричу всем: «Стойте! Мне урину пить надо!»

Суровые, мрачные сталевары думали, что видели в этой жизни всё. Но, подняв взор кверху, они забыли про плавку. Четыре мужика, как обезьяны болтались под потолком на высоте метров так тридцать и с интересом смотрели на пятого. А он, обвившись ногами за швеллер, с важным видом отцепил от пояса кружку, пописал в неё, выпил, прицепил кружку обратно к поясу, и вся компания потянула кабель дальше. На следующий день уже весь завод знал про писающего монтажника.

Но это произошло уже после того, как я ушёл из училища, закончив второй курс. Оставил училище я не из-за того, что разуверился в возможности победить насморк и стать певцом, а в связи с очередным необъяснимым случаем, произошедшим со мной и вывернувшим моё сознание наизнанку. Для меня пение и слава не были самоцелью. Я, как и положено рокеру, хотел своими песнями всколыхнуть людей. Я видел, как спиваются работяги от безысходности и отсутствия каких-либо перспектив в жизни. Хотелось посеять в умах мысль о сверхчеловеке, которым может, как я считал, стать каждый.

Конец ознакомительного фрагмента.