Чек

Александр Асмолов, 2019

Тед Чан – уникальное явление в современной фантастике, та самая звезда НФ, которую обожают в равной степени и читатели, и критики. Он собрал самые престижные премии, включая 4 «Небьюлы», 5 «Хьюго» и 4 «Локуса». В новом сборнике «Выдох» Чан продолжает задавать все те же не теряющие актуальности вопросы: – что есть ЧЕЛОВЕК – и какие факторы влияют на его жизненный выбор; – надо ли искать инопланетный разум, когда человечество еще не определилось с судьбой своей родной планеты; – всегда ли взаимоотношения людей и машин – благо; – и другие, не менее важные… Читайте самого титулованного из современных фантастов!

События, имена и даты вымышлены, все возможные совпадения случайны.

Глава I

На Крещение ночь выдалась славная. Тишина. В чистом небе высыпали звезды. Свет редких фонарей тонул в объятьях ненасытной зимней темноты, словно застывшей в полуночном морозце, прильнувшей к бескрайним заснеженным полям, то ли в попытке согреться, то ли рассказать о своем одиночестве, изредка нарушаемом метелями.

Съехав с загруженной трассы на проселочную дорогу, машина мягко катилась по утрамбованному снегу, который тут до весны никто не тронет. За рулем сидел парень лет двадцати пяти и зачарованно смотрел на открывшуюся картину. Развилка на Дмитровой Горе была рубежом между суетной столичной жизнью Вячеслава и миром его детства. После этого рубежа в его душе просыпался пацан, выросший в деревушке Старцево стоявшей на берегу речки Каменка с незапамятных веков, неподалёку от Иванова брода. Ничего лучше этого уголка на всем белом свете он не знал.

Уже лет пять, как он появляется здесь наездами, вырвавшись на выходные. Иногда с коллегами — порыбачить, сходить по грибы или за черникой, но чаще один — отдохнуть душой, ибо все коллективные походы завершаются одинаково. Благо в наследство от бабы Веры ему досталась большая крепкая изба, молчаливо вбиравшая в себя шумные компании столичных менеджеров. Подобно покинувшей сей мир хозяйке, она снисходительно терпела выходки весёлой молодежи, надеясь, что всё наносное скоро пройдет, и они поймут, что является главным в их жизни.

Сегодня Славка ехал один. Как ни уговаривали его друзья окунуться в купель единым боевым расчётом, он был непреклонен. Не то, чтобы парень был набожным и соблюдал все обычаи, просто Крещение было для него чем-то особенным, и душа желала уединения и осмысленного погружения в ледяную купель. Да и грех было отказаться от этой тишины в удивительную ночь, опустившуюся на милый его сердцу уголок.

Дорога плавно спускалась к речке, укрытой на зиму голубым льдом в обрамлении белоснежных сугробов, где умелые руки уже вырубили купель в виде пятиметрового креста, к которому ведут деревянные ступеньки с поручнями. Впрочем, там народ не толпится, особенно в такой поздний час. В отличие от яркого московского шоу с участием известных персонажей и телекамер, в Старцево все уже спят. Немногочисленные жители лишь поутру потянутся к полуразрушенной церквушке, чтобы после трехдневного поста присутствовать на службе.

Славка мельком глянул на светящийся циферблат приборной панели своего «Форда». Двенадцатый час. Надо успеть, хотя бы растопить печь в холодной избе и добраться до купели. На машине это займёт минут пять. Торопился, потому что уже несколько лет окунался в купель один и ровно в полночь. Как-то решил испытать на себе — почувствует ли что-то или это всё дань моде. Попробовал и принял всей душой. Моё! Что-то русское вмиг проснулось и ликовало. Бесшабашность, удаль, озорство… Славка даже не пытался сформулировать, просто сказал себе, что каждый год под бой курантов он нырнёт в ледяную купель Каменки или перестанет себя уважать.

Вот в прошлом году на Крещение было ниже двадцати. Поземка, извиваясь по льду, сползала в черную воду и пропадала там навсегда, словно предупреждая, но он все равно трижды окунулся и даже поплавал немного. И это было не напоказ, а только для себя. Так Славка становился мужиком.

Конечно, потом было удобно добраться в теплой машине в натопленную баню, благо он всему научился у бабы Веры. Ну, а нынче всего минус двенадцать и впереди два выходных, достаточно будет захватить старую дедову доху и валенки. После бодрящего омовения заварить чайку с мёдом, расположиться на русской печке и слушать, как потрескивают полешки в печи. Он даже улыбнулся своим мыслям, зная, что всё успеет…

Когда свет фар выхватил из темноты поручни и темный крест купели на фоне заснеженной реки, машина остановилась. Было безлюдно и тихо. Лишь утоптанный пятачок снега говорил о том, что заботливые руки все подготовили к проведению старого обряда. Не выключая двигатель и печку, Славка выскользнул из старого армейского тулупа и бросил его на сиденье. Оглянувшись, скинул плавки и валенки. Он был наедине с полночной купелью.

Тонкий ледок поблескивал над тёмной поверхностью реки. Кто-то предусмотрительно оставил совок с длинной ручкой, чтобы устранить последнее препятствие. Это было весьма кстати, чтобы как-то отвлечься от сомнений. Босиком он обошел купель, наводя порядок и убеждая себя в правильности принятого решения. Глубокий вдох, и сердце сжалось от обжигающих объятий сомкнувшейся над головой воды, а затем бешено застучало. Славка отфыркивался, крестился и снова нырял. Страх уходил и появлялся восторг победы над ним. Его русская душа ликовала. Не сдерживая эмоций, он что-то в восторге прокричал и ринулся к верному «Форду», поджидавшему своего хозяина. Рывком открыв заднюю дверцу, где должно было лежать приготовленное полотенце, он остолбенел…

Завернувшись в его доху и обмотав шею полотенцем, там сидела незнакомка. Прикрываясь озябшими ладонями, он что-то пробормотал, не сразу осознав, что лицо молодой женщины было белым, губы синие, а в спутанных волосах поблескивали льдинки. Она была мертва…

Первой мыслью было вытряхнуть её из салона и рвануть домой. Прочь от чужого греха. Подальше от чужой смерти. Но неожиданная мысль, промелькнувшая в сознании, остановила парня:

— Они только этого и добиваются!

Славка не мог объяснить себе, кто это — они, и чего добиваются, однако, тут же увидел картинку. Словно в каком-то боевике, двое детективов внимательно рассматривают не очень четкое изображение от съемки ночной камерой со стороны. Они то и дело останавливают запись и увеличивают застывший на мониторе кадр, пока на нём явно не прорисуется Славкино лицо, и озябшие руки, вытаскивающие незнакомку, и то, как он волочит ее по снегу к проруби, чтобы утопить. Вспышкой мелькает резюме:

— Это будет убийственный аргумент…

Спиной ощущая соглядатаев, скрывающихся где-то неподалёку, Славка старается как можно спокойнее надеть плавки. Садится в машину. Свет в салоне гаснет. Босые ступни просто сливаются с педалями. «Форд» плавно трогается с места и выкатывается с пятачка у реки на утрамбованную в снегу колею. Изба бабы Веры в конце улицы параллельно дороге вдоль реки. Чуть повыше прибрежной кромки, чтобы весенние паводки не подтопили огород. Он едет нарочито медленно, поглядывая по сторонам. Всё спокойно, нигде в окошке не мелькнул огонёк. Только сердце так стучит в груди, что ему кажется, это перебудит соседей.

— Вячеслав, — вспоминаются часто произносимые над его ухом слова школьного учителя — ты же умный парень. Соберись. Задачка-то устная…

Это постепенно успокаивает возбужденное сознание, и мысли выстраиваются в ровную цепочку. Кто-то захотел подставить его. По-крупному. Изучил привычки и в деталях просчитал шаги. Только ради чего весь сыр-бор?! Не так давно он был контролёром-продавцом в магазине торговой компании «Ниса», теперь менеджер. Обычная столичная зарплата. Квартира в Москве съёмная. «Форду» не первый год. Изба досталась от бабы Веры даже не газифицированная. Не любила она этого, всегда сама топила. Какие-то москвичи приценивались, но в бабкином завещании было четко сказано — без права продажи. Перейти дорогу кому-то из сильных мира сего он не мог. Шаг слишком мелкий. Любовных треугольников не выстраивал… А вот знать кое-что лишнее мог. После одного инцидента Вячеслава сначала уволили, а потом приняли обратно, да ещё и с повышением. Скорее всего, конкуренты узнали, кто помогает шефу солидной компании уходить от налогов.

— Это на два расстрела, — зло подшучивал Славка над собой, — в лучшем случае — два по десять на зоне. Впрочем, если так, то ребятам нужно получить на него железный компромат, чтобы шантажировать, а не сдать в полицию. Тогда шанс выкрутиться ещё есть. Даже с незнакомкой на заднем сиденье…

Открыв ворота большого двора, он закатывает «Форд» в сарай, приспособленный под гараж. Эх, как пригодился бы сейчас верный пёс по кличке Картер, но после смерти бабы Веры Славка не смог его взять с собой в съёмную квартиру. Перед отъездом оставил еды, отвязал и поговорил по душам. Надеялся, что Картер его будет ждать, но по глазам с безысходной тоской, понял, что этого не случится. В следующий приезд нашел верного охранника в будке. Картер ушел вслед за хозяйкой, так и не притронувшись к еде. Предательства не прощают. И бумеранг вернулся в самый неподходящий момент.

Двигаясь, как в тумане, Славка даже не заметил, что бегает по двору в одних плавках, так и не надев валенки. Только закрыв и проверив все запоры, он переоделся, и убедившись, что не привел «хвоста», присел на корточки у печи. Какое-то время прислушивался ко всем шорохам, глядя на догорающие угольки. Потом прислонился спиной к знакомым с детства бокам остывающей печки и прикрыл глаза. Тепло медленно покидало избу, как жизнь у тяжелобольного. Ещё можно что-то сделать, но мучает единственная мысль. А надо ли?

Неожиданно в сознании возник образ бабы Веры. Высокая, худощавая, с прямой спиной — она всегда казалась строгой и непреклонной. После смерти мужа сама вела хозяйство и даже колола дрова. Упрямо бравировала, что мешок картошки или моркови сама в погреб опускает. А погреб был знатный. Пол, шкафы и полки по стенам — все из дуба. На века. У Славки мелькнула мысль, что там можно было бы спрятать незнакомку, которую кто-то ему «сосватал». Подкинув поленьев на ещё горящие угли, он заспешил в погреб. Туда до сих пор не было проведено электричество, так что пришлось искать керосиновую лампу.

Знакомые с детства очертания грубоватых, но прочных конструкций, казалось, еще помнили не только прежних хозяев, но и всех предшествующих. Тусклый свет скользил по уставленнымбанками полкам, пузатым бочкам, охваченным металлическими обручами с отче-каченными на них именами мастеров, ящикам с песком для хранения моркови и углом под названием ледник. Сюда через небольшое окошко почти на уровне земли по жёлобу в конце зимы скатывались бруски льда, напиленного на реке. Их аккуратно укладывали друг на друга квадратом высотой до метра. Окошко закрывали и в погреб по мелочам не спускались. Этот «холодильник» до следующих заморозков хранил крынки с молоком, творогом и сметаной, вкус которых Славка запомнил на всю жизнь.

Сейчас тот ледник мог бы пригодиться, но кроме бабы Веры никто им не занимался, а без крепкого хозяина дом, переживший Наполеона, медленно угасал. Бочки и солидные ящики вдоль стен тоже не подходили для задуманного. Посомневавшись, Славка решился убрать несколько досок с пола и вырыть яму. Тут всё было сделано основательно и с умом, так что не пришлось ничего ломать, а только разбирать. Солидные дубовые доски плотно лежали на такой же толстой дубовой решетке, сработанной на века. Освобождая угол, непутевый домовладелец вдруг сделал удивительное открытие. Вдоль одной из стен фундамента, на которую опирался мощный сруб избы, круто вниз уходила узкая лестница, обложенная кирпичом.

Славку охватил азарт первооткрывателя, когда неяркое пятно от лампы выхватило из темноты обитую железом массивную дубовую дверь. Она открывалась куда-то наружу, а изнутри была закрыта на три прочных засова. Вот это сюрприз! Столько лет такая удивительная тайна была у него под носом, а любопытный малец носился рядом и даже не подозревал. Ай да баба Вера! Она не доверила эту тайну своей дочери — матери Славки, а передала ему. Лишь намекнув в завещании. Да-а, не ценим мы свои корни…

Справившись с запорами, которые не открывались, наверное, более века, парень налег на дверь плечом. Она поддалась и со скрипом распахнулась в темноту. Пахнуло затхлым воздухом, пропитанным запахом какой-то травы. Луч света выхватил её высохшие веточки у входа. Вторая находка заставила Славку отпрянуть — у стены сидел скелет, а его вытянутые ноги перегораживали дорогу. Пришлось через них переступать. Обрывки истлевшей одежды несчастного ни о чём не говорили. Похоже, он когда-то держал огромную охапку травы, словно намеревался вручить ее открывшему потайную дверь.

Первые шаги внутрь неизвестности были очень осторожными, но никаких ловушек не обнаружилось. Аккуратная кирпичная кладка от сводчатого потолка до ровного пола образовывала каменный рукав, в котором можно было передвигаться во весь рост. Метров через десять обнаружился Т-образный перекресток, от которого вправо и влево расходились два пути. Света керосиновой лампы не хватало, чтобы определить, как далеко они продолжаются и куда ведут. Пятно света только скользило по идеально ровной кладке стен, не выхватывая ничего особенного.

— Ну, это просто тайны Мадридского двора, — мелькнула у Славки мысль, — кому скажешь, не поверят. Впрочем, говорить-то как раз и не стоит.

Он решил пойти вправо, заметив небольшой уклон в эту сторону. Метров через сто впереди показалась ещё одна дверь, очень похожая на первую в подземелье. Осторожно приблизившись, он увидел такие же три запора изнутри. Получалось, что вход в погребе избы бабы Веры был главным, а этот мог вести куда-то наружу. Любопытство перевесило осторожность, и Славка, открыв засовы, налег плечом на массивную дверь. Скрипнув, она поддалась.

На расстоянии метра свет уперся в старую обгорелую кирпичную кладку. Она не выглядела солидным монолитом, как внутри подземелья. К тому же тут был свежий воздух. Славка осторожно приблизился к обгоревшей стене. Кое-где раствор выкрошился и через образовавшиеся щели в лицо ударили струйки холодного воздуха. Стараясь не прикасаться к подозрительной конструкции, он прикрутил до минимума фитиль лампы и стал ждать, пока глаза привыкнут к темноте.

Медленно проведя открытой ладонью вдоль кирпичной стены, по сквозняку обнаружил в ней самую большую щель. Наклонился к ней и стал вглядываться. Вскоре ему показалось, что вдалеке, словно азбукой Морзе, замелькал свет. Так бывает, когда за деревьями движется машина с включенными фарами. Когда огоньки пропали, Славка смог разглядеть более темный массив вдали и посветлее перед ним. Он догадался, что находится на возвышенности у реки, за которой темнеет лесной массив, а дальше — дорога. Значит, он в каком-то старом сгоревшем доме, вернее — в развалинах. После лихолетья в 90-е годы таких домов в Старцево было немало, кто уезжал, бросив своё хозяйство на произвол судьбы, кому лихие люди пускали «красного петуха».

Ломать остатки обгорелой кладки, чтобы определиться с местоположением выхода из подземелья, Славка не стал, а вот использовать найденный закуток, как холодильник и убежище для незнакомки, присоединившейся к нему у купели, было бы очень кстати. Он прикрыл вторую дверь и отправился за гостьей, ожидавшей на заднем сиденье «Форда».

Обратный путь Славка проделал почти бегом, хотя любопытство подстегивало его к исследованию второй части подземелья. Однако опасение, что наблюдавшие за ним неизвестные могли установить камеры в его отсутствие и в гараже, и в избе, чтобы получить компрометирующую его запись, подгоняло к защитным действиям. Запоры в доме были деревенские, т. е. — никакие. Здесь всё еще сохранялись добрососедские отношения и уклад, накопленный веками. Приезжие горожане иногда удивлялись наивности селян, не оберегавших свои дома, как это нынче принято у них.

Вячеслав хотел бы придерживаться проверенных веками традиций, но в столице иначе было нельзя. Не выжить. Его поколение сильно отличалось и от своих родителей, и от таких, как баба Вера. Поэтому и тянуло парня в её старую избу, где душа отдыхала от бешеного ритма офиса и отношений, царивших там. Проезжая Дмитрову гору, он мысленно повторял себе:

— Мы не в Москве, дружок, мы в Старцево. Едем медленно. Тут все свои.

Поэтому, он старался и в доме сохранить всё, как есть. Единственным изменением, собственноручно сделанным новым домовладельцем, был проход из крытой веранды в оборудованный под гараж сарай, чтобы не обегать каждый раз полдома, дабы пройти к машине. Теперь это позволило незаметно для посторонних глаз прогуляться с незнакомкой из «Форда» к двери, ведущей в подземелье. Впрочем, прогулка оказалась утомительной и совершенно неприятной. Сначала её пришлось вытащить из огромной до пят дохи. У незнакомки оказалось изящное тело. Она была в цельном красном купальнике. Босиком. Брюнетка с короткой стрижкой. Глаза так и остались открытыми. Чтобы не смотреть на безжизненное лицо молодой женщины, он завернул ещё податливое тело в плед и понёс, перекинув через плечо. Опускаться по узкой лестнице в погреб пришлось в обнимку.

Славка в одной руке держал громоздкую лампу, другой прижимал незнакомку к себе. Она оказалась ниже ростом, её ступни раскачивались в такт шагам и стучали по его коленкам. Через плед чувствовалось, что она просто ледяная. От мысли, что незнакомка стала жертвой в чьей-то игре по его вине, Славка чуть не выронил тело. Голова качнулась, плед сполз на худенькие плечи, и на парня уставились большие испуганные глаза. Они были совсем рядом. Светлые, бездонные, выразительные. Отводя свой взгляд на ступеньки, он мельком заметил маленькую татуировку в виде бабочки на обнаженном плече. Рисунок на крылышках напоминал какие-то символы.

Парень, словно во сне, дошел до второй двери и не нашел ничего лучше, как усадить незнакомку на пол у обгоревшей кирпичной стены. Здесь было холодно, и в тишине можно было различить, как порывы ветра тоненько посвистывают в щелях между старыми кирпичами.