Расскажи мне, батя, про Афган!

Александр Архипов, 2019

Отгремели разноцветные салюты и фейерверки Московской Олимпиады. Улетел, обливаясь слезами, непонятного пола медведь. Отрыдал с прощальной песней товарищ Лещенко. Села подсчитывать дивиденды московская фарца. В столицу нашей Родины начали потихоньку возвращаться проститутки и уголовные элементы. Страна расслабилась. Напряглись только те, кому приказали. Есть такие граждане. С погонами на плечах. У них другие салюты, другие медали. Другие победы и поражения. Другие песни Саши Розенбаума. АФГАН!

© Архипов А., текст, 2019.

© Издательский центр «Логос», 2019. (оформление, верстка).

* * *

Расскажи мне, батя, про Афган!

Как ты воевал и как ты выжил?

Про Саланг, Кундуз и Кандагар,

Как в горах Панджшера рвали жилы.

Расскажи, отец, про первый бой

И про в роте первые потери,

Как погиб, вдруг, заслонив собой

Ротного, мальчишка, в смерть не веря!

Расскажи мне, папка, про звезду,

Что на «афганке» справа заалела,

И как ты шептал: «Я не умру…»

Помня обо мне и мамке в белом.

Как во сне кричал: «Платон, прикрой!

Лёнька, где гранаты? Духи справа!»

Жар снимая нежною рукой:

«Ты с войны вернулся,» — говорила мама.

Расскажи мне, батя, про Афган!

Успеть до заката, сержант

Мы возвращались. Возвращались все. В десантном отсеке БМП лежали четверо наших «300-х». Успокаивало, что все были средней тяжести. Их порядочно растрясло, раны кровоточили, насквозь пропитывая бинты, тампоны и засаленные от пота афганки. Санитар Димка Гном вместе с ранеными на каждой кочке или яме хором дико материли механика — водителя, кидая в его сторону пустые гильзы из-под патронов. Механик сначала «отгавкивался», но потом стиснул зубы и молча давил на педали, вытаращив воспалённые от пыли глаза на разбитую дорогу. А что было делать? БМП — не карета скорой помощи. После окончания боевой операции, конечно же, вызвали «воздух» для эвакуации раненых, но помочь нам не смогли. Одну дырявую «вертушку» уже неделю латали после обстрела, а две другие работали с десантом в удалённом районе, и мы были как бы внеплановые. Приняли решение везти раненых на «броне».

Четыре дня назад по оперативным данным в кишлак Кулаш, находящийся в зоне ответственности нашей военной базы, вошёл караван. Караван не простой, а хорошо охраняемый и со специфичным грузом. В кишлак на короткий отдых зашёл конвой с двумя тяжело ранеными полевыми командирами. Пир Мухаммад и Ахмед Улла со своими отрядами оппозиционеров, а по-нашему бандами, жирно наследили в этой провинции. А теперь вот направлялись на заслуженный отдых и лечение в дружественный не нам Пакистан. Но то ли ишакам решили дать отдохнуть перед последним переходом, то ли у кого-то повязка сползла… в общем, решили на пару дней воспользоваться гостеприимством родового кишлака Ахмеда Уллы. Охрана была серьёзная и преданная, как правило, все являлись представителями одного родового клана. Со слов информатора, всего их было человек 45–50, а может и больше. Вооружены и подготовлены эти бородатые дядьки были очень даже неплохо. Во всяком случае, не часто среди трофеев попадались американские винтовки М-16.

Нашей спецгруппе была поставлена задача — физическое уничтожение этих полевых командиров, так как наше командование считало, что вести с этими религиозными фанатиками какие-либо переговоры не имело никакого смысла. Работать мы должны были совместно со штурмовым батальоном дружественно настроенной к нам армии Демократической Республикой Афганистан, задачей которого было — блокирование кишлака Кулаш и его зачистка от бородатого бандитствующего элемента.

Свою задачу мы выполнили. И подтверждение тому лежало завернутое в два толстых стёганных ватных одеяла в десантном отсеке крайнего БТРа. А что дружественно настроенный батальон? Или «зелёные», как мы их называли. Так остались с пристрастием зачищать соотечественников вверенного им кишлака. Как сказал Боцман: «Глаза б мои на них не смотрели!».

А что он хотел этим сказать, знает только он. Ибо не понаслышке знает скотское отношение бойцов ДРА к своим же соплеменникам. Тащат всё. Всё, что лежит, бежит, блеет и бодается. И вот сидим мы сейчас с ним по обе стороны башни БМП, раскорячившись на броне, как препарированные лягушки. И каждую ямку, каждый бугорок этой треклятой дороги ощущаем своими деревянными задницами. В волосах, в глазах, во рту и даже в трусах — чешется, режет, мылится и слипается рыжая афганская пыль. И мои парни искренне огорчались жалким видом детородных органов, во время справления естественной нужды на редких остановках. Боцман, на небольшом привале, удивил ботаническими познаниями:

— Саня, если нас двоих хорошенько потрусить в цветочный горшок, то можно будет большой куст герани посадить, как у моей бабки на балконе в Севастополе. А может даже фикус!

Неожиданно связался по рации командир замыкающего «бэтэра»:

— Товарищ командир, прошу разрешения остановиться.

— С каких хренов? — корректно спрашиваю у подчинённого, не выходя за рамки.

— Надо, — отвечает сержант с еле заметной грустью в голосе.

Это другое дело. Стучу по броне и скрещиваю руки перед появившейся в люке чумазой мордой командира нашей БМП. Остановились. Минуты три сидели с закрытыми глазами и ртами, молча ожидая, когда осядет пыль. Подтянулась вторая БМП и БТР с сержантом — инициатором остановки. Подбегает, кашляет, глаза выпученные, как во время неудачных учений по газовой атаке. И лицо… бледное такое, как у восьмиклассницы после первой сигаретной затяжки.

— Ну? — стараюсь начать помягче, чтобы не вызвать рвотные позывы у подчиненного.

— Товарищ командир, жопа у нас, — дисциплинированно отвечает подчинённый и смачно плюётся в сторону своего БТРа рыжим сгустком слюны и соплей.

— Ну? — стараюсь разобраться в ситуации.

— Духи воняют, спасу нет! — вытирает натуральные оранжевые слёзы сержант, ковыряя берцем «марсианскую» пыль дороги.

А надо сказать, что сейчас в Афгане лето за окном. Как бы далеко за 30 по Цельсию! А духи, между прочим, «вчерашние»! В ватных одеялах и в металлическом раскалённом саркофаге «бэтэра» без кондиционера. А ехать ещё и, бл… ехать! Мать его!

— Что делать будем? — как бы спрашиваю сам себя вслух, но посматриваю с надеждой на Боцмана.

— Василич, а пусть на броню поднимут и как-то ближе к корме привяжут, — изрёк Боцман, ни на кого не глядя, — ветерком обдует… Только ехать быстрей надо, чтобы муха не догнала. Понял? А то привезём с опарышами!

— Так всё одно вонять будут, товарищ прапорщик, — ныл сержант, ковыряя раздолбанным берцем раздолбанную дорогу.

— Старший прапорщик! Всё одно ему… Тогда давайте по очереди, — посветлел лицом, найдя выход, Боцман.

— По какой такой очереди? — решил войти в курс дела, подошедший мой зам. — капитан Зверев.

— По какой… Двадцать километров они повезут эту парочку в одеялках, двадцать вы… А там привал, — мудро изрёк Боцман.

Короче, спор затянулся на три выкуренные сигареты. Обратил внимание на группу своих бойцов как бы отдельно стоящих от смердящего БТРа. Только один механик-водитель не отходил от вверенной ему материально-технической ценности. Он мужественно стоял возле третьего слева колеса, согнувшись в три погибели, и натужно рыгал на четвёртое. Ветерок слегка изменил направление, потянув в нашу сторону. Все, изменившись в лице, поняли, — именно так смердит в аду! И сразу всё стало понятным! И очень быстро нашёлся единственно правильный выход… Вмешалась рация. Вернее, начальник разведки подполковник Белкин.

— Гвоздь, я Белый! Как у тебя? Ориентировочное время прибытия на базу? — нетерпеливо начал начальник.

— Здорова! Через пару часов остановимся на привал с ночёвкой, темнеет уже. А с рассветом тронемся. На завтрак, думаю, не успеем, а вот на обед — ждите!

— Вы нарушаете правила радиообмена, — тоненько пропищало в наушниках и тихонько чихнуло в ладошку.

— Это, что за… Белый, вопрос есть. Я тут гостинцы везу, согласно полученных инструкций. Они точно нужны? Воняют, спасу нет, — решился я задать главный вопрос непосредственному начальству.

— Не морочь мне голову, что за гостинцы? Что воняет? Саша, едь давай, — не хотел идти навстречу подполковник.

— Вы нарушаете… — опять запищало в ушах.

— Да, что за ёб… — по-отечески пожурил я дежурную связистку, — два трупака везу, как ты приказывал. На базу. Для подтверждения выполнения! Портятся, бл…. жара ж, Вадик!

— Да, что ты мне яй… Я тебя здесь жду! Постарайся быть раньше, — как-то даже прикрикнул старый друг.

— Отбой, бл… — почти обиделся я.

Очень как-то настораживает это самое «я тебя здесь жду». Значит, что-то уже новенькое придумали. Хоть бы в баньку дали сходить, что ли. Обернувшись к командиру БТРа, я коротко сказал:

— Берём лопатки, копаем и закапываем! Успеть до заката, сержант!

Давно я не видел столько радостных улыбок и счастливых глаз во время похорон. Добежав почти до своей машины, сержант обернулся, сложил ладони рупором и заорал:

— Одну или две, тыщ командир?

— Что две? — скрипнул я голосовыми связками, не поняв сержантскую шараду.

— Ям одну копать или две? — счастливым голосом интересовался сержант.

Я нервно сплюнул и махнул рукой. Что в принципе означало: не больше двух!