Александр Иванович Урусов и Григорий Аветович Джаншиев

Александр Амфитеатров, 1900

«Привыкнув с детских лет к авторитету Александра Ивановича, как несравненного русского Демосфена, я услыхал его лично и познакомился с ним лишь в 1896 году, в Москве, в окружном суде. Он выступал в качестве гражданского истца по делу бывшего редактора „Московских ведомостей“ С. А. Петровского, обвинявшегося, не помню кем, в клевете. Говорил Урусов красиво, бойко, эффектно, с либеральным огоньком, был раза два остановлен председателем, но, в общем, я должен сознаться – речь была довольно бессодержательна и неприятно утомляла слух громкими банальностями…»

1

Было время, когда Урусов был именем истинно всероссийским. Можно даже сказать: его имя стало как бы нарицательным — синонимом адвоката — из звезд звезды, чего-то столь необычайно блестящего и важного, что в присутствии его светила небесные тускнут и только сконфуженно помигивают:

— Что ж? мы люди маленькие!

Смутно вспоминается мне из детства наезд Урусова в маленький провинциальный городок Мещовск в Калужской губернии, на сессию окружного суда. Это было землетрясение какое-то, землетрясение умов. Дамы ходили, будто пьяные. Мужчины… Если бы Александр Иванович, возгордившись, заявил, подобно послам древлянским:

— Не хочу ни идти, ни ехать, — несите меня в лодке!

Его понесли бы, ей-Богу, понесли. И это еще — до речей, на веру, по слухам из столицы и газетным статьям. А уж после речей — пошло совсем столпотворение вавилонское.

— Урусов! — истерично стонали дамы.

— Да-с, Урусов! — многозначительно щелкали языками мужчины.

— Одно слово — Урусов! — сливались голоса в общий хвалебный хор, как в «Снегурочке», когда поют:

А мы просо сеяли, сеяли.

Сначала врозь мужчины и женщины, а потом все вместе…

Впечатлений хватило на несколько месяцев. Об Урусове говорили, Урусова копировали, слова Урусова пережевывали, позы и мимику Урусова припоминали чуть не целый год.

Конец ознакомительного фрагмента.