Солнечное эхо

Александр Алексеевич Колупаев, 2017

Будущее…. Где бы найти хоть маленькую щелочку, хоть на секунду заглянуть туда? А вдруг это будущее уже наступило? Талантливый ученый поставил перед собой почти невыполнимую задачу – заставить организм человека питаться энергией солнца. Эта идея так увлекла его, что он даже решился поставить эксперимент на себе. И он и его отец пожертвовали своими жизнями, но только его величество случай и цепочка необъяснимых событий привели к успеху. Против людей новой эпохи ополчился весь мир. Им почти не надо пищи, денег, они равнодушны ко всем ценностям. Их организм способен на большее, жизнь новых людей яркая и необычная. Рассказ этот не только о них,

Патрикеевна

Лиса осторожно втянула воздух ноздрями. Пахло снегом. Пахло морозом и голодом.

Всё началось пять дней назад. Она прытко бежало по весенним проталинам, теплый, пусть и немного сырой воздух первых дней апреля, пьянящий запах прелых листьев — всё говорило о близкой весне, о скором лете. Будет много пищи — голодные дни уйдут навсегда. Ей удалось поймать мышь, беззаботно шуршавшую в пожухлой траве. Чутье подсказывало лисе, что тут есть чем поживиться.

Громыхнуло, раскатилось. Весенняя гроза принесла дождь. Сначала теплый, потом холодный, скоро вода сменилась пушистым снегом и опять дождем. Охотиться больше не имело смысла. Мыши забились в норки, и остальная живность тоже успела попрятаться.

Лиса, встряхнув из шубки воду, уже подступающую к телу даже через густой подпушек, направилась было к знакомому муравейнику. Два часа назад по куче веточек и другого мелкого мусора ползали ленивые от ещё холодного воздуха муравьи. Лиса слизнула одного розовым язычком. Нет, муравьи не входили в её меню! Попав на язык, норовили ущипнуть его, выделяли кислую жидкость. Но сейчас — весна, и лисе хотелось кисленького. Может, потому что у нее были малыши? Лисята подросли, и им требовалось много молока, поэтому ей нужно было много пищи.

Шел снег, муравьи попряталась, да и лиса мерзла в мокрой шубке. Вздохнув, она потрусила к норе. Своей норой она очень дорожила и даже гордилась. Ещё бы: когда барсук закончил копать свои роскошные апартаменты, она оббежала всю территорию и, поднимая роскошный хвост, оставила пахучие метки. Этот чистюля, полосатый барсук, слинял на второй день, не выдержав её резкого запаха. Осмотром норы лиса была очень довольна. Две скалы, опершись вершинами, расходились внизу, и нора ныряла под них довольно глубоко. Было сухо, тепло. Бывший хозяин натаскал мягкой подстилки, а два выхода гарантировали двойную безопасность. Лисе так понравилось свое новое жилище, что она сразу осталась там ночевать. Только на утро она тщательно осмотрела окрестности: будет, где подрастать и играть её детям.

Зима прошла довольно удачно: пищи было достаточно, и к началу марта два беспомощных теплых комочка возились, припав к её соскам.

Сегодня ей впервые не хотелась спешить домой. Лисята в прошлый раз уже встречали её у входа. Она принесла им мышку, но они, немного поиграв добычей, стали тыкаться мордочками в её живот. Сегодня она была голодной, у неё будет мало молока, и лисята будут скулить от голода. Немного удалось перекусить мышкой, нетронутой детьми, это успокоило.

Снег кончился на четвёртые сутки. Лисе казалось, что от голода у неё в желудке полыхает пожар. Она привычным движением лизнула снег, и огонь в желудке сменился холодом. Мелкая противная дрожь пронзила тело, и она поняла — голод отнял почти все силы. Она даже не думала о детях. Их поскуливание выгнало лису из норы.

Сегодня, казалось, всё располагает к удачной охоте — небольшой снег мягко пружинил под лапками, острые ушки ловили малейшие звуки. Тонкие черные кисточки на них вибрировали от малейшего ветерка и поворачивали остроносую мордочку, так что все запахи становились понятными. Чу! Слабый шорох мышиных лапок, тихое попискивание — и лиса замерла напряженным изваянием. Высокий прыжок — лапками и мордочкой в снег! Что это? Снег разлетелся пушистым облачком и больно ударил лицу по мордочке. Она даже взвизгнула от боли. Второй бросок — и опять снег, в который она всегда ныряла с головой, чтобы схватить добычу, больно ударил её. Она затрясла головой и в недоумении села. Голодный желудок, казалась, слипся и отзывался болью. Лиса осторожно ткнулась носом в снег. Без результата. Корка льда надежным панцирем прикрывала добычу. Лиса тихонько заскулила и вспомнила об озере. Там она, наверняка, найдёт пищу.

Странное дело, но изредка её заклятые враги, люди, оставляли на льду рыбу.

Первый раз у неё это случилось неожиданно. Когда она пробегала возле озера, сторонясь странной норы людей, то словно натолкнулась на невидимую стену. Резкий запах исходил от странного широкого следа. Запах был от гремучего чудовища, которое изредка проглатывала людей. Лиса не знала, где нора этого страшилища, но так как оно ела этих хитрых и очень опасных людей, то уж её-то проглотит, не особо напрягаясь. Правда, запах уже был слабым, чудище проползло давно и явно направлялось к норе людей. Странные эти люди — делают нору наверху! Видно издалека, вот и чудище, воняя и плюясь дымом, направилось прямо к этой нелепой норе. Сожрёт….

Лиса с отвращением перепрыгнула через след, теперь уже не опасного чудища, и вышла на озеро. Недалеко от берега, во льду, была видна дырка. В ней плескалась и слабо дышала вода. Вода пахла рыбой и лягушками. Лиса облизнулась, лягушки — это вкусно! Летом, когда тепло. А вот рыба.…

Эти странные люди могли вынимать рыбу из-под воды. Много рыбы. И даже теряли её возле дырок, проделанных во льду. Вот и сейчас, испытывая муки голода, она бегала от одной лунки к другой. Запах говорил, что рыба лежала здесь, лежала….

Но её нет — забрали люди или вороны. Вот только этот вкусный запах тонкой ниточкой вился по следу, ведущему к норе людей. Лиса села, повертела остренькой мордочкой и даже тихонько тявкнула. Голод погнал её по ниточке запаха.

Нора людей показалась не такой уж и страшной. В быстро сгустившихся сумерках, крадучись, она обошла её со всех сторон. Запах рыбы, с одной стороны, просто дурманил. Лиса сунула нос в щель между досками — есть, пища там! Она лихорадочно заработала передними лапками. Мерзлая земля не поддавалась. Протолкнула нос посильнее, так что даже зубы зацепились за края досок. И — о чудо! Одна доска сдвинулась в сторону, открывая доступ к спасительной пище. Лиса втянула тело вовнутрь, вон там, там, в углу, пища и спасительная тяжесть в желудке. Вдруг что-то легонько зацепилось за ноготь задней ноги, и неожиданно гибкое, но без тела, лап и острых зубов, свалилось сверху и схватило её. Лиса крутнулась, попыталась укусить невидимого врага, но тот, молча, мертвой хваткой, спутал ей челюсти. Она попыталась ещё раз освободиться, забилась, задергала лапами, но сделала ещё хуже. Враг более цепко схватил её, и к тому же раздался звук колокольчика.

Противно заскрипела дверь, свет фонаря залил все вокруг:

— Так вот кто тут устроил переполох! Что рыжая плутовка, рыбки захотелось?

Лиса пришла в ужас: так близко возле неё никто из людей не был. Задергалась, теряя остатки сил, и чуть не задохнулась — невидимый и сильный враг стиснул ей горло.

— Ты, рыженькая, не дергайся, вишь как сеть тебя спеленала. Сейчас распутаем тебя.

Эко тебя замотало! Без ножа не распутаешь — потерпи!

Человек ушел. Лиса тихонько попыталась двинуться — не получилось.

Враг вернулся, и от него остро запахло металлом.

Всё. Она зажмурила глаза. Что-то заскрипело, и хватка врага на её горле разом ослабла.

— Лапки тоже спутала, давай я тебе задние освобожу, — человек что-то делал, голос его звучал ровно и спокойно. — Вот только что мне с тобой потом делать? А вот что: мы давай сеть разрежем в зимовке.

Человек легко подхватил лису и понёс куда-то. Открыл дверь, и теплый воздух, пропитанный дурманящим запахом пищи, вскружил ей голову.

— Вот, теперь, вызволим тебя из плена, — человек резал ножом, с каждым его движением враг отступал от её тела.

— Свободна, Патрикеевна! — он издал странные звуки, словно кукушка.

Лиса рванулась от него в сторону, забилась в угол, взглянула вверх, прыгнула на горочку, там лежали сучки, веточки и поленья. Они с грохотом посыпались вниз, лиса метнулась в другой угол и замерла там.

— Ты, лиса-Патрикеевна, тут мне не бузуй! Вот давай, я сделаю фотосессию с твоей персоной — и свободна! У тебя, наверное, детки есть, когда тебя из сетки вызволял, соски на животе вон как натянули. Э — э — э, да ты никак есть хочешь! Голодная, даже не побоялась к жилью подойти! Давай тебя кормить будем!

Лиса прислушивалась к звукам, которые издавал это странный человек. Он не убил её сразу, принес туда, где было лето, а значит и пища. Ужас прошел, отчаяние сменилось лихорадочным поиском пути к спасению. Лиса осторожно потянула ноздрями воздух.

От человека пахло цветами. От человека не пахло тошно — противным запахом палки, сеющей смерть. Он не делал резких движений и смотрел не в упор на неё, а немного в сторону.

— Да ты, Патрикеевна, как я вижу, отощала совсем! Раз пришла в гости, давай я тебя попотчую, вот рыбка осталась после ухи, да и жареной щуки половина. Понимаю, маловато будет, да и возьмешь ли из рук?

Человек встал, лиса вжалась в угол. Он достал из кастрюли, стоящей на полке, два куска рыбы и, звякнув сковородкой, ещё один — большой кусок.

— Вот, смотри: я положу на пол и подвину к тебе, да вот хотя бы этой веточкой.

Он медленно стал двигать кусок к ней. Лиса настороженно следила за новым врагом. Ветка ползла к ней, распространяя такие запахи пищи, что лиса облизнулась, но на провокацию не поддалась и резко щёлкнула зубами по кончику палки.

Человек снова издал быстрый звук кукушки:

— Да ты, Патрикеевна, прямо агрессор какой! Давай я поближе подвину рыбку к тебе. Может, насмелишься поесть, а я фотоаппарат приготовлю, — он медленно взял с полки странно пахнувший предмет и сел на стул.

Лиса неожиданно легла на пол, её мордочка была совсем недалеко от рыбы. Она и сама не понимала, зачем это сделала. Силы оставили её. Сердце колотилось в груди. Человек, пахнущий цветами, пахнущий летом, отдал ей пищу. Пищу никто не отдаёт, пищу добывают и защищают от других.

Запах рыбы просто одурманивал. В желудке возникли голодные спазмы, и лису вырвало бы на пол, если бы там был хотя бы маленький кусочек пищи. Она опустила голову на передние лапы, глаза увлажнились, словно от жалости к себе, и вдруг, сама не понимая, что делает, поползла к пище. Легонько лизнула её языком, глянула на человека: он сидел и ничего не делал! В другое время она бы одним движением проглотила этот кусок. Сейчас она осторожно откусила от него маленькую крошку и приготовилась отпрыгнуть в сторону: вдруг он будет защищать свою пищу! Нет, даже не шевельнулся.

Ничего вкуснее в своей жизни она не ела! Раз — и куска как не бывало! Какое ликующее тепло разлилось по телу! Пусть пищи было мало, но она поела, и голодная смерть от бессилия ей не грозит! Не зная, что это с ней происходит, она пружинно встала на лапы и спокойно съела всю рыбу. Какая блаженная тяжесть в желудке!

Человек потихоньку направил в её сторону небольшой предмет с круглым глазом, что-то щёлкнуло, яркий свет заставила лису метнуться в угол.

— Как тебя вспышка испугала! Ладно, давай отложим фотографироваться на завтра. Ты же не утерпишь, обязательно придешь! Знаю я твои хитрости и твоё любопытство! Однако ты не поела вволю, а до норы тебе версты четыре лапы по чарыму¹ бить. Пожертвую я тебе свою колбасу, мне всего два дня осталось. Перебьюсь на рыбе, окорочках, хлебе.

Лиса уже не так настороженно смотрела, как человек отодвинул доску в стене и достал из большого дупла странный предмет. Это было похоже на свернутую в кольцо змею,толстую и неподвижную, вот только запах…. Пахло мясом и чем-то остро незнакомым. Человек медленным движением бросил предмет лисе. Она отпрыгнула в угол.

— Бери, не бойся, это тебя подкрепит!

Вдруг лиса поняла, что этот человек совсем необычный. Он пахнет цветами, в его норе всегда лето и всегда много вкусной сытой пищи. Нет, он не стал менее опасный, кто их знает этих людей, вдруг достанет гремящую палку и тогда — смерть. Но что-то подсказывало ей, что этот — не достанет. Вон сколько пищи ей оставил. И этот кусок она тоже возьмет. Разгрызет на части, не разжевывая, проглотит. Она знала, что отрыгнет их лисятам, и они съедят принесенное мясо, так как молоко у неё будет только завтра. Лиса спокойно взяла эту холодную змею, разгрызла на части и, давясь, проглотила.

— Ага, вот ты и запасы стала делать! — человек поднялся, лиса насторожилась, но не сдвинулась с места.

— Что ж, пора гостье и честь знать! Если ещё за рыбкой придешь, так в сети не попадайся. Ладно, не волнуйся, я их в ящик уберу. Давай, беги домой, твои детишки от голода плачут, — он открыл двери.

Пахнуло холодом ночи. Лиса недоверчиво смотрела, как человек, тихонечко, боком, отходил от двери, открывая ей путь на свободу. В два прыжка она достигла дверного проёма и скрылась в ночной темноте. Нет, она не побежала без оглядки и не стала прыгать из стороны в строну, спасаясь от смертельного грома. Она знала: человек, повелевающий летом, человек, пахнущий цветами, — не может этого сделать. Обернулась — он стоял возле открытого входа в свою нору и смотрел ей вслед.

До скал она добежала легкой рысью, остановилась только однажды у тихо журчащего ручейка. Лакала вкусную воду, и жизнь возвращается в её измученное голодом тело. А часом позднее она блаженствовала на теплой подстилке, ощущая на своем животе лапки лисят. Они наелись принесенной пищи и забылись беспечным детским сном.

Завтра она вспомнила все, что случилось с ней, как кошмарный сон. Вот только смутное беспокойство и любопытство гнали её к норе этого человека. С горочки она видела, как он что-то делал у своей норы, как ходил на озеро и сидел там неподвижно и долго на льду, изредка взмахивая рукой. На следующую ночь она подошла поближе и сразу учуяла запах рыбы. Две довольно большие рыбины лежали недалеко от норы человека. Она долго ходила около них кругами, опасаясь подвоха, пока не учуяла тонкий запах цветов. Взяла одну рыбину, вторая выскальзывала из пасти, унесла её и спрятала под кустом. Вернулась за второй, отошла на безопасное расстояние и съела её. Эту, вторую рыбу, долго грызли лисята, ворча друг на друга.

Следующий день выдался теплый. Весна возвращалась в эти края, и лиса побежала к норе человека. Какая-то смутная тревога не покидала её. Еще издали она разглядела черное чудовище с большими глазами, стоящее у норы человека. Оно спало, и люди беспечно расхаживали рядом. Глупцы! Бежите пока оно не проснулось!

Но они что-то складывали возле чудовища, трогали его, отчего оно распускало крылья то с одной, то с другой стороны. Лиса даже взобралась на пригорок, так ей хотелось предостеречь человека, приручившего лето, от смертельной опасности. Но он сам залез в пасть этого чудища — нет, вот сумел вырваться, поднес к глазам две трубочки с блестящими зрачками и зашёл в дом. Вынес оттуда что-то, положил на то место, где раньше лежала рыба, и помахал рукой лисе.

Она перебрала передними лапками. Всё-таки он послушался её. Но тут злой человек, лиса знала: от него противно пахло трубкой, сеющей смерть, тот сам пошел в пасть чудищу, и оно проглотило его! Так ему и надо!

Странный человек подошел к чудовищу и снова помахал ей рукой. Лисе даже послышался его голос. Она в недоумении села и обвила свои ноги хвостом. Было от чего. Чудище, проглотив его, выплюнуло клубок синего дыма, дернулось и резво побежало прочь от норы.

Лиса не знала, что такое жалость.

Через некоторое время она поняла, что чудище, сожравшее людей, не вернётся к норе, и осторожно подошла. Два вкусно пахнущих куска куриного мяса ждали её. Она ела их, не торопясь, и ощущала тонкий запах цветов, запах лета.