Время возвращать долги

Александра Ронис, 2022

Отсидевший в тюрьме по ложному обвинению Крест рад бы начать все сначала, однако не все готовы забыть его статью. Его жизнь разрушена, а вот та, за чье якобы изнасилование он когда-то сел, живет припеваючи. Где справедливость? Под минутным порывом он вторгается в спокойную жизнь девушки, пытаясь стрясти с нее «долг». Вот только кто кому должен на самом деле? Содержит нецензурную брань.

Глава 3

На следующее утро Крест засобирался в уголовно-исполнительную инспекцию территориального отдела внутренних дел. На постановку на учет давалось всего три дня, и тянуть с этим делом не следовало. Отдел полиции располагался в райцентре, в тридцати километрах от их поселка. Рейсовые автобусы ходили туда раз в два часа и, сверившись с расписанием, висевшим в прихожей, Крест направился на остановку.

В десять утра на улицах поселка было малолюдно — дети находились в школе, а рабочий класс уже уехал утренним рейсом на работу — кто в райцентр, кто на железнодорожный вокзал, чтобы оттуда на электричке отправиться в областной центр. Здесь работать кроме как в школе, магазине или на хлебокомбинате за поселком больше было негде. Раньше был еще деревообрабатывающий завод, но несколько лет назад его закрыли.

Сам поселок состоял в основном из деревенских домов, да двух пятиэтажек, выглядевших здесь великанами. В самом центре располагался единственный в селе магазин, где продавалось самое необходимое, за ним чуть поодаль — территория школы и клуб, дальше, ближе к окраине стояла церквушка, за ней простиралось кладбище, частично скрываемое лесом, а справа полуразрушенная усадьба, построенная здесь два века назад для графского семейства.

Возле остановки уже скопился народ. Мужчина преклонного возраста читал газету на лавочке, рядом с ним устроились две старушки, держа в руках пустые тележки для продуктов, чуть дальше прогуливалась вперед-назад молодая женщина с ребенком на руках. Так как магазин в поселке был один и небольшой, ассортимент в нем довольно быстро заканчивался, вот жители и ездили в райцентр, где кроме сетевых магазинов, был еще и рынок. Там же была и областная больница, а в селе отсутствовал даже аптечный пункт.

До прихода автобуса оставалось еще немного времени и, остановившись неподалеку, Крест приготовился к ожиданию. Ленивым взглядом он окидывал слегка подзабытую картину родных мест, наслаждался свободой, как вдруг услышал приглушенный голос одной из старушек:

— Смотри-ка, сын Екатеринин никак вышел.

— Кто? Женька, что ли? Тот, что за насильничество-то сидел?

— Ага, он самый. Ох, что же теперь будет. Теперь девкам по улице ходить страшно.

— А помнишь, что говорили? Он ее до полусмерти избил, а она беременная была!

Хоть и переговаривались бабки шепотом, Крест слышал каждое их слово, произнесенное не только с восторженным страхом, но и с нескрываемым интересом (как же им хотелось всласть пообсуждать его грехи). И не только он. Молодая женщина испуганно покосилась в его сторону и, взяв ребенка на руки, отошла подальше. Пожилой мужчина тоже оторвал взгляд от газеты и презрительно хмыкнул.

Ага! Избил, убил и съел! Какой только чушью не обросла его история! Неудивительно, что родные напряглись после его возвращения, а родная сестра и вовсе возненавидела. Он не мог за это на нее сердиться, потому и ушел вчера после ее колких слов у клуба, ничего не сказав. А все остальные… а на остальных плевать, пусть говорят, что хотят!

Уже в автобусе, пройдя в самый конец салона подальше от любопытных ворчливых бабок, Крест устроился возле окна. Беглым взглядом он прогуливался по мелькающим пейзажам — лесам, полям, деревням, уносясь памятью в прошлое. Когда-то он чуть ли не ежедневно ездил этим маршрутом, даже не догадываясь о том, что будет лишен воли предстоящие несколько лет.

От автобусной станции до отдела полиции нужно было еще пройти пешком. Пока шел, Крест приглядывался к знакомым местам. За годы его отсутствия райцентр сильно преобразился — в центре выросли многоэтажки под самое небо, выстроился торговый центр, а на площади перед ним теперь журчал фонтан. А вот отдел полиции, расположенный по соседству, остался прежним, все тем же серым двухэтажным зданием, мрачным, темным пятном, выделяющимся на фоне ярких вывесок на торговом центре.

Часа полтора Крест просидел в коридоре, ожидая сотрудника, к которому его отправили для постановки на учет. Изучил вдоль и поперек все надписи и объявления на выцветшем стенде, запомнил каждую строчку под черно-белыми лицами под общим названием «Их разыскивает полиция». Когда надоело ждать в душном помещении, вышел на улицу, где на свежем воздухе ему невольно вспомнился прошедший вечер — Макс, клуб, Аля, Настя.

Колкие слова и поведение сестры задели, но ровно настолько, чтобы задуматься — а может, действительно, он был неправ, когда схлестнулся с тем ментом? Хотя нет, он был бы не он, если бы поступил иначе, а сестре не понять мужской дружбы. Как и Але, как и любой другой девушке.

Аля вчера явно не получила того, чего ожидала. Вместо насыщенного и интересного вечера Крест просто проводил ее до дома, пообещав заглянуть на днях — пока романтические интрижки, еще и с дочерью участкового, в его планы не входили. Вряд ли папа будет рад, если дочь начнет водить дружбу с лицом с уголовным прошлым. Да еще каким! Кстати, и сейчас Крест ждал как раз Алиного родителя. Уже долго ждал, начиная постепенно терять терпение.

Вот так всегда — полтора часа нудного ожидания и двадцать минут самого процесса. Перед тем как отпустить Креста, участковый провел краткую воспитательную беседу о необходимости встать на путь исправления и, чтобы у того не возникло искушения снова свернуть на скользкую дорожку преступности, настоял на немедленном трудоустройстве бывшего зэка как одном из условий его спокойного проживания в поселке.

В службу занятости, чьи координаты дали ему в полиции, Крест обращаться не планировал. Решил попробовать устроиться самостоятельно, для начала хотя бы на хлебокомбинат.

Комбинат находился на въезде в поселок и представлял собой длинное одноэтажное здание из красного кирпича с трубой на крыше, из которой все время валил черный дым. В основном завод специализировался на выпекании хлеба, но в ассортименте так же присутствовали и булочные изделия, а в последние годы на заказ выполнялись даже торты. Именно отсюда развозилась продукция в местные магазины. Было видно, что производство развивалось — теперь к самому комбинату даже сделали пристройку, свой магазин, в котором можно было приобрести хлеб прямо с пылу с жару.

Однако на его просьбу о работе начальник цеха, сосед по улице, дядя Сева покачал головой:

— Извини, Жень, не могу. У меня почти весь коллектив бабы, они же если узнают, что я тебя взял… после такой статьи, такой тут хай поднимут.

Вот тут его впервые захлестнула злость. Что он теперь не человек, что ли?! Или человек низшего сорта? Захотелось сказать соседу что-нибудь обидное, но Крест сдержался. Вместо этого улыбнулся вроде бы с пониманием и мягко произнес:

— Конечно.

А внутри все кипело. Кипело от осознания того, что здесь, дома, ему ничего не светит.

Кипело и тогда, когда он на очередном рейсовом автобусе вернулся в поселок. На обеспокоенный взгляд мамы, встретившей его во дворе, он также ответил улыбкой, но улыбка сползла с лица, стоило шагнуть за порог и скрыться в доме. Буря в душе утихла лишь через некоторое время, пока он, лежа на кровати, пялился в потолок и размышлял о том, что здесь его поступка не поймут. На зоне поняли, здесь — нет. Здесь покрутят пальцем у виска и скажут: «Дурак!». Чтобы окончательно разделаться с мучительными сомнениями, Крест пошел во двор — там обязательно найдется для него занятие, которое поможет выбить дурь из головы.

За оградой он, к своему удивлению, увидел Алю. Как раз только вышел из сарая, держа в руках молоток. Девушка неторопливо прогуливалась вдоль пыльной дороги, с интересом поглядывая в сторону их дома. Его ждет, догадался парень.

— Привет, — сразу же расцвела та, увидев, что он ее заметил. Заторопилась, бросилась к нему.

А Крест снова разозлился. Зачем она здесь?! Того, что ей нужно, он дать ей не сможет, даже если и сам будет желать этого всем сердцем. А вот проблем создать — это запросто, и ему, и ей. Оно ему надо?! Потому и ответил грубо, не замечая, что девушка принарядилась и накрасилась для него:

— Зачем пришла?!

Аля растерялась, опешила от его тона. Щеки ее вспыхнули.

— Узнай сначала, что я за человек такой, а потом клейся! Или ты ко всем подряд на шею вешаешься?!

Возможно, последняя реплика была излишней, но она уж точно отобьет у нее всю охоту. Сказал, словно ядом плеснул, и отвернулся, пошел дальше заниматься своими делами, невозмутимо, сосредоточенно, как будто и не горело внутри ничего. Подправил покосившийся местами забор, подлатал курятник, принялся за дрова. Махал и махал топором без устали, выгоняя из себя злость. Натаскал воды из колонки, затопил баню — не душу, так тело очистить.

Вышел из бани, когда начали сгущаться сумерки, и на деревню опустилась прохлада. Посвежело и на душе, правда, ненадолго. Из дома доносились крики, и внутри вновь поселилась непогода. Настя опять истерила, только в этот раз доставалось маме.

— Да! Да! У тебя всегда только Женечка на уме! — визгливо выкрикивала сестра, пародируя: — Женечка… Женечка…

— А ну, перестань, — мама дернула ту за руку в попытке усадить, угомонить разбуянившуюся дочь. Она слышала, как хлопнула входная дверь, поняла, что сын уже здесь, и не хотела, чтобы он стал свидетелем обидных слов Насти. Сердито шикнула, понизив голос: — Что ты несешь?! Как тебе не стыдно?!

— А почему мне должно быть стыдно?! — продолжала накалять обстановку Настя, вскакивая с дивана, куда ее безуспешно пихала мама. Лицо ее было неестественно красным, глаза горели. И запах алкоголя явственно витал в воздухе.

На языке у Креста вертелось много слов, но он, поймав мамин виноватый взгляд, сдержался. Сдернул с вешалки спортивку, ушел на улицу. Сел на ступеньки крыльца и, подняв глаза в темное, усыпанное звездами небо, понесся мыслями туда, где был когда-то раньше. Неважно куда, главное, подальше отсюда, чтобы не слышать концерты сестры. Это из-за его приезда она разошлась? Или трепет нервы маме на постоянной основе? Еще и подбухивает! Не рано ли?!

— Не сердись на нее, сына, — на плечо опустилась теплая мамина рука, она сама, кряхтя, села рядом. — Это скоро пройдет. Ревнует просто, дурочка, — ласково провела по руке.

— И часто она так? — Крест обнял мать за плечи. — Выпивает?

— Да ты что, — женщина даже отстранилась от сына. — Первый раз такое, — заговорила быстро, с жаром: — Ты не думай, Настена очень хорошая, просто привыкла, что я все для нее, все ей одной, вот и чудит немного. Но я завтра с ней поговорю, объясню, что так нельзя.

Крест усмехнулся, обнял ее крепче, поцеловал в лоб. Замер в такой позе на мгновение и вдруг, неожиданно даже для самого себя, сказал:

— Мам, меня друг в город на работу зовет. Я завтра уеду.