Не тревожьте ведьму

Александра Рий

Веками в Красногорье ведьмы жили среди людей, помогая им. Гибель княгини, которую не успела спасти юная целительница Ярослава, положила конец мирным временам — ведьм и колдунов стали изгонять, а семью виновницы обезумевший от горя князь приказал истребить… Чудом спасенная дочь Ярославы Мара оказывается в обычной семье и растет, не подозревая о своем происхождении и даре. Но девочка взрослеет, а значит, вскоре силы ведьмы проснутся — и тогда ей предстоит раскрыть многие темные тайны прошлого…

Глава 4

Ярослава много раз слышала от матери об этом тереме и думала, что та преувеличивает как его размеры, так и состояние. В мыслях представляла ветхую избушку, сплошь окутанную паутиной. Паутина оказалась на месте, но ненадолго, а в остальном ожидания Ярославы не оправдались.

К вечеру седьмого дня выйдя на поляну, Ярослава и Ладимир охнули от удивления. Величественный терем стоял у лесной кромки. Таких построек Ярослава еще не видела. К входной двери вело высокое крыльцо, перила которого так же, как и множество окон и крышу, украшала резьба. В орнаментах встречались не только изображения животных, но и странные знаки. Высота терема тоже впечатляла. Рядом с ним росла огромная ель, которая была чуть выше крыши.

Пока двое, забыв обо всем, рассматривали это диво, Марфа как ни в чем не бывало прошествовала мимо них с Марой на руках и зашла внутрь.

Ярослава встряхнула головой, будто хотела проснуться, и посмотрела на мужа.

— Должно быть, он под сильным оберегом, даже дерево не прогнило, — изумился Ладимир.

Времени погрустить ни у кого из обитателей лесного терема, особенно на первых порах, не оказалось — одна забота сменяла другую. В первую ночь все заночевали в просторной светлице и только на следующий день стали исследовать новое жилище. Только Марфа знала его наизусть и суетливо носилась из одной клети в другую. Сразу над светлицей было что-то вроде опочивальни, Ярослава поняла это по двум деревянным настилам, напоминающим княжеские ложа, на которых лежали шкуры, солома и какое-то старое тряпье. В самом верху терема располагалась маленькая клеть, заваленная всяким хламом: несколько старинных сундуков по углам, разнообразная утварь, какие-то вещи неизвестного происхождения. Ярослава чуть не запрыгала от радости, когда обнаружила колыбельку. Радость быстро улетучилась, поскольку все было в пыли и паутине, но Марфа уже спешила с ведрами и коромыслом, которые где-то раздобыла.

— Так вот куда ты подолгу пропадала, не так ли? — спросил Ладимир.

— И не раз. Как только Ратибор княжить начал и принялся настаивать на нашем с Ярославой переселении в город, я поняла, что нужно быть ко всему готовой. Приходилось иногда оставлять Ярославу на попечение Купавы, а порой и вовсе одну, чтобы принести сюда запасы всего необходимого.

Ладимир укоризненно посмотрел на Ярославу, но та даже не подумала смутиться и обратилась к матери:

— Значит, и река должна быть неподалеку?

— Совсем рядом.

Марфа, в задумчивости что-то бормоча себе под нос, ушла за печку, за которой скрывалась дверь, ведущая в подклеть. Ярослава уже успела туда заглянуть и выяснила, что внутри был погребок и ледник, сохраняющий свежими мясо и рыбу. Такое открытие обрадовало и Ладимира.

Сейчас Ярослава качала на руках Мару и избегала сверлящего взгляда мужа. Поняв, что объясниться все же придется, и сделав наигранно невинные глаза, повернулась к нему:

— Ну да. Матушка запрещала мне болтать об этом, особенно когда мы только повстречались. А потом забывчивость на меня напала, что с девицами порой случается, когда им в душу молодец западет.

Ярослава подошла поближе к Ладимиру, и он впервые за последние дни улыбнулся:

— Лиса.

Марфа знала, о чем говорила, река действительно была рядышком. Ладимир перекинул через плечо коромысло с ведрами, Ярослава шла следом за ним, а Мару оставили с бабушкой.

По пути к реке среди деревьев они встретили пару странных невысоких холмов. Ярослава решила изучить один из них.

— Должно быть, это жилище. Или когда-то было таковым, — предположил Ладимир.

Ярослава обошла холм и вернулась к нему. Она поняла, что Ладимир прав. Вершиной холма было не что иное, как крыша, только давно поросшая травой и деревьями.

— Матушка сказывала, что раньше здесь жили люди, но в основном на той стороне реки. Когда она была девчонкой, то приходила сюда с моими бабушкой и дедушкой. С ее слов, здесь уже все так было и терем стоял у кромки леса, а дальше шли равнины.

— Такие уже не встречаются. — Ладимира заинтересовали жилища. — Видишь, половина стены уходит в землю? Полуземлянки, так их когда-то называли. Лучше не ступать на крыши, скорее всего, они прогнили. — Он оглядел растительность: — Этим деревьям уже лет сто, не меньше.

Возвращаясь обратно, они разглядели среди зарослей вкопанное бревно с вырезанным мужским лицом: рот его был широко открыт и глаза смотрели сурово из-под кустистых бровей. Ярослава при виде него поежилась. Позже подобные идолы им больше не встречались, в отличие от полуземлянок.

После того как расправились с остатками еды, что Марфа брала в дорогу, пришла пора браться за работу. Для Мары соорудили из прихваченной с собой одежды что-то вроде гнезда и положили на пол. На Ладимира возложили ответственность за добычу пропитания. Не пожалев, что захватил с собой лук со стрелами, он уже был у двери, как его окликнула Марфа. Все с той же клети, что за печкой, она принесла ему рыбацкие сети. Спорить с тещей Ладимир не стал, как и допытываться, откуда взялось снаряжение. Он перекинул сети через плечо и вышел наружу, но лук все же незаметно прихватил с собой. Женщинам же предстояла большая уборка.

К вечеру гридница сияла чистотой: горшки для еды были вымыты и расставлены по полкам, паутина сметена вместе с пауками, а печь основательно почищена. Ярослава смотрела на нее с тоской, жалея, что Марфа не додумалась прихватить с собой краски. Остальные дела оставили на последующие дни, которых им предстояло еще много.

В разожженной печи в чугунке тушился подстреленный Ладимиром тетерев. Рыбу он так и не поймал, поскольку сети оказались дырявыми. Покормив сначала Мару, Ярослава села к остальным за стол. Перед ними стояла свеча, которую Марфа раздобыла где-то наверху. Вопросов ей задавать никто не стал, всех сморила усталость, поэтому ели сначала молча.

— Рядом должна быть земля Доброслава, — первым нарушил молчание Ладимир.

— Да, так и есть, но это не его владенья. И Красногорью это место не принадлежит, — ответила Марфа.

Упоминание о Красногорье на время развеяло сонливость.

— Любопытно, нас еще ищут? — озвучила Ярослава то, о чем все подумали.

— Да. Ратибор просто так не угомонится, — ответил Ладимир. — Прежде чем пойти на мировую с Бориславом, он казнил его братьев и отца в отместку за Святогора и Радмира. На тот момент это было лишним, они готовы были сдаться. Но даже тогда Ратибор не успокоился и решил еще больше унизить Борислава… Я не оправдываю Всеволода, нет. То, что они сотворили с князем и Радмиром… — Ладимир глубоко вздохнул. — Но этим он решил силу показать, дабы другие не раз подумали, прежде… Да и во власти Ратибор тем самым утвердился. Как воевода, я всегда служил беспрекословно, хотя не всегда с ним был согласен. Порой он наказывал слишком жестоко за мелкие провинности.

Ярослава впервые слышала от мужа его мнение о князе, подобного Ладимир раньше не допускал и никогда не жаловался. Всегда собранный, он четко излагал свои суждения, а сейчас говорил сбивчиво.

— Он и ребенком своенравным был, — в задумчивости сказала Марфа. — Но мне не дает покоя другое — внезапная хворь, что одолела княгиню с сыном. Ярослава, подробно расскажи, что ты видела в тот вечер и как они себя вели.

Ярослава задумалась:

— Оба сильно задыхались, помню хриплый голос княгини. Когда я коснулась княжича, он словно полыхал, и весь пятнами красными был покрыт, и княгиня тоже.

Ладимир не сводил глаз с Марфы:

— Колдовство?

Та убрала со лба русую с небольшой проседью прядь волос и стала рассеянно водить пальцем по столу.

— Красавка, — через некоторое время она озвучила догадку. — Возможно, было что-то еще.

Ярослава наморщила лоб:

— Но она поспевает в конце лета.

— Так и есть. Стало быть, ее заранее припасли. Скорее всего, использовали сушеную, и не одну. Толченую, да. — Марфа встала из-за стола и принялась убирать остатки еды. — Сама я в травах не так сильна, как Купава. Та их на нюх определять умеет. Так или иначе, все это уже не наши заботы.

Заночевать решили внизу и улеглись кто на полу, а кто на лавке. Чтобы не разбудить Мару, Ярослава шепотом спросила:

— А почему нам нельзя в другие княжества податься?

— С Ратибором портить отношения из-за нас никто не захочет. Зная, как он мыслит, я уверен, что оповестить он всех сумел, — также шепотом ответил Ладимир. — Лесть на рожон не вижу смысла, пусть пройдет хоть немного времени.

Женщины продолжали приводить в порядок терем, Ладимир заботился о пропитании. Марфа смогла сделать внушительные запасы провизии и необходимых вещей. Поскольку женщина она была хрупкая, то Ладимир дивился, как ей это удалось. В достатке было тканей и иголок, горшков, свеч, семян пшеницы, ржи и льна и всего прочего.

— Так я не единожды сюда наведалась, — как-то она ответила ему.

Когда колыбельку для Мары привели в порядок, Ладимир подвесил ее к металлическому кольцу, врезанному в потолок светлицы. Девочка хлопот не доставляла и плакала, только когда была голодной. Ярослава взяла за привычку класть ее в плетеную корзину и таскать с собой повсюду. Изучая окрестности, она брала Мару на поляну с земляникой, что ранее нашла, или ходила к Ладимиру, когда тот рыбачил. Сеть ему все же пришлось починить.

От многих вещей, что нашлись в тереме, они решили избавиться. В основном то были тряпки, изъеденные молью, или предметы, что от одного чиха рассыпались в руках. Все было собрано в кучу и сожжено в печи, а остальное бережно перенесено наверх к сундукам, с надеждой, что пригодится. Среди этих вещей оказались кросна, веретено и прялка. Ярослава порывалась их опробовать на деле, только прясть было не из чего. Она скучала по прялке, подаренной Ладимиром перед женитьбой. Марфа предложила использовать как сырье коноплю и посеять лен следующей весной, а Ладимир посоветовал общипать белок. Хотя он и шутил, но его совет оказался недалек от истины: Ярослава использовала пух с зайцев, которые попадались в расставленные им силки, и с него пряла, а потом вязала.

Осенью женщины ходили по грибы, а затем их сушили, нанизывая на веревочки. Больше всего они скучали по свежеиспеченному караваю и каше. Но пшеницу и остальные зерна решили беречь до весны, чтобы посеять на приглянувшейся им поляне. Однажды Марфа решила приготовить кушанье предков и наварила кашу из коры березы. Угощение то никто не заценил.

— Будто дерево жуешь, — поморщилась Ярослава, сплевывая еду обратно в миску, когда Марфа отвернулась.

Марфа решила больше не практиковать приготовление давно забытых блюд, и так всего хватало. «Лес прокормит» или «Лес не обидит» — частенько она повторяла.

Так один день сменял другой. С приходом зимы дел поубавилось. Женщины шили одежду из тех тканей, что Марфа с собой принесла, а также пряли и вязали. Ладимир по-прежнему охотился. В остальное время, чтобы не умереть со скуки, он учился плести корзины из прутьев, которые несколько дней вымачивал. Но знания в этом ремесле у него были скудные, поэтому прутья порой плохо гнулись, тогда он махнул на новое увлечение, решив вернуться к нему летом. А чтобы было чем занять руки, помимо рыбалки и охоты стал мастерить деревянных зверей для дочери.

Отрадой для всех была Мара. Голову вместо волос украшал пока белокурый пушок, серые глаза напоминали обоих родителей. Девочка росла смешливой — стоило отцу изобразить рев какого-нибудь животного, и она тут же заливалась смехом, и на щеках появлялись ямочки. Когда зимой она поползла, то ее ни на миг никто не оставлял. Два раза Мара залезала в подпечку. Всю чумазую, но довольную, ее отмывала перепуганная до смерти Ярослава и радовалась, что та пока не может залезть повыше. Вечерами Марфа взяла за обычай рассказывать ей сказки, под которые внучка сладко засыпала.

В конце весны девочка уже пошла. Ярослава по-прежнему брала ее везде с собой, боясь, что Ратибор отыщет терем. Надежда на переселение в другое княжество была отложена после визита к ним Купавы в середине весны.

— Боялась зимой приходить, — рассказывала Купава. — Следят за всеми, кто к вам близок был. Ратибор никак не уймется.

Купава сидела за столом и разворачивала гостинцы. В платке оказалось три каравая. Ярослава, сидевшая рядом и державшая Мару на руках, не смогла сдержать слез. Купава ободряюще погладила ее по плечу своей пухленькой рукой. Светлые глаза, нос немного крючковат и рост небольшой — всем своим видом старушка излучала доброжелательность.

За два дня, проведенные в тереме, она рассказала все, что знала, начиная с того самого злополучного вечера: о смерти Ведагора, о Пелагее и Ермолае.

— Да какой из нее проводник? — возмущалась она. — Знать, канула с остальными на болотах.

— Святогор мертв, — смерть колдуна сильно огорчила Марфу. — Плохо дело. Да и Пелагею я знала.

Ладимиру показалось, что Марфа знает куда больше, чем говорит. Он помнил, как перед женитьбой она усадила его и посвятила в тайны своего рода, а после заставила поклясться об услышанном никому не рассказывать. То, что Марфа не всем делилась, Ладимир понял давно и старался лишнего не спрашивать, а то, что рассказала, вызывало у него иногда сомнения.

Но хуже были вести о бегстве колдунов и ведьм и о сожжении троих отказавших в помощи Ратибору. Среди них оказался простой человек, не обладающий силой.

— Нельзя вам назад никак. И к Доброславу я бы пока тоже не совалась, как и к сыну Всеволода, этому Бориславу. Ох, князья меняются каждый день. Слышала я, что люди расставлены вдоль границы с обеих сторон, никто не проскочит, даже заяц.

— А что Ермоха? — не смог сдержаться Ладимир и справился о друге.

— Служит Ратибору верой и правдой в качестве воеводы.

Ладимир после этих слов поник, хотя и пытался виду не подавать.

По прошествии двух дней Купава снарядилась обратно.

— Дабы не хватились, всем напела, что за травами пошла.

— Больше не приходи, — обняла на прощание подругу Марфа. — Не желаю, чтобы с тобой чего случилось.

После ухода гостьи все единодушно решили не испытывать судьбу и остаться здесь еще на полгода или на год.

Но за годом пошел другой, а за ним еще два. Купава все же ослушалась наказа Марфы и единожды их навестила. Мара подросла и вовсю уже болтала. Бесстрашная, она бегала по лесу и пыталась поиграть с лесными обитателями, но те, поджав хвосты, пускались от нее наутек. Меньше всего везло ежам, те не желали с ней водить дружбу, сворачивались клубком и фыркали. Чтобы дочь не скучала, родители мастерили ей различные игрушки: отец — маленький лук и стрелы, а мать — куклу. Но к ним интереса девочка особо не проявляла, ей нравилось слушать кваканье лягушек у реки или гонять бабочек на земляничной поляне. Марфа все так же сказки ей рассказывала, и, к большому недовольству Ярославы, они становились все страшней и все чаще повествовали о некоем жестоком князе. Впрочем, Мара не заостряла внимания на нем, а интересовалась другим.

— Няня, рассказы о людях, — этим вопросом она часто всех донимала.

Когда Мара выросла из колыбельки и просилась лечь с Марфой на теплую печку, бабушка сказывала ей истории о далеком княжестве.

Так однажды утром все принялись за свою работу: Ладимир ушел ловить рыбу, Ярослава наводила порядок и стряпала, а Мара с бабушкой собирались за ягодами, которые надо было постараться найти в эту пору. Лето подходило к концу, и запасы требовали пополнения.

Мара сидела на скамейке, напевала и то и дело вертелась, пока Ярослава пыталась заплести ей русую косу. Иногда приходилось заниматься этим по несколько раз в день — Мара любила, когда ее гладят по голове или заплетают волосы, поэтому нарочно лохматила себя. Вплетя ленточку и водрузив льняное очелье, украшенное бусинками, на голову девочке, Ярослава оглянулась на лестницу. Марфа спустилась сверху хмурая, она странно передвигалась, будто что-то пыталась спрятать за спиной. Но ее отвлекла Мара, которая вскочила со скамейки и вприпрыжку стала носиться по светлице. А когда Ярослава обернулась к матери, та уже держала в руках корзину.

— Матушка, что стряслось? — решила все-таки спросить Ярослава.

Марфа, посмотрев на дочь, подошла к окошку и тихо ответила:

— Сон плохой мне нынче привиделся. Вороны, их было так много. Они кружили, падали и разбивались.

Ярослава подошла к матери и обняла ее сзади:

— То был лишь сон.

Марфа судорожно выдохнула и смахнула непрошеную слезу. Развернулась к дочери и заключила ее в объятия.

— А я, а я? — подбежала Мара и прижалась к матери и бабке.

Ярослава рассмеялась, взяла на руки дочку и расцеловала в щечки.

— А еще косичку заплетешь? — спросила Мара.

После заверения, что выполнит обещание, данное дочке, Марфа с корзиной и Мара с куклой под мышкой наконец ушли, а Ярослава принялась хлопотать у печки.

Время пролетело незаметно, о чем она вспомнила, ощутив усталость. Обнаружив, что дома закончилась вода, Ярослава взяла ведра с коромыслом и поспешила к выходу. Сразу за порогом ее внимание привлек крик испуганной птицы. Она долго всматривалась ввысь, как вдруг с крон деревьев взметнулась стая птах.

«Может, зверь», — подумала Ярослава и уже собралась идти к реке, как услышала лошадиное ржание. Коромысло с ведрами выпало из рук, а сердце понеслось галопом — из леса показалась лошадь вместе с всадником. Он был не один, из леса выехало еще человек двадцать, они наступали со всех сторон, взяв терем в окружение. Последним ехал Ратибор.