Легенда об Эльфийской Погибели

Александра Рау, 2023

Трон Греи пустует, свадьба Ариадны и Ханта скоро свяжет их судьбы, а Минерва объявляет о нападении на другую страну, намереваясь пройти через заселенные эльфами горы. Но что, если у нее есть другой, тайный мотив, который она прикрывает жаждой наживы? Териат всеми силами борется за то, чтобы родные ему земли не пострадали от рук честолюбивой принцессы, и проходит через многое, чтобы защитить своих близких. Он пошел по лисьим следам, и беда уже явилась за ним – а это значит, что пришла пора удачи. Или нет?

Глава 3

То, что принц присоединился к свите Минервы, волновало не только меня, но и капитана. Самое странное, что о многих вещах, касающихся его гвардии и королевской армии, он узнавал из третьих уст; вербовку и тренировку новых бойцов поручили совсем иным чиновникам. Непосредственное командование армией не являлось его обязанностью в мирное время, однако она находилась под его защитой, и, так или иначе, Кидо был в первой пятерке людей, что должны были знать обо всем происходящем внутри казарм.

Количество стражи увеличивалось с каждым днем. Это можно было списать на съехавшихся гостей, многие из которых просили о личной охране, но и улицы города стали патрулироваться сильнее обычного. Некоторые стражники выглядели нелепо: форма была заметно им велика и болталась, заставляя стальные латы оглушительно звенеть при ходьбе, а их хозяина — выглядеть глупо. В числе патрульных были и островитяне — их легко отличить от местных по недовольному выражению лица. С самого приезда их короля они всем видом давали понять, как надоело им пребывание на этой земле, и будто молили, чтобы их насильно выгнали за городскую стену.

Благодаря постоянным стычкам в тавернах и беспричинной жестокости к горожанам куорианские воины заработали себе дурную славу. Их обходили на улицах, рядом с ними пустовали столы, дети плакали при виде их смуглых лиц. Им нравилось ощущение всеобщего страха, ведь им не было дела до того, к чему это могло привести, — они попросту надеялись, что к тому моменту уже будут за заливом, в родных и далеких землях.

Повсеместное недовольство островитянами стремительно нарастало. Капитан старался снять их со службы на улицах и переместить в замок, где они не рискнули бы вести себя подобным образом, и потому часто сам заступал на дежурство, заменяя тех, кто сутками не покидал поста. Иногда я составлял ему компанию; при дворе лишь слепой не догадывался о нашей дружбе. К тому же мы отдалились от всех прочих представителей знати, и это тоже было очевидно — лишь до нас не дотянулась длань будущей королевы. Решение Минервы не подчинять себе сводного брата было неоднозначным; впрочем, неизвестно, было ли оно осознанным. Эльфийская кровь в моих венах не давала ей окончательно овладеть моим разумом, но ни один из родителей Кидо не был эльфом. Хотелось верить, что его плоть и кровь сильны так же, как и его большое, исполненное доброты сердце, и старшая принцесса вынужденно оставила попытки подчинить его себе.

Наблюдая за окрестностями города со стены, откуда Кидо отпустил заработавшегося сэра Бентона, мы много разговаривали. Изредка повышая голос, мы отпугивали выпивших зевак; в нынешних условиях они сбегали, заслышав любой шорох. Ворота в город были открыты даже по ночам: остатки гостей и их свадебных даров продолжали прибывать, не давая отдыха слугам. Наши взоры были обращены за стены, на дорогу, чтобы заранее предупреждать стражу о приближающихся посетителях; в моменты тишины я с тоской выглядывал верхушки деревьев Аррума.

Из города, напротив, выезжали крайне редко. Однажды за ворота не выпустили даже Ариадну; конная прогулка, бывшая частью ее рутины, показалась страже неуместным и несвоевременным жестом, и даже статус второй наследницы не убедил их раздвинуть перекрещенные пики. Разъяренная лисица тем же вечером устроила пьяный скандал в таверне, и я неустанно следил за происходящим со стены; глубокой ночью доверенный гвардеец Кидо все же сопроводил взбунтовавшуюся принцессу в покои, после чего поспешил к капитану с отчетом.

Докладывали ему о каждом, кто пытался покинуть город, и потому, когда мы стали свидетелями небольшой — я бы сказал, жалкой — погони, в моих глазах вспыхнул позабытый интерес, а сердце Кидо взволнованно забилось. Пытавшегося убежать юнца вернули за ворота без сопротивления, но никакого объяснения отчета от стражи капитан так и не дождался. Кидо долго искал подходящее место на стене с наилучшим обзором и затем махнул мне рукой подзывая.

— Смотри, — шепнул он. — Очередной гонец королевы.

Теперь я наконец разглядел в юнце посыльного: минимум вещей, немного еды и один из самых быстрых скакунов королевской конюшни. Он должен был мчаться сломя голову, невзирая на палящее солнце и жестокие ветры, чтобы добраться до адресата в кратчайшие сроки, и умчался бы — да только был слишком щуплым для такого коня и попросту не смог им управлять.

— Почему его задержали? Я не отдавал такого приказа.

Капитан щурился, разглядывая лица стражников в темноте; судя по его недоумению, все они были из числа новобранцев. Двое крепко держали гонца за руки, хоть тот и был слишком напуган, чтобы сопротивляться; третий старательно вытряхивал на землю содержимое дорожной сумки, пока не нашел крошечный, неприметный конверт с золотой печатью.

— Отпускать? — поинтересовался один из держащих, как только желаемое было найдено.

— Дождемся господина, — ответил ему другой. Направив свет факелов на конверт, он огорченно вздохнул и спрятал его в нагрудном кармане; либо он не умел читать, либо бумага была слишком плотной. — Пусть сам решает.

Мы с Кидо переглянулись. Он был обеспокоен: морщины вновь проступили на лбу, а челюсти сжались так, что я практически слышал скрежет зубов. Кто-то отдавал приказы страже и задерживал гонцов — не чьих-то, а королевских, — и этот кто-то вновь держал капитана в неведении. Мне казалось, еще мгновение — и он возьмет в руки хлыст, спустится к нерадивым подчиненным и объяснит, чьих приказов надобно слушаться, но его отвлек звук бьющихся друг о друга лат. Стража склонилась перед господином.

— Далеко успел убежать?

— Едва выехал за ворота, — отчитывались новички.

— Письмо при нем?

Стражник протянул заветный конверт. Господин предусмотрительно надел плащ и тщательно скрыл лицо под капюшоном, и все это действительно могло бы спасти его от раскрытия личности, если бы голос его не был так мучительно нам знаком. Сильные пальцы сломали печать и раскрыли письмо; почерк Ровены был изящен, но неровен, а чернильные пятна беспорядочно окропляли бумагу. Лишь королева знала, сколько писем были так бесцеремонно перехвачены; вероятно, ее разум не помутился от горя, как все мы считали.

Пальцы капитана ухватились за рукоять меча с такой силой, что тут же побелели. Он вдыхал кратко и часто, но сдвинуться с места не решался. Ярость и чувство несправедливости боролись в нем с болью и разочарованием, разрывая его на куски.

— Ведите его в темницу, — прочитав письмо, бросил советник. — Посадите к остальным.

Стражники принялись тут же исполнять приказ, а черный плащ их господина тенью двинулся в сторону замка. Кидо завороженно смотрел ему вслед. Он был опустошен.

— Пойдешь за ним?

— Нет, — отрезал он.

Понимающе кивнув, я отошел; думал, сейчас Кидо нужно побыть одному. Мне всегда была ненавистна беспомощность, и потому понимать и принимать ее я считал одним из мудрейших качеств; вероятно, Кидо обладал и им. Спустя пару минут он надел маску леденящего кровь спокойствия и вновь направил свой взгляд за стену. Его долг перед короной был важен ему, но перед короной истинной, а не подлой и честолюбивой. Как бы ни был дорог ему друг, как бы ни грели душу совместные воспоминания и истории, он не мог предать память отца и знал, что Хюн Ки — именно эта часть его — поступил бы на его месте точно так же. В советнике жили двое: тот, кто ставил семью превыше всего, и тот, чьей семьей были все, кто дарил ему желанные власть и положение в обществе. И последний, кажется, взял верх.

Всю оставшуюся ночь мы молчали, но даже воздух вокруг нас был встревожен. С первым пением птиц нас сменил отдохнувший сэр Бентон, до самой земли кланявшийся молодому капитану в благодарность за возможность поспать. Тот спросил, не было ли в последнее время необычных приказов, и Бентон в ответ лишь отрицательно покачал головой. Кидо пожал плечами; впрочем, он и не надеялся, что кто-то доверит тайные дела такому простаку.

У самого входа в замок я свернул к конюшням — мне отчаянно хотелось проведать Пепла. Своенравный конь хоть и тосковал по свободному выгулу, но уж точно не скучал: конюх встретил меня увлекательной историей о том, как Пепел завладел почти каждой кобылой в стойле. Будь он беспородным, меня бы уже давно вынудили заплатить за кобыл, но его порода была редка — и мне лишь поклонились, пообещав подарить первого из жеребят-самцов.

Покидая счастливую обитель Пепла, я обратил внимание на шум на поляне за ней; звучал он так, будто там сошлись в битве два мощных войска. Металлический запах крови наполнил ноздри, и я поспешил оказать помощь пострадавшим, но оказался встречен сотней озадаченных взглядов. Юные бойцы замерли, стоило мне вбежать на поляну; кто-то из них улучил момент, чтобы отдышаться, кто-то — чтобы вытереть кровь с губы или брови, но все как один испуганно оглядывались на своего командира.

— Сэр Териат! — вскинул руки колдун. — Не думал, что вы заглянете к нам!

— Не думал, что вы — воин, — выпалил я и тут же отругал себя за несдержанность.

— Ох, я прошел столько битв, сколько многим и не снилось, — протянул Рагна. — То, что я владею магией, не значит, что не владею и мечом.

Натянув доброжелательную улыбку, о которой, охваченный тревогой, неосторожно забыл, я поклонился магистру. Его статус обязывал преклонять пред ним колено даже людей королевской крови, что уж говорить о бродяге с севера вроде меня, но его едва ли сильно задевало, если кто-либо об этом забывал. Он будто постоянно витал в облаках, задумчивый и важный, далекий от земных дел и мелких забот ее жителей, и лишь цвет его глаз мог намекнуть на истинные чувства и намерения колдуна.

Рагна еле заметно махнул рукой в сторону застывших новобранцев, и они тут же вновь скрестили мечи. Сразу за теми, кто тренировал навык ближнего боя, стояли будущие стрелки, направив луки в набитые сеном мешки. Мишени на них были нарисованы наспех и поплыли, но, уверен, для их командира это не являлось основанием для промаха.

— Желаете присоединиться? — вскинул брови магистр.

— Не смею мешать, — отказался я. — Просто заинтересовался, услышав шум, и удивился, что здесь развернулась настоящая битва.

Колдун пожал плечами, будто дело было не в мгновенно появившемся войске, а в элементарной невнимательности гостя короны. Он не прогонял меня, и я пользовался его безразличием, внимательно оглядывая бойцов. Казалось, они тренировались с самой темноты — солнце встало совсем недавно, а они уже были чудовищно измотаны; руки у многих дрожали, едва удерживая рукоять меча, а стрелы то и дело падали на землю, выскальзывая из вспотевших ладоней. Все они работали не жалея сил, но будто не по своей воле; либо их отряд — самый трудолюбивый из всех, что видел мир, либо их командиром не так просто оказался магистр.

Со стороны стрельбища стали разноситься недовольные возгласы. Стараясь не показывать чрезмерного любопытства, я стоял, сложив руки на груди и чуть прищурившись, пытаясь в свете утреннего солнца разглядеть причину стычки. Все больше бойцов стекалось к мишеням, воодушевленно и в то же время возмущенно переговариваясь; некоторые толкались и сквернословили, пытаясь подойти ближе к причине всеобщего интереса. Двинувшись вслед за магистром в сторону стрелков, я наконец разглядел: вся тренировка свелась к соревнованию между двумя юнцами, оказавшимися лучшими в своем деле.

Их выстрели были быстры и точны, а стрелы взлетали в воздух со свистом, заставляя всех присутствующих провожать их взглядом. За их спинами стоял юноша, без конца пополняющий колчаны, отчего те казались бездонными, и нереальность происходящего еще больше захватывала юнцов. Глаза горели, стертые подушечки пальцев краснели, кровь наверняка гудела в ушах, заглушая шум толпы, но дыхание было ровным — иначе ни один из них не попал бы в цель.

Магистр встал прямо за мишенью, в которую стрелял светловолосый мальчишка, в буквальном смысле становясь ею, если тот промахнется, и жестом предложил мне поступить так же. Моим стрелком стал загорелый, жилистый юноша — его отец точно занимался тяжелой работой и давно приучил к ней сына, — и держался он увереннее, чем его соперник. Мы добавляли азарта соревнованию: цена их ошибки мгновенно возросла.

Щекочущее ощущение от вида летящей в тебя стрелы сложно описать словами; даже осознание, что я сумею защититься, не успокаивало испуганное тело. Каждую секунду мечтая сорваться с места, я будто прирос к нему, пустив корни в землю. Ухмылка и яростная зелень глаз колдуна мелькали на периферии, но я не спускал глаз со стрел. Мешок трещал, дырявый в десятках мест, и сенная пыль вздымалась в воздух при каждом попадании. Я моргнул и, вновь подняв веки, обнаружил, что одна из стрел сбилась с намеченного курса.

Она нацелилась прямиком мне в глаз. По венам пробежал леденящий восторг, и магия вдребезги разрушила сдерживающую ее клетку. Время стало тягучим, будто смола, как в день, когда я впервые откинул Финдира разрядом молнии, и я разочарованно вздохнул; контроль был утерян. Я мог бы спастись, увернувшись, — скорость моих реакций все еще превышала человеческую, — а если и нет, то вполне мог бы прожить и без глаза. Однако она все же вырвалась, спровоцированная малейшей опасностью для жизни, и это означало две вещи. Первая — мне вновь предстояло много работы над укрощением странной небесной силы, выбравшей мое тело сосудом. Вторая — у меня была вполне реальная вероятность быть раскрытым.

Собрав все силы, что я мог в себе отыскать, я запрятал молнию как можно глубже — так, чтобы она не успела выбраться, предоставив магистру возможность ее заметить, — и вытянул руку вперед, рассчитав примерное время, за которое стрела долетит до моего лица, если время вернется к своему течению.

Я сжал пальцы почти сразу, и не прогадал — древко стрелы оказалось между ними, обжигая кожу множеством заноз; на его изготовление очевидно не потратили много времени. Наконечник застыл в мгновении от глаза.

— Господин! — загорелый юноша упал на колени, рассыпаясь в извинениях. — Ну почему же вы там встали?

— Все в порядке, Аби, — протянул Рагна, казалось, ничуть не удивленный произошедшим. — Сэр Териат в полном здравии.

— Но я же мог убить вас!

— И сделал бы мне одолжение, — хмыкнул я.

Я опустил руку, но не отпустил стрелу. Магистр посмотрел на меня скучающе и едва не зевнул; лишенный возможности полюбоваться кровавым зрелищем, он не желал более терпеть мое присутствие и тут же откланялся, намекая на безотлагательные дела, что ждали его внимания. Я направился прочь с поляны, дважды по дороге успев удостоверить увязавшегося следом мальчика, что он не причинил мне никакого вреда.

Лишь у конюшен я разжал ладонь, позволив обломкам стрелы коснуться земли. Сгоревшее дерево окрасило кожу в черный.

Как и полагалось, за день до свадебного торжества двери в тронный зал распахнули, демонстрируя приданое, собранное для будущего супруга принцессы. Над двумя огромными сундуками, доверху набитыми дорогими тканями и украшениями — иначе говоря, ничем из того, что Ариадне было бы жалко отдать, — постоянно хлопотала Ровена. Она нашла повод отвлечься от скорби по мужу, ведь заключаемый союз был последним его делом, и именно ей как королеве предстояло исполнить его волю. Без ее ведома не делалось ничего, что касалось праздника. Беатрис бегала за ней следом, пытаясь снять с сестры часть ответственности и дел — казалось, королева проваливалась в сон без сил, лишь переступив порог покоев, — но Ровена упорно отвергала ее помощь. Посеревшее лицо Беатрис, хоть и щедро раскрашенное румянами, напоминало ей о том, что вскоре она вновь потеряет любимого человека. Ей было проще не смотреть на сестру, ведь если перед глазами был план рассадки гостей или схема украшения зала — ее разум не полнился ужасными мыслями, а тело не сотрясала дрожь.

Фактически торжество начиналось вечером дня, предшествующего церемонии.

В покоях меня встретили горячо спорящие служанки, обложенные целой горой одежд, в которых они — очевидно, безуспешно — пытались что-то отыскать. Некоторые из вещей были вывернуты наизнанку, и я вздрогнул, заметив, как на пробирающемся в комнату солнце сияют золотистые нити на внутренних швах. Две пары измученных глаз уставились на меня, и девушки беспомощно вскинули руки.

— Ищете что-то, что поможет упрятать меня в темницу?

— Не шутите так, господин, — обиделась Фэй, и ее тонкий голосок зазвенел у меня в ушах.

— Вы скопили столько нарядов, — причитала Лэсси. — А на вечернее празднество идти вам все равно не в чем.

— Как насчет этого?

Я ткнул пальцем в случайный комплект из коричневых штанов и темно-серого кафтана — один из подарков внимательной и гостеприимной королевы, — но в ответ Лэсси лишь раздраженно закатила глаза. Я рассмеялся, не ожидав такой реакции, и приземлился рядом с девушками. Зарылся по локти в кучу одежды и принялся вытаскивать одну вещь за другой, вопросительно поднимая их в воздух; ни один из вариантов не удовлетворил моих личных стражей моды.

— Разве для гостей существуют правила? — вздохнул я. — Мне казалось, лишь жених и невеста ограничены в выборе нарядов.

— Официально правил нет, — наставническим тоном ответила Лэсси. — Негласных — столько, что не упомнить.

— И что же нам нужно?

— Низ не так важен, но нам нужен красный кафтан, — протянула она лениво. — Чтобы не было видно брызг крови, если будете стоять слишком близко.

— И все?

— Нужно, чтобы на нем было много карманов, ведь вам наверняка понадобится платок для себя и для стоящих рядом дам, которым платок положить некуда, — продолжала девушка, рассматривая вещь, которую я видел впервые. — А еще — кожаный доспех под кафтан.

— Это еще зачем?

— Вообще — чтобы было удобнее крепить пояс с оружием, что непременно должно быть у вас с собой, но на деле — чтобы обезопаситься.

— Думаешь, чей-то разум уже сегодня помутится настолько, что он полезет в драку? — усмехнулся я.

— Не думаю, — пожала плечами она, бросив на меня короткий взгляд. — Но вы не в ладах с женихом и, следовательно, всеми его приближенными. Не хочу, чтобы вы вновь проиграли ему в битве.

Я дотронулся до щеки; полоска шрама встретила меня холодной гладкостью новой кожи. Меня не волновал факт проигрыша принцу, но унижение, что шлейфом за ним тянулось, разжигало несвойственную мне воинственность. Меч теперь лучше лежал в моей руке, и желание вытащить его из ножен возникало все чаще, но я все же не был уверен, что смогу защититься.

— Мы не будем драться, Лэсси.

— Вы не будете, — поправила она. — Но держите меч при себе.

Поняв, что все мои фальшивые аргументы разобьются о стену упертости служанки, я даже не стал пытаться произнести хоть один из них вслух. Фэй, почувствовав себя неудобно, пообещала вскоре вернуться и тут же исчезла за тяжелой дверью. Лэсси еще какое-то время провела, перебирая бесконечные предметы одежды, и наконец нашла белый кафтан, удовлетворяющий всем требованиям: три кармана, тонкая ткань, не сковывающая движения, к тому же нестандартный крой — короткий нижний слой и удлиненная накидка, закрывающая ноги по бокам до колена. Всем, кроме цвета.

Лэсси задумчиво рассматривала вещь, подперев подбородок кулаком; я почти слышал, как мысли бегали внутри ее головы, сталкиваясь и жарко споря. Когда она подняла на меня вопросительный взгляд, я без раздумий кивнул.

— Делай, что считаешь нужным.

Довольно хихикнув и прижав к себе кафтан, вторая служанка исчезла так же быстро, как и первая.

Почти до самого вечера я пролежал в постели. Все совместные обеды были отменены по понятным причинам — еду приносили прямо в покои, — а запас непрочитанных книг, великодушно пожертвованных мне библиотекой на время болезни, все еще был огромен. Я схватил одну из них не глядя; ей оказался старинный сборник историй с до боли знакомой обложкой — подобную я видел в хранилище азаани. Он был написан на любопытной смеси языков — эльфийского и того, на каком говорили в Грее, — и, по правде говоря, его невозможно было читать. Сочетание получилось непродуманным и грязным, перепутавшиеся в кучу правила построения предложений и составления слов мешали следить за сюжетом; глаз цеплялся за ошибки в словах, пунктуации, и спустя несколько часов я обнаружил, что прочитал лишь десять страниц. Мне было интересно, как такая книга оказалась в королевской библиотеке; во времена, когда на таком языке могли говорить, о строительстве Греи еще даже не помышляли.

Лэсси вернулась, гордо держа на вытянутых руках ярко-красный кафтан. Она выглядела будто принесший добычу охотничий пес, и я едва поборол непреодолимое желание погладить ее по голове.

— Как хорошо, когда при дворе есть колдун!

— Ты ходила к магистру? — насторожился я.

— Ходила, как же! Еле поймала!

Несмотря на усталость, ее глаза светились торжеством. Жестом она заставила меня скорее подняться с постели, и я почувствовал, как заныла поясница; я давно не проводил в горизонтальном положении столько часов подряд. Тело молило о движении, будто с каждой минутой в тишине и спокойствии жизнь безжалостно его покидала.

Белая рубашка, сверху — кожаный доспех. Лэсси взяла самый тонкий из моего арсенала и затянула его так, словно то был корсет; сперва показалось, что о возможности дышать можно забыть, но спустя пару минут доспех будто стал мягче и адаптировался под вздымающуюся от дыхания грудь. Коричневые штаны, на которые я бездумно указал еще утром, по мнению служанки, отлично подошли к общему образу. Затем пояс, на него — ножны для кинжала, для меча и… мешочек с монетами. Я нахмурился.

— Пригодится, — даже не взглянув на меня, бросила Лэсси.

Кафтан. Гладкая ткань источала странный запах, природу которого я так и не смог определить, а алый цвет был столь ярким, что хотелось закрыть глаза. Рукава, казавшиеся почти невесомыми, приятно касались кожи. Лэсси настойчиво просила взглянуть в зеркало, чтобы оценить ее старания, но я так же настойчиво отказывался; по какой-то причине мне не хотелось видеть свое отражение.

Обиженная служанка громко фыркнула, сложив руки на груди. Я дотронулся до ее макушки и, приблизившись, едва коснулся ее лба губами.

— Мне незачем смотреться. Я знаю, что, если меня коснулись твои руки, я выгляжу великолепно.

Смуглые щеки покрылись румянцем, а взгляд тут же стеснительно опустился к полу. К кроткой Фэй я не проникся так, как к этому взъерошенному зверьку, вечно недовольно снующему из стороны в сторону; Лэсси казалась мне младшей сестренкой, вынужденно прислуживающей мне в силу сложившихся обстоятельств. Из нее вышла бы прекрасная эльфийка — сильная, волевая, бесстрашная. Воительница, о которой складывали бы легенды и песни.

— Когда начнется церемония?

— Через час, — отвернулась она к комоду, увлеченно поправляя нарушенный мной порядок. — Но лучше идти уже сейчас.

— Спасибо, Лэсси, — шепнул я.

— Всегда к вашим услугам, Териат.

Я улыбнулся; раньше, несмотря на сотни моих просьб, она не решалась называть меня по имени.