Недетские истории детского зайчика

Александра Ковальски

Сказки, собранные в этой книге, смело можно назвать страшными, но главная их цель не напугать читателя, а заставить его поразмышлять о том, какими, порой, жуткими бывают последствия тех или иных поступков, поделиться с читателями мудростью, которая для наших предков была само собой разумеющейся частью жизни и быта. Каждая сказка привязана к культурной составляющей, фольклору и традициям, свойственным тому или иному празднику Колеса года – годичного цикла ритуальных празднеств наших предков.

Глава 2 — Дикая Охота 2014 года — Ноябрьский туман

Много лет тому назад в одной крохотной деревушке на краю густого и темного леса жил-был священник и звали его отец Клемент. Был он очень завистливым и злым, хотя и умело скрывал свою сущность, даже не смотря на свою молодость.

И надо же было такому случиться — приглянулась ему дочь мельника. Как не идет отец Клемент в церковь, так обязательно крюк сделает, да пройдет мимо мельницы, где Заряна или белье полощет или хлеб из печи достает и на окне студит… Долго ли коротко ли, стал отец Клемент на мельницу захаживать все чаще, да все настойчивее, говорил с дочкой мельника о вере, да о благочестии, а та молчала больше, слушала, стыдливо опустив глаза.

Пришло время жатвы и понадобилось мельнику в город ехать, чтобы закупить зерна на ярмарке.

Говорит он дочери: «Зарянушка, дочь моя единственная, надобно мне в город ехать за зерном. Оставлю тебя одну на хозяйстве, ты уж не посрами отца, присмотри за мельницей!»

«Поезжайте, батюшка, — отвечала та. — И ни о чем не беспокойтесь! Я за всем присмотрю!»

Собрался мельник да и поехал в город. Не успел он с глаз скрыться, как отец Клемент уж тут как тут, кружит вокруг Заряны будто ворон вокруг голубки. Слово за слово, да только черту одному и известно как оказались молодые люди в одной постели. Проснувшись поутру, Заряна застыдилась своего греха, заплакала: «Что мы натворили? Как теперь в глаза людям смотреть?»

«Да на что они тебе, эти люди? — рассмеялся отец Клемент. — Ты на меня смотри, а лучше не смотри, а поцелуй меня крепко, да обними. Приласкай и приголубь, а люди пусть себе стороною идут!»

Соблазнилась девушка сладкими речами любовника и сдалась под его поцелуями. Всю неделю, что мельник был в отъезде жил Клемент с его дочерью, как женою, да и не мудрено, что прижил ей дитя. Вот только об этом он узнал не сразу, а когда узнал, то сильно испугался, да и задумался, как поступить, ведь священнику женитьба грозила лишением сана, а то и сожжением за отступничество⁵. И тогда решился отец Клемент на великую подлость.

В воскресенье собрались в церкви все жители деревушки, пришел и мельник, не подозревающий о том, что сотворил священник с его дочерью. Во время проповеди, отец Клемент строгим голосом вещал прихожанам о необходимости блюсти моральный облик и не допускать непотребств среди молодых парней и девушек. А под конец речи своей, заявил, что будто бы было ему видение и знает он, что диавол попутал одну девушку в деревне и носит она теперь от нечистого ребенка. Зашептались селяне, начали требовать от отца Климента, чтобы он назвал имя этой порочной девушки, а по иронии судьбы громче всех справедливости требовал мельник…

«А что если она — дочь одного из вас?» — спросил священник.

«Ежели она понесла от нечистого, так какая же она дочь? Любой отец от такой откажется!» — ответил за всех мельник.

«Вы сами озвучили свой приговор, — недобро усмехнулся священник, но тут же изобразил на лице смирение, — девушка эта Заряна».

«Быть того не может!» — закричал мельник вне себя.

«Она одержима демоном, — ответил священнослужитель, — я как мог пытался ее уберечь и вразумить, но она не послушала меня. Пусть женщины посмотрят ее и подтвердят мои слова или же опровергнут!»

Собрались старухи, пригласили повитуху из соседней деревни, да и пошли к мельнику в дом. Едва ступили женщины на порог, как Заряна залилась горькими слезами, да и созналась во всем отцу. Разгневался тот, проклял собственную дочь и не пожелал заступиться за нее. От обиды и боли онемела Заряна, только когда вели девушку на костер вернулся к ней голос и до последнего момента, сквозь рев пламени, она все кричала: «Этот ребенок не дьявола, а отца Климента! Он и только он один во всем виноват!» Да кто же послушает ведьму?!

***

Туман в ноябре — редкость, но в тот год стелился он по осенним низинам, белыми нитями савана лежал на опушке леса. Густой, молочно-белый, всегда предшествующий гололедице, казалось, протяни руку, отдерни этот покров и удастся увидеть совершенно иной мир — мир по ту сторону тумана… Селяне шептались, что не к добру это, а отец Клемент усердно отправлял службы и читал проповеди о благочестии.

Да только не помогли те проповеди. Однажды вечером, вскоре после Самайна⁶, заперев ворота церкви и поспешая по первому снегу домой отец Клемент, услышал перестук копыт, эхом раздавшийся вдали… Ему вторил трубный глас охотничьего рога… В ужасе перекрестился отец Клемент, да еще пуще заторопился к дому. Только смотрит окрест и не узнает он мест, вроде вот она деревенька должна быть, дома знакомые, ан нет, поля вокруг, снегом припорошенные и только карканье ворона, да призывный глас охотничьего рога вдали и слышен. Обезумев от ужаса, бросился Клемент бежать со всех ног. И чем дальше он бежал, тем холоднее и пустыннее становилось вокруг, тем ближе звучал рог, тем отчетливее понимал он, что сам Волчий пастырь пришел по его душу и нет ему теперь спасения…

Упав на колени, отец Клемент взмолился: «Пощади! Пощади меня несчастного! Любую плату готов я отдать!… я богат! У меня в храме с лихвой серебра и денег! Я готов отдать… все…»

«Тогда отдай мне свою жизнь!» — ответил Волчий пастырь, представ перед священником в снежном вихре и одним ударом срубая нечистивцу голову…

На утро отца Климента нашли селяне. Его тело лежало у самых ворот церкви, а голову с выклеванными глазами нашли у мельницы. Тогда-то селяне и поняли, что Древних Богов не обмануть, они неподкупны в своей справедливости…

Старухи, рассказывают эту историю своим правнукам, как доказательство того, что Ноябрьский туман — особенный. Его не стоит бояться лишь тому, чья совесть чиста. Волчий пастырь неумолим, с ним нельзя договориться, его нельзя купить, от него нельзя спрятаться. Он охотится за головами должников…

Примечания

5

Хуан Антонио Льоренте в книге «История испанской инквизиции» пишет, что в Испании в 1540—1700 годах Святой инквизицией было сожжено 31 700 человек, без учёта её колоний. Сожжению обычно подлежали еретики, вероотступники, ведьмы, а также мужчины, обвиненные в мужеложстве и женщины, обвиненные в муже — или детоубийстве. Помимо них, к публичному сожжению иногда приговаривали лидеров народных восстаний и возмущений, как правило, в «назидательных» целях.

6

Самайн — кельтский праздник окончания уборки урожая. Знаменовал собой окончание одного сельскохозяйственного года и начало следующего. Один из четырёх главных праздников Колеса Года у виккан и кельтских неоязычников. Согласно Оксфордскому словарю фольклора, Самайн был праздником одновременно для всех народов Британских островов и прочно ассоциировался со смертью и сверхъестественным. В то же время нет никаких доказательств того, что в языческие времена праздник имел какое-либо особое значение, кроме сельскохозяйственного и сезонного. Традиционно считается, что восприятие Самайна как тёмного языческого праздника, связанного с мёртвыми, обязано своим появлением христианским монахам X — XI веков, писавших о нём спустя примерно два столетия после утверждения Дня всех святых и примерно через 400 лет после принятия Ирландией христианства. Древние верили, что дни от Самайна (1 ноября) до Йоля (21 декабря) принадлежат безголовому Всаднику и его кавалькаде. Это время почитания предков, возврата долгов и примирения с собой и миром.