С тобой среди звёзд

Александра Баранова, 2022

Вика встретила его в парке. Он играл на гитаре, сидя на лавочке, окруженный своими друзьями. Она не смогла пройти мимо. Его голос привлек ее, а его зеленые глаза заставили влюбиться с первого взгляда. Тим оказался безудержным романтиком и отчаянным мечтателем. Их роман был похож на сказку, и Вика теряла голову от любви. Почему он внезапно бросил ее, когда вернулся с выездного концерта? Что изменилось за неделю, пока они не виделись? Содержит нецензурную брань.

Глава 8

Дима

Дима зашел домой, закрыл за собой дверь. Жил он один уже пару лет в съемной квартире. Денег родители не жалели. А потому квартира была в хорошем районе и находилась недалеко от универа. Он на ходу снял футболку, кинул куда попало, чего раньше не делал. Снял часы, бросил их в кресло. Первой была ваза, что стояла на комоде. Она полетела в стену, оглушающе громко разбилась в тишине пустой квартиры и осыпалась на пол мелкими черепками. Спустя десять минут Дима стоял посреди в хлам разнесенной комнаты, с костяшек пальцев на ковер капала кровь. Кресло было перевернуто, из телевизора торчал стул. Дверь холодильника была вмята, в серванте не осталось целых стекол, одна дверца сиротливо висела, покосившись на единственной петле. Повсюду на полу были осколки.

Дима опустился на пол и сцепил пальцы на затылке. Немного посидел, держась за голову, потом лег и уставился в потолок. Его раздражало то, как он реагировал на Вику, и то, что она сделала неправильный выбор. Ему казалось, что она умнее…

Вика

На утро я проснулась с больной головой. Словно после похмелья. Поспать нормально так и не удалось. То мучили кошмары, то мучили мысли. Первым делом пошла в душ. Потому что накануне вечером даже и не подумала об этом. Горячая вода была белой от пара, я стояла под упругими струями и не шевелилась. В голове не было в этот момент никаких мыслей, только шум воды. Не знаю, сколько я вот так простояла, но вскоре я почувствовала, как тревога отступает, руки перестали, наконец, мелко дрожать, как будто согрелись, после долгого дня на морозе.

Когда я вышла из ванной, увидела пропущенный от мамы. Перезвонила. Оказалось, она уже едет домой, так что я побежала готовить обед. В процессе поняла, что дома нет лука и соли. Пришлось идти в магазин. К приезду мамы успела сварить борщ, нажарить картошки, испечь булочек. Обычно я не наготавливаю столько, но сегодня мне нужно было обязательно себя чем-то занять. В колонках играла очередная песня Тима, я встретила маму, сделала тише.

— Ну, что? — С порога спросила мама. Она же не знала, что у Тима был передоз.

— Ничего пока. Вчера была в клинике, мам.

— Тима лечат? Сам решил, или ты помогла?

— Нет, мы с Димой сразу с дачи в клинику поехали (о том, что по пути попали в аварию и чуть не разбились, решила умолчать, и так переживаний хватает). Оказалось, Тим решил сам бросить, думал, переживет одну ломку и все. Но не смог. Наглотался таблеток. Врач сказал, что у… В общем, так часто бывает у тех, кто пытается сам завязать.

Мама прикрыла рот ладошкой.

— Но Тим поправится, мам, — поспешила я ее уверить в том, во что сама хотела верить всей душой, — Врач сказал, что прогноз положительный. Тиму назначили лечение, он будет ходить к психологу. Тим справится, мам, я знаю.

— Ох, милая моя…

Мама потянулась обнять меня. Мы постояли немного так, прямо в коридоре, прижавшись к друг другу. Потом пошли обедать. Поела я не много, хотя в желудке было пусто со вчерашнего завтрака, за которым, я тоже, практически ничего не ела, аппетита не было.

***

Первая встреча с психологом состоялась на следующий день. Мне позвонила тетя Марина, сказала во сколько приезжать. Мое посещение было отдельно от нее. Психологом оказалась женщина, примерно тридцати-тридцати пяти лет. Кабинет был уютным, в светло-бежевых тонах. Тут, как в кино, перед столом стояла кушетка для пациента. Я покосилась на нее, и подумала, что оказаться на ней было бы крайне неуютно…

— Вы Вика? — у психолога оказался мягкий приятный голос с вибрирующими нотками. — Здравствуйте, проходите, садитесь.

— Здравствуйте.

Я присела на самый край кушетки. Да, мне некомфортно. До этого я никогда не была у психолога, поэтому не знала, что делать, чувствовала себя странно. Но продлилось это недолго. Серафима Петровна, так звали психолога, оказалась очень приятной в общении. Она задавала простые вопросы, предложила выпить чаю, пока мы разговариваем. Сеанс не был похож на то, что я себе представляла. Это была больше беседа двух внезапно разговорившихся, незнакомых людей.

— Мы в парке познакомились. Не знаю, верите ли вы в любовь с первого взгляда, но это точно была она. Понимаете, я так раньше никогда и ни с кем не знакомилась. Обычно все всегда знакомились со мной. А тут… я услышала, как он поет, и просто пошла туда. Хотя и не знала в той компании абсолютно никого. Я шла и даже подпевала ему, я сама себя не слышала, только его. У него голос такой! Сразу в самую душу. А еще он смешной. Он постоянно шутит, понимаете?

Я все говорила и говорила. Рассказала о песнях, которые он писал. Некоторые были написаны для меня. И это грело душу. Я рассказала, что Тим, хоть и кажется, порой дурачком, на самом деле, знает очень много. И он, правда, умный. В его рассуждениях всегда есть смысл и логика. Он так часто шутит и смеется, но некоторые его песни настолько пронзительно-грустные, что становится непонятным — как он способен на такую глубокую грусть. Я рассказала о том, как сильно Тим любит жизнь. Он не раз говорил мне, когда я переживала из-за учебы, или из-за еще каких-то пустяков, что сейчас, именно в этот момент, мои переживания напрасны, что я должна посмотреть на небо — оно шикарно красивое, почувствовать ветер и солнце на своем лице и наслаждаться жизнью, что придет тот момент, когда пора будет решить проблему, из-за которой я волнуюсь, и тогда надо будет действовать. А переживания — это пустое. Главное — это то, что сейчас. Я рассказала и о том, что Тим мечтал что-то оставить после себя в этом мире. Он хотел, чтобы это была музыка. Он мечтал и о том, чтобы оказаться на большой сцене, собрать стадион. Он мечтал о путешествиях. Даже не уверена, что Тим шутил, когда обещал мне медовый месяц на Марсе. Я рассказала о том, какими были его друзья. Как он относился к ним, а они к нему. Как бы сильно не дрались они с Деном, всегда быстро мирились. Пашу, Антона и Алису — Тим как будто опекал, они обращались к нему за советом. Я видела как они хотят быть похожими на него хоть в чем-то. Он рассказывал в гараже притчи и легенды, он знал их столько, что любой интернет позавидует, некоторые из них он переносил в тексты своих песен. Он умеет рассказывать и петь так, что слушаешь затаив дыхание.

Пришлось рассказать и о том, как мы расстались. Я снова плакала, погружаясь глубже, в воспоминания. Я все еще чувствовала свою вину. И все еще не смогла простить ему слабости и неуверенности. В себе, во мне, неважно…

Уходила я от Серафимы Петровны в странном оцепенении. Я должна была на сеансах учиться правильно общаться с Тимом, учиться понимать, что делать в сложных ситуациях, когда они возникнут, а они возникнут. Психолог сказала, что у Тима будут проблемы с психоэмоциональным состоянием еще долго. Так вот, единственное, что я поняла на сеансе, так это то, что прямо сейчас поеду за новой гитарой. Потому что внезапно вспомнила слова Алисы о том, что свою он сломал…

***

Гитару я выбирала долго. Мучила продавца вопросами, в которых сама толком не разбиралась, но есть же интернет. Так что я начиталась умных слов, и спрашивала, так, будто понимаю, хотя, если честно, в выборе гитары нет особых премудростей. В итоге выбрала похожую на ту, что у Тима была раньше, и повезла ее домой…

Неожиданным стал звонок от Наташи с предложением сходить по магазинам. И так как заняться все равно было нечем, а отвлечься хотелось, я согласилась. Мы прошлись по торговому центру. Мне ничего не было нужно, но я купила Тиму новую клетчатую рубашку и носки с бананами. Он такое любит. Наташа, конечно, удивилась покупке, но в магазине ничего спрашивать не стала. Позже, когда мы сидели в кофейне, расположенной в этом же торговом центре, она наклонилась ко мне поближе и спросила:

— Ты что, для Тима эти вещи купила? — она посмотрела на пакет, в котором лежали те самые вещи.

Соврать было бы странным. Наташа знала мое окружение, никто, кроме Тима и его друзей, так не одевался.

— Да, это для него, — пожала плечами я. Вдаваться в подробности мне не хотелось.

— Вы что с Димой разошлись? Ты снова с Тимом? Как так вообще вышло? — Посыпались вопросы.

— Наташ, просто я поняла, что все-таки Тима люблю. А Диму нет. Было бы нечестным его мучить.

— Это из-за Алисы? Она приходила к тебе тогда, в универе, я помню. Что она сказала? Это же бывшая Тима. Странно, что она пришла к тебе. И ушла еще так быстро, — снова затараторила Наташа.

— Нуу… — протянула я — знаешь, совсем неважно, что она сказала. Мы с Тимом пока еще не вместе. Все сложно, Наташ…

Наташа поняла, что я не очень хочу об этом откровенничать, сменила тему и стала рассказывать о том, как съездила с родителями на море. Рассказала, что познакомилась с одним парнем, но пока что ничего серьезного, просто общаются по социальной сети. Я снова поблагодарила Вселенную за нее. Просто таких девчонок на свете очень мало. Наташа никогда не продолжала разговор, если видела, что собеседнику в этом разговоре неуютно, она мастерски меняла тему и увлекала какой-нибудь простенькой историей. Так мы поболтали еще немного. Обсудили, кто, как сдал экзамены и все ли хвосты закрыты. Последние два экзамена, которые пришлись как раз на последние дни месяца, я сдавала с трудом. Я как раз тогда сходила к Тиму, и никак не могла отвлечь себя от мыслей о нем. Наташа же сдала все блестяще. Я была рада, что мы увиделись и провели немного времени вместе. Вскоре мы с подругой попрощались и разошлись. Я поехала домой.

Дома я оставила пакет с купленной одеждой возле гитары, отошла, но снова вернулась. Достала рубашку и накинула. Покрутилась перед зеркалом. Рубашка его размера доходила мне до середины бедра… Тим… Как же я соскучилась…

***

Следующая встреча с психологом оказалась групповой, и лучше бы меня там не было. Все проходило в большом зале. Тут, как в кино про анонимных алкоголиков, по кругу стояли стулья. На них сидели люди разных возрастов. Это были близкие и родственники наркозависимых, тетя Марина тоже была тут. Я заняла место рядом с ней.

Ужасы, которые я там услышала, я не забуду никогда. Родные делились своими историями. Это был кошмар! Одна женщина в слезах рассказывала о том, что ее дочь снова сорвалась. Лида, так звали дочь этой женщины, принимала наркотики с подросткового возраста. Она проходила лечение уже пятый раз! Но сейчас ее матери было особенно сложно. То, что творила ее дочь — настолько ужасно, что я боялась слушать. Лида после четвертой реабилитации была абсолютно нормальной девушкой. С последнего приема наркотиков прошло более двух лет. Она нашла парня, забеременела, они поженились. Все было нормально, казалось, она счастлива. Ее мать не знала, почему Лида вдруг сорвалась. Муж Лиды позвонил женщине ночью, спросил, не приезжала ли дочь к ней. Но она не приезжала. Мужчине требовалась помощь с ребенком, потому что Лида внезапно пропала. Она не появлялась дома сутки и муж не знал, что делать. А ее мать сразу все поняла. Она собралась и приехала в дом дочери, сидеть с внучкой. Но самое страшное случилось только через три дня. Родные Лиды уже успели подать в розыск, но она объявилась ночью, была не в себе. Она схватила спящего ребенка, побежала прочь. Мать и муж бросились за ней. Они догнали ее только в двух километрах от дома, так быстро она бежала, и еле успели, в самый последний момент, когда Лида пыталась отдать своего ребенка какой-то цыганке в обмен на наркотик.

Я сидела в состоянии шока. Эта история тянула на сюжет к фильму ужасов. Я и представить не могла, что так может случиться в настоящей жизни.

Я видела те же чувства у тети Марины. А кто-то из группы сидел и горько кивал, совсем неудивленный. Были еще истории. Но не такие пронзительно-страшные. Мама Тима тоже рассказала свою.

Она пришла домой с работы и первое что поняла — в квартире отвратительно пахнет. Она прошла на кухню, открыла окно, и пошла искать источник вони. Она думала, что Тим оставил где-то еду и она протухла. Но когда она вошла в его комнату, та вся оказалась в рвоте. Тетя Марина и тут ошиблась с выводами. Ругаясь про себя на сына (она решила, что он сильно напился и не дошел до туалета), она прошла в ванну. Но дверь открыть смогла не сразу: что-то мешало с другой стороны. Когда она поняла, что это Тим мешает открыть, то с силой толкнула дверь, отодвигая вместе с ней и тело сына. Он лежал в ванной на полу, рядом с ним лежали пузырьки от таблеток. Тим не отвечал на ее крик и почти не дышал. Она вызвала скорую.

Мне было больно это слышать. Сердце внутри сжималось, а липкий холодящий сгусток страха, казалось, навечно поселился внизу живота, меня стало тошнить. Лучше бы я сюда не приходила. Мне было непонятно, зачем мне все это знать? Не знать как-то проще.

После этой встречи я не могла нормально спать, и состояние было такое, как будто меня вывернули наизнанку. Мне не верилось, что Тим может превратиться в человека, которого заботит только одно — как бы накачаться наркотой… он не такой. Или пока не такой… Меня очень пугала мысль, что он может стать таким… одержимым… Но ведь это же Тим! Мой Тим! Он справится!

До выписки Тима оставалось два дня. У меня снова была личная встреча с психологом. Серафима Петровна в этот раз ничего не спрашивала, она давала рекомендации.

Так как она работала параллельно с Тимом, со мной и с его мамой у нее сложилась целостная картинка того, как правильно себя вести, чтобы поддержать Тима, и уберечь от новой попытки принять наркотики. Она сказала, что Тим справляется. Что у него есть все шансы не сорваться. Но в своих высказываниях я должна быть осторожна. Мне нельзя было упоминать при нем о его успехах и неудачах, нельзя было сравнивать его с кем-бы то ни было. Я должна общаться с ним, как обычно, будто бы ничего и не было. Без жалости, без осуждений. Нельзя было напоминать о пережитом ужасе. Первое время стоило ограничить общение в больших компаниях. Если я вдруг увижу, что Тим замкнулся, жалеет себя, нужно постараться его отвлечь, завлечь чем-то другим. Тиму необходимо вернуться к прежней жизни, к своим увлечениям и друзьям, но постепенно. Так же Серафима Петровна предупредила, что Тим будет вести себя вполне привычно, но могут случаться приступы паники, агрессии, дезориентации. В таком случае необходимо быть рядом, но постараться дать ему возможность самому выйти из этих состояний. Это было самым важным. Тим должен был научиться заново проживать сложности, не прибегая к наркотикам. И еще, возможно, у него будут кошмары или ему будут сниться сны, как он употребляет. Это нормальное явление при ремиссии и этого не стоит бояться.

В конце сеанса Серафима Петровна пожелала мне удачи.

— И еще, — когда я уже собиралась уходить, произнесла психолог, — Если будет возможность, съездите в небольшое путешествие вдвоем. Всего на пару дней. Я думаю, вам обоим будет не лишним побыть рядом друг с другом, наедине.

Я кивнула, поблагодарила женщину и ушла. Мне все еще было страшно.

***

Спустя два дня я проснулась утром с тревожным предчувствием. Спала я очень плохо, всю ночь ворочалась и думала о том, как это будет — встретить его после всего, что было, после всего, что я узнала. Каким он будет?

Собиралась я тщательно. Привела в порядок волосы, сделала макияж, надела довольно короткие шорты и топ, лямки которого он так любил спускать с моих плеч. Пусть лучше думает обо мне, а не о наркотиках.

К назначенному часу я была у дверей клиники, я улыбалась, но руки у меня предательски мелко дрожали. На гитару нацепила нелепый зеленый бант, одежду решила вручить позже. Была у меня одна идея, как это сделать…

Тим

Тим чувствовал себя нормально. Утром заходила психолог. Серафима Петровна ему нравилась. С ней было легко. Она спросила, как его самочувствие, пожелала удачи и зачем-то погладила по голове. Он прикола не понял, но сопротивляться не стал. С ней придется теперь встречаться каждую неделю. Тим не был против. Он и правда чувствовал себя гораздо лучше, но внутри было пусто, как будто его вывернули, вычистили все внутренности, и потом снова завернули обратно. А в груди было мерзкое ощущение… Чувство вины?

Но он был рад, что наконец-то можно домой. Врач сказал, что у него все самое сложное еще впереди, что примерно, дней через пять-семь возникнет новое желание употребить. Так же из разговоров с Серафимой Петровной он понял, что еще долго должен будет преодолевать трудности и придется бороться «со своим внутренним наркоманом». Тим считал, что он готов. Пережить то, что он пережил тогда… неделю назад… ну уж нет! Слов нормальных не подобрать, какие чувства он испытывал, когда обрывки воспоминаний врывались в память… только мат…

Чистые вещи мама принесла в палату. Выглядела она плохо. Тим поморщился, ощутив укол совести. Но говорить ничего не стал. Он переоделся, документы были подписаны, и можно было уже идти.

Ее он увидел сразу. Вика стояла в его любимом топе и с переброшенной через плечо гитарой, на которой красовался стремного вида зеленый бант. Тим не видел выражения ее лица, солнце слепило, внутри у него потяжелело, он поглубже вдохнул знойного, летнего воздуха. Он еще не был готов к встрече с ней. У Тима были совсем другие планы. Он хотел полностью прийти в порядок. Он был готов к тому, что придется добиваться ее, пусть даже она и сказала, что любит его, он понимал, что так просто у того качка ему Вику не отобрать. И если быть с собой честным — ему не стоило пытаться снова вернуть ее. Он много думал об этом… Вика вообще досталась тогда Тиму по нелепой случайности, и он, как самый ограниченный недоумок, не уберег эту ценность. И планы сделать так, чтобы она снова была рядом, были эгоистичными. Тим это понимал. Но все равно хотел этого. Рядом с ней, прикасаясь к ней, чувствуя ее, Тим ощущал себя целым. Наполненным. Он мечтал о ней, и хотел ее до одури. Но всю эту неделю он размышлял над тем, как ему вернуть Вику себе…

А она стояла напротив, метрах в пяти от него и ждала… С гитарой, перевязанной стремным бантом.

Заслужил он это? Нет. Тим боялся снова все испортить. И, как назло, обычно такие страхи все и портят…

Тим хотел улыбнуться, но не смог…

Вика

Он выглядел усталым и похудевшим. В зеленых глазах — серьезность, ни намека на смех, но и ситуация не располагала к веселью, хотя обычно Тиму это не мешало. Он не спешил подходить, я тоже медлила, смотрела на него и не двигалась с места. Надо было что-то сделать… пауза затянулась.

Я сделала робкий шаг навстречу.

— Привет. — Произнесла чуть дрожащим от волнения голосом.

— Привет, — все-таки улыбнулся Тим, но улыбка изменилась. Раньше, когда он улыбался, от уголков его глаз разбегались солнечные морщинки, обозначались ямочки на щеках, и он словно бы светился. Сейчас улыбка была другой. Его глаза сохранили серьезное выражение.

— Я с подарком… — было такое странное чувство, будто это не мы. Я протянула Тиму гитару. Мне казалось, он должен был пошутить про бант. Он действительно был дурацким. Но Тим не пошутил. Он взял из моих рук гитару, даже не взглянув на нее. Он смотрел на меня. И я не могла понять, о чем он думает.

Так мы стояли и смотрели друг на друга, казалось, целую вечность…

Тишину нарушила тетя Марина, которая задержалась и еще что-то выясняла с врачом, а сейчас вернулась.

— Такси уже здесь, поехали. — Сказала она.

Я обернулась, машина стояла под входом. Надо же, я совсем не заметила, как она подъехала.

Тим тоже отмер, двинулся в сторону машины в глухом молчании. Проходя мимо меня, он чуть задел мою спину рукой, буквально мгновением он нежно прошелся пальцами по обнаженной коже, отчего внизу живота потеплело, а по коже табуном пробежали мурашки.

Подойдя к машине первым, он обернулся, посмотрел мне в глаза и это был взгляд, от которого я задохнулась в ощущениях. Тот самый взгляд, который лучше любых слов говорил мне — это все тот же Тим, которого я знаю.