Письма к Тебе

Александра Антоновна Котенкова, 2022

Так много слов накопилось к Тебе, так много мыслей, которые хочется высказать. И так много эмоций, о которых Тебе нужно знать. Поэтому я буду писать Тебе обо всём, даже если Ты никогда это не прочитаешь. Чтобы хотя бы немного мне стало свободнее от Тебя в моей голове. Я буду отправлять эти письма к Тебе до тех пор, пока Ты не перестанешь для меня что-то значить или не будем гореть вместе.

ВТОРОЕ ПИСЬМО

7 ноября 2019 года

Снова здравствуй Тебе, Незнакомец! Это всего лишь второе «привет» Тебе за эти полторы недели, а представляешь, сколько раз я говорила Тебе «привет» в своих мыслях. Но эта цифра всё равно ничтожна по сравнению с тем, сколько раз я благодарила Тебя за это время и за время нашего знакомства вообще.

С самой первой нашей встречи я благодарна за весь свет, которым Ты озарил мне мир. За возможность не пропускать мимо, а видеть людей, которые меня окружают — невероятных, безумно творческих и понимающих. За возможность знакомиться, встречаться и общаться с ними. За возможность желать воплотить свои безумные идеи на сцене, чувствовать поддержку и понимать, что всё не зря, что всё так, как должно быть. За возможность искренне дарить и получать улыбки, а ещё синяки и раны, которые мне умело или совершенно случайно наносят. За возможность вдохновлённой прогуляться от дома до школы путями, которые изучила вдоль и поперёк, но в которых каждый раз нахожу что-то новое, маленькое, но прекрасное. За возможность ощущать этот мороз, который настойчиво кусает меня за щёки, пока я иду к Тебе, не осознавая этого, навстречу… Я благодарю Тебя за те способности, которые у меня были, но которые благодаря Тебе стали возможностями. Я благодарю Тебя за то, что Ты есть. Есть не только в моей жизни, но и во всём этом мире, порой несправедливом и глупом, но есть, чтобы исправить его, осветить своим колыхающимся, мягким, не обжигающим светом. Хотя, если уж и говорить об этом честно, первому я, конечно же, рада немного (совсем немного) больше.

Ведь в такие дни, как сегодня, в этот ноябрьский день, выжигающий холодом за окном и теплотой в сердце память, я вдруг получила прекраснейший шанс стать на единственную секундочку счастливее в неощутимой темноте своих дней, однообразно-чёрных до скуки и отвращения и суметь впервые поймать, запомнить на несколько часов это состояние. И, честно признаться, я до сих пор самой себе завидую.

Ты в моих глазах сегодня предстал истинным джентльменом, сошедшим со страниц старого романа, но тепло принятого временем. Ты позволил мне влюбиться в Тебя и вновь запутаться… Ах! Чёрт, прости! По въевшейся в капилляры рассеянности я начала своё письмо к Тебе с конца…

Не помню, сколько дней мы не виделись призраками, сонно бредущими по этажам школы от одного кабинета к другому. Мне даже представить это страшно, хотя совершенно не сложно, ведь зачастую это одно-единственное, что мне остаётся, чтобы не утонуть в однообразности мира. Но, когда мы с Тобой встречаемся, я всё запоминаю по крупицам. Ведь тогда моя жизнь озаряется светом, насыщается и наполняется.

И сегодня она именно наполнилась. И до краёв наполнила всю меня, как вода жадно заполняет стакан. Ведь в эти случайные минуты Ты не только яркой вспышкой вспыхнул в моих глазах спустя долгое время не-встреч, но и разрушил безразличие, мной выдуманной (не без Твоей, конечно же, помощи), силой собственной искренности.

Здесь, в этом трёхэтажном месте знаний, у нас есть единственное место, где наши дороги могут превратиться в перекрёсток и неожиданно столкнуть нас. Мы с Тобой далеко не профессиональные водители — мы ещё малы, поэтому мы пролетаем мимо всех предупреждающих знаков и совсем не думаем о том, что будет впереди, мы пролетаем в иллюзиях, мечтах и тревогах. А потом вдруг резко бьём по тормозам и застываем в немении и в неимении слов: мы сталкиваемся с реальностью. С реальностью, которая заперта в маленьком кабинете завуча.

Ты сидел, словно слившись со стулом, словно став его частью, одной из горизонтальных перекладин его спинки. Насколько плохо Ты себя чувствовал, настолько сильно Ты стал безликим. Боль била незримой рукой Тебя чуть ниже сердца, отчего Твой жизненный ритм звучал абсолютно рвано, ломано. И в этот момент я впервые убедилась в том, что между нами существует крепкая нить, которая то узлами чистой веры спасает нас, то с необъяснимой, дикой силой затягивает в бездну, но она всё-таки держит нас вместе, хоть и не позволяя приблизиться. Но к чему я это всё: плохо себя чувствовал не только Ты, но и я… Всё та же незримая, но ощутимая рука била меня туда же, в область сердца. Представляешь, как это странно: одинаковые ощущения выжигают изнутри нас обоих?

Ты, кажется, готов был бездыханно упасть, поражённый новым ударом незримого противника — но это не остановило Тебя. Ты не спрятал за болью свою галантность и доброту — наоборот, Твоя боль их будто бы ярче подсветила. И меня всё это каждый раз, как и сегодня, искренне удивляет, завораживает, как маленького ребёнка. Ты, превозмогая сильнейшие пульсирующие удары, уступил мне уютное место, выдав сдавленные терпением, но вымученные задушевностью единственные слова: «Прошу! Пожалуйста…» И в этот момент это был будто бы не Твой голос — точнее, Твой, но не тот, который все привыкли слышать. Он был особенным, душевным, искренним… Он был по истине Твоим.

Я села на стул, скромно пробежавшись быстрым взглядом по лицам притворившихся занятыми людей, и приподняла голову, чтобы разбиться о твою ощущаемую, но уже немного сбитую, повреждённую, раненую чувствами, боль. Но в эту же секунду насладиться Твоей тёплой улыбкой. Тёплой улыбкой, обращённой ко мне… Тёплой улыбкой, способной влюбить, залюбить, вылюбить и перелюбить. Всю меня и весь мир. Мир, окружающий нас. Мир, который стремится прочитать нас каждый раз, когда мы вместе, но который никогда не будет способен сделать этого, ведь мы написаны особенным и уже забытым для мира языком. Языком, который и нам, скорее всего, невозможно будет прочитать.

Ты, чуть пошатнувшись в сторону от дребезжащей под рёбрами пульсации, насилу удержался на ногах и заглянул в мои глаза… И нашёл там восхищение, которое стало редким, скорее всего, самым глупым, спасением, как пластырь на перелом, и Тебе становится чуть легче от осознания, что любой самый страшный конец пока что лишь выдуман и вряд ли

Конец ознакомительного фрагмента.