Знамя

Алан Уруджович, 2023

Чилцав – старый и суровый мир, полный мрачных тайн и трагичных судеб. Незнакомец навещает усталый город на севере главного материка, по причине которой и натыкается на ничем не примечательную таверну. От сюда и начинается история глазами Полукровки по имени Рифая, сирота не обуздавшая мир, на чью долю и приходятся чрезвычайно сложные ситуации и решения. По ходу истории Рифая желает познать страшный и незнакомый для нее мир. Но у Чилцава на нее совсем иные планы.

Глава вторая

Рифая рванула со всех ног. Она бежала долго, очень долго, до тех пор, пока не начала задыхаться и не повалилась на землю, жадно заглатывая воздух в лёгкие. Девушка просто лежала довольно-таки долго, а потом наконец облокотилась о дерево и задумалась, уставившись на рыжий измученный холодом слой дёрна. Промелькнули мысли: а что если? А что если Шэйрэн не вернётся, а что если не найдёт, а что если она останется одна, как быть дальше, что делать девушке, которая дальше таверны не уходила и не знает ничего об этом мире, новом мире? Рифая понимала, что за время нахождения в трактире мир сильно поменялся. Сжавшись, она сидела, обдумывая всё. Может, отправиться в обратный путь? Там опасно, не зря Шэйрэн велел бежать до упаду. И Рифая не рискнула ослушаться. Она встала, хватаясь за морщинистый ствол деревца, и в этот момент со стороны поселения раздался звук взрыва. Рифая резко села, укрыв обеими руками голову.

— Твою мать… Шэйрэн, прошу, вернись, — слёзы наворачивались у нее на глаза. — Я не знаю, что делать, не знаю, как быть.

Барышня была уверена в одном: она: возьмёт с Шэйрэна обещание, если тот вернётся, что больше он не оставит её никогда. Рифая выпрямилась, вытерла слёзы и двинулась вперёд, но притормозила и она обернулась назад, ожидая увидеть там судьбоносного господина, однако лицезрела хилого и унылого юношу, который, хромая и подкашиваясь, шёл. Заметив Рифаю, он замер, дёргая пустыми глазами.

— Помоги…

Молодой незнакомец упал навзничь. А девушка вздрогнула, но не решилась предпринять какие-либо действия.

— Эй, — сзади раздался хорошо поставленный голос, — что с парнишей?

Из-за зарослей появился силуэт, а за ним и сам мужчина в курточке серовато-белого цвета. В руках он держал шляпу с завязками, а на правом ухе гордо красовался уголёк, виновник замаравший всё ухо, штыб засел на краюшке верхнего кончика.

— Я-я не знаю, — с опаской промолвила Рифая, — я его не трогала.

— Ну что вы в самом-то деле, — незнакомец подошёл к лежачему бездыханно телу, — я не имел в виду это.

Мужчина в шляпе осторожно дотронулся до парня и пощупал запястье, пытаясь найти пульс, после повернул на спину, начал осматривать, но спустя время бросил попытки сделать что-либо.

— Нет… Жаль молодца, юн слишком был… Мир жесток, не правда ли?

— Целиком и полностью согласна, — сказала Рифая, сев у подножья дерева. — Может, он из Усуара? Т-там сейчас что-то неладное происходит.

— В смысле? Что происходит? В Усуаре бойня?

— Нет, я-я не знаю… Шэйрэн велел мне бежать со всех ног, последнее, что я там увидела, это…

— Что же?

— Луч, луч, который прожигал всё, он, наверное, сжёг весь город… а затем направился к замку, и Шэйрэн тоже там.

— Холера, — хмыкнул мужчина, — ну раз дела обстоят так, то я туда ни ногой, ни рукой.

Рифая не оценила энтузиазм странно одетого бродяги, она помутнела, изящные глаза цвета обширных лугов выступили платиной, усердно сдерживая поток отчаяния.

— Извини великодушно, я не желал… Сказал это, будучи оптимистом по жизни. Шэйрэн — кто он?

— Он выкупил меня у трактирщика Симмиля из Очага доверия.

— Симмиль? Трактирщик Симмиль? Чего? То есть Шэйрэн твой хозяин?

— Не хозяин я ей, — гаркнул внезапно появившийся из ниоткуда Шэйрэн, — и что ты за хрен?

— Господин Шэйрэн, — со слезами на глазах прорыдала Рифая, — вы живы-здоровы…

Судьбоносное копьё в этот раз для незнакомца в шляпе направилось прямо к горлу, чуть надавив остриём.

— Один из маг-мечей, — сказал мужчина осматривая копьё снизу верх, — твою-то мать, ополоуметь, мужик, откуда он у тебя?

— Мымра бородатая! — грозно рявкнул Шэйрэн, подходя ближе. — Ответ на поставленный вопрос я не получил.

— Ах да, точно, позвольте представиться, Фаард Ap-Раине, стихотворец, поэтом назваться не могу, ибо не известен пока, да и скромен я, чтобы самолично провозглашать себя таковым. Послушаете мои стихи?

— Чего ты такого потерял у себя, — спросил Шэйрэн, превратив копьё в маленький кинжал, — что аж на главный материк заявился, нажахиец?

— Славы и признания ищу, я же стихотворец, — неуверенно вставил Фаард, — хочу стать поэтом с мировым именем. Вот, только послушайте.

Душа моя всегда почему-то так вольна.

Сквозь приоткрытое окно, проходит всё через неё.

Что характерно для меня?

Так только воля и луна.

Луна не солнце и не светит она так.

Но в лунном полумраке свободы больше, чем в полях.

И не смею я твердить, что солнце хуже, чем луна.

Свободы больше там, где есть родина твоя.

По себе я это знаю, ведь там — это родина моя.

И родина моя незаменима никогда.

Не устану я твердить, что душа моя вольна.

Ведь я на родине своей, полный воли и мыслей.

Душа моя всегда почему-то так вольна.

Сквозь приоткрытое окно, проходит всё через неё.

Что характерно для меня?

Так это родина моя.

— Благодарствую за внимание, — многозначительно поклонился стихотворец. — Стих «Родина», автор и исполнитель Фаард Ар-Раине.

— Родина? Очень красиво, господин Фаард, — с изумлением промолвила Рифая, — я ещё ни разу не слышала авторские стихосочинение.

— Пойдёт, — чёрство буркнул Шэйрэн.

— А вы кто, позвольте поинтересоваться, — улыбнулся стихотворец.

— Не позволю, — грубо ответил Шэйрэн.

— Даты… Жёсткий какой. Как вы ладите с ним, миледи?

— Я-я просто не перечу господину Шэйрэну.

Рифая только сейчас заметила рюкзак на спине Шэйрэна и новый меч в ножнах.

— Вы купили рюкзак и-и меч?

— Рюкзак, — Шэйрэн протянул его Рифае, — еда для тебя и сменная одежда, на первое время хватит.

— Спасибо вам, — с легкой улыбкой произнесла она, — Ш-Шэйрэн, извините, мне непривычно.

— Стоять! Ну вы чего? — быстро спросил их Фаард, — Кинуть меня в этой чаще решили? Я же могу присоединиться к вам? Куда путь держите?

— В Хефрос.

— Я тоже с вами! Прощу милсдарь, — с щенячьим взглядом проговорил Фаард, — буду приукрашивать поход стихами, хотите, в вашу честь сочиню?

— Не удостаивай меня такой чести, — сказал Шэйрэн, задев стихотворца плечом.

— Это значит да? Ведь так?

— Ну что, — промолвила Рифая, не переставая улыбаться, — постараемся втроём поладить?

— А ты разговорчивая, — улыбнулся поэт, — только когда он рядом.

Шэйрэн шёл быстрым шагом, Рифая и Фаард отставали и о чём-то беседовали, но Шэйрэну не было интересно. Парень много чем был увлечён и заинтересован, он привык достигать свои интересы без напутствий от других. Спустя некоторое время Шэйрэн остановился.

— Рифая! — резко произнёс он.

— Д-да? — спросила она, подойдя чуть ближе.

— Прислушайся, — сказал Шэйрэн, — слушай внимательно.

— Хорошо, — Рифая закрыла глаза и прислушалась, как было велено.

Девушка сосредоточилась и прослушивала всё в округе. Издали доносились только редкое пикание птиц и шелест листьев, с которыми игрался небуйный ветер.

— Ничего, — сказала Рифая, открыв глаза.

— Молча слушай, пока не услышишь что-то другое, что-то помимо живности и листьев.

Шэйрэн бросил поспешный взгляд на Фаарда. Тот стоял с невозмутимым видом и всматривался в землю. Рифая, опять-таки закрыв глаза, слушала, долго слушала, но ничего так и не расслышала. Тогда она осторожно посмотрела на Шэйрэна, он в ответ покачал головой.

— Что-то ты рано сдаёшься, — сердито произнёс Шэйрэн, уперевшись о дерево и сложив руки крест-накрест, — не находишь?

— Но я правда ничего не слышу…

— А там, где ручей, где исток?

— Так, хорошо, сейчас, — Рифая села и вовсю принялась слушать, водя руками по земле.

Фаард в сторонке наблюдал. Он пристально смотрел на Шэйрэна, не понимая, чего ожидать от него в следующую минуту. Стихоплёт хорошо разбирался в психологии и поведении людей, но ситуация с Шэйрэном была ему непонятна. Что творится у него на уме? Возможно, причина в маске, скрывающей его мимику и эмоции. Наконец Фаард сел у подножья дуба и переключился на девушку. Рифая неподвижно сидела и тихонько вздыхала, желая оправдать все ожидания Шэйрэна, она старалась изо всех сил и услышала далеко-далеко чуть слышный звук шуршавшего ручейка. Мелкие скалистые осколки и камушки сталкивались, разя ушную полость, звук словно оползень приближался, звонко раздражая слушателя. Потерпев сколько хватило сил, Рифая отряхнулась. Месторасположение определить не удалось, для нее речка шумела уже со всех сторон, загоняя её в тупик.

— Затяжное дело, миледи, — сказал Фаард, подправив одежду. — Не ищется?

— Умолкни, — грубо перебил его Шэйрэн.

Рифая ни на что не обращала внимания на, но её радовала мысль, что Шэйрэн всё ещё верит в неё. Спустя мгновение её нос что-то пощекотало. Открыв глаза, она заметила крупную снежинку с идеальными и ровными гранями — пошёл снег.

— Что? Снег? — поднялась девушка. — Какой сейчас месяц?

— Ну неудивительно, — вытянул язык Фаард, — уже ноябрь.

Белым цветом лавина рассыпалась по округе, наивно стараясь пробиться через природный купол, и только в более открытых областях, сквозь пелену обильного снегопада, ярко проходил солнечный свет.

— Ручей, — спросил Шэйрэн, — где он?

— Вон там! — пальцем указала в гущу леса она.

— Но там, на юге, — засомневался стихоплет, — нет ни ручья, ни речки, я оттуда пришел, Рифая.

— Разве? Я… Я слышала оттуда, — с надеждой в голосе сказала девушка, — там есть, идемте.

Они проследовали туда, куда указала Рифая, путь получился неблизкий, но лес не кончался и никакого ручья не было видно. Рифая остановилась и разочарованно опустила голову.

— Никчёмная, — тихо выругалась девушка.

— Пойдём, — буркнул Шэйрэн, — шустрее.

Шэйрэн шёл впереди, на порядок обгоняя всех, Фаард и Рифая отставали. Полукровка была недовольна своим результатом, а стихотворец всячески пытался успокоить и подбодрить её, но безуспешно.

— Слухай, миледи, да, у тебя не получилось, пробуй снова, проблема-то в чем?! Думается мне, он проверял твой слух.

— Большая половина меня ненавидит, а остальная часть ждёт чудес.

— Ты о чём? — удивлённо спросил Фаард. — Он ждал какое-то чудо?

— Нет, что вы, я не о нём, господин Шэйрэн единственный, кому было насрать на моё происхождение.

— Происхождение? В тебе течёт кровь императорских родов?

— Не-а, я наполовину альв.

— Да хер там, быть не может… Но ты вообще не похожа на альва. Вот почему у тебя такой бледный тон кожи: Ничего не подумай это прекрасно выглядит… Людская и альвийская кровь.

— Скорее всего, мой отец был низшим альвом, а его гены не очень-то и сильны.

— Да… Теперь я понимаю… Где-то слышал, что у представителей альвийской расы слух в тринадцать раз лучше, чем у людей в целом, не знаю, насколько это правда, но он, наверное, и пытался это проверить.

Муторная ходьба в полной тишине длилась невыносимо долго, а Шэйрэн всё никак не останавливался, и наконец долгожданный привал. Фаард уселся на корточки, дабы передохнуть, Шэйрэн толчком повалил дерево набок вместе с корнями. Рифая и рифмоплёт соскочили со своих мест и, как дети, уставились на его проделку, копьё Шэйрэна, ранее превратившееся в кинжал, обернулось лабрисом и за считанные секунды перерубило целое дерево на поленья. Разложив в их виде пирамиды, он вытянул руку, и из его ладони вспыхнул яростный поток огня и начал жадно сжирать одно полено за другим.

— Холера буйная, что происходит-то такое, мужик, ты кто такой? Ха-ха, слов нет… Да как? Я не понимаю, у тебя одно из величайших магических оружий, ты колдуешь без заклинаний, — взявшись за голову, стихотворец начал наматывать круги. — мне бояться или восхищаться? Твою-то мать, ты кто? Дауд? Шарвили? Ты, блядь, кто?

— А что не так? — спросила Рифая.

Непонимающе глядя на обеих, девушка знала, что Шэйрэн ей ничего не ответит, поэтому в первую очередь ожидала реакцию от Фаарда.

— Мадам, ваш спутник… Даже не знаю… Он использовал огонь без слов, у него в руках Гурз — одно из магических оружий, меч, который может принять вид любого холодного оружия, существующего в мире, да к тому же и летает. Мало того, что он простым толчком повалил огромное дерево в экезском лесу, так еще и приподнял его одной левой, чтобы было удобнее рубить.

— У тебя всё? — влез в монолог Шэйрэн. — Если нет, то умолкни, пока не вырвал тебе кадык.

Фаард заткнулся, с трудом заглотнув слюну, Рифая последовала его примеру, не рискнув что-либо вставить, Шэйрэн обратил лабрис обратно в копьё, швырнул его в чащу леса и медленно да вальяжно двинулся следом. Рифмоплёт и девушка молча наблюдали, и после неловкой и затянувшейся паузы Рифая решила разрядить обстановку.

— Зато у нас есть огонь и спать мы будем в тепле.

— Да я не уверен, — ответил Фаард с задумчивой физиономией, — что вообще усну, миледи.

— Господин Шэйрэн убил моего обидчика в харчевне, а после был волен отпустить меня, предоставив мне выбор, — тихо сказала девушка, всматриваясь в огонь, — Я правда не знаю, чего желает господин, но уверена, что он очень хороший человек.

— Но, Рифая, из-за этого оружия мир погряз в войне, все правители жаждали овладеть хотя бы одним, то, что сейчас происходит в мире, весь этот хаос и убитые города — отголоски той самой войны, дурачьё воевало, и столько людей полегло в этих сражениях… — вдруг Фаард остановился. Выждав паузу и что-то хорошенько обдумав, он выдал: — Не мне их судить… Я и сам натворил много дурного.

Рифая не стала размусоливать тему, возможно, больную для Фаарда. Из-за кустов волчьей ягоды появился Шэйрэн с обезглавленной ланью на плече. Он без лишних слов начал разделывать животное, закончив, удлинил острие копья и натянул на него тушу, медленно прокручивая над костром и тем самым обжаривая добычу. Плотно поев, девушка и стихоплёт болтали ни о чём, впустую прожигая досуг.

— Рифая, встань, — сказал Шэйрэн, направившись на открытую местность.

Парень протянул ей меч.

— Бей, — промолвил Шэйрэн, безоружно встав в боевую стойку.

Рифая нелепо замахнулась, и тогда он перехватил её руку, после чего жёстко опрокинул девушку через бедро. Рифая вскрикнула от боли, а Фаард подорвался с места, со словами:

— Что ты творишь?!

— Завались и сядь обратно, — после слов Шэйрэна копьё нацелилось прямо в горло Фаарду.

Стихотворцу ничего не оставалось, как, смирившись, сесть обратно и погрузиться в свои мысли.

Шэйрэн смотрел на валяющуюся на земле Рифаю.

— Вставай.

Полуальв с трудом встала и рукавом вытерла слёзы, понятия не имея, что происходит и зачем Шэйрэн всё требовал, чтобы она атаковала. Рифая как будто бы его не слышала. Тогда Шэйрэн крепко взял за её шкирку и оторвал от земли.

— Я сказал тебе бить, — бросил он Рифае, — не смей терпеть.

Она не верила, что этот на самом деле добрый господин примется беспощадно её избивать. Девушка встала и, стиснув зубы, нанесла удар, Шэйрэн вёртко увернулся и в ответ хлёстко вдарил Рифае по животу, да так, что у неё аж перехватило дыхание. Рухнув на землю и не в силах издать ни звука, Рифая начала рыдать, будто ребенок, выпоротый отцовским ремнём, захлебываясь своими же слюнями.

— За что господин, за что? — выдавливала из себя Рифая в надежде, что это всё неправда и ей лишь показалось.

— Встань на ноги, — сухо, без какой-либо жалости, произнёс парень, — нанеси удар.

Рыдая, Рифая встала. Она посмотрела на Шэйрэна, а затем на Фаарда. Рифмоплёт сидел, опустив голову. Безрезультатно попытавшись найти спасение, девушка с криком замахнулась, но сразу же отлетела на несколько метров от пинка. Выронив меч, Рифая потеряла сознание. Проснулась она на следующее утро. К её удивлению, у нее ничего не болело и не было не только никаких следов от побоев, но и бинтов тоже. Рифая лежала на импровизированной кровати из шкуры лани, уложенной на подпорках из ветвей.

Позавтракав вчерашним жарким, Рифая встала, осмотрелась и не увидела поблизости ни Шэйрэна, ни Фаарда.

— Проснулась? — откуда-то с верхних рядов веток донёсся грубый голос Шэйрэна, — бери меч и готовься.

— 3-зачем? — Рифая надеялась, что это был сон. — Господин Шэйрэн, прошу…

— Защищайся или бей! — он резко начал наступление.

Рифая нанесла удар и быстро отпрыгнула назад, но Шэйрэн был быстрее и, сбив её с ног, пнул в бок. Боль мигом пронзила девушку, но она изо всех сил сдерживала слёзы. Аккуратно встав и держась за бок, она вытерла пробившиеся слезинки, а Шэйрэн, в свою очередь, повторял одно и то же слово: «Бей!»

Но Рифая наотрез отказывалась прислушиваться, и тогда Шэйрэн нападал первым. Замахнувшись, Рифая почувствовала, что меч для неё был уже невыносимо тяжёлым. Кое-как завершив выпад, девушка уже зажмурилась в ожидании ответной реакции. Шэйрэн вандалом пронесся с серией комбинированных ударов, после которых Рифая не успела и пискнуть, как моментально очутилась на земле. Ломота с ужасающим скрипом разлилась по всем костям и внутренностям. Полуальвийка лежала в полной уверенности, что все её кости сломаны и органы в всмятку. Шэйрэн взмыл, обрушив свою тень прямо на неё. Очнулась Рифая уже мрачным вечером, в этот раз всё тело болело.

— Вылечи себя, фокусируйся на местах рези и хвори, — сказал Шэйрэн и уселся за трапезу, — сосредоточься на Квате, про себя произнеси слова «Зун саг айа».

Рифая сидела и ядовито выдавливала слова раз за разом, но безуспешно, ничего толком не получалось, от недомогания и усталости она вырубилась, на следующее утро пробудилась от страшной ломки, при попытке дёрнуться суставы скрежетали.

— Думала, что восстановишься как в первый раз? Тогда я счёл это каким-то чудом, этот монстр тебя сильно бил, да и для лечения у тебя мало Квата, его вроде можно увеличить, но навряд ли помогут обычные тренировки магии… — виновато произнёс сидящий напротив Фаард, нежно поглаживая её по головке. — Знаешь, извини, но я не рискну перечить ему, позавчера я сполна прознал, что ему ничего не стоит избавить этот мир от меня, вчера чутка прогулялся, не хотел видеть…

— Я не знаю, что мне делать, что с ним, зачем? Я же ничего не сделала, я ведь…

— Заткнись и начни себя лечить, — перебил появившийся, как всегда, из ниоткуда Шэйрэн.

Рифая обиженно бубнила формулу лечения, но ничего не происходило. К удивлению, девушка, упорно продолжала, несмотря ни на что. Спустя несколько часов Фаард легонько дотронулся до Рифаи и дал ей ножку зайца. Поужинав, она продолжила. Сильная боль во всём теле не позволяла ей сдаться, и, о чудо, наконец страдания притупились, но тут же все вокруг нее начало кружиться, и в очередной раз Рифая отключилась.

— Зачем ты это делаешь? — спросил Фаард, наивно ожидая ответа и рассматривая лопающиеся угли в костре, — я понимаю, что ты её тренируешь, но не кажется ли тебе, что слегка перебарщиваешь?

— Возможно, — согласился тренер. — Нужно, чтобы она имела понимание, что любой может причинить боль тогда, когда она совсем не будет ожидать этого.

— Вот как, честно говоря, не ожидал, я бы и не подумал, что ты копнул так глубоко, а ты ведь… Ладно… Мне просто обидно за неё. Видеть отчаяние и непонимание в её невинных глазах, глазах, которые переполнены искренними слезами. Прошу тебя быть в ней по возможности помягче…

— Значит, каждый раз будешь прогуливаться, — подкинул полено в тусклый костёр Шэйрэн.

— М-да, значит, буду прогуливаться… Может, просто оставишь девочку?

— Непременно.

— Холера, ну я старался, ты каменный, честно сказать, не знаю, кто ты и что ты из себя представляешь. Человек? Экез? Альв, в конце-то концов?.. Нет, я серьёзно, очень сильно волевые и обязательные у тебя решения.

— Стихотворец закатал язык и уткнулся, ибо ставит себя на моё место, — остро вонзил слова Шэйрэн, переведя взгляд на Рифаю. Девушка сжималась, окутавшись в плащ. — Возможно, что-то сделал, что-то, что не в силах простить себе, я прав, нажахиец?

— А ты давно всё понял?

— С самой первой встречи. Ты любишь свою родину, стих ей посветил, уверен не один, из всех произведений показал именно его, ты гордишься этим стихотворением. Но что-то стало поводом для твоего ухода. Ты наивно пытаешься строить из себя оптимиста и лишний раз не разговаривать на тему своего прошлого.

— Я недооценил тебя, парень, да, я тоже немало дров наломал… И не хочу, чтоб другие повторяли те же ошибки.

— Не строй из себя того, кем по сути не являешься, тебе глубоко насрать на проблемы чужих, как и мне, вот в этом мы с тобой схожи.

— Да, ты прав, прав во всём, но я хотя бы жалею о том, что мне глубоко посрать на других, а ты?

— Я нет, — резко и без каких-либо раздумий ответил Шэйрэн.

— А что с Рифаей? Она души в тебе не чаяла. Такую красу упустишь? А что насчёт замужества? Учитывая твою грозность, тебя и предавать страшно.

— Предать?

— Ныне бабы очень легкомысленны, ты даже знать не будешь, как её трахал тот самый обычный знакомый. Вот поэтому бабёнку надобно в узде держать, да по крепче.

— Дозволяй то, что дозволяешь себе. Будешь бегать налево и вести разгульный образ жизни, будет и она, станешь одеваться и вести себя как путана местная, станет и она. Твоя пассия — твоё отражение.

— Дозволяй то что дозволяешь себе… Ты нечто, — улыбнулся Фаард, — доброй ночи, Шэйрэн.

Тот не ответил. Всматриваясь в деревья Шэйрэн обхватил копьё, полетел наверх и повис в небе, рассматривая звезды. Тускло блекли огоньки небесных обитателей, миллиарды и сотни миллиардов себе подобных светлячков неустанно продолжают украдкой освещать красу чудес ночного мира.

Проснулась Рифая от тернистой сухости в горле. Порыскав в рюкзаке, она нашла флягу с водой и жадно, большими глотками, влила в себя всё содержимое.

Фаарда не было на месте, а Шэйрэн стоял у дерева и чем-то его ковырял. Рифая не хотела, чтобы этот ад повторялся, и легла обратно в надежде, что никто не заметил её пробуждения.

— Продолжай лечить себя, — сказал Шэйрэн продолжая ковырять дерево, — немедля.

Прошла неделя, Рифая всё так же тренировалась, Шэйрэн выжимал из неё всё без остатка, не сбавляя темпа, каждый день девушка падала от усталости, каждый день Фаард прогуливался по лесу и уже знал его как собственный двор. Они основали маленькое перевалочное место там, где ранее остановились, питались дичью, которую приносил Шэйрэн, у Рифаи был запас из разных круп, прихваченных прямиком из Усуара.

Всякий раз после ежедневной вторичной тренировки Рифая становилась всё слабее и слабее, но умело фехтовать научилась. Спустя продолжительное время Рифая начала восстанавливаться, рано вставать и уже чувствовала себя хорошо, но тренировки были для неё мучением, Шэйрэн доводил её до белого каления не только в физическом плане, но и в магическом, он чередовал упражнения фехтованием и магией.

— Я ненавижу тебя, Шэйрэн, ненавижу, — злобно выкрикивала Рифая. — Просто убей меня, прошу, добей же наконец меня! — кричала она, насквозь пропитанная обидой.

— Надумаешь сбежать, — вызывающе проговорил Шэйрэн, — начнёшь ещё и ночью тренироваться.

— Тогда я убью себя, — проводя яростные выпады, молвила ученица, — и ты ничего с этим не сделаешь.

— Суицид — это удел слабых и безвольных, участь низших особей, кои пытаются убежать или скрыться от своих проблем, — скрестив руки на груди, продолжил парень. — Если попытаешься наложить на себя руки, я тебе и руки, и ноги переломаю, а как только всё срастётся, сделаю это снова.

После услышанного Рифая застыла от безысходности. Шэйрэн в прежней манере всё так же избивал свою подопечную. Рифая уже не видела в нём того доброго господина, девушка сильно обозлилась и порой жалела, что не ушла тогда с Кэрийем, но она ведь не могла предугадать, что так всё обернется и Шэйрэн настолько быстро покажет своё истинное лицо.

— Лучше бы я тогда ушла с Бароном Кэрийем, но я последовала за тобой, ошиблась в тебе, Шэйрэн, очень сильно ошиблась, — в пылу битвы рявкала девушка, — не выкупал бы меня вовсе, мразь, ты такая, лицемер конченый, ненавижу тебя и твой мерзкий образ, который снятся мне.

— Так убей меня, — неожиданно выдал Шэйрэн.

Рифая окостенела после этих слов, а тот, в свою очередь, подловил момент и нанес удар. Кровь ручьём хлынула изо рта. Упав на колени, она продолжала проклинать его, а Шэйрэн, хмыкнув, вырубил девушку.

Прошло еще несколько дней, Рифая всё так же обучалась, но, как ей показалось, тело уже приспособилось к такой среде, с каждым прожитым днем кват увеличивался, и физическая сила становилась колоссальной, но и неприязнь к Шэйрэну возрастала.

Фаард сидел и дописывал стих, жаждая показать его ребятам, но каждый раз передумывал. «Вот докончу, тогда и покажу», — с этой мыслью Фаард дописал последние строки.

— Ребзя, айда сюда, я стих написал, хочу услышать мнение со стороны, — размяв челюсть он начал:

Все мчатся куда-то,

Все ищут чего-то,

Ведь все хотят в лучшую жизнь.

Но как же её им достичь?

Все мрачные ходят, уткнувшись в нечто,

Неудачи считая с избитой душой,

Не веря в себя и удачи свои,

Хотят лучшей жизни и что-то ещё

Все беглые ходят,

Все ищут хоть что.

И ты среди них с избитой душой,

Не веря в себя, как будто изгой,

Морально убитый, подавлен борьбой,

Как воин безрукий,

Калека хромой.

Начни же считать ты удачи свои,

Отдайся судьбе и проблемы прими.

— Вот только название не придумал ещё, что-то не приходит в голову ничего, можете подсобить?

— Стих прекрасен, господин Фаард, он про душевную борьбу? — спросила Рифая одарив Шэйрэна презрительным взглядом.

— Я думаю, да.

— Как вам название «Вперёд»?

— Ну а что, — подумав, согласился борзописец, — пусть будет «Вперёд».

Мрак быстро сменил свет, Фаард и Рифая сидели у очага, Шэйрэн уселся на ветвь, облокотившись о ствол дерева. Он одной рукой держал копьё в обнимку, а вторую положил на колено, закрыв левый глаз и приоткрыв правый, и умеренно колыхался на поверхности полусна. Фаард и Рифая тихонько беседовали в надежде, что адовый наставник девушки не услышит.

— Понимаешь, а я ведь сомневался в нём и даже не предполагал, что его мысли настолько обширны, — тихо молвил Фаард. — Я бы написал книгу, там он был бы главным героем.

Рифая впала в ступор от слов стихотворца и не могла толком понять, что это выдал он, человек, который буквально неделю назад остерегался Шэйрэна.

— Да, я тоже сомневалась в нём, — уверенно сказала девушка, — У меня он был бы главным мерзавцем.

— Я всё понимаю, но и ты пойми, эти грубые тренировки только на пользу тебе, ибо мы не в силах знать, что нас дальше ждёт, и каждая проблема опережает нас на два-три шага, усердные тренировки — это попытка нагнать их и опередить.

— Красивые слова, милсдарь Фаард, но я не хочу калечить ни себя, ни других ради борьбы с проблемами, можно как-то иначе решить их, я считаю.

— Ты прекрасна, Рифая, твоя позиция мне очень нравится, моя бабушка была такой же, — съёжившись, произнёс Фаард, — но, увы, я не приверженец такого мнения и более не смогу таким стать… Никогда…

— Почему же?! Если проявить желание, то это возможно, не нужно загонять себя в эти цепи мышления, господин Фаард, раскаивайтесь, и дело с концом.

— Ты права, — резко встав и улыбнувшись, промолвил стихотворец, — рамки нашего мозга самые плотные и крепкие на всём белом свете, я заставлю себя покаяться во всём и покончить с этим.

На этой счастливой ноте закончилась их беседа. Рифая легла спать, зная, что завтра её ждет очередная порция боли и страданий.

На следующее утро никто её не разбудил. Обычно это делал Шэйрэн, но не сегодня. «Что-то явно не так», — подумала про себя Рифая, и следом раздался голос стихописца.

— Прошу тебя, Шэйрэн, никому другому я не доверюсь. Перед тобой я допустил последнюю оплошность, испугался, не успев понять твоей сути.

— Ты уверен в этом?

— Более чем! Сильный человек не тот, кто сильно бьёт, а тот, кто строго действует в патовых ситуациях.

Рифая дёрнулась в сторону звука. Она увидела, как Фаард стоял напротив парня и в смятении смотрел на него.

— Не трогай его, бес! — подбежав, рявкнула она.

— Нет, Рифая, не сердись, он ничего мне не сделал. Просто послушай Шэйрэн, я правда не могу так и от всего сердца прошу тебя об этом, — одарив барышню взглядом, улыбнулся Фаард, — послушай, брат, может, после этого тебе всё станет ясно. Они не хотели, чтоб я уходил восвояси. В один из дней отец избил меня, а очнулся я уже привязанный к кровати, очень долго бился и пытался вырваться, но эти несколько плотных слоёв ткани держали меня словно железные оковы. Мать кормила с ложки, а когда она уходила, я снова продолжал биться в попытках выбраться, слыша звуки борьбы из моей комнаты, они заколотили окна. Окончательно потеряв счёт времени и не зная, день на дворе или ночь, я сражался за своё освобождение, забыв про больную бабушку. И, о чудо, я вспомнил о ней, но уже на последующее утро услышал крик.

И нескончаемая суета, обсуждение похорон. Я интуитивно догадался, кто скончался, но не мог выронить даже пары слов, не говоря уже о криках, я просто был подавлен, даже, можно сказать убит горем при малейшей мысли о ней ком вставал в горле… Они не позволили мне даже увидеть её тело, я до сей поры не знаю, где её похоронили. Я был в кровавой ярости, потерял голову, разломав кровать, оторвал ножку и начал ломать дверь, выбив её из петель. Я…. Я ничего больше не воспринимал, только кровь, и лишь на рассвете понял, что натворил, посмотрев на их в мясо побитые трупы. Меня вырвало, я не сумел даже распознать, кто есть кто, просто похоронил семью в разных местах.

Рифая смотрела сквозь него, не в силах даже что-то сообразить, немая слеза самовольно скатилась по её щеке. После длительной паузы Фаард разрушил тишину.

— Вот мое последнее произведение, — поэт протянул листок Шэйрэну. Он взял, развернул и прочел вслух:

В краю моём родном

Живёт одна особа,

Лучезарный человек,

Аж родная мама.

Её добрые глаза

Лечат раны взглядом,

Её мудрые слова

Заполняют разум.

Терпеливо будет ждать,

Когда же я приеду,

Добрым словом поминать,

Когда уже уеду

Переживает за меня,

Отставив все проблемы,

Бескорыстно жизнь живя,

Снисходительностью манит.

В краю моём родном

Живёт одна особа,

Это бабушка моя,

Она вторая мама.

— Благодарю тебя, Шэйрэн Гаатфуарэ. Ты воистину лучший из людей, которые мне попадались.

— Удачи тебе, поэт.

Листок Фаарда не успел коснуться земли. Лезвие копья вошло через подбородок во всё лицо, пробив череп насквозь.

От увиденного Рифая вскрикнула, и её вырвало вчерашней крупой. Не веря в случившееся, девушка произнесла:

— Ты убил его.

— Собирай свои принадлежности, — произнёс Шэйрэн и поднял поэта, — мы продолжаем путь.