Сводный босс

Алайна Салах, 2019

В поисках той самой прекрасной любви, о которой пишут в книгах, моя мама покидает Первопрестольную и летит в Америку, к Колину Леджеру, мужчине, с которым она познакомилась по интернету. Когда влюблённая парочка предлагает мне стажировку в фирме, которую с недавнего времени возглавляет сын Колина, я соглашаюсь. Ну а что? в Москве меня ничто не держит. После приезда выясняется, что влюблённые собрались в кругосветку, а меня оставляют на попечение Гаса. Я не в восторге от перспективы остаться одной в незнакомой стране, но это же я, девочка со стальным лбом и красным дипломом МГУ. Я смогу это пережить. Ну или, по крайней мере, я так думаю. Книга содержит нецензурную брань

Глава 5

Слава

1. На работе обращаться ко мне исключительно «сэр».

2. Ношение чулок обязательно, допустимые цвета: чёрные и бежевые.

3. Рубашка шёлковая, белая, допускаются пастельные вариации. Первые три пуговицы расстёгнуты (да-да, расстёгнуты, матрёшка, прятать тебе особо нечего).

4. Юбка чёрная, мини. Допустимая длина: десять дюймов выше колена (английскую систему мер изучи в интернете).

5. Волосы распущены. И никаких этих ваших косичек.

6. Каблуки не ниже четырёх дюймов.

7. Макияж неброский, красная помада обязательна (личная просьба: пусть она будет устойчивой, не люблю разводы на члене).

8. Не вступать в отношения с сотрудниками (богатого папика ищи подальше от моего офиса).

9. Утренний кофе у меня на столе должен быть не позднее восьми утра. Теперь его делаешь ты. Чёрный с двумя кусками сахара (когда вылетишь из моего офиса, сможешь сделать карьеру в «Старбакс»).

10. Первое опоздание — выговор, второе — предупреждение, третье — увольнение.

11. Выполняешь только мои поручения и больше ничьи.

12. Желание сделать минет боссу всячески приветствуется.

Пока так, матрёшка. В остальном разберёмся по ходу работы. Если тебя что-то не устраивает, я тебя не держу. И если ты не тупая, то скажешь своей мамочке и отцу, что передумала. А с новым местом я тебе, так и быть, помогу. В клубе «Пусикэт» сейчас как раз набор новых девочек. Замолвлю за тебя словечко, возьмут без кастинга.

Ногти впиваются в силиконовый чехол моей прелести (это я про айфошу, конечно). Смазливый ушлёпок! Ему не помощница нужна, а порноверсия гейши. Для этого я пять лет засыпала на конспектах и во время госников на редбулльной диете сидела? Чтобы манекеном нижнего белья работать? Соображай, Славик, соображай.

Сдаваться я не привыкла. Потому что русские не сдаются. Портить настроение маман перед отдыхом — да ни за что. Мне же не три года, я за свою лопатку в песочнице сама могу постоять. И здесь всё-таки не спор, у кого ведёрко краше — честь нации на кону.

С опозданиями, положим, у меня проблем не будет. Я девять лет по будильнику вставала, чтобы успеть выгулять Пюрешку до того, как он напрудит лужу под дверью.

Не водить шашни с сотрудниками — да запросто. Я вообще отношений заводить не собираюсь. А если и соберусь, то подойду к этому вопросу обстоятельно. Может быть, через годик и обязательно с русским. Всё-таки российский менталитет мне ближе. У нас, как ни крути, мужики понятные. Пусть не красавцы, зато душа нараспашку, и улыбаются они не потому, что так надо. А не этот лапчатый, у которого словно челюсть заклинило. Радужный Гуинплен, чтоб его.

Кофе, чёрт с ним, сделаю, не переломлюсь. Я его и отцу на работе делала. И сэром назову. Откуда вообще такое желание в его маленькой воображаемой проекции мира — увидеть Россию на коленях?

А вот с дресс-кодом нужно что-то решать. Если отец меня чему-то и научил за время работы на него, так это тому, что ничего нельзя делать наполовину. И уж если мне суждено нарядиться шлюхой, то такой, чтобы Фаберже у местных звенели. Даже в патовой ситуации можно выйти победителем, если вовремя шахматную доску уронить.

Я хватаю айфошу и вызываю такси. Настала пора шоппинга.

Возвращаюсь поздно вечером с горой бумажных пакетов. На Пятую авеню я, разумеется, не поехала: моя мастеркард не резиновая. А вот пошопиться в «Мейсис» от души получилось. Дышу, как загнанный Тотошка, но улыбка с лица не сходит. Вот что значит порция новых тряпочек для девочек.

Мама носится по дому как угорелая в предвкушении поездки, собирая всё до последней мелочи. По опыту знаю, что это только мы, русские, в поездках такие запасливые. У нас в чемоданах, как в закромах у Плюшкина, найдётся всё: активированный уголь, лекарство от диареи, нитка с иголкой, штопор, утюг, туалетная бумага, зонт и даже бомж-пакет на случай непредвиденной голодовки. Потому что мы всегда подсознательно готовимся к худшему. Поэтому и разочаровываемся редко.

И я рада за маму, правда рада. Она всю жизнь мечтала о сказке, и наконец нашёлся мужчина, который её подарил. Кругосветное путешествие с любимым, чем не сказка? Ещё одно подтверждение тому, что после сорока жизнь только начинается. Нужно будет не забыть об этом, если на моём пути встретится ещё один любитель помахать шлангом на чужом газоне. В глазах окружающих я Железная леди, Славик-стальные яйца. Одна только Верушка знает, сколько часов я ревела у неё на коленях, когда узнала, что мой Серенький мне изменял. Потому что каждая женщина, какую бы альфа-самку и охотницу за пенисами из себя ни корчила, мечтает об одной-единственной большой и чистой любви.

— Славик, я так нервничаю. — Мама мечется по кухне словно хомячок под экстази. — Это ведь так надолго… А вдруг я подцеплю заморскую болячку?

— Эболу? — уточняю я, с трудом сдерживая смех.

— Да хоть и её.

— Просто не ешь сырых обезьянок, мам, и всё обойдётся.

Мама хмурится, не желая воспринимать мою попытку её развеселить.

— Всё бы тебе над матерью шутить, Славик. И тебя здесь одну оставляю. Совсем одну.

— Да что со мной случится, мам? Тем более я под присмотром Гаса.

— Кстати, о нём. Ты бы оделась поприличнее, он скоро приедет.

То есть его слова о переезде сюда не были блефом. Мы действительно будем жить под одной крышей несколько месяцев. «Том и Джерри. Возвращение», чтоб меня.

— А что не так с моим внешним видом, мам?

Я скептически оглядываю себя. На мне удобные бойфренды и кумачовая футболка от Гоши Рубчинского с надписью «Готов к труду и обороне» — подарок Верушки на день рождения. В стране латинского алфавита брендовая кириллица греет душу.

— Ну, может быть, сарафанчик или платьишко? — кокетливо щебечет мама, словно говорит не с дочерью, а со своим ухажёром, которого во что бы то ни стало нужно уговорить купить эти самые «платьишко и сарафанчик».

— Реснички подкрась. Знаешь, у Гаса очень симпатичные друзья.

Крэбб и Гойл, ага.

— Пожалуй, воздержусь, мам, — отвечаю я твёрдо и быстро перевожу тему:

— В аэропорт возьмёте такси?

— Гас хотел нас отвезти, но Колин предпочитает такси. Не хочет напрягать сына. Гас много работает и очень устаёт.

Язвительная фраза о нетрудоспособности Малфоя уже готова слететь с языка, но я вовремя одёргиваю себя, потому что в этот момент со второго этажа, грохоча чемоданами, спускается Колин.

— Дождёмся Гаса и можем ехать. — Стирая со лба капли пота, он широко улыбается маме и целует её в висок. Всё-таки Колин отличный дядька. — Он звонил, сказал, что будет через десять минут.

Через двадцать минут мы вчетвером стоим на улице. Мама виснет на моей шее и по ощущению брызг на локтях, пытается незаметно окропить меня святой водой. Чисто в научных интересах хочется взять склянку у неё в долг и брызнуть в Гаса. Вдруг его идеальная кожа вспузырится, и он заговорит на древней латыни.

— Я рассчитываю на тебя, сын, — произносит Колин дрогнувшим голосом и притягивает Малфоя в объятья. Тот крепко обнимает его в ответ и жмурит глаза. В эту секунду он выглядит почти милым, отчего я невольно начинаю улыбаться.

Но моя улыбка быстро меркнет, когда Гас отстраняется и, повернувшись ко мне, крепко стискивает рукой талию, так что рёбра хрустят.

— Можете быть спокойны за Сла-ву, — нараспев обращается он к маме. — Я о ней позабочусь лучше старшего брата.

Улыбаясь, заглядывает мне в глаза с высоты своего роста, скользит рукой ниже и начинает неспешно поглаживать мои ягодицы.

Я сладко улыбаюсь ему в ответ, стоически выдерживая нападки западных войск на мою пятую точку, и почёсываю средним пальцем кончик своего носа. Малфой скалится ещё шире и начинает лапать меня активнее.

Едва двери такси захлопываются, и немолодые, гремя невидимыми консервными банками, скрываются из виду, я отпрыгиваю от Гаса и тренированной пятью годами волейбола ладонью отвешиваю ему затрещину.

— Ещё раз прикоснёшься к моей заднице, — шиплю ему в лицо, — сможешь исполнять ведущую партию в женском хоре.

Моя рука горит, словно я с размаху впечатала её в кирпичную стену, а Малфой и глазом не ведёт. Щёлкает меня по носу и задорно подмигивает.

— Не рычи, матрёшка, а то внесу в договор о найме хождение без трусиков. По понедельникам я такой самодур.