Потерянный бит

Алайна Салах (2024)

— Приятно снова увидеться, — раздается знакомый глубокий голос, и все волоски на моем теле моментально встают дыбом. Да как это вообще возможно? Перед нами в идеальном сером костюме, стоящим как вся моя квартира вместе с макбуком, стоит парень, чье имя я выкрикивала минимум пятнадцать раз за ночь. Нейт замирает с протянутой рукой и изумленно смотрит на меня. Взглядом скользит по забранным в хвост волосам, немного задравшемуся подолу юбки и останавливается на каблуках. Его кадык дергается. Я не дышу, потому что бесстыдно пялюсь на него. Мало того, что он красив, как греческое божество, так ему еще потребовалось облачиться в этот костюм и уложить волосы, чтобы наверняка вызвать у каждой особи женского пола желание вскарабкаться на него, как обезьяна на пальму. — Это моя помощница Тэйлор Челси, — представляет меня Тейт. Мое лицо становится пунцовым. — Приятно, мистер… — Лотнер. — заканчивает он, мягко обхватывая мою ладонь. — Вижу, вы все же нашли работу, мисс Челси.

8

— Знаешь, что такое аудит, Тэйлор? — допытывается Дарен, меряя широкими шагами пространство кабинета.

— Проверка финансовой деятельности компании? — робко спрашиваю

— Одна из главная задач аудиторской проверки — выяснить, насколько исправно компания платит налоги государству. От нашей работы зависит благосостояние финансово незащищенных слоев населения: матерей-одиночек, безработных, брошенных детей в приютах. Понимаешь, о чем я?

— Да, сэр.

В своей пламенной речи мой шеф становится все больше похожим на Капитана Америку, не хватает только маски и щита, думаю я, и, несмотря на всю серьезность нашего разговора, уголок рта предательски ползет вверх.

Дарен останавливается и вперивает в меня суровый взгляд.

— Мы отвечаем за качество этой проверки своей лицензией. Я хочу, чтобы ты это понимала, Тэйлор. Наша фирма самая крупная и уважаемая в Лос-Анджелесе, и я не могу позволить, чтобы какой-то смазливый папенькин сынок повлиял на ход ее работы. Поэтому предупреждаю в последний раз — держись от Нейта Лотнера подальше.

Сглатываю и киваю. Мне нужна эта работа, а Нейту не нужна я. Мне необходимо отключить свои разбушевавшиеся гормоны и включить мозги, иначе в следующем месяце нечем будет платить за квартиру, и тогда мне придется ползти на животе к mi padre и выпрашивать денег, а я совершенно не хочу этого делать, потому что тогда отец окончательно уверится в том, что его дрессированный хомячок не приспособлен к жизни на воле.

— Я поняла тебя, Дарен. Между мной и мистером Лотнером ничего нет, и не будет. Ты не пожалеешь, что взял меня на работу, — уверяю его и подразумеваю каждое произнесенное слово, решив, что нужно хоть раз в жизни поступить по-взрослому. Как не крути, извечное родительское отношение ко мне как к трехлетнему несмышленышу, наложило свой отпечаток на мой характер: я всегда иду на поводу у своих эмоций и желаний, с легкостью игнорируя обязательства.

Дарена, кажется, такой ответ устраивает. Суровые черты расслабляются и в них появляется намек на улыбку.

— Хорошо, что мы поняли друг друга. А теперь давай приступим к работе.

До обеда мы, не поднимая голов, корпим над бумагами, и к часу дня я уже полностью уверена, что никогда не свяжу свою жизнь с бухгалтерией. Нужно будет попробовать нарисовать картину или сочинить песню. А может, стоит залить несколько литров силикона себе в задницу и стать интернет-блогером.

— Ты составишь мне компанию за обедом? — спрашивает Дарен, нависая над моим столом.

Подняв глаза, нагло вру:

— Я совсем не голодна.

На самом деле за весь день я выпила лишь чашку кофе, и желудок вот уже час издает жуткие звуки, но мой бюджет распланирован на месяц вперед, и порция риса стоимостью двадцать баксов в окрестностях Калифорния Плаза совсем в него не входит.

Дарен пытливо смотрит на меня, но больше ничего не говорит и, перекинув через руку пиджак, покидает кабинет.

Оставшись одна, я со вздохом поднимаюсь со стула и плетусь на служебную кухню к аппарату с кофе, чтобы хоть как-то забить ноющую пустоту в животе. Потыкав в кнопки, наблюдаю, как коричневая жидкость льется в кружку. Может, открыть кофейню?

— Привет, Тэйлор, — слышится сзади. От неожиданности подпрыгиваю на месте и едва не расплескиваю кофе по всему столу.

— Каждый раз, когда мы с тобой сталкиваемся, это грозится вылиться в катастрофу, — весело говорит Нейт, с улыбкой глядя на меня.

Разумеется, ему весело, ведь только мне пришлось выслушать часовую лекцию о том, как губительно ощупывание моих коленей скажется на бюджете Соединенных Штатов.

Сжимаю в руке кружку и пытаюсь его обойти.

— Извини, мне нужно работать.

Нейт перехватывает мое запястье:

— Почему ты не на обеде со своим боссом?

Черт бы побрал его магические прикосновения, лишающие меня способности соображать и внятно излагать свои мысли.

— Я… эээ, я.…много работы, — бормочу, старательно избегая его взгляда.

— Если ты любишь лапшу Вок, то я заказал две порции. Одному мне все равно все не съесть, поэтому я с удовольствием поделюсь ею с тобой.

Открываю рот, чтобы вежливо отказаться, но в это момент мой желудок урчит так громко, что мы оба вздрагиваем.

— Кажется, Дарт Вейдер пытается что-то мне сказать, — смеется Нейт, отпуская мою руку.

Краснею и, расплескивая кофе, со всех ног несусь в спасительный кабинет. Я как раз раздумываю над тем, чтобы переехать жить в Австралию, когда раздается мелодичный стук в дверь и в проеме показывается голова Нейта.

— Если уж ты отказываешься идти ко мне в кабинет, то я пришел сам, — улыбается он, глядя на мое смущенное лицо.

Киваю ему.

— Проходи.

Как будто ему нужно мое разрешение, чтобы войти к себе в офис.

Нейт толкает дверь ногой и уверенно шагает ко мне, держа в руках две цветные коробочки с лапшой.

— С курицей или с креветками? — ставит их на стол передо мной.

Выбираю курицу и по довольному выражению лица Нейта вижу, что он предпочитает креветки. Берет свободный стул и, придвинув его к столу, садится напротив меня.

— Так как идет работа, — интересуется, ловко орудуя палочками, — Мне уже стоит подумывать об эмиграции?

Я завороженно смотрю, как он всасывает лапшу своими яркими губами, и с трудом выговариваю:

— Пока все в порядке.

— Нравится работа?

— Дарен кажется хорошим начальником. Он очень лоялен ко мне, — уклончиво отвечаю, потому что мне стыдно признаваться этому успешному двадцатишестилетнему парню, что работа с документооборотом кажется мне самым скучным занятием на свете, при том, что в свои двадцать один я понятия не имею, чем хочу заниматься в будущем.

— Я не об этом тебя спросил, — стреляет он в меня взглядом.

— Она скучная, — нехотя признаюсь, ковыряясь палочками в коробке.

Нейта, кажется, мой ответ не расстраивает.

— Отец говорил то же самое.

— Мне жаль, что твой папа умер, — считаю обязанной это сказать. Вряд ли для кого-то в столь молодом возрасте потеря родителя может пройти безболезненно.

Взгляд Нейта тускнеет.

— Спасибо. Он был замечательным человеком.

— Вы были близки?

— Мы были лучшими друзьями.

Боль в его голосе передается мне, и сама того не осознавая, я накрываю его ладонь своей.

— Мне, правда, очень жаль.

Нейт секунду смотрит на мою руку, а потом на меня. В его взгляде читаются смятение и паника, поэтому я быстро убираю ладонь и пытаюсь перевести тему.

— Лапша очень вкусная. Кажется, не только итальянцы знают толк в макаронах.

Тревога покидает лицо Нейта, и он снова улыбается:

— Хочешь попробовать мою?

Киваю, собираясь нырнуть приборами в его коробку, но у Нейта другие планы. Он наматывает скользкое тесто на палочки, подносит их к моим губам и ждет.

Я замираю. Карие глаза смотрят на меня с такой интенсивностью, что, кажется, способны прочесть каждую мою непристойную мысль.

— Открой, — шепотом требует.

Не в силах отвести взгляд, делаю то, что он говорит. Палочки медленно проскальзывают ко мне в рот, и, чуть помедлив, я обхватываю их губами и втягиваю в себя.

Рука Нейта замирает в воздухе, и он с шумом выдыхает. Мое тело полыхает огнем. Все это слишком напоминает наш первый урок на полу спальни в Брентвуде. Кажется, Нейт тоже его помнит, потому что он чертыхается себе под нос, затем резко встает и, развернувшись, вылетает за дверь. Я остаюсь растерянно жевать креветку, понимая, что Америка действительно в большой опасности.