Игра Анук

Акрам Эль-Бахай, 2020

Анук любила сочинять истории и загадывать желания. И умела делать это не просто так, а чтобы загаданное сбывалось! На свой тринадцатый день рождения она тоже придумала желание… и её маленькая сестра бесследно исчезла из этой реальности, как будто никогда не существовала. Анук испугалась. И сразу же захотела вернуть Майю! Тогда девочке предложили сыграть в игру. Собрать волшебные предметы, а потом с их помощью сразиться на арене с загадочным противником – Чёрным Принцем. Если Анук выиграет – то сможет своё желание отменить. И вот девочка взяла кубик, бросила его и сделала первый ход. И оказалась в густом лесу…

Глава 2. Пан

Утро дня рождения выдалось… идеальным. Анук не поняла, от чего она проснулась. Внизу слышались голоса и хлопанье дверей. В воздухе было разлито праздничное настроение. Именинница нежилась в кровати, когда в её комнату заглянула мама. Анук вспомнила события минувшей ночи и насторожилась: каждую минуту крик сестрёнки снова мог всё испортить.

Анук прислушалась. Папа, видимо, накрывал стол к завтраку и только что принёс из пекарни свежие булочки. Тихо звякала посуда, отец ругал сам себя за неловкость — кажется, уронил чашку. Майи слышно не было. Молодец, Майя, так держать! У Анук было такое праздничное настроение, что никакая Майя не могла её сейчас рассердить. В целом не так уж и плохо иметь младшую сестру. Анук уже более или менее привыкла. Наверное.

В дверях улыбалась мама. День рождения начался. Наконец-то!

Только когда Анук задула свечки на пироге, распаковала подарки (обещанный смартфон и наушники) и села завтракать, она заметила: что-то здесь не так. В саду радостно светило солнце, лучи чертили на столе весёлые узоры. Анук, как всегда, сидела напротив мамы, отец — во главе стола. Но не было ни манежа, в который родители часто сажали Майю, ни детского стульчика.

— Где она? — спросила Анук, намазывая булочку сыром с паприкой.

— Кто? — спросила мама и с упрёком покосилась на отца с его телефоном: гаджеты за столом не приветствовались.

— Как кто? Майя, — ответила Анук, отхлёбывая какао.

— Майя? — Мама нахмурилась и забрала у папы телефон, а тот при этом выглядел как школьник, застуканный за списыванием.

— Ваша дочь! Вы что? — удивилась Анук.

Что за чушь! Родители не выспались и плохо соображают?

— Я думала, нашу дочь зовут Анук, — заметил папа, наливая себе кофе. — Или мы сегодня играем в такую игру: всех зовём другими именами? Не слишком ли ты взрослая для такой игры, подросточек наш?

Папа засмеялся и погладил дочь по длинным каштановым волосам.

Ну что за юмор! Анук собиралась было уже заявить, что её несколько коробит от таких шуточек, но подумала и решила, что Майя, вероятно, ещё спит, а родители решили целиком посвятить это утро ей, имениннице. Как раньше. Это даже мило, спасибо им! Как будто они почувствовали её бессердечное заветное желание, загаданное вчера ночью… Да оно у Анук на лбу было написано. И тогда она решила подыграть. Ведь это значит, что её желание хоть как-то, но сбылось. Пусть даже девочке было стыдно за те ужасные слова, что она написала в новый красивый дневник.

Завтрак закончился. Анук покормила кролика и занялась своим новым смартфоном. Она не успела обзвонить и половины подруг, как раздался звонок в дверь. Гости! Анук отложила телефон, её позвали вниз. В прихожей уже слышны громкие голоса бабушки и деда, они всегда приходят первыми. Раньше оба работали учителями, а сейчас были на пенсии, но по-прежнему оставались энергичными и активными. У бабушки такие же веснушки, как и у мамы, как и у самой Анук…

Дедушка и бабушка вручали внучке подарок, когда в дверь позвонили друзья из Финляндии, те самые, от которых мама много лет назад узнала рецепт коричных булочек. Прихожая и гостиная наполнились шумом и весельем, как магазин перед Рождеством… Одним словом, волшебно! Именно такого праздника Анук и желала всем сердцем. Семья собралась ради неё. Как здорово снова оказаться в центре всеобщего внимания! Все говорили только с ней и слушали её одну.

Но ближе к вечеру, когда уже стало смеркаться и гости прощались и расходились, у Анук снова появилось странное ощущение — что-то не так. Майю было не видно и не слышно целый день.

На вопрос о младшей сестре мама нахмурилась:

— Опять это имя. Кто это? Твоя подруга? Если тебе хотелось пригласить сегодня кого-нибудь, что же ты молчала? Надо было сказать.

Она загрузила посуду в посудомоечную машину и ушла в коридор проводить бабушку и дедушку, так что растерянная Анук не успела вымолвить в ответ ни слова. В воздухе ещё пахло корицей, но уже совсем слабенько. А девочка вдруг встревожилась, как никогда прежде. Что за комедию разыгрывают её родители? Пора бы уже прекратить.

Анук отправилась наверх проведать Майю. Странно всё это. Именинница подошла к родительской спальне. Ещё вчера ей так хотелось, чтобы родители принадлежали лишь ей одной, а теперь она уже соскучилась по младшей сестрёнке. Вот что значит дурацкий розыгрыш!

Анук отворила дверь и остолбенела. Не может быть!

Спустя несколько минут девочка сидела на кровати в своей комнате и пыталась понять, что же это она такое сейчас увидела. Вернее, чего не увидела. В спальне родителей не было ни малейшего намёка на младенца. Ни кроватки. Ни пачки подгузников. Ни-че-го. Пусто. Анук сжала руку в кулак и укусила кулак зубами. Нет, так не бывает, это какой-то бред.

«Желаю, чтобы родители принадлежали только мне одной, а не Майе». Заветное желание — оно сбылось! Как такое может быть? Анук вскочила, как ужаленная, и заметалась по комнате. Куда делась сестрёнка? Её давно пора кормить! А мама за весь день ни разу не поднялась в спальню. И никто не спросил о Майе. И почему нет кроватки? Анук кинулась к столу. Дневник лежал на прежнем месте, раскрытый на первой странице. Стёртые слова ещё можно было прочитать. Они были совсем бледными, но исчезать упорно отказывались.

Желаю, чтобы родители принадлежали только мне одной, а не Майе!

Анук принялась снова тереть ластиком, но слова не пропадали. Как будто бумага их запомнила. «Так тебе и надо, — пронеслось у Анук в голове, — получай! Загадала избавиться от сестры — пожалуйста!» Но так не бывает! Майя взяла и просто… исчезла.

Анук была в отчаянии. Сердце колотилось так, будто хотело выпрыгнуть из груди — от страха за сестру и от угрызений совести одновременно. Она бы никогда не подумала, что будет так тосковать по Майе. Да что там! Сходить с ума от страха за эту мелкую мучительницу! Как же, оказывается, Анук любила свою сестрёнку! И сама не знала, что так сильно. Просто было очень обидно, что родители больше не проводят время со старшей дочерью, а только и делают, что носятся с младшей. Ревность, жгучая ревность — всё она виновата. Что теперь делать? Рассказать всё родителям? Нет. Они даже не помнят, что у них была ещё одна дочь. Всем прочим родственникам и друзьям и подавно нет смысла рассказывать. Полиция? Анук потянулась за телефоном, но передумала. И что она скажет полиции? Моей сестры больше не существует? За такое, чего доброго, потащат к психиатру. Но надо же что-то делать! Есть, правда, одна дурацкая идея, совершенно безумная, но ничего лучшего, при всём желании, в голову не приходило.

Анук схватила дневник и открыла страницу со своим страшным заветным желанием. Вот карандаш. Надо просто загадать новое желание! Другое, чтобы отменить предыдущее!

За окном снова громыхнуло, хотя на небе не было ни облачка. «Погода сошла с ума», — подумала Анук и закрыла глаза. Прислушалась к себе. Заветные желания должны быть искренними. От самого сердца. И она вывела дрожащей рукой то, чего сейчас отчаянно желало её сердце:

Желаю, чтобы Майя вернулась!

Анук намеренно посильнее нажимала на карандаш, чтобы слова вдавились в бумагу и перекрыли те, первые, недостертые. Когда она поставила точку, снова зарокотал гром, заставив девочку вздрогнуть. И через секунду раздался звонок в дверь.

От испуга Анук выронила карандаш. И бросилась вниз. «Это просто совпадение», — уговаривала она себя, а сама с такой скоростью неслась по винтовой лестнице, что даже голова закружилась. Майя и ходить-то ещё не умеет, как она может нажать на звонок? Анук распахнула дверь и с разочарованием узнала почтальона. Удивительно, что он пришёл так поздно вечером, но Анук приняла посылку и закрыла за почтальоном дверь. Родители были в кухне и из-за гудения посудомойки, видимо, не слышали звонка. Что это за коробка? Ещё один подарок?

Разочарованная, Анук скользнула в свою комнату, бросила коробку на кровать и улеглась рядом.

Чтобы отвлечься от горьких мыслей, девочка принялась распаковывать посылку. Внутри была ещё одна коробка, завёрнутая в подарочную бумагу. Под обёрткой оказалась старая настольная игра. Довольно потрёпанного вида. Как будто в неё играли несколько поколений. Кто такое дарит? Никакой открытки, ни карточки, ни обратного адреса…

Разноцветная картонная коробка, в которой лежала игра, радовала глаз. Здесь был и изумрудно-зелёный (любимый цвет Анук), и карминно-красный (тоже красиво), и бирюзовый (и это красиво), и песочно-жёлтый (как её любимая курточка). Посередине — изящная пронзительно-золотая надпись:

ИГРА АНУК

Это что, шутка такая? Кто-то сделал игру специально для неё? Но она уже переросла настольные игры. Анук открыла коробку. И правда — затёртая, захватанная настольная игра. Родители любят играть в такие дождливыми воскресными вечерами. Игровое поле — из четырёх частей тех же цветов, что и коробка. Зелёный — джунгли, бирюзовый — море с островами, красный — огнедышащие вулканы, жёлтый — пустыня. Деревянные фигурки для игры, совсем как живые, только миниатюрные: обезьяна, верблюд, змея, некто с острыми ушами, великан, рыцарь в полном вооружении. И ещё Анук нашла в коробке кубик для ходов с символами игровых полей. И с лицом обезьяны. И ещё там лежало поле, похожее на арену, вроде тех, что были в Древнем Риме. Анук взвесила кубик на ладони. На несколько минут игра действительно отвлекла её от мыслей о сестре. Но вот девочка снова с отчаянием вспомнила о Майе. Виновата. И беспомощна. В бессильной ярости! Анук со злостью швырнула кубик прочь — будто он был в чём-то виновен. Кубик стукнулся о дверь комнаты, отлетел и упал вверх той стороной, на которой была изображена обезьяна.

И снова прогремел гром.

Девочке показалось, что весь мир замер, будто его заморозили. За окном птица застыла в полёте. Но это ещё что. Посреди комнаты вдруг возникло некое существо… просто из ниоткуда. Только что не было — и вдруг появилось. Перед Анук стояла… обезьяна и чесала в затылке. Если точнее, шимпанзе. Полная копия деревянной фигурки, только в тёмном костюме, такой папа надевает на совещания. Да ещё с сигарой в зубах, которую шимпанзе с удовольствием потягивал. Зверь оглядел комнату.

— Ты кто? — с трудом вымолвила Анук.

Онемеешь тут, когда посреди твоей комнаты из воздуха является шимпанзе в костюме. И есть ли смысл спрашивать, обезьяна же всё равно не ответит.

— И тебе доброго дня, — вдруг выдал гость. — До чего же невежливо меня порой встречают. — Он вздохнул. — Впрочем, чего и следовало ожидать. Я всего лишь шимпанзе. А где это я оказался?

— В моей комнате, — выдохнула Анук, слишком потрясённая, чтобы удивляться ещё и тому, что нежданный гость, против всяких правил, умеет говорить.

— А тебя как зовут? — продолжал свой допрос зверь, чётко выговаривая каждый слог, как если бы Анук туго соображала.

— Анук, — выдохнула девочка.

«Я говорю с обезьяной, ну всё, приехали!»

— Ну, так бы сразу и сказала, — отвечал шимпанзе.

Он выпрямился, откашлялся и довольно хриплым голосом, но всё же весьма торжественно объявил:

— Моё имя Пан.

И застыл в ожидании. Никакой реакции не последовало, и шимпанзе нервно пожевал сигару и уточнил:

— Ты же не глухая?

Анук замотала головой и выдавила из себя:

— Пан? Или Пэн? Как Питер Пэн?

Она с радостью спросила бы что-нибудь поумнее, но вид шимпанзе с сигарой посреди комнаты как-то сбивал с толку.

— Питер Пэн? — Шимпанзе выдохнул облако дыма в виде огнедышащего дракона. — Кто такой Питер Пэн? Твой друг?

Анук не успела ответить, а шимпанзе заговорил снова:

— Нет, я просто Пан. Я почти такой же, как ты, мы с тобой одного биологического вида!

Он уставился на Анук, рассчитывая на согласие. Но она только глядела на него, выпучив глаза. Тогда шимпанзе покачал головой и продолжал:

— Я Пан. Гоминид. Это научное название шимпанзе. Ты тоже шимпанзе, строго говоря. С точки зрения генетики. Только без меха.

И он снова покачал головой: неужели Анук этого не знает?!

Генетика? Гоминид… что это? Анук казалось, она сошла с ума. Или видит сон. Может быть, с надеждой подумала она, весь сегодняшний день мне лишь приснился?

Но шимпанзе никуда не исчезал и даже начал немного злиться. Нет, не сон, похоже, всё правда.

— Я не болтать сюда пришёл, — нетерпеливо напомнил гость. — Говори, какое желание ты хочешь отменить.

Желание? Откуда обезьяна знает о желании? Необъяснимо.

— Я хотела, чтобы мои родители были только моими, — прошелестела Анук.

— И в чём проблема? — Пан поглядел на дневник на столе, как будто мог в него заглянуть, и продолжил: — Младшие в семье иногда раздражают. И даже часто. Да что там, всегда. Тебе без неё лучше. Пусть родители будут только твоими? Солидное желание.

— Жестокое! — возразила Анук.

— Зато честное, — не согласился шимпанзе. — И зачем только вы, люди, всегда притворяетесь? Это так фальшиво. Вот я всегда говорю: будь собой. Тёмная сторона есть у всех, даже у самых милых. Обычно вы её скрываете или вообще не желаете замечать. Но она всё равно время от времени проступает.

Анук провела по животу: где же в её душе эта тёмная сторона?

— Получается, во мне есть капелька шимпанзе?

— Нет, — Пан скроил презрительную гримасу, — это в тебе говорит человек.

— Но как так может быть? Желание просто взяло и сбылось! Я записала его на ночь, а утром сестра исчезла, — тихо произнесла Анук. Её душили отчаяние и раскаяние.

— А! — кивнул шимпанзе. — Совесть мучает. А ты как думала?

И Пан зашагал по комнате, как учитель, который что-то объясняет.

— Удивляешься, что желание взяло да сбылось? Ну, деточка, чего же ты хотела? Это же заветное желание. Иначе я бы сюда не явился. А заветные желания исполняются, если они от всего сердца и загаданы всерьёз. Рано или поздно, но обязательно исполняются. В твоём случае — слишком скоро, да?

Пан грубовато загоготал, но Анук его никак не поддержала, и он продолжал:

— Как сестру-то зовут? — Он поглядел на страницу со страшным заветным желанием и прищурился.

Неужели разобрал?

— Майо?

— Майя, — поправила Анук и решительно забрала у нахальной обезьяны дневник.

Он, конечно, на вид не опасен, просто очень уж чудной.

— Что, растерялась, деточка? — Шимпанзе выпустил в сторону Анук колечки сигарного дыма.

— Не могли бы вы тут не курить? Это детская… подростковая… моя комната! И да, растерялась. И ничего не понимаю.

Анук с трудом сдерживала слёзы. Но унять дрожь в голосе не могла.

— Чувствуешь себя виноватой. Придумала другое заветное желание. Чтобы отменить первое. Светлое начало борется с тёмным.

Пан убрал сигару в карман костюма, где она продолжала дымить.

— Откуда вы знаете о заветном желании?

Шимпанзе снова грубо хохотнул и почесал мохнатый подбородок:

— Можешь обращаться ко мне на «ты». Не думаешь же, будто первая загадываешь заветные желания в день своего рождения? Их загадывают с тех пор, как дни рождения существуют. Как минимум с тех времён, когда древние египтяне праздновали дни рождения своих фараонов. Желаю такую пирамиду, чтобы все дивились моему величию! — Пан закатил глаза. — А тому, кто захочет отменить своё заветное желание, кто всем сердцем о нём сожалеет, присылают игру. Кто поумнее, тот об этом знает. Но ты, видно, не в курсе.

Анук отрицательно покачала головой.

— Инструкцию прочитала? — Пан кивнул на крышку коробки, в которой хранилась игра.

Анук взяла крышку в руки и заметила на внутренней стороне крошечные буквы. Нет, прочитать их она ещё не успела.

— Ну, отлично! Куда меня опять отправил этот Законодатель? — Шимпанзе с упрёком поглядел на девочку. — Ладно, объясняю. Было у тебя заветное желание. О-го-го какое желание, если оно так быстро исполнилось. — Пан повёл носом: — Пирог, коричные булочки… У тебя сегодня день рождения?

Анук кивнула.

— И Майо сегодня пропала?

Анук снова кивнула. Она так была расстроена, что даже не стала поправлять Пана.

— Сколько тебе исполнилось?

Анук сглотнула. При чём тут её возраст?

— Тринадцать, — прошелестела она. Вдруг этот факт что-то исправит.

Но Пан в испуге только шлёпнул себя своей волосатой лапой по губам:

— Тринадцать! Вот чёрт! Паршиво! Правда паршиво!

— Почему? — вскрикнула Анук и сама закрыла рот рукой.

Тихо! Что она скажет родителям, если они прибегут на шум?

— Тринадцать, значит, — встревоженно повторил Пан. — Это плохо, потому что на тринадцатый день рождения желание сильнее всего. Потому что этот день рождения — особенный. В тринадцать лет ты больше не ребёнок. С этого дня ты несёшь ответственность за всё, что делаешь. Желание, которое ты хочешь отменить, могущественно. Тяжело тебе придётся. Тебе предстоит сложная игра, чтобы обменять это заветное желание на другое. Если справишься, вернёшь Майо. Не сдюжишь — проиграешь, и тогда Майо пропадёт навсегда. Понимаешь?

Анук кивнула, хотя вообще-то ничего не понимала.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Я много чего знаю. — Шимпанзе постучал себя тёмным пальцем по волосатому лбу. — Ну, говори, сколько игровых полей тебе досталось? Два, я надеюсь, не больше?

Он покосился на коробку.

Анук в ответ показала четыре пальца.

— Четыре? Ой, чёрт! Сурово! Тебе придётся выполнить четыре задания. Первый раз у меня такое. Ну да ладно. В каждом игровом поле тебя ожидает одно задание. Будешь играть против того, кого именуют Тёмным Принцем, тот ещё гад, поверь мне, уж я-то знаю. Я давно тут служу. Теперь ведь уже перевалило за 1980 год, да?

— Уже за 2020, — отвечала Анук неуверенно.

И что всё это значит?

— Ёлки-палки! — присвистнул Пан, и настроение у него стало ещё сквернее, если это вообще возможно. — Ну, тебе всё равно придётся победить Тёмного Принца. И в каждом из четырёх полей найдётся что-нибудь, что тебе, в конце концов, поможет. В финале, так сказать. На арене. Тогда ты выступишь против Тёмного Принца в решающем поединке, после того как вы в течение игры подсоберёте кое-какие артефакты. Ну, там оружие и всё такое. Там есть кое-что весьма ценное, что делает игрока почти непобедимым. Остальное так, мусор, и говорить не стоит. Последний бой будет детской забавой, если до того сделать всё как надо.

Он засмеялся. И снова заговорил серьёзно, Анук же только в растерянности хлопала глазами.

— Играть тяжело, если ты глуп. Пока всё понятно? Вопросы?

Девочка понемногу стала приходить в себя.

— Но я же совсем не знаю, что я должна делать, — произнесла она, надеясь, что он не услышит отчаяния в её голосе.

— Для этого тут есть я, — покровительственно напомнил Пан и разложил на кровати игровую доску. — Четыре поля, — пробурчал он, — что-то будет.

Он вздохнул.

— Ты только не паникуй. Я лучший проводник, какого можно только пожелать. Тёмный Принц никогда ещё меня не обыгрывал. Так что расслабься. Хочешь вернуть Майо — придётся играть. А со мной ты не проиграешь. Ещё вопросы?

Их миллион!

— А кто решает, что я должна играть? Откуда взялась игра? Кто мне её послал? И где сейчас Майя?

Пан хмыкнул:

— Разве её зовут не Майо? Многовато вопросов. А нам пора начинать. Майо… то есть Майя, здесь. — Шимпанзе указал в самый центр игрового поля, и Анук с изумлением разглядела в точке, где сходились все поля, изображение своей сестры, нарисованное тёмным карандашом. Изображение было довольно расплывчатым, как будто подстёршимся за время существования игры.

Пан взял кубик и вложил его в ладонь Анук:

— Остальное выясним по ходу игры.

— А где я играю? — спросила девочка. — Здесь?

Допустим, хотя это совершенный бред, её сестра исчезла по желанию Анук и теперь её надо вернуть, сыграв в какую-то игру. Может быть, и курящий шимпанзе посреди комнаты — это ещё ничего. Но вот что она скажет родителям, если они вдруг войдут к ней в комнату и…

— Время остановили специально для нас, — сообщил Пан, прочитав, очевидно, её мысли и указывая на птиц, в полёте застывших за окном. — Никто не войдёт, пока тебя не будет.

— Почему не будет? — недоверчиво переспросила Анук.

Разве им надо куда-то уйти с игрой?

— Потому что ты будешь в игре, — ответил Пан и расставил фигуры: остроухое существо он поставил в лес, великана — в горы, змею — в море, а верблюда — в пустыню. Свою фигурку и фигурку рыцаря шимпанзе поставил на край поля.

— Тебя не хватает, — брякнул обезьян и указал на фигуры.

Анук уставилась на него. И поняла. Есть такой фильм, там дети попадают внутрь игры. Но здесь…

— Мне надо туда?

Пан опять закатил глаза.

— Вот вы, люди, постоянно твердите, что вы — венец творения, а сами тупы, как пробки! Разумеется, тебе надо туда! Майо-то там! И я там. И Тёмный Принц там. И игра называется «Игра Анук». Поняла? — Он с упрёком посмотрел на девочку.

— Но я же совсем не знаю правил, — растерянно прошептала Анук.

— Я знаю, — напомнил Пан, — давай, ходи уже! Бросай кубик, и игра начнётся.

Анук колебалась. Всё происходящее — безумие, а этой игре и вовсе нельзя доверять. Кто знает, что с ней там случится. Спасти сестру, конечно, надо, но больно уж страшно. Что ждёт её внутри игры? Анук в отчаянии глядела на кубик.

Пан это заметил и достал из кармана старенькое зеркальце.

— Есть ещё кое-что, — хрипло заговорил он. — Если ты не станешь играть, твоё желание — оно в тебе будет расти. И совсем тебя изменит, понимаешь?

Анук не понимала. Серьёзный вид шимпанзе нагонял ещё больше страху, чем сама игра.

— Я о твоём сердце говорю, — объяснил шимпанзе, — пока оно ещё полно сострадания, как бы жестоко ни было твоё желание. Но со временем оно начнёт действовать как яд и разъест тебя изнутри. Твоя тёмная сторона победит, и сердце твоё окаменеет. Вот, гляди!

И шимпанзе сунул зеркальце под самый её веснушчатый нос.

И Анук испугалась. Это была она и не она. Не совсем она. Той Анук в зеркале было лет шестнадцать, не меньше. Глаза злые. Взгляд надменный, холодный. «Я лучше тебя», — говорило это лицо в зеркале. Девочке стало жутко.

— Станешь такой, если не отменишь своё желание. А хочешь отменить — играй! — отчеканил шимпанзе.

Анук ещё пыталась что-то возразить, но слова застряли в горле. Майю надо спасти. Иначе сестра навсегда останется в игре. А она станет той, что в зеркале. Ни за что! Девочка зажмурилась и бросила кубик, отшвырнула его от себя, как будто он жёг ей пальцы. Кубик стукнулся об пол.

— Молодец! Попали куда следует! — рявкнул Пан.