Город и люди в нём

Айрон, 2023

Ханг появился в одном из множества небоскрёбов, плечом к плечу заполнявшими громадный город. Как и все, без воспоминаний о прошлом. Лишь с лоскутком нескольких минут, в конце которых, падение со скалы. Первой, его встретила девушка, не желавшая встреч. Связанная уговором, отдать того, кого найдёт, другой, куда более мощной группировке. Его приняли к себе в небольшую группу, с тяжестью на сердце. Лишь надеясь на то, что новичок исчезнет также, как и появился. Также, как со временем исчезают все появившиеся, сумевшие выжить и продержаться достаточно долго. Оставив всё позади.

Глава 1 Убежище

Первый вдох сопровождался странным звуком в груди, будто расправился картонный пакет. Кромешная темнота. Запах тлена и затхлости старого чулана. Лёгкий озноб от прохладного воздуха и сквозняка, идущего по дощатому полу. Пустота в голове, будто чистый лист. Безмятежная, граничащая с удовольствием того, кто присел после долгой работы. Вдруг, до уха донёсся отдалённый, тихий скрип, а за ним лёгкие шаги. Медленно приближаясь, мягкая поступь отдавалась шаркающим эхом. В то же время, глаза привыкли и из тьмы начали появляться силуэты помещения. Стеллажи и полки, старая мебель, коробки и свёртки, невостребованные материалы. Взгляд быстро нашёл источник света. Широкий зазор между дверью и полом. Смещаясь, свет поворачивал тени от разного сора, и небольшого комка, с писком бросившегося наутёк. Натужный выдох, шум каких-то вещей, шелест ткани, лязг металла и шум механических частей замки, и снова тихий скрип несмазанных петель. Где-то рядом отворилась дверь. Заинтересованный, он шагнул вперёд, и повернув защёлку, отпёр замок. Снаружи всё затихло. Снова шаги. Свет совсем близко. Рукоять опустилась и нестерпимо яркий свет вошёл внутрь, озаривший полумрак комнаты, отгоняя назад стоящего посреди человека. Он был гол, но не пытался прикрыться, лишь щурился, ослеплённый масляной лампой.

Выпав из руки вошедшего, ключ со звоном покатился по полу. Резкий эмоциональный вдох, поспешный шаг назад и, развернувшись, пришедший бросился бежать. Танец теней на стенах коридора, резкая остановка, неразличимые чертыханья и снова бег, но уже в обратную сторону. Теперь, свет слепил не так сильно, и в нём удалось хоть что-то разглядеть. Коробку с краской и кистями, латунный ключ у собственных босых ног, девушку, в красной рубашке и серой толстовке. Также, он мог оглядеть и себя. Голого парня, с несколькими еле заметными шрамами на обычном, тщедушном теле.

— Привет. — взволнованно, заглядывая в лицо незнакомца. — Ты меня понимаешь?

— Привет. — подняв взгляд от собственного тела. — Где я?

Ещё раз обежав его взглядом, будто прицениваясь, девушка шагнула в комнату и чуть в сторону, обходя по кругу. Поставив лампу на угол заваленного хламом стола, она сняла с вешалки лёгкое пальто и подступив опасливо протянула.

— Спасибо. — накидывая на плечи и затянув пришитый пояс. — Ты кто? — очень мягко и удивлённо.

— Катя. — выдохнув, с удивлением и еле уловимой грустью.

— Приятно познакомиться, а я… — начал было протягивать правую руку, но замер по половине.

Растерянный взгляд опустился к собственной конечности, будто не узнавая. Поднял рукав, взглянув на запястье, не находя чего-то, сам не зная чего. Затем обернулся, оглядев комнату, и не узнав её, хотел было обратиться к девушке, но не найдя слов, так и остался стоять с приоткрытым ртом.

— Пойдём. — не уверенно, но настойчиво,

Она взяла его за руку, и он почувствовал, что та дрожит. Коридор по ту сторону двери был длинным, и прямым. Со множеством дверей по обе сторон. Затем на лестницу, один этаж вниз, в такой же, будто близнец. Каждая комната были пронумерована, но не многие цифр остались на своих местах. Ободранные, заколоченные, обитые железными прутьями, с приклеенными лоскутками цветастой ткани… Та у которой они остановились, отличалась от прочих свежей краской, и чистотой вокруг. За ней слышались возбуждённые голоса и грубый смех. Легко открыв, девушка пропустила парня вперёд.

— Садись, мы на тебя уже раскидали! — весело бросил крупный мужчина, сидящий к двери спиной.

— Оппа! — сощурился тот, что сидел напротив.

— Артур. — позвала девушка, с тревогой в голосе. — Вот и случилось. — почти обвиняя.

— Что? — обернулся сидевший спиной к двери, поспешно скрывая карты. — Ого! — сбросив руку в биту.

Сидевший третьим, внимательно следивший за игрой, радостно воскликнул, выкладывая свои карты, но увидев, куда все смотрят, нахмурился.

— Новенький! Ты нашла? Ха. Повезло? — с сомнением, задрав брось. — Что теперь будешь делать?

Скрестив руки на груди, прикусив ноготь на мизинце, Катя обошла комнату по кругу, коротко взглянула в зеркало, затем развернулась к так и стоящему у прохода найдёнышу.

— Что обещала. Сделаю.

— Да? — Артур хитро сощурился.

— Я сделаю что обещала. — громко и чётка, с твёрдыми нотками и резко развернувшись, пошла прочь.

— Ну вот и ладушки. — потеряв всякое веселье, он поднялся и пошёл в сторону смежной комнаты. — Приготовлю фирменного. — снова с улыбкой. — Готфрид, найдётся ему нормальная одежда?

Одобрительно буркнув, блондин поднялся и направился к шкафу. Короткие поиски среди вешалок, и почти сразу выудив комплект, продемонстрировал обновки.

— Надевай моё. У остальных какая-то дрянь с рюшечками.

— Эй. — воскликнул последний оставшийся за столом. — Это стиль!

Штаны с приштопанным ремнём и огромной бляхой, футболка с множеством металлических колечек, портки и носки. Из обуви кеды. Облачившись, найдёныш взглянул на пальто, примерил, положил назад.

— Ну вот, уже что-то. — оценил Готфрид.

Придирчиво оглядев, вернувшаяся Катя невольно цикнула, и сконфуженно отвернувшись, принялась рыться в комоде.

— Фирменный, на пятерых. — вышел Артур, с трудом удерживая в пальцах парящие кружки и блюдце с нарезанной сладостью. — Бери стул, присаживайся, сейчас всё обсудим.

Немного ошарашенный развитием событий, оглядевшись и найдя только табурет, парень взялся был, но руки внезапно перестали слушаться. Ноги подкосились, почти поставив на колени.

— Слишком рано! — бросив перебирать тряпки, Готфрид поспешил помочь.

— Всё нормально. — улыбнулся парень, но затем его голову сжала чудовищная волна боли.

Закричав, он схватился за виски, забившись, пытаясь вырваться из невидимого кольца мучений. Казалось, череп сжимается, стремясь выдавить содержимое, будто из тюбика. Подскочив, Катя попыталась сунуть ему в рот свёрнутую вчетверо салфетку. Резкий рывок, и ослепший от боли, найдёныш забился в руках, нанося удары вслепую, не чувствуя собственного тела.

— Крути его, пока не побился! — донеслось, откуда-то сбоку.

Два одиночных выпада окончились разбитым носом и заломленным ухом. Только навалившись всем скопом, сумели прижать к полу. Сопротивляясь не на жизнь, а на смерть, конвульсивно дёргаясь, он схватился и вырвал край плинтуса, разорвал чью-то обувь, пока конечность не прижали бедром. Сдавленный крик, удары ногами и головой по деревянному полу, задушенный рык боли… Так продолжалось чуть больше двух минут. Затем секунда и всё резко закончилось. Не сразу отпустив обмякшее тело, четвёрка развалилась в разные стороны.

— Дерьмо! — рухнув на стул, взглянув на собственную руку, и обнаружив кровь.

— Никогда такого не видел. — Готфрид, снимая насквозь промокшую от пота рубашку. — Наверное, на той стороне с ним случилось что-то очень стрёмное.

Медленный вдох наполнил грудь мягким, тёплым воздухом. Вокруг снова было темно. Но не так как в прошлый раз. Чётко вырисовывались контуры интерьера, очертания картин, неровности потолка. Крупный шкаф из массива, пинал из прессованный стружки, небольшой ковёр между ними, полу сбитые гипсовые галтели, плотные шторы, потрёпанные обои, какие-то массивные инструменты в углу. Пока, полусонный, разглядывал новое место, не обращал внимание на переливистый гул, но закончив прислушался. Рокот водостока в стенах, отрывистый звон капель по металлу отлива, завывающий гул ливня за окном.

Аккуратно сняв с себя пуховое одеяло, и выпростав ноги из-под плотного пледа, он спустил их с кровати, сев на край. Голова немного кружилась, но это круженье было даже приятно. Протянутые вперёд, пальцы ног опасливо коснулись ковра. Плотный, стоптанный и пыльный, он скрадывал робкие шаги. Не в поисках выхода или ответов, но исследуя, в общую комнату, к свету. Тусклому и размытому, из-за окна узкой балконной двери, смещённой в сторону от его комнаты. С воем и шорохом разлетающихся тетрадных листов, лёгкий порыв ветра вошёл в комнату, отталкивая человека от открытых им створок. Где-то хлопнуло закрытое сквозняком окно, и ветер утих. Потрясённый, он сделал ещё шаг, на холодный кафель балкона.

Дождь стоял редкой стеной, скрадывая громадный простор проспектов. Плоские, серые стены напротив, оканчивались зубчатой короной разрушенных этажей, расчёсывающей низколетящие облака. Там и тут в стенах виднелись повреждения, от небольших, до тех, что перекидывались с этажа на этаж. Большая часть окон была пуста, некоторые заколочены или замурованы и лишь в одном из двадцати горел тусклый свет. Знания стояли очень близко, порой и вовсе смыкаясь, отличаясь одно от другого лишь мелочами. Узором бетонных стыков, формой и расположением окон, отсутствием балконом или наличием межэтажных карнизов. А внизу, по улице текла настоящая река. Во всю проезжу часть, омывая редкие машин и какие-то плохо различимые преграды.

Открыв дверь, на балкон вышел один из мужчин. Оглядел непогоду, выдохнул, и отступив подальше от брызг, облокотился на стену

— Теперь ты здесь. — спокойно и многозначительно. — Не подумай, тут так не всегда. Бывают и хорошие деньки. Например вчера. Когда нас стало больше. — улыбнувшись одними глазами. — Я Готфрид, будем знакомы. — наклонившись, протянув руку.

Неуверенно пожав, найдёныш удивился, когда приобняв, его радушно похлопали по спине. Такое радушие с тем, кто только назвал своё имя, смутило, но надолго расположило к себе.

— Я, не помню, как сюда попал. Точно был в другом месте. — взгляд обежал комнату, и вернулся к улице. — Совсем другом.

— Как и всё мы. У нас было также. Первая встреча, боль, непонимание. Но, как видишь, живём.

— Боль. — вспомнив о том, как взгляд застила кровавая пелена, и потерял контроль над телом. — Простите. Вроде бы, я сделал кому-то больно.

— Но не в обиде. Заживёт. — в пол оборота, с добродушной улыбкой. — Сейчас, когда ты спал, тебе что-нибудь, снилось? — сдерживая любопытство.

— Да. Один сон. Небольшой. Но очень ясный и чёткий. — слепым взглядом собирая выстраивая воспоминаний. — Там было…

— Не нужно. — подняв руку. — Просто постарайся его запомнить. — на пол тона ниже, глядя на дождь. — Он очень важен. — и закрыв балконные двери, направился туда, откуда пришёл. — Ложись спать. Завтра будет долгий день.

С холодной плитки, по дощатому полу, на пыльный ковёр, к остывшей кровати. Чужой кровати, в чужом доме, в чужом краю. Привыкший ко тьме, глаз различал оставленные на полках личные вещи, одежду, книги. За каждой была своя история, которые знал лишь владелец. Для него, в этом месте было всё чуждо. Мягкие перины, теплота одеяла, шум дождя за окном.

***

Его разбудил солнечный свет. Слегка рассеянный шторами, но всё равно тёплый, будто нарочно падающий точно в лицо. На спинке кровати висели аккуратно сложенные вещи с прикреплённой на булавку запиской. (Для тебя) Тёмно-синяя рубашка поло, брюки из крепкой ткани, затёртый джинсовый жилет.

За ночь, общая комната преобразилась до неузнаваемости. Большая часть хлама исчезла, прожжённую дыру в деревянном полу, замуровали вручную строганными досками, отвалившуюся штукатурку забелили и занавесили картинами, протёрли пыль… А на столе нарисовали скатерть. Белой краской аккуратно вывели тонкие узоры, скрывая изъяны. Из клоповника, гостиная превратилась в захудалую, но очень приятную комнату старого, загородного дома.

У стола остался единственный, самый целый стул, а перед ним завтрак. Правда давно остывший. Блинчики, кофе, миска со сладкими сухарями, бутерброды с сыром и маслом. До того будто забытый, голод схватил и потряс желудок, на шаг подтолкнув к столу, но затем, страх попасть в неприятности, оттолкнул на два.

“А если, это всё для кого-то другого? Местного громилы, выбивающего зубы, стоит на него не так посмотреть.”

Проявление грубости к тем, кто приютил, пугало больше, нежели возможность быть битым. Странная мысль, будто основанная на чужом опыте, очень яркая и чёткая, хоть и не связанная с воспоминаниями, словно украденный секрет.

— С первым днём! — тот, кого звали Артур, войдя через частично занавешенный проём, из которого тянула чем-то вкусным. — Чего стоишь? Налетай!

На вкус, еда оказалась куда хуже, чем выглядела. Почти сразу подавившись, он протянулся к кружке, но не смог ту поднять. С улыбкой наблюдавший за трапезой, повар нахмурился и, заметив затруднения, попытался помочь. Рывком оторванная от свежей краски, кружка опрокинулась на стол, залив аккуратно выведенные узоры.

— Бля! — Артур, вскинув руки к голове, а затем попытавшись протереть, но лишь размешав и размазав. — Бля! Скажешь, что это ты. Она тебе нечего не сделает, а мне оторвёт бошку. — загнано, взглянув на одну из боковых дверей, а затем на входную. — Ну, бывай. — и быстрым шагом сбежал.

Медленно просачиваясь в щели, кофе капал на вымытый пол. Встретиться с тем, кто откручивает бошки и принять на себя чужую вину хотелось не очень, а потому взяв нашедшуюся на кухне тряпку, парень принялся аккуратно промакивать разлитое, не забывая закусывать бутербродами. Размазанное пятно было благоразумно накрыто кружкой, а остальное убрано в считанные минуты.

— А я вот, химию принёс. — вернувшись, демонстрируя пластиковую тару с надписью (отбеливатель). — Ну, как вижу ты и сам справился. — отнеся посуду, прищурив один глав он недобро взглянул на спрятанную проблему. — Ща решим.

Щедрая порция химии вместо ожидаемого отбеливания, начала пузыриться и пениться. Короткая борьба с последствиями, и в место кружки, пришлось ставить небольшое блюдце. В тоже время, отойдя к балкону, найдёныш внимательно наблюдал за происходящим на улицах.

— Нравиться вид?

— Да. — неуверенно.

— А вот мне, не особо.

“Днём город выглядит намного лучше.” Стараясь не обращать внимание на множественные разрушения на серых стенах, а в слух сказал.

— А где остальные? — коротко оглянувшись, но затем смутившись.

— Уже ушли на работу. Не дождались, хотя сидели до последнего.

— Простите, что создаю проблемы.

— Проблемы? Шутишь? Праздник! Нас стало больше. — отчего-то отвернувшись на последних словах, и надев наплечную сумку, кивнул на выход. — Пойдём, покажу город.

Сразу за дверью, начинался длинный коридор, с обоих концов скрытый во тьме. Небольшие бетонные арки делили его на пролёты. С одной стороны в нём было много дверей, в то время как с другой, внутренней они встречались в половину реже.

— Этот этаж принадлежит нам, и только у нас есть к нему доступ. — продемонстрировав трубчатый ключ с отверстиями и выступами. — Но последнее время, особо не закрываемя.

Нажав на кнопку вызова лифта. Нечего не произошло. Легко сорвав защитный экран, Артур вынул провода и со второй попытки подобрав контакты, таки запустил механизм.

— Нужно будет починить. — застенчиво почесав весок. — Ниже, живёт тётушка. Очень добрая и милая женщина. У неё что-то вроде детдома, для самых маленьких. Тех, кто пока не может о себе позаботиться. Будь ты метр с кепкой, попал бы к ней. Выше, на крайних жилых этажах, обитают трое. Своеобразные ребята, непонятно чем занимаются, но долю в общак всегда платят. На первых обосновались мужики с пушками. Наверное, бывшие военные. Кто из цитадели, кто с севера. Они здесь недавно. Когда на улицах были бои, их пустили, так они и остались. К нам не лезут, дела в дом не несут. На других этажах ещё десяток человек, но о них потом.

Когда остановился всё то время поднимавшийся лифт. Внутри, на панель полнилась кнопками, будто из него управляли суперкомпьютером.

— Такой большой дом, и так мало жильцов.

— Многие погибли, многие взошли. — неоднозначно, выбрав первый этаж.

— В других дома, почти не горели окна.

— Напротив, дом перекупов. Свили там гнездо, и брызжут ядом. Справа от них, общага. Там живут те, кому хватает денег лишь на еду. Люди не устроившиеся, в основном пришедшие из других домов. Если зима будет холодной, их дом превратиться в братскую могилу. Проходя мимо будь на чеку, просто так бездомными не становятся. Слева, бывшая банда костра. Сейчас как зовётся, не знаю. Недавно шумели, видать перестановки. Раньше были друзьями. Пока не определяться лучше не соваться. На нашей стороне улицы, справа и слева кто живёт не знаю. Раньше жило какое-то хамло, но военные постарались и теперь хамло съехало.

Плавно замедляясь, в конце кабина дёрнулась, и решётчатая створка беззвучно открылась. Вестибюль был просторен. Высокие потолки подпирали мраморные колонны с резными узорами, панорамные окна были декорированы чугунными решётками, с множеством вензелей и узоров, стены украшали деревянные буазери, с подвязанными попарно шторами напротив дверных проёмов. Даже всеобщий упадок, сложенные из кирпича перегородки и металлические листы на окнах приёмных не могли умолить помпезности и богатства.

— Здоровенько, верховые. — пробасил бородатый громила из-за стойки портье.

— Физкульт привет. — с улыбкой вскинув ладонь. — Как ночь прошла?

— У нас нормально. Муса сильно волновался, что подтопит, но обошлось.

— А он вообще спит?

— Ходят слухи, что в том месяце пару часов. — ухмыляясь. — Этот тот, о котором говорили?

— Он. — с некой гордостью.

— Имя своё помнишь?

Найдёныш помотал головой.

— Тогда надо придумать прозвище.

Молча согласившись, Артур отошёл на шаг, сощурившись, оглядел домочадца. Так же пристально разглядывал и бородач. Спустя пару минут хмыканий и ныканий, оба почти одновременно выдохнули.

— Надо чтобы чем-то выделялся. А он просто стоит и не гу-гу.

— Тогда может молчун?

В место ответа, наклонив голову и взглянув на бородача из-под поднятых бровей, Артур будто спросил (Ты вот это сейчас подумав сказал?).

— Ну или не молчун, а… — и снова прищурился, но на этот раз на другой глаз.

— А могу я сам выбрать.

— Сам?! Хм. Ну, прозвища обычно не выбирают. — зачесав вбок сползшую на лоб прядь. — Но можешь предложить.

— Тогда. — взгляд обежал холл, зацепился за массивную люстру, пробежал по тянущимся от неё проводам, до распределительной коробки, а от неё вниз, на мозаичное панно. — Может, Лучик?

— Будь тебе лет десять, тогда да. — взяв какую-то деталь, бородач попытался присоединить её к другой.

— А если, например, Падун.

— Неет! — возмущённо. — Да как тебе это в голову лезет? — изумился Артур.

— Тогда… — опустив подавлены взгляд, не сразу решившись. — Может, Пятый.

— Хе. На это ты вообще о ч… Ааа! Ну… Пятый? Хм.

— Хм. — позвякивая деталями.

— Пятый, сгодиться. — решительно кивнув и хлопнул по плечу.

На входе использовалась вертушка, от которой остались лишь диски, центральный шест да единственная рамка. Витринные стёкла, давно разбитые, до груди были похабно замурованы кирпичом, выше, забраны решётками. Драные шторы колыхал лёгкий сквозняк. Справа, небольшой гардероб, а рядом с ним маленькое оконце, из которого поманили длинной волосатой рукой.

— Это Муса. — указав на руку. — Он здесь дольше всех. Работает охранником и обувщиком. — а подойдя к окошку, заглянул внутрь. — Привет.

— Да да. — отмахнулась рука и протянула перетянутый свёрток в бурой бумаге.

— Он не очень болтливый. — не вполне довольно, забрав предмет и взглянув на записку. — Но мужик свойский. — ударив кулаком о подставленный кулак.

Снаружи, новичка накрыл масштаб. Отвесными стенами, серые полосы уходили вверх, казалось, достигая самого неба. Чем ниже к земле, тем больше на них встречалось каверн, и выщерблин оставленных пулями и осколками. Мостовую и дорогу почти полностью скрывал слой намытого песка и земли. То, что сверху казалось машинами, оказалось лишь их остовами. Разрушенные баррикады, замурованные бреши в местах штурма, колючая проволока вокруг окон. Среди всеобщего разгрома, радовало лишь яркое солнце, заливавшее светом уходящую в даль улицу.

— Не переживай. Всё точно также, как и было до твоего появления. Также, как наверное, и сотню лет назад. — усмехаясь, Артур спустился с крыльца и выйдя на центр улицы указал вверх. — Мы живём там, над огромным проломом. Помнишь ту дыру в полу, под ней три этажа свободного падения. — совершенно буднично, и будто бы даже с гордостью. — А если не повезёт, то приземлишься прям тут.

Вид собственного жилища, не вызвал схожих чувств, а повторный осмотр улицы, невольно навеял печаль. Среди разрушений, часто проглядывалось былое величие, приложенные кем-то руки, или же просто попытки ухода за тем, что осталось. Но сейчас, омытое дождём и высвеченное полднем, всё выглядело полу заброшенным.

Первый встретившийся им человек, оказался калекой. Одноногий, с изуродованной грудью и ввалившейся частью черепа, он медленно ковылял на деревянном протезе.

— Хуля бля…ааа!? — прохрипел он, заметив на себе престольный взгляд парня.

— Не обращай внимание. У него половины мозгу нету. — Артур, буднично.

— Ты его знаешь? — в полголоса, украдкой продолжая следить.

— Да. Это я его так отделал. — гордо, с улыбкой, а затем рассмеявшись. — Он таким появился. Год или два назад. — не став вдаваться в подробности.

— То есть и я мог быть… таким…

Оценивающе оглядев спутника, мужчина поднял бровь.

— А почему ты думаешь, что не такой? — насмешливо улыбаясь. — Может у тебя внутри почти нечего нету.

— Я бы почувствовал. — недовольно, и немного обеспокоенно.

Все остальные встреченные на улице, были вполне комплектны, и заметно отличались лишь одеждой. Посконные хламиды с нашитыми на них заплатами, против обычной ткани, изношенные куртки и свитера, против хорошо сидящих по телу рубашек. Ещё бросалась в глаза сильная худоба некоторых прохожих, граничащая с дистрофией.

“Если спрошу о них, опять будет острить или посчитает меня идиотом. Будет нужно, расскажет. Или сам пойму.”

Через несколько достаточно больших кварталов, они вышли на косой перекрёсток. Улица по левую руку, сильно сужалась и полнилась народом. К стенам лепились бесчисленные пристройки, залезая одна на другую, они занимали весь тротуар, чем-то напоминая наросты. Множество наслаивающихся вывесок, торговых лавок, навесов, мостков, козырьков и уводящих вверх лестниц, создавали подобие тоннеля, по сторонам которого располагалось несчётное множество лотков и витрин. Каждый выделял себя, в меру сил. Разметка на мостовой, подводящая к крупному магазину, скамейки у закусочной, бесплатный стакан воды для покупателя. Там и тут виднелись следы вчерашнего потопа. Смытая мебель, заваленные стены, прорванные крыши. Чем дальше, тем плотнее теснились торговцы. Запахи еды сменяли друг друга чаще, чем их удавалось узнать. Десятки голосов, среди которых слышалась незнакомая речь. Непохожие лица, разных рас и цветов кожи. Тем не менее, большая часть людей, проходила мимо. Туда, где дома расступались большим перекрёстком, а над ларьками поднималась стена. Чёрная, высотой не меньше шести метров, со сторожевыми вышками, колючей проволокой и массивными воротами. Пространство перед ними было расчищено метров на двадцать. А по сторонам, на стенах, белыми буквами выведены слава на разных языках.

— Столько из них можешь прочитать? — встав в небольшую очередь к пропускному пункту.

— Два. — пытаясь разобрать и другие, указав на лавную надпись и ту что была с правого края.

— Общий и язык белых. Это хорошо.

— На каком мы говорим сейчас?

— Общий. Потому что его много кто знает. По крайней мере сейчас.

— А раньше, общим, был другой?

— Был. Вот тот иероглиф. — указывая на вязь с множеством нанизанных точек. — В одно время появилось очень много тех, кто говорили на нём. Часть из них, объединилась в большой клан, на несколько кварталов, выгнав всех иноязычных. Затем передрались из-за чего-то и рассеялись. Сейчас их мало.

Вход в рынок перегораживала пара тележек на рельсах. Внутри них, за решёткой и листами железа, сидел дежурный и два помощника, наблюдающих за мониторами. В левой тележке находилась широкая рамка, с помощью которой проверяли повозки и груз. Правая, имела вход поменьше, с выдвижными решётками, в качестве шлюза. Проверив металлическую перфокарту, охранник позволил вставить её в разъём. Короткий щелчок отмыкающихся магнитов, и решётка легко отварилась.

— Это, знак доверия. — Артур, убирая карту в нагрудный карман. — Без неё с оружием не пройти.

— У тебя оружие?

— А как иначе? — отстранив рукой тканный полог, вышли на ту сторону. — Это, сердце нашего района. Рынок. Самый надёжный и безопасный по эту сторону реки.

Пространство перекрёстка оказалось достаточным, чтобы разместить в себя целую дюжину небольших зданий. В три этажа, с задними дворами, каждый своего цвета. А между ними сотни людей. С сумками и тюками, корзинами на плечах и ящиками на подвесах. Среди всех, сразу бросались в глаза те, кто носил большие чёрные цилиндры. К каждому из них, лентой крепилась простенькая картинка, хорошо заметная даже из далека. Корова, красная канистра, руки с наручниками, автомат, сжатый кулак. К ним подходили и договаривались, после шляпники вырывали лист из специальной тетради, прикреплённой к телу на цепь. Музыканты, распространители листовок и зазывалы, проводники и перевозчики, лоточники с едой и мелочами. А среди них, несчётное множество народу.

“Слишком людно.”

Стараясь не отставать, куда не глянь, встречаясь с кем-то взглядом, найдя спасение только в небе над головой. Нависающие громады потрёпанных небоскрёбов, провода, стяги и гербы под окнами. Отмахиваясь от одних и приветливо кивая другим, Артур словно ледокол, шёл всё глубже и глубже.

— Нам нужен Альбатрит. — вынужденный повышать голос. — Это такой густой и дешёвый клей. Им замазывают щели и трещины. Поищи его в коричневом. — указав на дом соответствующего цвета. — А я в сером. Встречаемся чрез пол часа, вон в том месте. — указав на небольшую сломанную беседке, в стороне от оживлённого центра. — Вот. Этого должно хватить на пять килограмм. — дав три монеты. — Будут просить больше, или предлагать меньше, не соглашайся. — и скрылся в толпе.

Вдруг, где-то среди толпы, раздался резкий звук, напоминающий взмах палки, окончившийся коротким хлопком. Резкие крики, несколько воплей и отпрянув, люди отхлынули от чего-то, компрессионной волной отступая в стороны. Двигаясь вместе с потоком, Пятый сошёл с брусчатки на вытоптанную земли, а затем на деревянный настил, где плотность уменьшилась, дав шанс вырваться, поднявшись по ступеням крыльца. Там, его нагнал Артур.

В центре стихийно образовавшегося круга, осталось трое. Двое мужчин и девушка. Первый, в расшитой, яркой, хорошо посаженной одежде. Его тело разворотило, от плеча до низа груди. Да так, что две половинки лишь едва держались на перемычке из плоти. Оголённые кости, выдавливаемые спазмом внутренности, море крови. Девушки, одетой в обноски, снесло пол головы. Последний, стоял на корточках, держась за живот, из которого торчала рукоять ножа. Чуть в стороне, отступив вместе со всеми, виднелось ещё несколько слабо раненных. Работая локтями и прикладами, со всех сторон стягивалась охрана. Самый высокий в синей фуражке, быстро оглядел сцену и приняв решение, нацелил пистолет на голову раненного.

— Нееет! — выкрикнул кто-то, выступая вперёд.

За гомоном не было слышно слов, но лицо и жесты подразумевали мольбу. Офицер сначала отмахнулся, затем, когда это не возымело эффекта, поднял короткий автомат. Люди позади, благоразумно отпрянули в сторону, но говоривший и не подумал замолчать, продолжая быстро говорить. Минута, и офицер зло фыркнув, убрал оружие, и дав отмашку, указал подчинённым в сторону красного дома. Часть сформировала коридор в и без того расступившийся толпе, трое, подняв раненного, понесла его на задворки. Коротко прогулявшись вокруг покойных, старший обшарил карманы, и быстрой найдя заламинированные карточки, махнул в сторону оставшихся подчинённых.

— Убрать. — и коротко взглянув на документы, пошёл проч.

К тому моменту, толпа уже начала роптать. Там и тут доносились недобрые выкрики.

— Это ваша хвалёная защита?

— За охрану платим, а нас средь бело дня режут!

Резко развернувшись, офицер вернулся назад. Суровый взгляд обежал замолкшую толпу. Пальцы правой руки, подрагивали, то сжимаясь, то разгибаясь.

— Если среди вас есть тот, кто может вычислить мутанта. Выходи сюда! Я найму тебя за двойной… Нет, тройной оклад. — пауза, в которой среди толпы слышались лишь отдельные голоса спорящих. — Но, если не справитесь. — и медленно подняв руку, указал себе за спину, на одну из стен.

Там, высоко над землёй, на большом участке целой стены, висел мертвец. Иссохший, с оторванными ногами и изувеченным телом. Двумя этажами ниже, был растянут плакат. (Вор, должник, нападение с оружием.)

Толпа снова зашумела, но уже иначе. Одни выкрикивали — Продаю! — другие — Покупаю! — и всё быстро начало возвращаться к былому.

— Так бывает. — Артур, глядя куда-то в сторону. — Ты занимаешься своими делами, а какой-то мутант, решая свои, сносит тебе пол головы.

— Как он это сделал?

— Как? Скорее всего вот-так. — и ударил кулаком снизу вверх, затем рассмеялся, но быстро посмурнел. — Встречаются тут всякие. Больно умные и порядочные. Которые не могут просто отсидеть своё. И всегда им надо перекроить мир или хотя бы кусочек… — затем скривившись цикнул. — Короче. У некоторых, очень редких людей, есть особые умения. Сила. Как правило, они о ней даже не знают, да так и проживают до ухода. Но если раскрывают, то могут сотворить такое голыми руками. — взглядом указав на прогалину в сомкнувшейся толпе, туда, где на мостовой блестела красная лужа. — Не бери в голову. Идём. У нас много дел.

Но парень остался стоять на месте. Коротко заглянув ему в глаза и увидев тоже, что и у других в их первый день, Артур тихо выдохнул.

— Похоже ты спрашивал не об этом. — почесав затылок.

— Он убил человека… Разве так можно? — со сдержанным возмужанием.

— А кто может запретит? Это, конец пути, друг. Ты помнишь свой сон? Помнишь, что видел? В моём, я лежал на дороге. Мой байк, дымился на краю обочины. Изо рта шёл пар… и кровь. — ненадолго замолчав, он беззвучно достал пачку сигарет и с тихим щелчком запалив реактивную зажигалку, крепко затянулся. — В моём сне, я умер. Тоже было и у многих других. Это место, — окинув нависающие дома медленным взглядом. — лишь перевалочный пункт. Или следующий мир. Возможно, один из многих. А если смерть не конец, зачем переживать? — с силой хлопнув его по плечу, чтобы встряхнуть и взбодрить. — Идём. — с сигаретой в зубах. — Вечером всё обсудим. А пока, просто смотри.

Не став разделяться, вместе прошлись по магазинам. Список покупок оказался длинным. Пришлось арендовать заплечные переноски. Сзади загрузили мешки, спереди инструменты, метизы, овощи, специи и многим другим. Почти за всё приходилось торговаться, порой сбивая цену в два, а то и в три раза, пока многие, робкие или неопытные, платили сколько скажут. Собрать всё из списка удалось лишь к концу дня. Оба порядком нагруженные, придерживая натянувшиеся лямки, направились в обратный путь.

Отсекая шум, чёрная стена осталась позади. Медленно редели и расступались лавки.

— Заскочим сюда. Заправимся на дорожку. — Артур, внезапно, увлекая в переулок.

Бросив взгляд за спину, Пятый увидел группу людей, выделяющейся среди прочих, татуировкой пустого круга, набитой на коротко бритых головах.

— Сюда, сюда. — помогая с ношей, заводя в одну из закусочных.

— Знаешь их? — подозрительно.

— Да кто их не знает. — с фальшивой усмешкой. — Давай. Бери меню, выбирай. Я плачу.

Забегаловка оказалась всего на четыре маленьких стола, да и те пустовали. Тусклый свет от не праздничного вида гирлянд, затхлый запах прогорклого масла, треск мелкого стекла под подошвой. Не найдя ни одного знакомого из предложенных блюд, новенький заказал тоже, что и спутник. Принесли большую тарелку, полную разных, неопознанных овощей, каких-то стручков и бобов, окружающих тонкий кусок завёрнутого в лаваш мяса. Вопреки атмосфере, еда оказалась вкусной, тем не менее, аппетит быстро угас. Его не смогла поднять даже чарка приятного горячительного напитка.

— Артур. Сколько ты здесь?

— Хм. — невесело ухмыльнувшись. — Несколько лет. Не больше пяти. Не меньше трёх. Точно не знаю.

— Этот город. Он какой-то не правильный. Почему-то мне кажется, многое в нём должно быть иначе.

— Да. — медленно теряя улыбку. — Однажды. Давным-давно, он был другим. Не мог не быть. Всё это, кто-то построил. А для этого требуется большой порядок. Иногда, из случайных запчастей складывается рабочий механизм. То там, то тут. Если появляется много людей определённого толка, если они собираются вместе, если договариваются, если никто не будет мешать… И ещё много если. Тогда не дома, но целые кварталы начинают вставать из руин. Белая краска, светофора, цветы…

— Это не совсем то. Дело не в разрухе. Не могу объяснить. — покачав головой.

— Это просто с непривычки. — отмахнувшись, налив ещё порцию напитка из изящного графина.

— И убийства на улицах? — с толикой гнева.

— И о ни тоже. — нахмурившись, и окончательно отставив вилку. — Эй. Ты не можешь его судить. Это всего лишь убийство.

— Жизнь, самое ценно, что есть у каждого. — твёрдо и решительно.

— Может быть. — после короткой паузы, подняв взгляд. — А может и нет. Я вот своей уже лишился и нечего. Уж не знаю по глупости ли, или геройствуя, но… — пожав плечами, качнул поднятой кружкой.

— Так не должно быть. Это неправильно. — переводя невидящий взгляд из стороны в сторону, ища ответ где-то внутри.

— Так думал ты прошлый. Но его больше нет. Остался только ты настоящий. Без груза вины, без ответственности, на новом месте… Перед чистым листом. — чокнувшись с кружкой на столе. — А главное, в хорошей компании. — и искренне улыбнувшись, подняв тост, выпил.

Путь до дома занял гораздо больше времени. С передышками, неспешным шагом, перекидываясь фразами с встреченными по пути знакомцами. Чем дольше они шли, тем тяжелее становилось идти. Не от груза на плечах, но под гнётом нависающих серых громад. Первый восторг и новизна схлынули, оставив после себя неприглядную картину. Голодные и оборванные бродяги, серые лица и опущенные низ взгляды, прячущиеся в тенях личности с которыми не хотелось бы встретится. Всё вокруг было чуждо сердцу. Всё, навивало лишь грусть и скорбь. А то, что было родным, осталось за непреодолимой гранью. Забылось и стёрлось, оставив после себя пасынка, позволяющего отличать близкое сердцу, от неприятного и мерзкого, но оторванного от опыта и воспоминаний, на месте которого зияла дыра.

“Всё чужое. И я здесь чужой. Мне здесь не выжить. Одному, уж точно.”

Долгий подъём на лифте, пустой коридор, чужая квартира, светлые доски под которыми дыра в полу. Пропасть свободного падения.

— С возвращением. — улыбнулась Катя, но заметив стоящего рядом Пятого, на миг смутилась, с заминкой вернув улыбку.

Этого оказалось достаточно. Оба ответили приветствием, разгрузили друг друга, и хотели было пройти, но упёрлись в поднятую швабру.

— С сегодняшнего дня, входим, протерев ноги.

— Да ладно тебе. Тут пыль сыпется с каждой стены.

— Протерев ноги. — угрожающе занеся черенок для удара.

— Хорошо. — отступая. — Сегодня и твой день тоже. — коротко улыбнувшись, с еле заметным налётом жестокости.

— Ты. — грубым тоном, переведя швабру на новенького, но увидев непонимание во взгляде, и скованность в движениях, опустила оружие. — Пойдём. Поможешь. — и направилась на кухню.

Отгороженная от общей комнаты половинчатой шторкой, она была очень мала и от того уютна. Столешницы из искусственного камня, филёнчатые фасады из дерева, массивная газовая плита с потёртыми красными баллонами, деревянные сундуки со скудными запасами…

— Нарезай что подаю. Складывай в тазик. — деловито, скрывая лицо.

Пройдя мима рабочего места, он тщательно отмыл руки, и только после взялся за нож. Примерка овоща на доске, заминка, короткий осмотр и инструмент отправился в раковину. Отмытое лезвие оказалось кривым, с обломанным кончиком, способное лишь давить. Не отмываясь от чего-то чёрного, доска была выброшена и заменена одной из нескольких, сваляных в дальнем ящике. Выправленное консервным ножом, лезвие загуляло по мокрой столешнице, оставляя серую рыть и доведено о тыльную часть керамической кружки, почти без нажима отсекло конец огурца. Ничего не сказа, отвлекаясь от очистки лишь на короткий взгляд, Катя молча наготовила уже целую горку. Неспешно примерившись, уложив неизвестные корнеплод по удобнее, подведя нож к его краю, педант медленно отрезал ломтик, осмотрел, попробовал, отрезал другой, третий, набирая темп. Подняв глаза от рук, но не прекращая работы, взгляд обратился к стоящей рядом девушке. Искоса наблюдавшая за его работой, встретившись взглядом, она не стала отворачиваться. Он разглядывал её, а она его, будто намереваясь заговорить, но не находя повода. Тем временем, темп нарезки всё возрастал. Руки сами брали новый корнеплод. Будто не замечая преграды, нож ритмично двигался по доске, измельчая продукт на ровные, когда на тонкие ломтики, когда на крупные кубики. Ещё быстрее. Не глядя на результат, увлечённый девушкой. Тем, что увидев в её глазах. Тем, что она так и не набралась смелости высказать.

“Сомнение, грусть, волнение, но в тоже время и радость. Омрачённая, но всё равно блестящая.“

Короткий щелчок перерубленной ботвы и контакт разорвался.

— Так нормально? — пальцами разрыхлив нарезку.

— Да. — чуть сбитая с толку, на миг забыв, что готовит.

Достав сковороды, они лишь на пару секунд отошла к сундуку, откладывая лишнее. Прочитав задумку, будто та была наклеена на её лбу, новичок ловко перехватил инициативу…

— Ты чего тут. — Артур, удивлённо взглянув на усевшуюся рядом Катерину.

— Отстранена, за некомпетентность. — всплеснув руками, изобразив возмущение, за которым просматривалась грусть и горечь. — Он обжаривает не хуже повара из „Резанной утки“.

— Да! Ну, это хорошая новость. Надеюсь, успеем попробовать хотя бы пару блюд от шефа. — отворачиваясь, в то время как она, получив укол, искала его взгляда.

— Ты перегибаешь.

— Да, прости. — поправив шнуровку ботинок. — Лучше с шутками, чем… — и не закончив, поднялся. — Пойду… У меня тут пара дел. — так и не обернувшись.

Вечер подкрался незаметно. Приправленная инициативой и старанием, готовка растянулась на несколько часов, не меньше четверти которого было уделено старательной сервировке. Но стояло на минуту присесть, как…

“Чужой в этом доме. А где мой дом? Как там моя родня? А она вообще была? Может я был одинок. Я и сейчас одинок. Лишни в их компании. Пятый, как пятое колесо…“

Задвинув стул, он поспешно взялся за ревизию содержимого шкафов и полок, но не пройдя и трети пути, развернулось до полноценной инвентаризация с плановой уборкой, лишь бы не думать. Единожды заглянув на шум, Евгений тут же попал в оборот. Первый отказ был встречен приподнятой бровью. После второго, ему протянули кусочек томлёного мяса.

— Попробовал? Отлично! Для тебя это был последний раз. Дальше будешь питаться этим. — выставив на стол жестяную тарелку с перловкой, что нашлась в холодильнике.

Не то хрюкнув, не то рыкнув в ответ на угрозу, приняв вызов, бывалый взялся за ложку. Первая вошла со свистом, вторая со скрипом, третья, зависла на подлёте. Ещё раз принюхавшись, Евгений поднял вопросительный взгляд на сковороду, от которой шёл запах лука и специй. Демонстративно подняв крышку, повар сделал глубокий вдох, кося взгляд на отказника. Резкий щелчок опустившейся ловушки, стук брошенной в раковины ложки, приглашающий жест к ведру и щётке.

— Эй. Не забывайся, парень.

Выгнув шею назад, скрестив руки на груди, повар скривился, подняв уголок губы. Снова храпнув, но в этот раз как-то недобра, Евгений дёрнулся было уйти, но собственная рука, будто ухватилась за стол. Недолгая борьба, дополнительная мотивация в виде наблюдения за дегустацией повара, и наконец, слом… Спустя пять четвертей часа, уверенный в том, что при раздаче получит лучшую долю, закончив с обдиркой самых толстых слоёв грязи там, куда никто не заглядывал уже несколько лет, доброволец отбыл по очень неотложным делам, твёрдо пообещав вернуться к ужину.

Оттирка швов на плитке, разделение соли на крупную и мелкую фракцию, дробление и фасовка химически активных добавок, полировка столовых приборов, заточка ножей, и наконец, запуск настроенной и загруженной духовки.

“Теперь только ждать.”

Не обрадованный перспективой остаться один на один со всё плодящимися, тревожными мысля, он обежал взглядом новую вотчину, ища любую зацепку. Взяться было не за что. Остались только дела, требующие прекращение готовки, или же покупку инструментов.

— Пятый. — позвали из залы.

С облегчение, вольной походкой в общую комнату, вытирая руки о переброшенное через плечо полотенце, но тут же уперевшись во взгляды, остановился. Все четверо собрались за столом, оставив одно место свободным. По их лицам было ясно: это не просто болтовня.

— Присаживайся. — Готфрид, и дав время, продолжил. — Мы собрались здесь, чтобы многое обсудить. Я думою будет правильным начать с главного. Сон. Тот, что был после боли. — выдвинувшись чуть вперёд, чем выдавал свой интерес — Расскажи, что ты видел?

Короткий взгляд на Катю, что нашла во тьме, затем на Артура, что провёл экскурсию, ожидая подвоха, но разглядев лишь любопытство.

— Сон как сон. Короткий. Про то как я шёл по склону горы. Мягкая зелёная трава, на покатом склоне. Слева скала, справа обрыв в несколько метров, а я посреди склона. Ускоряюсь чтобы быстрым шагом перейти на боле пологий участок, а затем, теряю равновесие и боясь упасть, останавливаюсь, хватаюсь за камни. Обувь на твёрдой подошве, совсем не горная, не держит. Не за что ухватится. — взгляд обратился к таким чётким и живым воспоминаниям. — Медленно съезжаю к краю. Очень страшно падать. Я знаю, что здесь один. Знаю, что могу положиться только на себя, и я пробую бежать. Нога соскальзывает, я падаю, земля и трава проскальзывают сквозь пальцы, а затем исчезают за отдаляющиеся краем. Падение, удар, отскок и я начинаю катиться. Долго. В красной полутьме. Уже нечего не чувствуя. Пока всё окончательно не исчезает. — короткий, опасливый взгляд на слушателей. — Затем, в этой темноте будто провал, ещё более тёмная пропасть. А после, я открываю глаза, и вижу свет из-под двери. — подняв взгляд он снова посмотрел на девушку, и мягко улыбнувшись кивнул. — Спасибо. Если бы не ты. Не знаю сколько бы там провёл.

Коротко дрогнув, словно отсвет молнии, её лицо исказила гримаса невыносимого презрения. Готфрид, неудовлетворённо выдохнул. Артур поджал уголок губы, отвернувшись.

— Из такого, будет сложно придумать нормальное имя. — Женя, откинувшись на сломанную спинку.

Поджав губы, Катя посмотрела на него пронзительно, и требовательно, но не произнесла не слова.

— Фолен. — произнеся, Артур оглядел собравшихся. — Это на моём втором языке. Значит, упавший.

— Подходит по смыслу, но не звучит. — отмахнулся Готфрид, и быстро сообразив предложил свой вариант. — Найкун. Переводится как наклон.

— А при чём тут наклон? — возмутился Артур. — Он сорвался с края, и разбился. Прости конечно, но так и есть. — оправдавшись перед виновником, активно жестикулируя свободной от стакана рукой.

— Какое-то время, он летел. Можно как-то обыграть… Что-то короткое, и резкое в конце.

— Фалт.

— Вы о чём? — Пятый.

— Имя тебе выбираем.

— Тогда, только не на Ф. — высказал своё мнение, вступив в игру.

— Клипэ. Нужно произносить быстро, смазывая буквы. Значит скалы. — Женя.

Мужчины ненадолго задумались, примеряя имя на чужие плечи. Девушку, опустив взгляд, сплела пальцы, то сжимая, то расслабляя горячие руки.

— Не похож он на скалу. Может камушек или галька?

— Ёрки. Звучит, как катящиеся камушки. — Артур, ухмыляясь.

— Крепс? — высказался Готфрид.

— Мы имя не для домашней зверушки выбираем. — возмутилась Катя.

Все снова задумались. Надолго, время от времени порываясь что-то предложить, но останавливались, не произнеся ни звука. Следя за их лицами, новичок медленно проходил к осознанию того, что они не шутили.

— Ханг. — Готфрид, не поднимая головы. — Для своих Ханги.

Собравшиеся переглянулись. Никто не сказал слова против, но и не поддержал. Прошло ещё какое-то время в молчаливом раздумьях, без новых идей. Почувствовав запах с кухни, Пятый отошёл проверить готовность. Минута, и из комнаты уже доносились возмущённые выкрики.

–…поддадимся сейчас! Что они потребуют в следующий раз..? — Катя.

— Ты знала на что шла. Сейчас уже поздно дёргаться. — Артур.

— Не нужно лесть в петлю. — Женя, возмущённо. — Может Готфрид намутит нам сделку? — обнадёжено.

— С ними сделок нет, только… — осёкшись, заметив движение на кухне, Готфрит отрывисто цикнул, и все замолчали.

Выйдя в общую комнату, коротко оглядев собравшихся и не пересёкшись не с одним из них взглядом, Пятый поставил на стол тарелку с закусками и сел на своё место.

— Мы решили. — первой не выдержав молчания. — Мы будем звать тебя, Ханг.

— Это значит, склон холма. — уточнил Женя. — Как бы, до падения. Когда ещё нечего не решено.

— А как вы получили свои имена?

— Чувак открыл газету, и назвал меня первым попавшимся именем. — Евгений, тоном, в котором не удалось понять шутит или говорит правду. — Ему, отдали имя в наследство. — указав на Артура.

— Моё значит, бог и добрый.

Ханг обернулся к Кате, но там молчала.

— И так, что там с праздничным ужином? — Женя, когда молчанье затянулось.

— А что с праздничным пойлом? — Артур, глядя на вопрошавшего.

— В запасах нечего нет. — спрятав взгляд. — Я всё обшарил.

— Сам всё выпил, а теперь жалуешься! У Стрелков спрашивал? Нет? Дак чего ты сидишь.

— А?

— Ааа. — передразнив. — Потом с ними сочтёмся. Обещай что хочешь, но бухло добудь!

Сменив кружку тарелкой так, чтобы скрыть смазанный узор на столе, Артур сместился в сторону, прижимаясь плечом к соседу, принимавшему гружёный поднос. Два главных блюда, каждый со своим соусом, и четыре вида закусок, нарезанных сложным узором. Привыкшие есть из кастрюль, изумлённые тем, сколько всего удалось приготовить из казалось-бы скудных запасов, домочадцы не услышали просьб подождать. Вернувшись всего через пятнадцать минут, Евгений застал лишь скромные остатки былой роскоши, а потому, справедливо обидевшись, принялся надираться в одну глотку. Когда же ему подали бутерброды с салом, сравнив их с тем, остатки чего ему не достались, воспринял это как оскорбления. Не позднее чем через пол часа, не особо утруждаясь борьбой с сильно захмелевшим на голодный желудок, Артур отобрал недопитое. Оказавшаяся опорожнённой едва ли на треть, бутылка сделала короткий круг наполнив разномастную тару.

–…тогда тост. — Артур, поднимаясь над собравшимися. — За нового члена нашей скромной обитель. За глупую смерть, не оказавшуюся концом жизни. За то, чтобы наслаждаться тем, что имеем.

Глухой стук чокнувшихся кружек. Вялый бубнёж поддержки, от охмелевшего. Всеобщее радостное и разноголосое — Ура! — одобрения.

Застолье продлилось пару часов. Накормленный припасённой для него вырезкой, добытчик перестал дуться, и принялся без устали травить байки. Весёлый и часто пошлые, явно набранные в злачном заведении. Рассказы Кати, были больше похоже на повести о увиденных её людях или случаях с работы. Артур акцентировал на разборках ближайших соседей, тактично опуская имена.

–…было на той неделе. — Готфрид. — На окраине района. Шёл с представителями заказчика. Вижу, на трубе сидит попугай. Самый настоящий!

— Цветная птица?

— Да! Никогда их тут не видел, но вот повстречал. Весь он яркий и пёстрый. — руками пытаясь выразить форму, укладывая цвета и разглаживая оттенки. — Тельце синее, спинка жёлтая, вокруг глаз круги, ещё видно, что крылья изнутри будто радужные. И захотелось мне посмотреть на крылья. Думаю, подойду, а он взлетит. Подошёл, а он не шевелиться, будто не настоящий. Подхожу ближе, он попятился, но всё равно не взлетает. Пугать не хотелось и я решил его привлечь. Полез в карман, может семечко завалялось, но там не разберёшь. Достаю всё что было, открываю ладонь, и начинаю искать. Он подступает ближе, и тоже смотрит мне на ладонь. Протягиваю ему бумажку, он не двигается, даю карандаш, тоже нет, что не покажи, всё не то. Как вдруг слышу. (Дай монету.) Таким скрипучим голосом. Я удивился, протянул, и он взял её в клюв. Затем перехватил в лапу, и снова в клюв, ощупал языком, обратно в лапу и протягивает назад, говоря. (Дай другую.) Брать монету страшно, лама у него вот такая. — Готфрид расчертил свою ладонь двумя линиями, от кончика большого к мизинцу, и от указательного до запястья. — И клюв такой, что ноготь за так вырвать может. Брать не решился. — качнув головой, потирая руку, вспоминая опасенья. — Подставил ладонь, а он, умница, туда положил. Выбрал другую, блестящую монетку, снова дал. Он протянулся, и тоже брать не стал. (Дай другую.) Перепробовал все что были, он смотрит, но не берёт, даже не тянется. Тогда я достал пятак. — пальцем на столе очертив контуры большой монеты. — Птица переступила с ноги на ногу, подняла хохолок, кивнула и протянула лапу. Я даю монету, птица берёт, кусает клювом, снова берёт лапу перехватываясь поудобнее и вдруг взлетает. Поднимается по дуге… — взяв салфетку он провёл её, демонстрируя путь. — … и наконец садиться на окно третьего этажа. А там девушка, берёт монету, смотрит на меня, забирает птицу и прячется.

Короткое ожидание, но он так и остался сидеть, заворожённо глядя куда-то вверх.

— И что в итоге? — не выдержал, скривился Женя.

— А. Ну, нечего. Я поднялся к ней, взломал отмычками дверь, и предложил нам сойтись.

— Ааа. — протянулся Катя. — Опять нашёл жену? — подняв одну бровь.

— Если б ты только видела ту птицу, то сама бы в невесты набиваться пошла. — укоризненно.

— Ты что? Из-за птицы? Ха-ха. — Артур.

Лишь пожав плечами, Готфрид глупо улыбнулся.

— Она попугая не отдаёт, да и птица уходить от неё не хочет. Значит нужно брать вместе.

— А что ты увидел, когда она полетела? — Ханг. — Её крылья.

— Ооо, они были белые. Белее облаков или снега. Самые белые, что я когда-либо видел.

— А я вчера встретила молодожён. Всего два месяца здесь, а уже поженились. Бывает же. Причём живут в разных домах.

— Через три квартала отсюда есть пара. — снова Готфрид. — Уже немолодые, с морщинами на лице. Сколько их знаю, всегда были вместе. А они говорят, что знают меня только пятую часть всего времени. Встретились ещё молодыми и до сих пор тут. Вместе.

— Врут, как пить дать. — Женя, неуклюже утирая лицо.

— Иногда мне кажется, что на той сторону, у меня кто-то был. — Катя, растерянно. — Когда встречаю детей с девятнадцатого, чувствую… Тёплое, и какое-то близкое. Но в тоже время и грусть. — силясь высказать то, чего не могла понять. — Будто объятья, или мягкий, сладкий запах…

— Наверное даже хорошо, что мы всё забыли. — Артур. — Было бы слишком больно… Помнить родных и знать, что ты никогда не вернёшься. Что ты оставил их там. — искоса глядя на отраженье в бутылке, видя обрюзгшего затворника, которым он появился несколько лет назад.

— Или ещё хуже. Встретить их здесь. — Евгений.

— Все они будут здесь. — Готфрид.

— Не факт. — не согласился Артур. — Вон. Серые колпаки с тридцать второй улицы, клянутся, что мы здесь только на время, пока восстанавливается наши настоящие тела.

— А Свидетели великого замысла, проповедуют, о том, что все здесь добровольно. Отмаливают грехи тех богов, в которых верили. — усмехнулся блондин. — Тут на каждом углу просветлённый. — обращаясь к Хангу. — И каждый абсолютно уверен, что именно ему открыта истина.

— А ты как думаешь? У тебя ещё свежий взгляд. — Женя

— Не знаю. — перекатывая стакан, наблюдая за движением жидкость, чувствуя себя не на своём месте. — Возможно, это всего лишь сон. Фантазия, собранная из несвязанных кусков.

— Согласен. — не нуждаясь в подробностях, подняв бокал и не дожидаясь остальных, выпил, а затем вскочив, с разворота, что есть сил, запустил им в открытое окно. — Ууууух! — ей в след, широко скалясь, дыша полной грудью.

— Ты чего? — Катя, за улыбкой скрывая тревогу.

— Я? Да нечего. Всё просто отлично, вот я и радуюсь. Хе-хе. Просто шикарно. Живём! — с иронией, радостью и злостью. — Еда от шефа, мягкая постель, верные друзья, что не продадут. Всё что нужно для жизни.

Посиделкам продлилась ещё пол часа. Евгений отбыл первым, заметив время и вспомнив о предстоящей смен. Без энтузиазма перекинувшись в карты с Готфдридом, после пары конов оставшись при своих, поднялся и Артур.

— Схожу, навещу полуночников. — собрав на большой тарелке то, что осталось. — Пусть тоже порадуются. Хотя бы не долго. — не то с укором, не то с грустью.

Собрав карты, следом поднялся Готфрид.

— Помоги. — Катя, поймав его за штанину, голосом, полным мольбы.

Несколько секунд колебаний, и поведя головой, он отнял её руку. Долгий взгляд ей в глаза, а затем обернувшись к новичку, добродушно улыбнулся.

— С днём появления. — пожав руку, сдерживая увядающую улыбку, отступил.

Тяжёлые шаги, скрип двери, и незаметно подкравшаяся тишина. Растерянно хмыкнув, Ханг поднялся, взявшись за сбор посуды, когда его поймали за руку.

— Пожалуйста, присядь. Я должна тебе кое-что сказать. — не поднимая взгляда, а затем скривившись, взялась за медное кольцо на указательном пальце правой руки. — Я, не хотела этого. Думала о своём… Если б знал, позвала кого-нибудь другого открыть ту дверь. — прижав руки к столу, с явным трудом подняв взгляд. — Между тем кто нашёл, и тем, кого нашли возникает связь. Чувства. Близость, как у сестры и брата. Или матери и сына.

— Скорее как у старых друзей. — высказав свои ощущения, с лёгкой, притворной улыбкой, чувствуя приближение болезненного откровения.

— За мной долг. — сняв кольцо, и положив между ними. — Это его воплощение. А ты, его плата.

— Долг за что? — растерянно.

— Плата, за сильные лекарства. Редки и очень дорогие. Для того, кого уже нет с нами. — взгляд поблёк, обратившись к роковому выбору. — Они назначили цену, которую я рассчитывала, никогда не придётся платить. — вдох. — Отдать им того, кого я найду. Если бы ту дверь открыл кто-то другой… — затем спохватившись, поспешила успокоить. — Будем скрывать твоё появление. Здесь все свои. Никто не узнают. — сдержав порыв, дальше уверенно и решительно. — Просто не говори, что появился в нашем доме. Говори, что пришёл дворами, и забрался внутрь. Нет никаких доказательств. Мало ли откуда взялся…

— Кто они? — внешне расслабленный, загнав напряжение в ноги. — Правительство?

— Тут нет правительства. Но есть большие группы. Банды или кланы. Те, у кого я заняла, Чёрные нимбы. Держат закрытый квартал у реки. С татуировками колец. Будь начеку. Не болтай лишнего. — взяв его за руку, крепко сжала, заглядывая в глаза. — Не беспокойся. Мы что-нибудь продумаем.

Из приоткрытого окна лился тусклый свет ночных огней, позволявший разглядеть очертания предметов. Книги на полках, обувь в пластиковом контейнере, зонт, схематичные, но очень красивые рисунки на изголовье кровати.

“О чём думал тот, кто жил здесь до меня? Чувствовал ли он тоже, что и я? Где теперь и откуда пришёл? Не об этом нужно думать, а о том, как не попасться Чёрным нимбам! У них большая группировка? А есть ли кто-то сильнее? Возможно, находясь под покровительством, удастся договориться на другую цену. Чтобы платить, нужны деньги. Значит, нужна работа.”