Немой мир. Падшие и обреченные

Айрис Энджил

Мир уничтожен кислотными дождями, землетрясениями и наводнениями, которые унесли сотни жизней, включая мою семью. Больше нет ни связи, ни телевидения, ни кафе, в которых подавали вкуснейшие кексы. Исчерпано время, жизнь изменилась.Мне пришлось покинуть родною страну и перебраться вместе с сестрой в Лос-Анджелес, надеясь, что есть ещё хоть кто-то, кто в силах помочь.Обычно люди радуются тьме, ведь ночью легче спрятаться, но вместо этого я нашла в ней… падшего сына архангела.

Фэн Цзицай. Полёт души

© Айрис Энджил, 2021

ISBN 978-5-0053-7300-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Небо заволокло серым пеплом, а над городом стоит густой, утренний туман. Солнце ещё только начинало подниматься у горизонта, но я уже знаю, что день ожидает мрачный. Несколько месяцев назад я была самой обычной девушкой, ученицей выпускного класса, а сегодня я борюсь за выживание на безлюдных, разрушенных улицах. Каждый раз, когда я выхожу из своего убежища — подвала одного из домов, то боюсь, что уже могу не вернуться. Но я должна находить пищу, и даже не ради своей жизни. Хотите знать, почему же так вышло?

Все началось год назад. Я сидела в уютной комнате, стараясь успеть сделать домашнее задание до прихода своих гостей. У меня был день рождения и, по обычаю, вся моя немалочисленная семья собиралась в этот день за одним огромным, праздничным столом. Вечером, после поздравлений и тостов, папа решил включить телевизор, чтобы найти музыкальный канал. Однако, когда он нажал кнопку включения, на экранах вещали все одно и то же, ведущие почти в унисон заявляли, что в мире происходит что-то неясное, пугающее и неизбежное. На следующий день в интернете появились слоганы: «Апокалипсис: выживем вместе». Я помню, как смеялась со своим братом над подобными баннерами, а затем вместе придумывали, что же может случиться на этой планете. Мы были беспечны и глупы.

Кто же мог предположить, что страшные байки про конец света вдруг станут реальностью? Но новости следующих дней гласили: «Крупные города пали: Нью-Йорк — затоплен, Рим — уничтожен землетрясением, Вашингтон — сожжён». От этого люди не могли уже прятаться и делать вид, что всё нормально. Пока ещё работали радиостанции и телевиденье, мы получали информацию со всех уголков планеты. Я так радовалась, что это происходит не у нас — в России, а где-то далеко за океаном. Но всё же и эту сторону земного шара достал конец света.

После того, как на мой край обрушились проливные дожди, уничтожая зелёные растения, а затем земля разошлась прямо у нас под ногами, я поняла, что нужно убираться оттуда как можно скорее. В итоге сейчас я сижу здесь, в доме номер десять по улице Воленстрит в Лос-Анджелесе одинокая и потерянная. Хотя нет. У меня осталась лишь одна жизнь, за которую я буду бороться, во что бы это не стало. Когда апокалипсис начался в нашем городе, и дома складывались, как карточные домики, я потеряла всю свою семью за исключением маленькой сестрёнки шести лет. Конечно же, я не могла бросить её и спасать свою шкуру, поэтому взяла с собой, и теперь она была всегда рядом. Если бы не она, то я давно бы уже сдалась, но каждый день я всё больше и больше ощущаю, что ответственна за неё и именно от меня зависит её хрупкая жизнь.

Ночь выдалась не из лёгких. Теперь, когда улицы пусты, город кажется заброшенным, и, не зная его до апокалипсиса, я ни за что бы не поверила в то, что он являлся крупнейшим центром звёзд, киностудий и светской элиты. Сейчас им скорее управляют безумцы, которые то и дело бегают под окнами с плакатами, призывающими молиться и совершать обряды с жертвоприношениями, чтобы задобрить «гнев Божий». Глупости. У меня никогда бы не поднялась рука зарезать кого-то во имя подобной «великой цели». Поэтому я не выспалась, слушая всю ночь крики сумасшедших.

Конец света в корне изменил людей. Те, кто остались в живых, вынуждены были буквально драться за еду. Они нападали в тёмных переулках, а некоторые из нас вели себя как одичавшие животные. Вот и теперь я стою у выхода на улицу, застёгивая свою куртку, а в сапогах прячу пару кухонных ножей. Руки у меня должны быть свободными на случай, если придётся быстро хватать добычу и бежать со всех ног.

— Ты же вернёшься? — раздаётся тихий голосок у меня за спиной. Я оборачиваюсь.

— Конечно, милая, — улыбаюсь я, поглаживая сестру по щеке. — Я не оставлю тебя одну.

Каждый день я говорю эти слова перед уходом. Выйдя на улицу, с головой окунаюсь в мир, который теперь являлся едва ли не воплощением самого страшного из всех кошмаров. Один и тот же маршрут изо дня в день: от подвала до супермаркета, в котором ещё оставалась хоть какая-то еда, и обратно. Двигаюсь вниз по тротуару, местами взорванном, поэтому приходится обходить одну за другой глыбы гравия. Дойдя до места «икс», я, пригнувшись, пересекаю тёмную улицу, а затем осторожно, пытаясь не скрипеть дверью, толкаю её. Обойдя небольшой магазинчик, заглянув на каждую полупустую полку, я нахожу пакет кукурузных хлопьев, не полную коробку с чаем, несколько кусочков рафинированного сахара для сестры и упаковку быстрой лапши. В мире до катастрофы эти продукты не представляли никакой ценности. Сейчас же они были на вес золота.

Крепко прижимая к себе «сокровища», осторожно отправляюсь назад. Когда идёшь с пустыми руками — не вызываешь интереса и вполне можешь пройтись без приключений, но когда же ты идёшь хоть с какой-то вещью, а точнее, едой, то ты становишься «лакомым кусочком» для всех людей в округе. Я иду быстро, как только могу, двигаясь вдоль стен домов. Низкие, широкие каблуки предательски стучат об асфальт, создавая целую симфонию звуков. Мысленно ставлю «галочку» сменить их, как только представится возможность. Из-за того, что город кажется вымершим, этот звук через чур громкий, и отдаётся эхом на всю улицу.

Я почти дохожу до своего подвала, как вдруг путь мне заграждают несколько огромных фигур. Я бросаюсь за машину, надеясь, что меня никто не заметил. Паника накрывает с головой, а дыхание превращается в прерывистое, неровное шипение. Со стороны я, должно быть, выгляжу как маленький испуганный зверёк, отчаянно ищущий убежища. Осторожно выглядывая из-за машины, я понимаю, что этим типам явно не до меня, поэтому, отдышавшись, решаюсь посмотреть на предстоящую разборку.

Два мужчины невероятных размеров стоят друг напротив друга в ореоле единственного светящего фонаря. Они кажутся чёрными тенями на фоне яркого, жёлтого света. Судя по их позам, они никогда не были друзьями, а сейчас и вовсе готовы перегрызть друг другу глотки. Моё зрение не позволяет рассмотреть детали, поэтому я довольствуюсь лишь поверхностным описанием. Один кажется мне мощнее второго, он статен, широкоплеч, и, похоже, с идеальной фигурой греческого Аполлона. Он стоит твёрдо, закутанный в длинный, широкий плащ, который ему явно не по размеру. Второй же мужчина меньше ростом, он кажется щуплым и на порядок меньше Аполлона. Для меня его движения выглядят странно, неестественно, лишёнными любой грации и изящества. Даже здесь, за машиной, я могу ощутить, как между ними накаляется воздух. Он будто трещит от напряжения, и ни капли не удивлюсь, если вот-вот от этих двоих полетят огненные искры.

— Я спрашиваю тебя в последний раз, — грозно басит Аполлон — Где ты спрятал её?

Я вздрагиваю. Всё тело покрывается мурашками от силы его голоса.

— Я ничего не брал у тебя, — шипит в ответ второй, с каждым словом слегка подёргиваясь.

Мгновение Аполлон смотрит прямо перед собой, а затем вдруг хватает своего противника за куртку и поднимает его вверх, тряся, как тряпичную куклу.

— Не брал, говоришь? — повышая тон, кричит он так, что мне показалась, окна домов на всей улице не выдержат и разобьются от тяжёлого тембра его голоса.

— Не… брал! — взвизгивает второй, тщетно пытаясь освободиться от железной хватки. — Не брал! Слышишь?

Аполлон безжалостно бросает противника на землю, возвышаясь над ним, как воин над побеждённым врагом. Бедняга пятится, ползя на спине по асфальту, когда он начинает надвигаться на него.

— Клянусь тебе, — задыхаясь, произносит он, издавая странные, булькающие звуки.

Я вижу, что этот ответ явно не удовлетворяет Аполлона, он нагибается ко второму так, чтобы их лица оказались на одном уровне.

— Я не верю тебе, — шипит он абсолютно беспощадным голосом, который не терпит неповиновения.

Внезапно эта несуразная, на вид не представляющая огромной опасности фигура прижатого к земле человека, резко делает выпад вперёд и вонзает небольшой нож прямо в живот Аполлона. От неожиданности, я чуть не вываливаюсь из своего укрытия и лишь чудом успеваю ухватиться за кузов машины. Аполлон вскрикивает от боли, а я думаю, что он должен сейчас камнем рухнуть вниз, ведь подобные раны в живот для людей убийственны. Но мужчина лишь отшатывается от второго и морщится. Невероятно!

— Ты что? Совсем страх потерял?! — рычит он, словно раненный лев на охоте.

Но хилый лишь вскакивает на ноги и снова наносит удар ножом в живот обидчику. Аполлон вновь вскрикивает, а из раны, на этот раз, вырывается пена и страшное шипение, но он, словно не замечая этого, впечатывает свой огромный, сильный кулак прямо в лицо нападающему. Второй, отлетает и ударяется об бетонную стену так, как будто ничего не весит. Он с дикими криками сползает со стены, бьётся в предсмертной агонии, а затем резко замолкает, и на улице наступает мёртвая тишина.

Я в полном оцепенении смотрю на недвижимое тело, которое было живым ещё минуту назад. Мой взгляд цепляется за раненного Аполлона. Он дотрагивается до своего живота, а затем падает на колени, но на этом движения прекращаются, и он замирает в позе, словно статуя. Я сижу тихо, учащённо дыша, и не могу уйти. Он ранен. Ему нужна помощь.

Я, как всегда, не обдумав ничего как следует, медленно выхожу из своего укрытия и так же тихо направляюсь к Аполлону. Он не реагирует на меня, и лишь подойдя достаточно близко, я замечаю, что его глаза закрыты. Очевидно, что ему больно. Я медлю, прежде чем шагнуть в ореол яркого света, останавливаясь на границе тени, как будто именно она является последним «защитным рубежом», но потом всё же шагаю через эту условную черту и внезапно чувствую себя уязвимой, привлекающей ненужное внимание. Однако я хочу помочь бедняге, поэтому продвигаюсь всё ближе к недвижимому телу.

— Эй,.. — тихо зову я. — Ты меня слышишь?

Ничего. Никакой реакции. Снова предпринимаю попытку.

— Я хочу помочь тебе. Ты ранен и нуждаешься в лечении.

И опять ничего. Должно быть, он выключился, но как же тогда у него хватает сил стоять на коленях и не падать навзничь на асфальт? Я подхожу совсем близко и присаживаюсь рядом, изучая его. Первое, что приходит на ум — он невероятно хорош собой. Волевое лицо; ярко выраженные скулы, будто оттенённые тёмной пудрой; прямой, пропорциональный нос; слегка пухлые, нежно-розовые губы; из-под капюшона, накинутого на голову, торчат иссиня-чёрные волосы, и всё это на фоне безупречной кожи цвета ровного, здорового загара. Святые небеса, можно даже сказать, что он идеален! Подозрительно идеален. Я протягиваю руку и лишь слегка касаюсь порезов, думая, чем же перевязать его. На улице по-утреннему холодно, поэтому я не испытываю желания снимать свою куртку, чтобы использовать её как затычку. Но всё же она ему сейчас куда нужнее, а я потом постараюсь найти себе новую. Неохотно стягиваю с себя единственный барьер, защищавший тело от свежего, ледяного воздуха, и быстро оборачиваю им талию Аполлона. Затянув импровизированную повязку как следует, я решаюсь на попытку поднять его и как-нибудь, если повезёт, дотащить до подвала. Из всех сил пытаюсь хоть на чуток подвинуть его, но тело неподвижно и тяжело, словно огромная каменная статуя.

— Ну же… — шепчу я, кое-как сдвигая и таща мужчину за собой. Мне приходится буквально везти его по земле, потому что я всё же девушка, а не чемпион — тяжеловес, и мне его так просто не поднять. Плюсом ко всему, я тащу его лишь одной рукой, потому что другой должна удерживать свою добычу в виде чая, хлопьев и лапши.

Аполлон издаёт шипящий звук, а затем, не открывая глаз, обращается ко мне.

— Ты делаешь мне больно, — спокойно говорит он, вздыхая несколько раз.

Поразительное отличие мелькает в его тоне. Со своим врагом он разговаривал, как предводитель с подчинённым. Со мной же сейчас говорил усталый, вымотанный парень, который пережил ужасные события в это утро.

— Терпи, — кряхтя, отвечаю я. Какой же он тяжёлый!

Больше Аполлон не проронил ни слова. Даже тогда, когда я с трудом затаскивала его на кровать в нашем подвале.

— Кто это? — удивлённо хлопает ресницами моя сестрёнка, увидев огромного «дядю» — именно так она называет всех мужчин возраста Аполлона.

— Не знаю, — честно признаю я, наконец-то выпрямляясь и чувствуя каждую мышцу своей спины. — Но он ранен, и ему нужна помощь.

Я протягиваю маленькой продукты, и она, держа их словно хрустальную вещь, несёт их с гордым видом на нашу импровизированную кухню. Я вздыхаю. Что мне теперь с ним делать? Наверное, нужно стянуть с него аккуратно это странный плащ, а потом промыть раны хотя бы проточной водой. Почему странный? Видимо, у него есть утепление со стороны спины или что-то в том роде, ведь именно там он будто увеличивается в объёмах. Именно так я и решаю поступить. Садясь рядом с ним на кровать, я расстёгиваю чёрные, блестящие пуговицы и убираю пояс. Нужно было снять сначала рукава, а затем вытянуть плащ из-под его спины. Высвободив руки, я начинаю тянуть плащ на себя и вдруг замираю как вкопанная.

Со времён начала апокалипсиса я видело всё. Ну, по крайней мере именно так мне казалось ровно до сегодняшнего дня. На спине у мужчины были огромные, лоснящиеся, невероятно мягкие… чёрные крылья. Я теряю дар речи. Прежде мне не удавалось видеть нечто подобное. Я аккуратно провожу потрясёнными пальцами по нежному перу и вновь замираю. Крылья действительно вросли в спину Аполлона и не являются бутафорией. Моя голова тут же даёт сбой и начинает кружиться. Не может быть! У людей просто нет крыльев! Они не умеют летать!

В комнату входит сестрёнка, неся в руках тарелку с хлопьями.

— Назад! — сама не узнавая своего голоса, шиплю я. — Иди обратно на кухню.

Сестра удивлённо и испуганно смотрит на меня, но всё же повинуется и выходит. Я ещё с минуту ошеломлённо сижу, изучая нереальную картину, но затем решаю последовать её примеру, и потрясённо шагаю к двери. Не может это быть правдой! Не может и точка! Я тихо закрываю дверь, не осмеливаясь даже взглянуть на тело, занимающее почти всю площадь кровати.