Через тернии к звёздам

Аделина Вязова

«Я писала эту историю одиннадцать лет и хочу рассказать тебе, мой читатель, о том, как я менялась. О том, как озорная любопытная девочка превратилась в молодую женщину, которая хотела умереть, и о том, как я выбиралась из этого состояния с помощью психологии, чтобы снова ощутить, что жизнь прекрасна, и ее стоит прожить с удовольствием».

Мой папа

Насколько мне известно, папа с детства был очень веселым и изобретательным мальчиком. Помню, он рассказывал истории о том, как они детьми играли в прятки и он спрятался в зарослях крапивы. Его никто не смог найти. Или о том, как он с друзьями построил двухэтажный дом из снега и льда. Я даже представить себе не могу, как это можно сделать.

В детстве его все называли Славиком, и ему это не нравилось. Поэтому он подобрал для нас, своих детей, имена, от которых нельзя легко образовать уменьшительно-ласкательную форму.

У папы было одно среднее специальное образование «Горное дело» и два диплома о высших образованиях по специальностям «учитель математики» и «учитель психологии». Когда я училась в начальной и средней школе, папа вел у нас уроки психологии и ОБЖ.

О папе у меня приятные воспоминания. Он чаще бывал рядом, чем мама. Он нас купал, укладывал спать и рассказывал сказки перед сном. Последнее мне особенно нравилось. Сначала он рассказывал нам с сестрой сказку собственного сочинения, потом гладил по голове. Это было очень приятно, потому что в нашей семье вообще не было принято обниматься, гладить, целовать. Поглаживания по голове были очень приятным и единственным выражением теплых чувств.

Папа для меня всегда был авторитетом. Я хотела быть на него похожей. Например, папа никогда не повышал голос, я никогда не видела его раздраженным. Я восхищалась его самообладанием и хотела уметь так же контролировать свои эмоции. Для него было важным «сохранить лицо» в любой ситуации.

Я не знала тогда, что контроль эмоций приводит к утрате спонтанности, а умение сдерживать негативные эмоции приводит еще и к тому, что человек перестает чувствовать в полной мере и позитивные эмоции. Мы привыкли думать, что злиться — это плохо, но на самом деле злиться — это нормально. Природа создала гнев для защиты личности, чтобы человек мог постоять за себя, а я с самого детства, подражая папе, пыталась от этого чувства всячески избавиться, подавить его.

Я всегда ценила папино мнение, и мне очень нравилось проводить с ним время. Я даже подражала его походке и выворачивала при ходьбе носки наружу, как делал папа.

В детстве я задавала ему множество вопросов, но он ни разу не сказал: «Я не знаю». Он просто фантазировал на ходу, если не знал, а я восхищалась тем, что он всегда все знает.

Я помню только один неприятный случай, связанный с папой. Мне тогда было лет пять. Как-то мы играли с девочками на берегу пруда. Там еще был соседский парень. Он купался и стоял почти по пояс в воде. Потом он начал мастурбировать и показывать нам свой член. Мне было любопытно, и я понимала, что происходит что-то запретное, меня это сильно раззадорило. Я кричала громче всех: «Покажи еще!» Я не обращала внимания, что на другом берегу пруда рыбачили мужчины. Весь мой задор моментально испарился, когда я услышала папин голос, который кричал: «Замолчи сейчас же!» Я никогда до этого не слышала, чтобы папа повышал на кого-то голос. Это было впервые на моей памяти, и я сразу сообразила, что я натворила что-то очень и очень плохое. Мне было невероятно стыдно за свое поведение. Кажется, именно тогда я решила, что моему отцу никогда больше не придется за меня краснеть.

Мы с папой эту ситуацию никогда не обсуждали.

Вот так, имея детское, незрелое мышление, из-за незначительного, но эмоционально сильного события дети принимают решения, которые влияют потом на всю последующую жизнь. Думаю, как раз такие решения в психологии и называются сценарными решениями^[1].

Папа в молодости был спокойным, общительным и компанейским, много шутил.

У него были золотые руки, и он мог сделать своими руками все что угодно. У него всегда было много разных идей. Он все время что-то придумывал, строил планы, но, к сожалению, быстро терял интерес к своим задумкам, иногда даже не воплотив их до конца.

Папа в молодости хорошо рисовал и после школы мечтал поступить на художественно-графический факультет в педагогическом институте, но он не учился в художественной школе и не смог сдать вступительные экзамены.

После школы он уехал в Воркуту учиться в горном техникуме и работал шахтером. Тогда шахтерам на севере хорошо платили, и он хорошо зарабатывал, модно одевался. Я помню его фотографии тех времен: в брюках клеш, с лохматой шевелюрой.

Служил он тоже на севере, на Чукотке. В детстве я любила рассматривать его армейские альбомы. Там, между фотографиями, были листы из тонкой, полупрозрачной бумаги, разрисованные папиной рукой. Эти наброски казались мне тогда чем-то невероятно красивым.

После армии папа вернулся в Чебоксары. Работал токарем на заводе. Там он тоже хорошо зарабатывал и любил свою работу.

Высшее образование он получил в педагогическом институте на математическом факультете, но я думаю, что это была совсем не его специальность, не его призвание. Он почти не работал учителем математики.

Папа вернулся в родительский дом в деревне, потому что кто-то должен был жить с родителями. Он долгое время работал школьным военруком и учителем ОБЖ.

Потом папа выучился на психолога на факультете усовершенствования учителей и начал дополнительно вести в школе уроки психологии.

А через какое-то время неожиданно для семьи папа решил, что хочет бросить работу в школе, и стал индивидуальным предпринимателем. Он работал очень много, без праздников и выходных, в любую погоду, начал больше зарабатывать, но почти не бывал дома.

Помню, когда я была подростком, папа приезжал после тяжелых рейсов и привозил домой много разных фруктов и вкусностей. До этого наша семья во многом себя ограничивала.

В моей памяти много забавных случаев, связанных с папой.

Например, вспоминается, как он водил меня в садик. Путь был довольно длинным и скучным. Но папа вечно что-нибудь придумывал, чтобы сделать дорогу интереснее. То называл нашу дорогу тайными тропами и вел меня, немного изменив маршрут, то мы с ним помогали изрезанной березке, из которой сочился сок, замазав «рану» глиной.

Зимой я часто болела, и папа со всей своей изобретательностью придумывал способы накормить меня луком и чесноком. Он называл обычные щи «супом харчо», крошил туда лук, чеснок, добавлял кетчуп, и я все это уплетала за обе щеки. А вместо йодной сетки у меня на спине красовались ежики и яблочки.

Будучи уже взрослой, я приезжала в родительский дом и иногда оставалась там ночевать. Мне очень нравились вечерние беседы с папой обо всем. Он доставал бутылку домашнего вина, и мы с ним засиживались допоздна, болтая. Мне сейчас очень не хватает этих вечерних посиделок.

К сожалению, папа себя совсем не берег, мало заботился о своем здоровье и часто выполнял очень тяжелую работу. В книге Клода Штайнера «Сценарии жизни людей»^[2] есть сценарий под названием «Большой и сильный папочка». Думаю, это тот сценарий, по которому развивалась жизнь моего отца.

Папа ушел из жизни в возрасте шестидесяти трех лет от тяжелого инсульта после нескольких дней комы. А я до сих пор жалею, что не успела с ним попрощаться. Я до последнего верила, что он выздоровеет.

Примечания

1

См. Эрик Берн. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. — М.: Эксмо, 2010. — 576 с.

2

См. Клод Штайнер. Сценарии жизни людей. — СПб.: Питер, 2018 — 416 с.