Адепт

Адам Пшехшта, 2016

Варшава начала 20 века. Появившийся в городе анклав, населенный демонами из мрачных легенд, окружен стеной из серебряных прутьев. Дома там приобрели необычные свойства, а улицы меняют направления. Аналогичные образования возникли в Москве и Петербурге. Внутрь могут входить только царские патрули и лицензированные алхимики в поисках ингредиентов для экспериментальных зелий. Польский алхимик Олаф Рудницкий вместе с офицером элитной царской гвардии встает на пути смертельной опасности. А тем временем близится война. Магические поединки, экспериментальные лекарства и растущее напряжение в месте прорыва потустороннего мира приводят к финалу, которого никто не ожидал.

Глава IV

Рудницкий достал из атанора^[5] стеклянную термостойкую посуду: порошок в ней был ярко-красного цвета. Именно такой, как говорилось в трактате. Алхимик внимательно осмотрел его и осторожно пересыпал в небольшой флакон. Если что-то пошло не так, то он испортил несколько лотов первичной материи. Или же получил пресловутую «красную микстуру».

Мужчина подошел к очагу и всыпал щепотку кристаллического красного порошка в большой котел, на три четверти заполненный ртутью. Через минуту добавил карбонат калия и разжег огонь.

— Ну вот и посмотрим, — буркнул он.

Внезапно скрипнула дверь, и в мастерскую на чердаке зашел Самарин.

— Ты всегда разговариваешь сам с собой? — спросил он с любопытством.

— Не мешай! — гневно накинулся на него Рудницкий.

— Что делаешь?

— Трансмутирую!

— То есть ты реально…

— Реально! Подкинь угля! — сказал алхимик. — Быстрей! Пламя должно охватить весь котел.

— Матушкин! — закричал Самарин. — У меня левая рука барахлит, — оправдывался он.

Рудницкий выругался и сам подсыпал уголь. Быстрый топот тяжелых военных сапог говорил о том, что подчиненный Самарина поднимается по ступеням. Манипулируя железными щипцами, алхимик поворачивал котел так, чтобы он нагревался равномерно со всех сторон.

— Из этого получится золото? — неуверенно спросил Самарин. — И зачем оно тебе? Стоит ли тратить на него первичную материю?

— Слушаю, ваше высокоблагородие! — отрапортовал запыхавшийся солдат.

— Будь готов подкинуть уголь, — приказал полковник. — Господин алхимик создает золото из олова.

— Из ртути, — рассеянно ответил Рудницкий.

— Какая разница. И зачем это все?

— Алхимическое золото — это совершенно другой вид металла. Как и серебро, — объяснял Рудницкий. — Трактаты утверждают, что полученное в результате трансмутации золото омолаживает и лечит от многих болезней, достаточно только прикоснуться к нему. А вот относительно серебра… Представь себе, как на такой металл отреагирует фауна анклава? Кто знает? Может, хватило б одного патрона?

— И сколько это будет стоить? Если все получится? — поинтересовался Матушкин.

Алхимик снова обратил внимание, что, несмотря на уставной тон в голосе солдата, в нем нет и тени неуверенности или колебаний, хотя он бесцеремонно вмешивается в разговор людей намного выше его по социальному положению. А Самарин, как обычно, не отреагировал на это. Так, словно привык разговаривать с Матушкиным почти по-дружески. Но при всем этом у Рудницкого сложилось неопровержимое впечатление, что русский аристократ не является сторонником равенства классов.

— А сколько стоит человеческая жизнь? — ответил он вопросом. — Если это золото действительно лечит и омолаживает, нет такой цены, которую не заплатили бы смертельно больные или старики. Сто тысяч? А может, миллион рублей? — Он пожал плечами.

— Как долго продлится этот процесс? — вмешался Самарин.

— Не больше получаса. Может, меньше, никогда раньше этого не делал.

— Ну-ну, — буркнул офицер. — Интересно, а…

— Еще угля! — прервал его Рудницкий.

Полковник закатил глаза, но открыл дверцу печи, помогая подчиненному. Тот сразу же взялся за лопату.

— Хватит?

— Пока да. Как твой шрам, Матушкин?

Солдат непроизвольно потянулся к лицу, скривился, ощущая под пальцами шрам.

— Так себе, — невесело ответил он. — Побаливает. Ну и сомневаюсь, что с такой рожей буду интересен девушкам.

— Когда закончим с трансмутацией, напомни мне, чтобы я дал тебе что-то для раны.

— Боюсь, я не могу себе позволить ваше лекарство, господин алхимик. Я видел цены…

— Я же сказал «дам», а не «продам», — рявкнул Рудницкий. — И еще одно: как вы вошли? Я же приказал Мареку закрыть двери, чтобы никто мне не мешал.

— Ну, его высокоблагородие показал мальчику через окно пять рублей. Подействовало, как волшебная палочка, — сухо пояснил Матушкин.

— Ну негодник! — выругался Рудницкий.

— Не злись на мальца, — попросил Самарин. — Он уже видел меня здесь и потому впустил.

Алхимик небрежно махнул рукой, хотя его явно не убедили аргументы собеседника. Все его внимание было сосредоточено на котле, который становился вишневого цвета.

— Я не могу взять лекарство даром, — заявил Матушкин. — Хоть я и простой солдат, но…

— Ой, заткнись, придурок! — буркнул Рудницкий. — Ты действительно считаешь, что я хотя бы минуту предполагал, что ты простой солдат?

Алхимик рассмеялся: на лицах россиян возмущение боролось с недоверием.

— Задумался над тем, что тебя выдало? — продолжил алхимик. — Давайте подумаем: во-первых, словарный запас и акцент, свидетельствующий о том, что ты воспитывался в среде, где говорили литературным языком, без ошибок, во-вторых, манера вступать в разговор, словно твое социальное положение соответствует всем собеседникам. И наконец, вопрос гигиены…

— Не понял. Что не так с моей гигиеной? — спросил действительно разозлившийся Матушкин.

— Тут как раз наоборот, — заверил алхимик. — Все в порядке. Только пользуешься достаточно эксклюзивным одеколоном Chevalier d’Orsay. Я в этом разбираюсь, поскольку сам продаю парфюмы. А от обычного русского солдата, извините, господа, несет капустой и нестиранными портянками.

— Господин алхимик… — зловеще протянул Самарин.

— Подайте воск! — кинул резко Рудницкий, явно утратив интерес к этой теме. — Там, на столе!

Матушкин выполнил распоряжение, и алхимик бросил в жидкий металл небольшой кусочек воска.

— Ну! — Он закусил губу. — Сейчас посмотрим…

При помощи железных щипцов он убрал котел с огня и запустил мощный вентилятор, охлаждающий содержимое котла. Постепенно металл твердел и становился серебристо-белым с легким золотистым оттенком.

— Слишком светлое для золота, — заметил Самарин.

Рудницкий вкратце, солдатскими выражениями, объяснил ему, почему самый бесполезный социальный класс, для прикрытия называемый аристократией, должен оставить экспертную оценку людям образованным и владеющим, в отличие от их светлости, опытом в алхимии и металлургии.

— Это электрум, — объяснял дальше алхимик. — Сплав золота и серебра, возможно, с небольшими примесями других металлов. Трудно требовать, чтобы первая трансмутация прошла идеально. Вероятно, пропорции отдельных ингредиентов были не такими, как нужно. Только это мелочь, учитывая, что изменение произошло.

— И что дальше? — спросил Матушкин.

— Разделю металл электролизом. Это нетрудно, у меня есть все необходимое оборудование.

— Я собираю группу для уничтожения созданий, что вырвались из анклава, — заявил Самарин. — Возможно, это серебро дало бы нам преимущество…

Алхимик молча вытряс металл из котла и положил на весы.

— Больше двух фунтов, — через мгновение сказал он. — Думаю, что сплав содержит каких-то восемь, может, девять частей серебра, остальное золото. Я подумаю над тем, что ты сказал, приходи во вторник.

Похоже было, что Матушкин хотел возразить, но Самарин остановил его решительным жестом.

— Во вторник так во вторник. А за лекарства для Матушкина я могу заплатить. И был бы благодарен, если бы ты оставил при себе предположения по поводу его статуса. Понимаешь, наша миссия требует предельной осторожности и…

— Предположения я оставлю при себе, — прервал его Рудницкий. — А лекарства дам бесплатно и с гарантией на случай осложнений.

— Какие, к чертям, осложнения?

— Я никогда раньше не лечил такие раны спагирическими средствами, — беззаботно проинформировал алхимик. — Во всяком случае, я постараюсь скорректировать возможные побочные эффекты…

— Ну не знаю… — неуверенно произнес Матушкин. — Может, не надо?

— Как хочешь, но мне кажется, что твоему лицу уже ничто не повредит…

Солдат промолчал на панибратскую форму, с которой Рудницкий обратился к нему, и подошел к зеркалу. Долго изучал свое отражение. Вид был не из приятных: сине-красный шрам пересекал лицо, превращая его в гротескную, вызывающую угрозу маску.

— Черт возьми! — выругался он. — Я мог бы без грима сыграть одного из Всадников Апокалипсиса. А ладно! Давай, докторишка, свою мазь.

Рудницкий кивнул и, забрав слиток электрума, пошел к дверям.

— Выпьем, — предложил он. — Надо отметить трансмутацию. У меня есть что-то особенное, дядька пытался когда-то найти первичную материю методом, описанным в малоизвестном анонимном алхимическом трактате семнадцатого века. Получилась чудесная водка. Пьешь, как воду, а в желудке, словно огонь горит. Ну как? Вы же не на службе?

— Вроде как, — ответил за себя и солдата Самарин. — Но часик-два у нас есть. Обсудим план… охоты.

Рудницкий вздохнул, можно было бы сказать, что его участие ограничивается только консультацией. Только сама мысль о следующей стычке с существами из анклава вызывала дрожь во всем теле. Но он не мог отказаться, последняя вылазка показала, чего можно добиться, имея под рукой профессионалов. Да, Самарин и его люди были ему нужны…

* * *

Рудницкий осторожно наклонил котел. Наполнил формы для отливания пуль металлом. Девяносто два золотника, в метрической системе это девятьсот пятьдесят восьмая проба — почти чистый металл, в котором одна сотая алхимического серебра.

В ожидании, пока металл остынет, алхимик начал отмерять порох на весах. Дядя, заядлый охотник, научил его, как самому приготовить заряды. К сожалению, не успел научить стрелять…

Рудницкий подошел к столу и критическим взглядом оценил уложенные на столешнице готовые патроны: сотня для карабина, сто двадцать для револьвера. Вроде бы немного, зато можно быть уверенным, что ни один из них не подведет — качество боеприпасов собственного изготовления намного выше, чем фабричных, ну и к тому же серебро. Алхимическое серебро. Мужчина не раз и не два раздумывал над феноменом восприимчивости созданий анклава к серебру, однако не пришел ни к какому конкретному выводу. Возможно, это было связано с антисептическими свойствами металла? Ведь используют же мазь для лечения незаживающих ран и язв, разработанную вроцлавским хирургом Микулич-Радеским, что содержит нитрат серебра.

Из размышлений его вырвал навязчивый дверной звонок. Кто-то рвался в аптеку, не обращая внимания на нерабочее время. Рудницкий беспомощно выругался, это точно Самарин, кто же еще, решил нанести ему очередной несогласованный визит.

Полевой, а не парадный мундир гостя не обещал ничего хорошего. Как и карабин в его руках.

— Очередная атака! — кинул Самарин, даже не поздоровавшись. — В этот раз на Пекарской. Полиция и войско окружили каменицу, через час начинаем операцию. Пойдешь со мной?

Алхимик впустил полковника в аптеку, небрежным жестом пригласил наверх.

— Я не солдат, — сказал он, поднимаясь по лестнице. — Сомневаюсь, что могу вам помочь. То есть помочь в битве. Как и сам знаешь, паршивый из меня стрелок.

— Это что-то убивает твоих земляков! — с гневом бросил Самарин. — А ты хочешь остаться в стороне и смотреть, как мы, русские, решаем эту проблему!

— Для этого я и плачу налоги, — напомнил Рудницкий. — Чтобы меня защищала полиция. И извини, благородие, но, насколько я помню, никто сюда русских не приглашал. Сами влезли. И правите. И поскольку благодаря вашей милости мы являемся подданными Его Величества Николая Второго, это обязывает вас заботиться о нашей безопасности.

Оба стояли у входа на чердак, не сводя друг с друга гневных взглядов.

— Значит, не пойдешь?

— Не пойду.

— В таком случае прошу меня простить, что нарушил ваш покой с самого утра. Обещаю, что это больше не повторится, — произнес ледяным тоном Самарин.

Рудницкий закусил губу, глядя в спину уходящего офицера.

— Подожди! — позвал он. — Дам тебе боеприпасы.

— Какие, к черту, боеприпасы? Я спешу!

— Нормальные, для карабина и револьвера. Сам отливал пули. Чистое серебро плюс алхимическое.

— Сколько их у тебя? — быстро спросил Самарин.

— По сотне на каждый вид оружия. Прошу. — Он указал на ровные ряды пуль.

Россиянин склонился над столом, разглядывая пули.

— Выглядят нормальными, — с колебанием в голосе произнес он. — Ты уверен, что сделал все как надо? Знаешь, не хотелось бы, чтобы во время выстрела они разнесли мне дуло или произошла осечка…

— Те пули в анклаве тоже были моего производства, — заявил Рудницкий. — И, уверяю тебя, они намного лучше фабричных. Даже без алхимического серебра.

— Хорошо, беру. И не беспокойся за счета, у меня есть специальный фонд.

— Еще не установили цену на серебро, полученное трансмутацией, — процедил Рудницкий.

Обеспокоенный тоном алхимика, офицер поднял голову.

— Я не хотел тебя обидеть. Я…

— Не важно! — махнул рукой Рудницкий. — Будешь мне должен услугу.

Самарин поджал губы, но через минуту кивнул.

— Идет! — сказал он. — И кстати, я не предлагал тебе участвовать в битве, ты слишком важен для меня, но твои лекарства могли бы спасти жизни раненым. Как и моим людям в анклаве…

— Ну, хорошо, — вздохнул Рудницкий. — Я пойду с тобой, но только как консультант. И заплатишь мне за медикаменты.

— Договорились! А сейчас помоги мне собрать эти боеприпасы, я должен беречь руку.

— А что случилось? — спросил алхимик не слишком заинтересованным тоном.

— Дело чести. На пистолетах. Рана хорошо заживает, я бы даже сказал, с невероятной скоростью, но я хотел бы, чтобы позднее ты посмотрел на нее. Не могу себе позволить долгое выздоровление.

— Посмотрю. Когда ты только находишь время на дуэли?

— Расскажу в другой раз. Идем!

— Ладно, только возьму оружие. На всякий случай.

— Бери.

* * *

Каменица не отличалась ничем определенным, кроме избытка декоративных элементов, похоже, архитектор не придерживался одного стиля, однако украшавшие дом кариатиды, карнизы и подпирающие крышу львиные головы создавали впечатление перебора нувориша^[6]. Над главным входом виднелась дата: тысяча восемьсот девяносто третий.

— К счастью, это новый дом, и в городской администрации есть его план, — сказал капитан Варецкий. — Он может нам понадобиться во время штурма.

Алхимик кивнул. Кроме Самарина, в группе находились два офицера: Варецкий и Будаков. Оба, как ни странно, относились к нему с упреждающей вежливостью. Офицеры считали себя классом выше гражданских и обычно демонстрировали это на каждом шагу.

— Как вы думаете?

— Я не солдат, — ответил Рудницкий.

— Но вы были в анклаве и лучше нас знаете, чего ждать.

— Ну…

— Минутку! — остановил его Самарин и обратился к Будакову: — Поручик, прошу позвать унтер-офицеров. Я хочу, чтобы все услышали то, что расскажет господин Рудницкий.

Через минуту алхимика окружили солдаты. Сильно обеспокоенные солдаты.

— Олаф Арнольдович?

— Прежде всего не отходите по одиночке даже на шаг. Вы должны разбиться на тройки или четверки. И не сильно рассчитывайте на свое оружие, на короткой дистанции оно не даст вам преимущества, на которое вы надеетесь. Потому…

— То есть оно не сработает? — перебил его Будаков, нахмурив брови.

— Сработает, но даже серебряные пули не убивают сразу. Не берегите патроны! И цельтесь в голову. Я бы еще посоветовал прикрепить штыки к карабинам, а офицерам сражаться с саблей в одной руке, и револьвером — в другой.

— Это все? — спросил Самарин.

— Еще одно: каждого раненого сразу ко мне. Не важно, как выглядит рана. Даже царапина может нести смерть.

— Слышали! — рявкнул Самарин. — Начинаем! Разделиться на группы по трое, лучший стрелок в тройке получит специальные боеприпасы.

Солдаты быстро выполнили приказ и через минуту исчезли внутри здания. Возле Рудницкого остался только Варецкий и несколько солдат, хотя каменицу и дальше окружал наряд полиции.

— Мы должны вас охранять, — объяснил офицер, заметив вопросительный взгляд алхимика. — Ну и обеспечить лазарет. Как вы думаете, у нас получится…

Его прервали звуки стрельбы и гневные крики, через мгновение раздалось пронзительное, нечеловеческое вытье. Рудницкий нервным жестом отвернул полу плаща и положил руку на рукоять револьвера.

— Что это? — удивленно спросил Варецкий. — Это не человек?

— Без малейшего понятия, — ответил алхимик. — А что касательно второго вопроса, но я не был бы так уверен, я как-то слышал, как кричит мужчина, которого живьем поедают волки. Ну, то есть что-то типа волков…

— Я думал, вы — эксперт.

— Эксперт? Никто из посещавших анклав не прожил настолько долго, чтобы стать экспертом.

— Но вы же дрались с этими… созданиями?

— Раз или два, — с неохотой признался Рудницкий. — В основном я убегал.

— А в последний раз? Я слышал, что вы были в анклаве вместе с полковником.

— Да, нам удалось убить двух бестий. Высшего уровня.

— У вас есть какая-то классификация? — с недоверием спросил Варецкий.

— Откуда?! Насколько мне известно, ни у кого нет таких сведений. Скорее определенные впечатления: даже абсолютный новичок, попав на охоту, отличит лису от медведя. И угрозу, какую они могут представлять.

Стукнули двери, из каменицы выбежали двое солдат, волоча обмякшее тело.

— Сюда! — закричал Рудницкий. — Что с ним?

— Не знаю, — пробормотал старший из мужчин с нашивками сержанта на погонах. — Она закричала — и Степан упал как подкошенный, весь в крови. Матвеева только царапнула. Чуть-чуть, под глазом. А он почернел и умер, до того как мы смогли что-то сделать.

— Выживет ваш Степан, — сказал Рудницкий. — Посадите его на землю и придержите, я не хочу, чтобы он захлебнулся.

Алхимик достал из сумки эликсир, запахло миррой и нардом.

— Это правда поможет? — спросил Варецкий.

— Правда. Испробованное средство, — рассеянно ответил алхимик. — Ну, хватит! Сейчас отнесите его в госпиталь, — посоветовал он. — Ему нужны покой и пара дней отдыха.

— Слушаюсь, ваше благородие!

Рудницкий хотел спросить, на каком основании сержант оценил его как благородие, но передумал. Это было не лучшее время для шуток.

— Медицинским пунктом такого ранга в основном руководит унтер-офицер или офицер, начиная с лейтенанта, — объяснил шепотом Варецкий, видя выражение лица алхимика. — Не протестуйте, — посоветовал он. — Так проще, чем каждому объяснять, кто вы такой.

Рудницкий принял правоту капитана кивком головы и посмотрел на часы.

— Интересно, сколько это продлится, — вздохнул он. — И какие будут потери.

Звук разбитого стекла нарушил нервную тишину: из окна первого этажа выскочил среднего размера пес. Варецкий молниеносно достал оружие из кобуры. И так же быстро опустил его.

— Это только какая-то псина, — рассмеялся он с облегчением.

— Стреляй! — заорал Рудницкий, неловко вытаскивая револьвер.

А тем временем зверь кинулся в сторону ближайшего полицейского и в мгновение ока разорвал ему горло. Солдаты открыли хаотичную пальбу, но собака, а скорее похожая на собаку тварь, металась длинными, в несколько метров, прыжками, мешая прицеливаться. Почти каждый ее прыжок сопровождался фонтанами крови.

Рудницкий чувствовал себя как в кошмарном сне: дуло револьвера медленно поднялось, словно разводной мост, ноги приросли к земле. Ни выстрелить, ни убежать… Когда он, наконец, нажал на курок задеревеневшим пальцем, псевдопес был уже возле него. Плечом сбил Варецкого и кинулся на алхимика.

Первый выстрел не попал в цель, а от удара о мостовую у Рудницкого перехватило дыхание. Слюнявая морда демона находилась возле его лица. Не думая, что делает, алхимик сунул дуло в полную зубов пасть и снова спустил курок. Его что-то обрызгало. Когда он открыл глаза, Варецкий стягивал с него тушу твари.

— С вами все в порядке? — с беспокойством спросил капитан.

— Вроде… вроде как, — неуверенно ответил алхимик.

— Слава богу! Когда вы упали, я подумал, что это конец. Он убил пятерых.

— Все в порядке, — уже спокойней заверил его Рудницкий. — Есть раны?

— Похоже, что нет, — хмуро ответил Варецкий. — Я прошу у вас прощения. Я должен был вас защищать, а оказалось, что это вы спасли мне жизнь. И нашим солдатам…

— Повезло, — сказал Рудницкий. — Сам не знаю, каким чудом его застрелил, он двигался так быстро…

— Теперь я понимаю полковника Самарина, — буркнул Варецкий себе под нос.

— Что?

— Ничего, просто кое-что вспомнил. О, легок на помине!

Из каменицы начали выходить солдаты, среди них оказался и Самарин. Полковник был уставшим, но, похоже, не ранен. Только у одного солдата было окровавленное лицо, но Самарин остановил алхимика.

— Спокойно! — сказал он. — Он просто свалился со ступенек. К сожалению, многим уже не поможет никакой лекарь… Вижу, и у вас была работа, — добавил он, глядя на трупы полицейских и тварь, что их убила.

— Да, господин Рудницкий застрелил… создание, — проинформировал Варецкий. — Я должен доложить, что не смог выполнить задание и в связи с этим…

— Вернемся к этому в казарме, — холодно кинул полковник.

— Ох, да прекратите! — рявкнул Рудницкий. — Капитан не убежал, а наоборот, защищал меня до последней минуты, просто демон оказался слишком быстрым. Он сбил его на землю и кинулся ко мне. У вас нет опыта в битве с такими… созданиями. Ни у кого нет. Я убил его совершенно случайно.

Самарин смотрел на него с удивлением, потом кивнул.

— Если ты так считаешь… В таком случае считаю инцидент исчерпанным. Капитан Варецкий, прошу, проводите господина Рудницкого домой.

— Слушаюсь! — быстро ответил офицер.

— Сам дойду!

— А как упадешь где-то по дороге? Я видел, как опытные офицеры теряли сознание после битвы. Будь рассудительным!

— Слушаюсь, ваше высокоблагородие! — отсалютовал Рудницкий.

* * *

Рудницкий прикрыл глаза, вслушиваясь в арию Валькирии, что играла в патефоне. Музыка отлично подходила: он изучал книгу Блиоха. Хотя никогда не интересовался вопросами войны, книга неосознанно захватывала его больше и больше. Возможно, потому, что ее автор не был военным и не претендовал на непогрешимость. По мнению автора, будущая война должна скорее напоминать бессмысленную резню, чем рыцарскую схватку. Бойня, лишенная боевой славы, чести и надежды на быстрое разрешение…

«Из ста выстрелов, сделанных с расстояния ста метров, попадут в цель (по общепринятым расчетам): из карабина с гладким стволом — 6 %, из винтовки — 30 %, из винтовки Шасспо — 50 %, новых типов — 70 %».

Рудницкий глотнул кофе, поерзал в кресле. Оконёва не имела кулинарных талантов, но время от времени заменяла их покупками, что позволяло ему продлить ленивый завтрак. Хотя не каждому хватило бы на завтрак сладкой булочки.

«По мнению самых компетентных военных писателей, будущая война будет состоять из ряда битв за укрепление позиций. Атакующие вынуждены будут продираться не только через разные полевые окопы, но и через дополнительные препятствия, которые ожидают их вблизи оборонительных валов, то есть в том месте, в котором они больше всего будут подвергаться неприятельскому огню. К препятствиям такого рода относятся: сваленные в кучу бревна, проволочные сетки, волчьи ямы и т. п.».

Рудницкий со вздохом отложил книгу и отправился в гардероб. Самое время посетить гильдию. В конце каждого квартала все алхимики, принадлежащие к гильдии, и только те, кто получил право входа на территорию анклава, должны заплатить взнос. Ложа Серебряного Замка принадлежала к наиболее эксклюзивным в Империи. И наиболее дорогим. Квартальная оплата составляла фунт чистого серебра, за такие деньги можно было благополучно прожить год.

Уже на улице алхимик подставил лицо лучам осеннего солнца. День был ясным, хотя и ветреным. Рудницкий улыбнулся, когда особенно сильный порыв ветра сорвал шляпку с проходящей мимо молодой женщины, освободив каскад медовых волос. Алхимик молниеносно схватил шляпку и подал женщине с вежливым поклоном. Она поблагодарила его улыбкой и игривым жестом — под предлогом, что переступает лужу, приподняла край платья, обнажая стройные щиколотки.

Рудницкий с неохотой пошел дальше, модная одежда незнакомки и бриллиантовые серьги говорили о том, что она вращается в более высоких кругах, чем скромный аптекарь. Жаль времени на попытку завести знакомство, которое прикажут ей разорвать брат или отец.

Резиденция гильдии «Серебряный Замок» размещалась в Краковском предместье в старом дворце Тышкевичей. Солидное здание было в равной степени символом новой позиции пренебрежения «королевского искусства» и амбиций возглавляющего варшавскую ложу Марковского. Не было тайной то, что больший процент взносов шел на содержание резиденции гильдии.

Рудницкий прошел мимо стоящих на входе полицейских, кивнул портье. Не снимая плащ, прошел в кабинет секретаря и молча положил на стол серебряный слиток. Обычно многолюдный зал ожидания сейчас был пустым. Странно, учитывая, что заплатить взнос можно было только в один конкретный день. Марковский объяснял это соображениями безопасности — в тот же день серебро перевозилось под конвоем в банк — однако Рудницкий считал, что магистру гильдии было приятно видеть толпящихся в очередях собратьев по цеху. Сплетни утверждали, что у Марковского небольшие шансы быть избранным на второй срок: магистра выбирали на общем собрании всех членов ложи.

Между тем секретарь вместо обычной расписки в получении взноса посмотрел на Рудницкого так, словно чего-то ожидал.

— Где остальная часть оплаты? — наконец спросил он.

— Не понял…

— Позавчера на заседании совета постановили повысить членские взносы до двух фунтов серебра.

— Совет не имел права принимать такое решение! Только общее собрание…

Секретарь, массивный мужчина с загорелой кожей, остановил Рудницкого решительным жестом.

— Я выслушиваю эти аргументы с самого утра, — сухо проинформировал он. — Действительно, правила гильдии признают это как исключительные прерогативы общего собрания. Однако существует определенное исключение — состояние высшей необходимости.

— И что же случилось? — рявкнул Рудницкий. — Война?

— Вы знаете это лучше меня, вы же были на Пекарской.

— И что?

— Барьер, окружающий анклав, был прорван. Это повод приостановить часть процедур. Поэтому в такой ситуации совет имеет право…

— Барьер не был прорван, — процедил сквозь зубы Рудницкий. — Это только какой-то разрыв.

— Правда? Вы можете это доказать? Поскольку факт присутствия фауны анклава за ее границами не вызывает сомнений.

Алхимик сжал губы, не было смысла протестовать. Судя по всему, Марковский решил воспользоваться ситуацией и позаботиться о том, чтобы приближающиеся выборы не помешали ему править.

— Господин…

— Будзевич, — ответил секретарь. — Вы даже не запомнили моего имени, правда? А табличка на дверях висит больше года. Ох, ничего странного, кто же я для известных адептов алхимии? Скромный винтик в бюрократической машине… Однако все сегодня внезапно начали склонять мое имя во всех формах, — иронично добавил он.

— Мы подадим…

–…жалобу в Петербург, — закончил за него Будзевич. — А знаете что? Другим тоже пришла в голову эта идея. Также господину Марковскому.

— Что?

— Магистр как раз совещается с представителем материнской гильдии господином Потуриным, — с удовольствием проинформировал секретарь. — Как вы думаете, они поговорят о возможных протестах варшавских алхимиков?

Рудницкий сжал кулаки, но до того, как успел хотя бы что-то сказать, в дверях кабинета Марковского появился Потурин.

— Я бы хотел поговорить… — начал Рудницкий.

— Ничего не выйдет, молодой человек, — отмахнулся энергичным жестом Потурин. — Я опаздываю. Очень опаздываю. Мой поезд отходит через полчаса.

— Вы можете поговорить со мной, — заявил Марковский, появившись в секретариате. — Я уверен, что мы договоримся.

— Господин Потурин…

Что-то в тоне Рудницкого заставило россиянина напрячься, тот внезапно остановился и внимательно посмотрел на алхимика. Лицо Марковского покрылось румянцем гнева, магистр гильдии не любил, когда его игнорировали.

— Если это что-то важное…

— Естественно, — холодно бросил Рудницкий.

— Ну, в таком случае я попрошу господина Марковского одолжить нам свой кабинет. Временно, естественно.

Несмотря на вежливую форму, не было сомнений, что это было требование, румянец стал сильнее и распространился на лысину Марковского. Казалось, что магистр ложи запротестует, но он только резким движением открыл двери.

— Прошу, — процедил он. — А я тем временем займусь административными делами. С утра поступило много жалоб, — добавил он с кислой ухмылкой.

— Думаю, я могу пролить свет и на этот вопрос, — сказал Рудницкий. — Поэтому было бы хорошо, если бы вы тоже присутствовали при нашем разговоре.

— О, это что-то новенькое. — Потурин поправил монокль.

Этот жест неожиданно развеселил Рудницкого: след на носу россиянина свидетельствовал о том, что он каждый день носит пенсне или обычные очки. Монокль придавал ему величия. По крайней мере, в собственных глазах.

Россиянин удобно устроился на софе, показав рукой Рудницкому на место напротив него. Хотя никто не занял кресло хозяина, ни у кого не возникало сомнений, кто в кабинете самый главный. Алхимик почувствовал, как его ребра сжимает невидимый обруч. Согласно сплетням, Потурин имеет большое влияние при дворе в Петербурге. Если он его не убедит, то последствия могут быть намного серьезнее, чем обязанность платить двойной взнос.

— Ну, слушаю, — сказал Потурин. — Как я понимаю, вы не собираетесь апеллировать ко мне с просьбой созвать внеочередное собрание членов гильдии по вопросу отстранения господина Марковского? Так, как по секрету делает большинство ваших коллег…

— Не собираюсь.

— Это хорошо. Ненавижу закулисные игры. В таком случае чем могу помочь?

— Я хотел бы получить обещание пожизненного членства в ложе, гарантированное магистром материнской гильдии.

— Принятие таких решений принадлежит исключительно к моей компетенции! — с гневом рявкнул Марковский. — Это…

Потурин остановил его небрежным жестом руки.

— Это все? — спросил он.

— Нет, не все. — Рудницкий сглотнул слюну. Он понимал, что если первое требование разозлило Марковского, то второе — это прямое объявление войны. Но поздно отступать. — К тому же я настаиваю на замораживании взносов на первоначальном уровне. С аналогичной гарантией.

— Материнская гильдия не может… — начал Потурин.

— Может, — перервал его Рудницкий. — Параграф восьмой, подпункт двенадцатый. Если магистр локальной ложи действует против ее интересов.

Алхимик надеялся на протесты, но, к его удивлению, и Марковский, и Потурин молчали. Только цвет на лице магистра гильдии изменился с апоплексически красного на цвет слоновой кости. Рудницкий не сомневался, что обзавелся смертельным врагом…

— Аргументы? — наконец отозвался россиянин. — Что-то, что заставило бы меня задуматься над блокировкой деятельности магистра, каким мы очень довольны? Только прошу без демагогии и отсылок на моральность, — предупредил он. — Прошу помнить, что, если что, мне нужно убедить совет Северного Ветра.

— Никаких отсылок на моральность, — пообещал Рудницкий с каменным лицом. — Вместо этого два лота алхимического серебра. Как материал для экспериментов, исключительно для алхимиков материнской гильдии.

— Это… мерзко… заговор! Власть ложи положит этому конец! — заикался от злости Марковский.

Потурин не кинул на него даже взгляда, полностью сосредоточив внимание на Рудницком. Холодный взгляд россиянина, казалось, прожигает его насквозь, оценивая согласно только ему известным критериям.

— Серебро после трансмутации? — через минуту уточнил он.

— Да.

— Когда вы могли бы его передать?

— В любую минуту, хотя бы и сегодня, только при свидетелях и с распиской.

— Я удивлен, — признался Потурин. — До этого времени трансмутация удалась только пятерым алхимикам в Империи. К тому же прошу меня простить, Варшава никогда не была важным центром, если речь шла о таких исследованиях. Возможно, потому, что ваш анклав считается самым опасным.

Рудницкий не стал комментировать и не имел желания объяснять, что высокая смертность варшавского гарнизона была связана с алчностью местного интенданта.

— Тем не менее, — продолжал россиянин, — мне очень приятно, что я смог встретиться с алхимиком такого класса. Особа с вашими достижениями станет знаменитостью в любой гильдии. Прошу подумать об этом. Тем более что ваш статус в Варшаве скандально низкий. Господин Марковский не говорил мне про ваши успехи…

— Я ничего не знал! — закричал Марковский.

Рудницкий с трудом сдержал улыбку: не любитель закулисных игр, представитель Северного Ветра только что пытался перекупить его для своей гильдии.

— Я подумаю, — пообещал он. — Вернемся к делу…

— Что касается первого условия: полное согласие. Кто-то такой, как вы, заслуживает пожизненного членства, даже без такого щедрого пожертвования. Еще сегодня я свяжусь с советом и предоставлю соответствующие документы. Ну а второй вопрос вызывает большие сомнения. Поскольку прорыв барьера является фактом, создания анклава выбрались на свободу. В этой ситуации повышение взносов очень к месту. Кто знает, сколько средств потратит гильдия, чтобы помочь властям справиться с ситуацией? А устав гильдии не позволяет нам от такой помощи уклоняться. Так что… — Он развел руками.

Рудницкий закусил губу: аргумент весомый. Вот только магистр ложи не волнуется за анклав, а только за избавление от конкурентов. Мало кто сможет заплатить двойной взнос.

— Если бы барьер действительно был разрушен, то город стал бы одним большим кладбищем. А на свободу выбралось только несколько созданий, — сказал он. — Это, конечно же, проблема, но точно не повод вводить чрезвычайное положение.

— Ваши размышления очень интересны, однако мы должны придерживаться фактов, — ответил Потурин. — Никто не знает, сколько этих созданий гуляет на свободе.

— Я был там! — гневно произнес Рудницкий. — На Пекарской. Один демон высшего уровня и какой-то псевдопес. Мы убили обоих.

— Вы лично?

— Да, я застрелил того второго. Демона прикончил полковник Самарин и его люди. Это конец дела.

Россиянин покачал головой.

— Ни в коем случае! Если даже вы правы, нужно провести расследование, каким чудом эти создания преодолели усиленную серебром стену. И помешать им делать это в будущем. Если вы выясните это в течение недели, то я признаю, что повышение взносов было преждевременным.

— Недели? — растерянно повторил Рудницкий.

— И ни днем больше! Вы получите все полномочия!

— И помощь гильдии, — вмешался Марковский со злорадной ухмылкой. — Принимая во внимание ваши достижения, никто другой не заслуживает такой чести.

Рудницкий поднялся и слегка поклонился, нетрудно догадаться, почему так изменилось настроение магистра ложи. Шанс выйти невредимым из битвы с созданиями анклава был близок к нулю. А ему уже посчастливилось. Не раз, а целых два. Как долго продлится такая удача?

* * *

Каменица, в которой жила княгиня, не принадлежала к величественным зданиям, хотя была в идеальном состоянии. По-видимому, ее владелица не считала нужным хвастаться своим богатством. Здание было свидетельством больших денег, но денег с традициями.

Рудницкий отдал пальто и шляпу стоящему возле входа дворецкому. У подножия лестницы, что вела на второй этаж, его ожидал пожилой, элегантно одетый мужчина. Его лицо показалось алхимику знакомым. Кучер! Тот самый, который специально обляпал Самарина грязью, когда карета отъезжала…

— Иосиф Черский, — представился мужчина, протягивая руку.

Рудницкий неуверенно пожал ее.

— Олаф Рудницкий.

— Прошу, княгиня ожидает вас в салоне. Сашка тоже.

Лишь через минуту Рудницкий понял, что старик имел в виду Самарина.

Хотя еще было не темно, все помещение сияло от множества свечей. Мария Волконская возлежала в удобном кресле, и ее развлекал одетый в парадный мундир Самарин. Увидав Рудницкого, полковник помог тетушке подняться.

— Господин Рудницкий! — воскликнула княгиня с улыбкой. — Как мило, что вы снова посетили меня.

Рудницкий поцеловал узкую, ухоженную руку. Несмотря на искреннюю сердечность в голосе, нельзя было не заметить на лбу княгини капельки пота и изломанные в болезненном выражении брови. Видимо, старая княгиня страдала. Алхимик осторожно потянул носом, через аромат духов Après l’Ondée Guerlain пробивался легкий, почти незаметный аромат алкоголя, шафрана и корицы. Опиум. Классический рецепт Сыденхама.

— Немедленно сядьте! — рявкнул Черский нетерпящим возражений голосом. — Ты же знаешь, что хождение усиливает боль.

— Я встала поздороваться с гостем!

— Не в таком состоянии, — буркнул старик. — Садись.

Княгиня бунтарски выпятила губы, но выполнила распоряжение.

— Прошу прощения, — обратилась она к Рудницкому. — Мне действительно немного нездоровится.

— Извините, что заявился не вовремя, если бы я знал…

— Ничего страшного, это только ревматизм, а время быстрей идет в обществе друзей. Знаю, что вы сделали для моего внука, — добавила она, заметив его удивленный взгляд. — Я не использую такие слова слишком часто. Но, нравится вам это или нет, в моем лице вы обзавелись другом, — с озорством заметила она.

— Ну, если мы друзья…

— Друзья, — подтвердила княгиня.

— В таком случае прошу принять эту маленькую вещичку.

Алхимик вытащил из кармана небольшой золотой медальон. Княгиня покраснела, словно двадцатилетняя девушка, а Черский грозно нахмурил брови.

— Но…

— Это алхимическое золото, — быстро сказал Рудницкий. — Я и так должен был его протестировать, и, кто знает… может, оно сработает лучше, чем опиум?

— Опиум? Ты же не должна была его принимать? — обвиняющим тоном сказал Черский. — В последний раз…

Княгиня перервала его усталым взмахом руки.

— Я взяла только капельку, — заверила она. — Откуда вы узнали? — спросила она алхимика.

— Господин Рудницкий имеет фармацевтическое образование и четыре года медицинской практики, — ответил за него Самарин. — Также он является специалистом в спагирической медицине. Это работает, ты должна попробовать, тетушка.

— Конечно, ты мог бы мне это надеть?

Самарин без слов исполнил просьбу, после чего поднес тетушке зеркало. Княгиня не высказала свое недовольство ни малейшим жестом, однако Рудницкий почувствовал, что медальон ей не нравится.

— Это не украшение, только медицинский препарат, — заявил он. — Я понимаю, что он не может конкурировать с бриллиантовыми ожерельями вашей светлости, но с другой стороны… — Он замолчал.

— Да?

— Это золото получено в результате трансмутации, и, насколько мне известно, подобные безделушки имеют только две особы: жена императора и княжна Ольга. Поэтому вам не будет стыдно появляться с медальоном на публике, — с иронией закончил он.

— Я не такая тщеславная! — воскликнула возмущенно княгиня. — Ну ладно, может, немного, — исправилась она, видя выражения лиц присутствующих мужчин. — Ладно, ладно! — сказала она, касаясь медальона. — Если это такая редкая вещь, то она очень дорогая. Я не могу принять ее просто так!

— Я надеюсь, что вам не пришла в голову идея о какой-либо компенсации? — холодно спросил Рудницкий. — Вы же помните, что мы друзья?

— Вот так вот! — засмеялся Самарин. — Оставь, тетушка.

— Но…

— Никаких «но», — сказал Черский. — Это правда облегчит боль?

— Должно, — ответил Рудницкий. — Однако еще никто это не тестировал. Княжна Ольга еще слишком молода, чтобы ее что-то беспокоило, а царица…

— Лучше ее не спрашивать, — с каменным лицом заявил Черский.

— То есть я должна стать подопытным кроликом? — спросила княгиня с легким беспокойством.

— Могу гарантировать, что ношение этого медальона ничем вам не навредит, — заверил алхимик. — А поможет ли, это мы узнаем через несколько дней.

— Тогда решено, — твердо заявил Черский.

— Не знаю, что и сказать. Я… Спасибо, — сказала княгиня. — Но, когда вы звонили, вы спрашивали моего внука? Я так понимаю, у вас к нему дело?

— Да, — признался Рудницкий. — Однако я хотел бы… — Он не закончил предложение.

— Если речь идет об анклаве, то не стесняйтесь, я со вчерашнего дня уговариваю Сашку отправить туда патруль.

Алхимик удивленно поднял брови: во всей Империи не было человека, который бы не знал, как опасно отправляться в анклав. А эта старушка хотела послать туда внука.

— Я боюсь за Сашку, — призналась она, словно прочитав его мысли. — Однако честь дворянина требует хотя бы попробовать.

— Я не понимаю…

— Два дня назад гарнизон посетил тайный советник Брагимов, — сказал Самарин. — Он должен был провести следствие в связи с коррупцией в интендантстве. Вчера он отправился в анклав в сопровождении аварийного взвода и парочки дам.

— Дам? И какого… Зачем?

— Это навсегда останется тайной господина советника, — хмуро сказал полковник. — Одно только точно: они пили всю ночь. А дамы, которых он пригласил на прогулку, это… не совсем дамы.

— То есть?

— То есть этот кретин, вероятно, убил несколько проституток и больше двадцати мужиков, — пояснил Черский без приукрашивания. — Они не вернулись… Проблема в том, что с ними была крестница ее светлости, — добавил он с иронией. — И наша дорогая княгиня чувствует за нее ответственность.

Рудницкий пытался сохранять нейтральное выражение лица, но не выходило: дочь, пусть и крестная, княгини Самариной — проститутка? Это не укладывалось в голове.

— Иосиф, я тебя прошу…

Черский гневно фыркнул, но не продолжил тирады. Алхимик тяжело вздохнул, тот факт, что княгиня обратилась к вроде бы кучеру по имени, не используя отчество, свидетельствует об их необычных отношениях. Как и обращения самого Черского. Похоже, у них не было намерения скрывать семейные секреты. Только вот Рудницкий не был уверен, что хочет про них знать.

— Стать ее крестной меня упросила моя любимая няня двадцать лет назад, — слабым голосом произнесла княгиня. — Я не могла отказать. К сожалению, София… — Она сделала неопределенный жест.

— Не пошла в мать, — заверил Самарин. — Я бы отправил туда патруль, — со злостью бросил Самарин, — но это против закона! Каждый, кто войдет в анклав без разрешения, может рассчитывать только на себя и военный суд, если выживет. У меня есть определенные полномочия, но я не хотел бы их разглашать. Не сейчас.

— А его каким чудом впустили? У него же не было соответствующих документов.

— Он запугал солдата, — ответил Черский. — Помахал у него перед носом бумагами, что дают полномочия проводить расследование в гарнизоне, и уговорил, что это также касается и входа в анклав. Большинство солдат едва умеют читать и писать. — Он пожал плечами.

— Так что тебе нужен предлог? — задумчиво спросил Рудницкий.

— Естественно. Хороший предлог, — заявил Самарин.

— Он есть у меня. Гильдия попросила меня выяснить, каким образом создания из анклава преодолели барьер. Официально. Так что я вынужден отправиться на прогулку… Собственно, искал какого-нибудь офицера, который бы составил мне компанию. Может, ты знаешь такого?

— Распоряжение в письменном виде? — быстро спросил Самарин.

— А как же! Все военные и гражданские власти должны оказывать мне помощь под страхом суровых наказаний. Ты уже достаточно напуган?

— Трясусь как осиновый лист! — заверил его россиянин. — Когда отправляемся?

— Ты решаешь, я только пассажир.

— В таком случае встречаемся через два часа возле ворот Саска.

— Берегите себя, мальчики, — попросила дрожащим голосом княгиня.

— Ничего с ними не случится, — заверил ее Черский. — Господин Рудницкий — счастливчик, это самое важное. Он присмотрит за твоим оболтусом.

— Присмотрю, — пообещал алхимик.

Как он ни старался, в его голосе не прозвучало уверенности, это же анклав…

Примечания

5

Атанор — алхимическая печь.

6

Нувориш — быстро разбогатевший человек из низшего сословия; богач-выскочка.