Номер 16

Адам Нэвилл, 2014

В Баррингтон-хаус, респектабельном доме в престижном районе Лондона, есть квартира номер 16. В нее никто не входит, из нее никто не выходит, и так заведено уже 50 лет. Но однажды сюда приезжает Эйприл, молодая американка, которой оставила наследство двоюродная бабушка Лилиан. По слухам, к концу жизни та обезумела, но ее дневник говорит о другом: Лилиан встретилась с чем-то ужасающим и необъяснимым, и оно по-прежнему живет в этом доме. Решив узнать историю своей родственницы, Эйприл не подозревает, с какими силами ей придется столкнуться. Ведь Баррингтон-хаус – не особняк с привидениями, а квартира номер 16 – не обычное проклятое место. Это врата к чему-то, находящемуся за пределами человеческого понимания.

Глава четвертая

Переодевшись в униформу, с чашкой чая в руке Сет вышел из комнаты для персонала в надежде, что Петр уже спустился в гараж под домом, где стояла его ржавая развалюха. Однако тот еще только натягивал поверх пропотевшей полиэстеровой рубашки красный анорак, дожидаясь Сета.

Ухмыльнувшись, дневной портье взял вахтенный журнал.

— А Сет снова видел призрака! Мы ухохотались над твоим отчетом. Может, Сет по ночам хлещет виски, вот ему и мерещится всякое? — Петр закатил глаза и опрокинул в горло воображаемый стакан.

— Я не писал, будто что-то там видел. Я сообщил о непорядке, о шуме. Кто-то был в шестнадцатой квартире, оттуда доносились голоса.

Но Петр пропустил его слова мимо ушей.

— По ночам ты должен полировать ручки. Я говорил Стивену, но он меня не слушает. Если бы ты занимался работой, у тебя бы не оставалось времени на привидения.

Шуршащий анорак и ухмыляющаяся физиономия исчезли за дверью.

Сет больше не станет записывать, что бы ни случилось. К черту! Он свое дело сделал — если произойдет кража, он предупреждал.

Портье рухнул в кресло и снова задумался о сне, который видел днем. Сон оставил по себе какое-то ностальгическое чувство и смущение. В детстве ему частенько снились кошмары, в которых он оказывался в той каменной комнате. Он пытался кричать, но голос странным образом пропадал, и его против воли заталкивали в помещение. Кошмары начали мучить его примерно в то время, когда из семьи ушел отец. Раз за разом Сет все больше привыкал к странной комнате. На самом деле это был склеп, который он видел наяву в заброшенной части кладбища, где покоился его дед. Цветы здесь лежали сплошь увядшие, а имена почивших стерлись с табличек и надгробий. Это место наводило страх. Сет никак не мог смириться с тем, что мама и папа тоже однажды умрут, покинут его и окажутся под какой-нибудь плитой. И что он сам умрет. Отец говорил ему, улыбаясь: «Еще не скоро, Сет». Но его все равно преследовал образ холодного мраморного склепа, запертого на замок, с решетками на окнах, через которые внутрь почти не проникает свет. Он представлял себя заточенным в нем. Мертвым. Он стоит по ту сторону решетки и плачет, зовя маму и папу, они не слышат его. Сет смотрит, как родители удаляются между надгробиями. Обычно было отчетливо видно, как они садятся в белый «аллегро»^[4] и уезжают. Он рыдал и бился в истерике.

Сет встряхнулся. Даже сейчас вспоминать об этом неприятно. А уж в детстве страх перед той комнатой так сдавливал грудь, что он едва мог дышать.

Надо бы позвонить маме. И отцу. И сестре. Сон вызвал в нем такое желание. Сет даже вспомнить не мог, когда в последний раз разговаривал с кем-нибудь из родных. Нет, пусть лучше все останется как есть.

Он вздохнул и поглядел на планшет с расписанием, чтобы хоть как-то отвлечься. Из сорока квартир в доме сейчас занято только двадцать. Все точно так же, как и четыре последние смены на прошлой неделе.

Пентхаусы либо принадлежали баснословным богачам, приезжавшим только по выходным, либо их в складчину снимали служащие крупных лондонских компаний. И хотя в некоторых квартирах обитали весьма беспокойные жильцы, Сета редко тревожили. Правда, он заметил, что напротив тридцать девятой, расположенной в восточном крыле, сделана приписка. Кто-то туда въехал. Хозяйка, старушка Лилиан, умерла. Пару месяцев назад, кажется, прямо в такси. Стивен рассказал ему об этом на следующий день после происшествия, но Сет ни разу не видел Лилиан во время ночных дежурств. Она никуда не выходила по вечерам. Теперь в списке жильцов появилась Эйприл Бекфорд. Сету стало интересно, какая она.

Допив чай, портье вышел в сад, разбитый во дворе между двумя корпусами здания. Он свернул, а затем закурил тонкую сигарету, слушая журчание фонтана. Воспоминания о сне померкли, и он даже обрадовался, что предстоит ночная работа. Обязанностей было немного: только совершить обход да вписать в журнал новых жильцов. Это не так угнетает, как пребывание в «Зеленом человечке», к тому же здесь гораздо приятнее. Как-то раз, еще до того, как устроился в Баррингтон-хаус, Сет даже видел фотографию дома в журнале «Хеллоу!», который писал об одном жившем здесь футболисте. Идеальная работа для художника, прямо как у мастеров прошлого, подумал он тогда, однако Сет перестал рисовать, стоило ему занять место за стойкой. Теперь он подозревал, что уселся в кожаное кресло портье для того, чтобы забыть и быть забытым, наиболее удобным способом выпасть из течения жизни. И осознание этого уже нисколько его не тревожило.

Окурок полетел в фонтан, и Сет вернулся в фойе. Он зевнул — очередная бессонная ночь. Подростки-арабы кружили по Лаундес-сквер на гоночных автомобилях. Сет поглядел на часы: еще десять часов до того момента, когда он сможет уйти и погрузиться в глубокий сон. Лучше всего в лишенную сновидений кому.

Когда Сет пролистывал программу телепередач в «Ивнинг стандарт», его внезапно прервал звонок внутреннего телефона. На медной панели загорелась красная лампочка сороковой квартиры.

— Какого лешего тебе нужно? — прошептал он себе под нос.

Это был мистер Глок, плейбой средних лет родом из Швейцарии, самый большой грубиян, какого когда-либо встречал Сет. Он поднял трубку, чтобы замолкла оглушительная трель.

— Сет на проводе.

— Такси до Хитроу! Немедленно! — Мистер Глок повесил трубку.

Он, как ни один другой обитатель дома, подтверждал давнее подозрение портье, что богачи — весьма гнусная братия. Когда Сет только поступил на службу, жильцы и их баснословные состояния вселяли в него смущение, как будто бы в свете их присутствия становились особенно заметны пятна на галстуке, потертости на ботинках и дыры в его биографии. В обществе толстосумов Сет робел. Но через полгода, в течение которого он выносил за самовлюбленными зазнайками зловонный мусор и наблюдал бесчисленные сцены перед стойкой, слышал их нарочитый акцент и видел вульгарную мебель, его благоговение постепенно перешло в откровенную неприязнь. В нем не осталось уважения почти ни к кому из жильцов. В особенности к Глоку. Работа консьержем породила в Сете уверенность, что деньги любят худших.

Портье поднялся на лифте до четвертого этажа, где, как он знал, уже стоят чемоданы Глока. По дороге Сет вытирал лицо бумажным полотенцем. Из-за шершавой бумаги нежная кожа на лбу и щеках горела. В кинотеатре на него чихнул один азиат, и Сет опасался, что подхватил от чужеземца какую-нибудь тропическую болезнь. Он промокнул шею, чувствуя, как запершило в горле. Затем он вспомнил тот жутко холодный ветер, которого наглотался, заглядывая в щель почтового ящика шестнадцатой квартиры, и поморщился. Ему показалось, что во рту до сих пор стоит привкус пыли.

Когда с Глоком и его чемоданами было покончено, Сет свернул сигарету, глядя, как такси отъезжает от тротуара и выруливает на площадь. Он сказал себе, что в эту смену больше не придется вылезать из кресла. Чувствовал он себя паршиво. Першение в горле перешло в острую боль. Рубашка под блейзером липла к спине.

Однако отдых за стойкой оказался весьма недолгим. Теперь услуги портье потребовались миссис Шейфер, престарелой жене американского биржевого брокера, покончившего с делами по причине болезни. Они проживали в двенадцатой квартире.

Стоя на крыльце перед парадной дверью, миссис Шейфер жала на звонок. Все нарастающий трезвон, несущийся из-под стойки, в полной мере отражал степень ее негодования. Супруга брокера показалась Сету еще более гротескной, чем обычно, — с волосами, собранными в неряшливый пучок при помощи шарфов, из-под которых выбивались отдельные пряди, падая на одутловатое лицо. Хеллоуиновская тыква в бандане. Сет содрогнулся от отвращения. Как дама позволяет себе появляться на людях в подобном виде? Да еще такая богатая дама?

Сет впустил ее в дом, нажав кнопку за конторкой. Миссис Шейфер ворвалась в фойе, топая толстыми ножищами, ее лоб бороздили суровые морщины.

— Почему это… — Последовала долгая пауза. — Там что-то не работает!

Миссис Шейфер указала на входную дверь. Сет поморщился. Хотя он не раз наблюдал ее истерики и был знаком с необузданным темпераментом миссис Шейфер, она каждый раз пугала его. Эта женщина безумна. Только старший портье, обладавший безукоризненными манерами и мягким голосом, способен ее утихомирить.

Она двинулась к стойке короткими неверными шажками.

— Не беспокойтесь! — выкрикнула она Сету.

Миссис Шейфер вскинула руку, сделавшись на миг похожей на динозавра, тучное тело подалось вперед, короткие, словно у зародыша, ручки хищно потянулись к Сету. Она считала, что портье должен кидаться к дверям и открывать их перед ней лично, как будто она особа королевской крови. Также существует традиция сопровождать мадам от лифта до дверей квартиры. Придумал все это Петр, вечно жаждущий чаевых, однако Сет отказывался принимать участие в подобном представлении. Сет с горечью думал о напрасно приобретенном образовании — четыре года в школе искусств, затем магистратура, — которое он растрачивает теперь на то, чтобы ублажать сумасшедшую богатую хамку, терроризирующую своего маленького жалкого мужа прямо на глазах обслуживающего персонала.

Мистер Шейфер редко выходил из дома. И в те исключительные моменты, когда все-таки это случалось, рядом с ним неизменно вышагивала его визгливая супруга. Сам он напоминал марионетку с иссохшими деревянными конечностями, безвольно болтающимися над землей, как будто большинство нитей были обрезаны. Жена в необъятных юбках волокла старика за собой, поминутно его браня, тогда как он прилагал все усилия, чтобы сохранить равновесие, делая один медленный шаг за другим. От обоих Шейферов разило застарелым потом.

Сет, встав у своего кресла, проговорил:

— Добрый вечер. — Так тихо, что едва услышал сам себя.

Миссис Шейфер снова возбужденно взмахнула руками, и ее лицо начало багроветь.

— Вызовите Стивена! Сейчас же позвоните Стивену!

Она перестала вопить, только когда у нее за спиной открылись дверцы. На мгновение звук отвлек внимание женщины, после чего она втиснулась в лифт. Ее последняя тирада перешла в пронзительный визг, в котором Сет не разобрал ни слова. Он не собирался тревожить Стивена — к тому моменту, когда миссис Шейфер доберется до квартиры, она обо всем забудет.

В эту ночь Сету не было покоя. Кажется, все ослы, обитающие в доме, сговорились, чтобы заставить его потрудиться. К девяти часам вечера миссис Пзалис из двадцать второй квартиры успела трижды посетовать на плохой телевизионный сигнал. В точности как и миссис Бенедетти из пятой. Портье записал все жалобы в журнал, заметив, что работники компании, установившей спутниковую тарелку, уже два раза со времени его последней смены поднимались на крышу. В половину одиннадцатого миссис Сингх из девятнадцатой доложила о запахе дыма в западном корпусе, и не успел Сет выйти, чтобы проверить, как миссис Рот из восемнадцатой позвонила с той же претензией. Пожарная сигнализация молчит, однако все равно придется сходить и посмотреть.

Если Сингх и Рот чувствуют дым внутри дома, значит, что-то горит в шестнадцатой квартире — в той части здания, которую он собирался избегать во время всех трех положенных за дежурство обходов.

— Вот дерьмо!

Сет поднялся на девятый этаж. Едва выйдя из лифта и остановившись на площадке, он тоже почувствовал вонь: паленого мяса, горелых тряпок и чего-то, похожего на серу. Но дыма не обнаружилось, двери были холодные, а мусорные баки стояли пустые. Но миазмы в воздухе висели омерзительные — подобного рода смрад обычно надолго задерживается в помещении, где произошел пожар. Сильнее всего запах ощущался из-под двери восемнадцатой квартиры. Здесь жила старая миссис Рот.

Сет огляделся по сторонам и сейчас же вспомнил, за что не любит верхние этажи здания. Хотя, если честно, и все остальные тоже. Даже в самые светлые летние вечера, когда закатное солнце заливало площадки заодно с электрическими лампами, ему казалось, что здесь мрачно. Старое коричневое дерево, тусклая латунь и толстый зеленый ковер будто поглощали весь свет, в особенности на лестничных пролетах. Сет знал, что в старых домах встречаются вечно затененные углы. И хотя на лестницах и в коридорах обычно никого не было, дом переполняла кипучая энергия. В воздухе что-то роилось и покалывало, словно отголоски некой прошлой деятельности были заперты в доме и не находили выхода.

Сет спустился на восьмой этаж, тяжело дыша, с затуманенной от жара головой. Он решил, что быстро пройдет через площадку, не задерживаясь, пусть даже и учует какой-то запах, услышит грохот и скрежет за дверью шестнадцатой квартиры. Но получилось по-другому.

Перепрыгивая через две ступеньки, Сет едва не сбил кого-то с ног. Сгорбленную фигуру в белом. Она стояла в нескольких шагах от двери шестнадцатой квартиры.

— О господи! — выдохнул он едва слышно и ощутил, как все волосы на голове встали дыбом.

Существо развернулось к нему. Какой-то миг Сет не мог вспомнить морщинистое лицо и всклокоченные жидкие седые волосы. Но затем его осенило. Испуг прошел, и Сета захлестнула волна облегчения. Это же миссис Рот! Но только в ночной рубахе, совершенно одна и явно не в себе.

— Он вернулся! — произнесла старуха, едва не плача.

Ее тоненькие, как палочки, руки и сведенные артритом пальцы дрожали. Из-под легкой шелковистой ткани ночной сорочки выпирали острые кости плеч и таза. Невероятно тощие ноги, перевитые венами, торчали из-под подола. Ступни со скрюченными пальцами были босы.

— Он вернулся за мной.

Миссис Рот было девяносто два. Сет невольно задался вопросом, как ей удалось спуститься на целый лестничный пролет. Миссис Рот почти все время проводила в постели и лишь дважды в неделю выходила куда-нибудь на ланч в сопровождении Айми, своей сиделки-филиппинки, и с помощью костылей.

Застыв на месте, Сет глядел на старуху. Он силился протолкнуть ком в горле, но глотать было слишком больно.

Миссис Рот указала скрюченной рукой на дверь шестнадцатой квартиры:

— Откройте дверь. Я хочу увидеть своими глазами.

Сет отрицательно покачал головой:

— Я не имею права, миссис Рот. Давайте я отведу вас в постель.

Разозленная, она шлепнула его искореженной костлявой клешней, в какую превратила ее руку болезнь.

— Не желаю я в постель!

Лунатизмом миссис Рот не страдала. И, несмотря на возраст, кажется, никогда не испытывала ни малейшей растерянности. На самом деле она в любой ситуации была неизменно грубой и неприятной особой. Хотя миссис Рот редко беспокоила Сета по ночам, о сценах, какие она закатывала дневным портье, ходили легенды. Даже старший консьерж боялся ее.

— Прошу вас, мэм. Вы не должны здесь оставаться.

Сет осознал свою ошибку, как только раскрыл рот.

Лицо старухи побагровело от ярости. Она развернулась к нему, нацелив Сету в лицо палец, согнутый, словно крюк, так что костяшка второго сустава оказалась у него прямо перед глазами.

— Да как вы смеете!

Обычно как следует начесанные и идеально уложенные жиденькие волосы теперь стояли дыбом. Несколько прядей свисали на уши, а сквозь те, что еще оставались на голове, виднелся бледный череп, усеянный печеночными пятнышками. Шея у старухи была цыплячья, и кожа над ключицами болталась, словно растянутая шкура. Она напоминала птицу. Птицу с длинным клювом и бешеными глазами, у которой из пупырчатого тельца торчит всего несколько перьев.

— Говорю вам, он вернулся! Я его слышала. Я слышала, как он хохочет!

Кто-нибудь другой на его месте, наверное, попытался бы подавить смех или нервную улыбку, столкнувшись с сумасшедшей девяностолетней старухой в ночной рубахе, но на ее решительном лице и в безумных ревматических глазах отражалось нечто такое, чего Сет испугался. К тому же он и сам кое-что улавливал из-за закрытой двери.

Сет решился на отчаянный шаг. Он приблизился к миссис Рот, сочувственно качая головой.

— Я знаю. Я уже несколько раз слышал в квартире шум. Но кто там может быть?

— Что? Не валяйте дурака! Говорите громче!

Сет кивнул на дверь:

— Там, в квартире. По ночам. Я докладывал начальству — о шуме, о грохоте. В коридоре. Мебель опрокидывалась. И что-то еще.

Остренькое личико миссис Рот залила болезненная бледность. Мелкая дрожь в ее хрупких обезьяньих конечностях превратилась в настоящие конвульсии. Сет подумал, что она может упасть, и подошел еще ближе, чтобы поддержать ее под локоть.

Старуха вцепилась в него, ища опору, и опустила голову.

— Нет, — прошептала она и добавила, на этот раз уже себе самой: — Нет, но…

Она посмотрела на Сета, словно оправившийся от испуга ребенок.

— Отведите меня домой. Хочу к Айми. Позовите Айми. Где моя Айми? Хочу Айми!

Чувствуя себя крайне неловко, поскольку стал свидетелем ее слабости, Сет медленно подвел миссис Рот к лифту и нажал на кнопку вызова в полированной латунной пластине. Он вдруг понял, что его рубашка снова промокла насквозь.

Стонущие тросы, казалось, поднимали массивную, но элегантную кабину целую вечность. И все это время едва живой Сет пытался успокоить миссис Рот, толкуя ей об Айми и постели, пока старуха не рявкнула:

— Заткнитесь, просто заткнитесь, и все!

Она махнула рукой перед его лицом.

Когда Сет открыл наружные дверцы и завел миссис Рот внутрь кабины, женщина крепко зажмурила глаза. В этот момент она показалась еще более ветхой и сгорбленной, словно кто-то заставил ее вспомнить особенно болезненное переживание. Подкосившее ее, лишившее немногих остатков того духа, что еще жил в этом хрупком теле.

Дверь квартиры на девятом этаже так и осталась открытой, но Сет позвонил, чтобы поднять с постели Айми, которая проворно выскочила из маленькой комнаты в конце длинного коридора. Придерживая на груди голубой халат, словно оберегая свою невинность от портье, она выхватила у Сета миссис Рот и бросила на него возмущенный, сердитый взгляд, прежде чем захлопнуть дверь. Она не слушала тихих объяснений консьержа. Миссис Рот принялась плакать и шмыгать носом, как только увидела Айми.

— Сука, — бросил Сет закрытой двери.

Он съехал на лифте в комнату для персонала на цокольном этаже и там тяжело задумался. О ком говорила миссис Рот, стоя под дверью шестнадцатой квартиры?

Примечания

4

Английский автомобиль марки «Остин». (Прим. ред.)