Неправильная сказка

Агата Лав, 2022

Судьба Яны сложилась так, что она танцует стриптиз в ночном клубе и не хочет никого пускать в душу. А Андрей красив и богат. Только чертовски заносчив, из-за чего нажил проблемы с серьезными людьми. Они пересекутся в клубе и заметят друг друга. Но возможно ли чистое чувство в столь грязном месте? Золушки крутятся у шеста? Он встретил ее там, где любовь невозможна… и полюбил. Ранее книга публиковалась под псевдонимом Саша Слова и названием «Север – это на юг».

Глава 10

Я спускаюсь к парковке и замечаю Яну около своей машины. Она крутится на пятачке, как волчок, и нервными короткими затяжками терзает сигарету. Несколько тлеющих фильтров уже валяются в ее ногах. И она так занята внутренним монологом, что мне удается подойти незамеченным. Я встречаю встревоженный взгляд, лишь когда тянусь к ее ладони.

— Не помогает же, — говорю ей и забираю сигарету. — Я подвезу тебя.

Я открываю пассажирскую дверь и дожидаюсь ее кивка, формального и неживого, как будто с роботом общаюсь. Яна молча садится и поправляет мужской темный плащ, который скрывает ее силуэт без остатка. Следом я замечаю черные лакированные туфли на тонком и бесконечном каблуке. Когда я забираюсь в салон, то окончательно убеждаюсь, что она не переодевалась. Плащ распахивается и оголяет ее бедра.

— Не хочу домой, — вдруг произносит она, — лучше к тебе.

Это скверно. Я уступаю, хотя прекрасно понимаю, вокруг чего крутились ее мысли и что она успела наговорить самой себе. Яна молчит всю дорогу, смотря строго перед собой, и я готов спорить, что она даже не замечает окрестности. Она вновь таится от меня, сжавшись в тугой клубок.

— Второй подъезд, — я бросаю ненужную подсказку, устав от давящей тишины.

В кармане в кои-то веки находится пустое место, и я паркуюсь недалеко от двери моего подъезда. Глушу мотор.

— Почему ты соврал? — спрашивает Яна, очнувшись.

— Я не врал.

— Ты сказал, что ты никто.

— Так и есть…

— Ты брат босса.

Она произносит босс как бог.

— Да, я брат босса. И я никто.

Я открываю дверь и слишком резко двигаюсь вперед. Разбитое тело тут же отзывается болезненной волной. Я раздраженно выдыхаю, после чего закрываю машину и иду к входной железной двери.

— Так не бывает, — доносится шепот Яна.

Полустертый, но я слышу и морщусь, благо девушка выстукивает шпильками за спиной. Это уже походит на пытку, она отказывается понимать меня и цепляется за привычные схемы. Схема сзади. Схема сверху. Схема в рот.

Я реалистичной картинкой представляю ее на коленях перед собой, с услужливым взглядом и разомкнутыми губами. Черт, самое время… Я рукой отмахиваюсь то ли от гадкого, то ли от манящего миража, и вновь угадываю, как засаднило всё тело. И отдалось гудком тяжелого судохода в черепной коробке. Я же не пил так много. Отчего я так зол? Из-за Марка? Из-за его слов… Он сказал, что трахал ее. Один раз. Но его раз.

Всё вокруг было Марка. Даже она.

— Почему ко мне? — я все же задаю вопрос.

— Хочу посмотреть, как ты живешь.

Она даже не думает спрятать усмешку. И усталый тон, словно именно я заставляю ее играть в осточертевшую игру.

— Если ты приехала сюда, чтобы раздвинуть ноги, то мне это не надо.

— Может хватит?

— Что хватит?

— Трахни меня и забудь.

Я резко разворачиваюсь и смотрю на нее.

— Опять?

— Снова, — огрызается Яна.

— Если дама так просит…

— Да, будьте столь добры.

Стерва. Непробиваемая стерва.

— Хорошо, — я киваю с нехорошей улыбкой, — пошли.

В лифте она прижимается к противоположной стенке, сомкнув руки на груди. Точно под женоненавистнической надписью черным маркером.

— И как много ты сделаешь для брата босса? — я вновь смотрю на ее напряженные пальцы, которые теперь терзают ткань плаща.

— Всё, что пожелаешь.

— Ты же только танцуешь?

— Не для таких, как ты.

Кабинка останавливаются, и створки ползут в стороны. Я хватаю ее за запястье и тащу на выход. Потом к своей двери.

— Так что, Яна? Что именно?

Я резко распахиваю дверь после того, как щелкает последний замок, и вталкиваю внутрь девушку. Захожу следом и включаю свет. Уставшие глаза тут же «благодарят» за зверство, но я хочу видеть ее, каждую черточку и изгиб. И, самое главное, каждое шевеление в глазах.

— Что ты любишь? — она коротко осматривается по сторонам и поворачивается ко мне.

— Сними плащ.

Ее плавные движения не к месту, и я помогаю девушке. Стаскиваю с ее плеч плотную ткань и цепляюсь взглядом за обнаженную спину, стянутую лентами. Они впились в бархатную кожу, и очередной мираж кружит голову: я представляю свои пальцы, сдавливающие, ласкающие ее тело. Рефлекторно тянусь к ней и обнимаю, сцепляя руки на животе.

Я хочу ее. Безумно.

— Я люблю жестко и долго, — я прижимаюсь к ней, вдыхая ее пьянящий аромат.

Грязные инстинкты шепчут настойчивее, уводя мои пальцы дальше. И странный неизвестный мне прежде голод, я слишком долго и много думал о ней, чтобы остановиться теперь. Хотя чувствую ее напряжение, колкий холод, почти лед, который не тает под моими жадными пальцами. Да, я чувствую, но не могу ничего с собой поделать. Вместо этого спускаюсь ладонями ниже, очерчивая крутые бедра, и скольжу к внутренней стороне.

Яна шумно выдыхает, согнувшись, и я тут же заполняю пустоту, последовав за ней, навалившись всем телом. Все-таки она мягкая и уязвимая, как все женщины. И я возьму ее, как делают все мужчины.

— Скажи, что любишь также.

— Я люблю жестко и долго, — послушно повторяет Яна, а я по ее интонациям пытаюсь понять, что у нее на уме.

— И сколько мне будет это стоить?

— Просто отстань от меня.

— Забыть твой адрес?

— Да.

— А если я захочу повторить?

— Только силой, — отвечает Яна.

Она ловит мои руки и помогает нащупать застежку сбоку. Через мгновение она оказывается полностью обнаженной в моих руках.

— А если повторить захочешь ты? — я задаю вопрос и останавливаюсь на мгновение.

Я крепко держу ее за талию, впившись пальцами в мягкую плоть. Яна не вырывается и не дергается, можно даже обмануться, что тело, застывшее в моих крепких руках, уже приручено, уже мое.

— Поэтому долго? — наконец, отвечает Яна. — Любишь долго разговаривать?

Я подхватываю девушку, и она как-то по-детски ахает, будто меньше всего ожидала, что ее понесут. И этот ее вздох, короткий, сдавленный, прорезает меня насквозь. Отрезвляет.

Я не зажигаю свет в гостиной и на ощупь шагаю к дивану, который стоит над стенкой. Я опускаю ее и сажусь рядом. И сразу же угадываю ее тонкие пальцы, которыми она находит ремень брюк.

— Да, Яна, — я устало киваю и сам удивляюсь насколько безжизненно вдруг звучит мой голос, — отсоси мне, именно.

Она игнорирует мой театральный тон и решает, что я серьезно. Мне приходится сжимать ее плечи, чтобы она уже прекратила и оставила язычок в покое. Но я банально не рассчитываю силу, вновь прорезавшееся раздражение, которое душной волной захлестывает разум, стирает к черту осторожность и я сдавливаю Яну слишком сильно. До боли, я вижу, как она кривится и закусывает нижнюю губу, чтобы не издать лишнего звука.

Я убираю руки, усадив ее себе на колени. Лицом к себе, пытаясь поймать ее взгляд. Отсвет уличный фонарей чертит неуверенную тропу по полу и расходился мягким светом. Если не набрести на доверие в полутемной комнате, то уже нигде.

— Остановись, — я сжимаю ее ладонь, которая так и осталась на моем ремне.

— Не встает?

— Напротив, — я повторяя ее наглую и насквозь фальшивую улыбочку, — уже ненавижу эти тесные джинсы.

Я замечаю, что ее челка сбилась наверх. И осторожным прикосновением приглаживаю шелковые волосы.

— Чего ты так боишься? — я говорю тише. — Чего?

Все-таки она безумно красива. Безупречна. Или это все тот же голод нашептывает? Ее большие глубокие глаза дурманят, им идет даже сомнение или злоба. Яна умеет смотреть одновременно с вызовом и затравленно. Будто пугается и тут же напоминает себе, что сильная.

— Здесь только я, — я вкладываю свои ладони в ее. — Нет никаких угроз, брата…

— У тебя оружие.

Да. Я вспоминаю о стволе, заправленном за ремень.

— Умеешь стрелять?

Ей не нравится мой вопрос.

— В теории.

— Всё теория до первого погибшего, — говорю я, не подумав.

Потом вытаскиваю оружие, нащупав рукоять правой рукой.

— Я чаще и чаще достаю его, чтобы напугать или успокоить, — меня вдруг тянет на признание и я говорю Яне то, что не произносил даже в мыслях. — И рано или поздно выстрелю.

Звучит дерьмовым приговором. Я кривлюсь от собственных слов, но отвлекаюсь и достаю обойму. Швыряю ее в другой конец комнаты, и, судя по звуку, попадаю в полку.

— Там еще один, — напоминает Яна.

Я извлекаю досланный патрон и отдаю его ей.

— Что еще?

— Нож?

— Нет, я ничего больше не ношу с собой, — я качаю головой и хлопаю по пустым карманам рубашки. — Руки, к сожалению, не отстегиваются.

Бесполезно. Она не смягчает взгляд и не улыбается на шутку.

— Ты все-таки притихла.

— Я жду.

— Чего?

— Когда ты наболтаешься.

— Я же вижу, элитка. Ты даже дышишь по-другому, спокойно, размеренно.

Я правда чувствую перемену, на другом уровне… Хотя перед глазами тот же надежный кокон, в котором она по-привычке прячется, когда происходит что-то неконтролируемое или опасное. Я дотрагиваюсь до ее щеки тыльной стороной ладони.

— Все замки заперты, а ты без одежды в моей квартире. И я намного сильнее тебя.

— И?

— Спокойно и размеренно.

Я переношу ладонь ей на грудь.

— Вдох-выдох, — я отмечаю легкие толчки, — вдох-выдох. А я вот скоро задохнусь.

Впрочем, ее дыхание от моего настойчивого касания тоже надломилось. И я продолжаю массировать ее кожу, забираясь пальцами дальше и настойчивее.

— Я хочу поцеловать тебя, — произношу я и приближаюсь, поймав ее за плечи.

Кажется, Яна сама запуталась, должна она поддаваться или отбиваться. Я не даю ей разобраться, тяну к своим губам и целую. Я хочу быть нежным с ней и неспешно скольжу языком меж пышных губ. Черт, тогда в клубе было просто сладко, а теперь… теперь… И она отвечает, я чувствую, как дергаются ее бедра, как она неосознанно подается вперед и чуть вверх.

— Я же не противен тебе, я знаю, — я отстраняюсь всего на сантиметр и жду ее реакции.

— Не противен.