За гранью зеркала

Авдонина, 2023

Из-за своего скверного характера жизнь Сандры Перовой делает крутой поворот, в результате чего ей суждено оказаться за гранью зеркала. Вернувшись оттуда ее жизнь больше не будет прежней.

Все совпадения с событиями, местами и персонажами не более, чем простая случайность.

Глава 1

— Плохо, Перова. Ну плохо. Как вы только до пятого курса смогли доучиться?

Я с надеждой утопающего смотрела на преподавателя экономики и маркетинга в СМИ, пока он выводил в моей зачетке свой автограф в виде замысловатых закорючек.

— Я поставил вам удовлетворительно только потому, что вы не прогуливали мои лекции, но предмет вы совсем не знаете. Кто готов отвечать? — обратился он уже к остальным студентам.

С последней парты медленно тащилась, словно на казнь, очередная жертва. Я же, схватив зачетку, с легким сердцем выпорхнула из аудитории со своего последнего экзамена. До погружения в дипломную работу оставалось еще целое лето, ну почти целое — сейчас стоял конец июня и у меня были наполеоновские планы. Как только за спиной закрылись двери моей Альма-матер, в сумке раздался телефонный звонок.

— Ну что, акула пера, долго тебе еще грызть гранит науки? — интересовалась моя подруга Лерка, которая уже неделю была дипломированным дизайнером.

— Да все уже, отстрелялась. Препод вредный, хорошо, хоть трояк поставил, не надо на пересдачу идти.

— Слушай, у меня на вечер есть два билета на закрытый показ. Приглашенный гость будет сама Водянцева! Вся модная тусовка будет там. Ты со мной?

— Пойдем.

— Ты сейчас куда?

— Да матери дома после экзамена быть обещала.

— Тогда до вечера.

Матери дома еще не было, зато был отчим, Верещагин Альберт Геннадьевич. Я не знаю точно, чем он по жизни занимается, но мужик всегда при деньгах и куче свободного времени. Он всегда с достоинством нес свое величие и его везде принимали по высшему разряду. Все, что лежит на поверхности — это купля-продажа предметов искусства. Сам себя он называет арт-оценщиком. На этой почве и состоялось его знакомство с моей матерью, так та работает при департаменте культуры в отделе экспертизы по сохранению культурных ценностей. Как-то очень быстро они съехались и живут вместе уже который год. Он обладает очень редким на сегодняшний день качеством — галантностью, а чтобы я не воспринимала этот союз в штыки, Альберт Геннадьевич оплатил мою учебу на журфаке, на восемнадцатилетие подарил автомобиль и вообще, старался периодически делать подарки. Мать, конечно была против подобной щедрости, но Альберт Геннадьевич интуитивно чувствовал мою неприязнь к нему и старался погасить конфликт в зародыше, купив меня. С переменным успехом мы существовали вполне мирно.

Как только я вошла квартиру, он появился из своего кабинета, одетый в бархатный домашний халат и благоухающий дорогим парфюмом — видать намылился куда-то.

— Сандра, это ты? — задал он дурацкий вопрос.

— Да как вам сказать? — съязвила я.

— Я собираюсь пообедать, присоединишься?

— Нет спасибо.

Я постаралась побыстрее скрыться в своей комнате, чтобы избежать вопросов об учебе. Мои предположения об Альберте Геннадьевиче были верны — через полчаса хлопнула входная дверь и я осталась одна. Никто не мешал мне собираться на вечеринку.

Перед дверями ночного клуба, где должен был состояться показ, была толпа — всех пропускали строго по билетам, чтобы ни одна мышь не проскочила незамеченной. Лерка вытягивала шею над толпой высматривая меня издали.

— Ну где ты ходишь! — возмущалась она.

— Да тут еще час всех запускать будут, — попыталась успокоить я ее.

Наконец мы были внутри. Конечно наши билеты были почти в самом последнем ряду, но нас это не смущало, а Лерка и вовсе была в восторге, что смогла оказаться среди этого пестрого бомонда. Люди уже полчаса ерзали на своих местах, томясь в ожидании. Кто-то встречал знакомых, обменивались колкостями, любезностями, в общем, все соответствовало духу модной тусовки. Тут начал гаснуть основной свет и шоу началось…

По пути домой в такси моя подруга не унималась.

— Ты обратила внимание на новый силуэт следующего сезона? А ткани! Ты видела какие ткани, фактура?

Так как показ закончился поздно, да и бессонная ночь перед экзаменом сделали свое грязное дело — я клевала носом и только и смогла сказать угу, когда Лерка ткнула меня локтем в бок. Увидев, что я сплю, она с сожалением замолчала. Я же, как только добралась до кровати, рухнула без чувств и заснула крепким сном.

Разбудили меня голоса, доносившиеся из кухни — мать с отчимом о чем-то спорили. Я не стала им мешать и подождала, когда за одним из них закроется входная дверь. Умывшись, я заглянула в кухню — там, читая «Модный вестник» и попивая кофе, сидел Альберт Геннадьевич. Увидев меня, он отложил журнал и приглашающим жестом указал на место за столом. Я устроилась на предложенном стуле, налила из кофейника кофе и намазала тост маслом.

— Как твой последний экзамен? — вежливо поинтересовался отчим.

— Нормально, — откусив тост, промычала я.

— Я вчера случайно встретился с твоим преподавателем, Виталием Сергеевичем, он жаловался, что ты плохо знаешь его предмет.

— Больше он ни на что не жаловался? — возмутилась я.

— Сандра, почему ты хамишь? Я все время пытаюсь выстроить с тобой диалог, а ты только огрызаешься — это неприлично.

— Альберт Геннадьевич, что вы от меня хотите? Думаете, если оплатили мою учебу, я у вас в ногах валяться буду?

— Ну это вовсе не обязательно, но от простого человеческого спасибо я бы не отказался.

Я картинно встала со своего места и поклонилась в пояс своему благодетелю. Альберт Геннадьевич взорвался, словно я своим жестом выдернула чеку из гранаты.

— Хамка! — взревел он. — Да ты на меня молиться должна каждый день! Ты думаешь, что все, что ты имеешь, ты получила за красивые глаза? Я хотел, чтобы ты не чувствовала себя изгоем на факультете, где учатся только дети родителей со связями! Модный «лэнд ровер» был тебе подарен, чтоб ты не на метро в институт ездила и к тебе относились, как к человеку своего круга, как к равной! А ты только по дискотекам таскаешься. Друзей приличных приобрести не смогла за время учебы — только твоя бездарная Лера, ей только и светит быть дизайнером штор в ателье среднего пошиба, потому что кроме высшего образования нужно иметь хотя бы среднюю сообразительность!

Его прорвало — он орал и орал. Я смотрела на него, обдумывая свои дальнейшие действия, тоже закипая внутри и когда он коснулся моей подруги, я тоже не стерпела.

— А друзья мои чем вас не устроили? И вообще, это не ваше дело! Думаете я поверила, что вы мать мою полюбили за ее человеческие качества? Да черта с два! Вам ее должность нужна, чтобы свои делишки незаконные проворачивать!

Я бросилась к себе в комнату, вытряхнула все из сумочки в поисках ключей от машины. Схватив их, я вернулась на кухню и бросила их на стол перед Альбертом Геннадьевичем.

— Подавитесь своей машиной, лучше на метро ездить буду, чем в прогибе перед вами ходить!

Альберт Геннадьевич покраснел от гнева, выпучив на меня свои огромные, как маслины, карие глаза и только хрипло дышал. Я же пулей вылетела из квартиры и не дождавшись лифта, побежала по ступенькам вниз. Отдышавшись у подъезда, я набрала Лерку.

— Привет! Ты сейчас где?

— Манатки в деревню собираю. Мать просила бабушке помочь.

— Слушай, возьми меня с собой.

— Ты же с Никитосом в Турцию собиралась. Поссорились что ли?

— До Турции еще две недели, да и не больно мне туда хочется — что я там не видела? Пляж, столовка, бассейн — вот и весь маршрут.

— А Никита?

— Да что ты заладила Никита, да Никита! Возьмешь меня с собой или нет?

— Да мне не жалко, только там батрачить придется — у меня бабушка прохлаждаться не даст, не смотря что ты — гостья.

— Ну и хорошо! Я слышала, что физический труд помогает мозговой деятельности.

— Тогда подгребай на двенадцатичасовую электричку, — подытожила подруга и отключилась.

Я со вздохом сожаления прошла мимо своего «лэнд ровера» и свернула в скверик, откуда открывался обзор на подъезд — нужно было дождаться, когда отчим уйдет из дома. Устроилась на скамейке под сиренью и стала ждать, когда путь домой будет свободен. Стратегия сработала — эх Альберт Геннадьевич, как же вы предсказуемы! Он вальяжно вышел из подъезда, облачившись в светлый льняной костюм, и прошествовал к своему БМВ последней модели. Как только он скрылся из виду, я рысцой побежала домой собирать вещи. Покидав все, что посчитала нужным в спортивную сумку и написав матери смс о своей поездке с Леркой в ее деревню, я вызвала такси и вышла на улицу. На электричку я чуть не опоздала — в сторону вокзала была пробка и таксист еле тащился в потоке машин. Я начала нервничать все время посматривая на часы. В вагон запрыгнула, когда до отхода электрички оставалась всего минута.

— Ты опять опаздываешь! — упрекнула меня Лерка.

— Да ждала, когда отчим из дома смоется.

— У вас опять баталии?

— Чуть до драки не дошло. Он так орал, что я подумала — он разбежится и в окно выпрыгнет.

— Чем ты его довела?

— Да достал уже благодетеля из себя строить!

Я рассказала Лерке в ролях о своей ссоре с отчимом — так за разговорами мы не заметили, как приехали.

Сойдя на перрон, мы оглянулись по сторонам — вокруг ни души, электричка пошла дальше, оставив нас вдвоем под жарким летним солнцем.

— Теперь через лес топать не меньше километра, — сказала Лерка.

— Ни фига себе! И часто ты сюда ездишь? — удивилась я.

— Каждое лето. Да ты не дрейфь — я тут каждую травинку знаю, — успокоила меня подруга и уверенно потопала по тропинке, ведущей через лес.

Я, закинув сумку на плечо, пошла за ней. Довольно быстро мы миновали небольшой лесок и за ним показались крыши деревенских домов. Деревня была большая — дома стояли стройными рядами, между которыми пролегла широкая дорога. На всем протяжении нашего пути нас сопровождал лай местных собак, из окон начали выглядывать любопытные местные жители — кто это среди белого дня нарушает их спокойствие. Тут Лерка свернула к одной калитке и, просунув руки сквозь прутья решетки, откинула крючок, держащий калитку на запоре.

— Бабуль, это я, Лера! — крикнула она в сторону окон.

Через минуту на пороге нас встречала еще крепкая телом бабушка Лерки. Она была довольно фактурная женщина — высокая, плотная. На ее круглом лице практически не было морщин. Увидев нас, она радушно заулыбалась и пригласила в дом.

— Бабуль, это моя подруга Сандра, — указала на меня Лерка. — А это — Надежда Ильинична, — обратилась уже ко мне подруга.

— Какое имя у тебя необычное, иностранное что ли? — спросила бабушка Лерки.

— Да нет, это сокращенно от Александры, — уточнила я.

— Сашенька значит, — ни к кому не обращаясь, произнесла Надежда Ильинична.

С дороги мы были очень вкусно накормлены и отпущены на все четыре стороны до завтрашнего утра. Рано утром надо будет собрать клубнику, которую Надежда Ильинична понесет на рынок, а пока Лерка взяла надо мной шефство и повела показывать окрестности. Мы дошли до конца деревни, по дороге были опять облаяны собаками и вышли к высокому обрыву, внизу которого простиралась речка. Мы с визгом побежали вниз по песку, раздеваясь на ходу, и плюхнулись в прохладную воду. Наплававшись вдоволь, мы растянулись на песке, глядя в ослепительно голубое небо.

— Здорово, что ты со мной поехала, — сказала Лерка.

— Это точно, — подтвердила я. — А парни местные тут чем занимаются?

— Да кто чем. Кто в колхозе работает, кто баклуши бьет. Ты жениха что ли присмотреть хочешь? — пошутила Лерка.

— А вдруг?

Так мы лежали, болтая ни о чем до самого вечера.

Утром я проснулась от пронзительного петушиного крика, было пять часов утра, спать хотелось зверски. Лерка, спящая рядом, тоже завозилась и приоткрыла один глаз.

— Что, уже вставать? — посмотрев на часы, промычала она.

Мы нехотя выползли из кровати, умылись прохладной колодезной водой и поплелись на клубничную плантацию. Ягод было много, провозились мы часа два, не меньше, набрав две большие корзины. Бабушка накормила нас завтраком и ушла на рынок, нарезав еще одну задачу — прибирать дом, поскольку сегодня была суббота. Сказала, что после обеда будет топить баню. В деревенской бане я не была никогда, поэтому ждала этого ритуала с любопытством.

Когда баня была затоплена по всем правилам и нам разрешили в нее пойти, Лерка и тут взялась командовать, увидев мою растерянность. Она хлестала меня веником, что есть мочи, поддавая пару. Я взмолилась, что больше не могу. Из бани я выползла почти на четвереньках.

— Ну что, хороша у нас баня? — спросила Надежда Ильинична.

— Не то слово, — только и смогла вымолвить я.

На стол водрузили самовар, чем я была несказанно удивлена.

— Это что, еще существует? — удивилась я, указывая на него пальцем.

Лерка смеялась и фыркала от удовольствия.

Волосы от местной воды были мягкие и шелковистые. Сидя на крылечке, я расчесывала свои длинные волнистые рыжие локоны, которые завились еще больше. Было ощущение, что я родилась заново.

В подобном режиме мы просуществовали две недели, мне казалось, что за это время прошло полжизни, не меньше, и очень удивилась звонку телефона, который молчал все это время, ничем не напоминая о городской жизни.

— Сандра, — возмущался мой кавалер, — я конечно все понимаю, что ты устала, и решила уехать с Леркой в деревню — мне об этом твоя мама сказала. И заметь, я не беспокоил тебя все это время, но завтра самолет в Анталью и мне бы хотелось узнать о твоих планах в отношении меня.

— Никит, я не поеду, извини.

— Вот так просто?

— А чего тут усложнять?

— Ну мы, вроде как, пара с тобой или уже нет?

— Никит, давай обсудим это когда я вернусь?

— А когда ты вернешься?

— Я еще не решила, — уже с раздражением сказала я ему.

— Ну как знаешь.

Сказать я уже ничего не успела, поскольку в трубке раздались короткие гудки. Я выдохнула, но на душе остался неприятный осадок.

К вечеру погода начала портится — большая черная туча распласталась над деревней и с аппетитом изливала из себя потоки воды. Дорогу размыло, несколько деревьев было вывернуто с корнем, они лежали поперек — проехать будет невозможно. Все сидели по домам и ждали окончания грозы, которая все никак не унималась.

— Грибы завтра пойдут, — сказала Надежда Ильинична, выглядывая в окно.

— Так пойдемте завтра в лес, — предложила Лерка.

— Ты тихой охотой увлекаешься? — удивилась я.

— А почему бы нет, — пожала плечами Лерка. — Знаешь у нас тут какие места грибные!

Лерка принялась рассказывать, как они в прошлом году пошли в лес, как заблудились, но в итоге вышли к ручью и вскоре выбрались, при том, грибов набрали видимо-невидимо. Что бабушка уже не знала куда их девать, их и сушили, и морозили, и пироги пекли. И что самое удивительное — все грибы были крепкие, целехонькие, грибочек к грибочку.

— А ты не боишься снова потеряться? — поинтересовалась я.

— Да ты что! Я в этом лесу с самого детства грибы собираю, — без доли сомнения констатировала моя подруга.

Я грибы собирала только в супермаркете в целлофановый пакет, да и шампиньоны с натяжкой можно считать грибами, учитывая, что выращивают их на специальных фермах. А вот белые, подберезовики и им подобные как искать я понятия не имела, но Леркина уверенность передалась мне, и я согласилась на это мероприятие, а для большей убедительности кивнула в знак согласия. Лерка тут же подорвалась с места и начала поиски корзин и одежды, поскольку у меня вещей для похода в лес не было. Она перевернула все шкафы и стаскивала все найденное в середину комнаты. Часа два мы перебирали шмотки, смеясь от своего облика, пока Лерка все не одобрила. Когда легли спать, гроза уже прекратилась, унося свою страшную тучу куда-то в сторону города, только слабые раскаты грома напоминали о прошедшей непогоде. Заснула я не сразу, в отличие от моей подруги, которая сопела рядом со мной с большим аппетитом. Надеюсь, Лерка знает, что делает — это была последняя мысль перед тем, как провалится в поверхностный тревожный сон.

Проснулась я от того, что кто-то тряс меня за плечо.

— Вставай, соня, пора выдвигаться, — услышала я, выныривая из сна.

— Куда?

Я подняла голову с подушки и увидела перед собой уже одетую Лерку. Поход за грибами оказался реальностью. Минут через тридцать мы при полном параде стояли перед лесной стеной.

— Ну давай, веди к своим грибам, — сказала я Лерке.

Она решительным шагом двинулась в лесную чащу. Я невольно оглядывалась назад в надежде запомнить дорогу, да где там! Лес замкнулся за нашими спинами, я подняла взор к небу, по нему плыли легкие летние облака и только они видели мое смятение.

— Чего застыла? Под ноги смотри — грибы там, — возмутилась подруга.

Я посмотрела под ноги, и правда, прямо передо мной стоял красивый гриб с коричневой шляпкой. Я присела рядом с ним и уставилась на него, словно это чудо чудное. Лерка присела рядом со мной и уверенным аккуратным движением сорвала это лесное чудо. Ножом срезала кончик ножки — гриб был белехонький, ни одного червяка.

— С почином тебя, — улыбнулась Лерка и отправила находку в мою корзину.

Я взяла в руки свой первый гриб и поднесла его к лицу, он источал невероятные запахи.

С каждым найденным грибом во мне разгорался азарт, и я не заметила, как осталась одна — Лерки нигде не было. Сердце начало отбивать нервный ритм, пытаясь вырваться из тесной грудной клетки. Я в панике осмотрелась и стала звать подругу, но она не отзывалась. Связи тоже не было. Я стала метаться из стороны в сторону, но только еще больше запуталась. Слезы брызнули из глаз, и я шла, не разбирая дороги, проклиная все на свете и грибы, и Лерку, и себя. Я звала подругу изо всех сил пока совсем не охрипла и не обессилела. Постепенно начало темнеть и мне стало еще страшнее. Я присела на поваленную ель, поставила рядом корзинку и от отчаяния заплакала. Не знаю, сколько я проплакала, но даже на это кончились силы. Я сидела в полной тишине, окруженная деревьями, которые, как мне казалось, в сгущающейся темноте тянули ко мне свои зловещие руки-ветви. Где-то вдалеке ухнул филин, я вздрогнула, посмотрела по сторонам, но ничего не изменилось. Ну почему я прогуливала географию в школе, когда проходили ориентацию на местности? Я постаралась успокоиться и размышлять логически, вспоминая про мох на деревьях и муравейники, но это меня все равно не успокоило, так как ни одного муравейника я не встретила, а мох на стволах деревьев вопреки всем законам равномерно располагался вокруг по всей поверхности. Я решила еще покружить на местности, ломая ветки по дороге, чтобы было понимание, что я тут уже была, но и эта стратегия не сработала. От потери сил даже чувство страха притупилось, о диких зверях я старалась не думать. Стемнело окончательно, а я в этот момент вышла к болоту, идти через него бесполезно, надо подумать о ночлеге. Наломав еловых лап, я устроилась под елкой и уставилась в темноту, глаза закрывать было страшно, да мне все равно не уснуть. Я лежала и прислушивалась к звукам природы, болото начало издавать какие-то жуткие звуки, время от времени оно булькало, пугая меня. Наверное, тут я и помру, и никто меня не найдет — думала я. А ведь могла бы сейчас с Никитой лежать на пляже в Турции, нежиться в теплом средиземном море, а вместо этого лежу на краю болота. Ну почему я такая дура? Зато Альберт Геннадьевич будет очень рад, даже пышные похороны мне, наверное, закажет, если, конечно, меня найдут к тому времени. А время остановилось, и я уже думала о том, есть ли загробная жизнь. Где-то вдалеке хрустнула ветка, я вскинулась со своего лежака и стала вглядываться в темноту, тут мне показалось, что я что-то увидела и решила посмотреть поближе. Я осторожно пошла по краю болота, стараясь не свалиться в эту мертвую жижу, и вышла к небольшой избушке. Это было приземистое, давным-давно вросшее в землю, довольно крепкое строение из черных бревен. На меня квадратом Малевича смотрело одинокое маленькое окно. Я на цыпочках подошла к нему и осторожно заглянула внутрь, из-за темноты я ничего не увидела, обошла дом со всех сторон в поисках двери и, увидев ее, потянула на себя ручку. Дверь тихонечко скрипнула, но поддалась, и я оказалась внутри. В доме пахло сухой травой, болотом и еще чем-то незнакомым. Я замерла на пороге боясь пошевелиться. Зрение за время пребывания в темноте обострилось, и я с любопытством рассматривала обстановку, которая была весьма скудная. Деревянный грубый стол, пара скамеек около него, разномастная утварь на столе, на печи.

— Кто там? — послышалось откуда-то из глубины избы.

У меня внутри взорвалось маленькое солнце. Появилась надежда на спасение.

— Я заблудилась, — осипшим голосом проговорила я. — Вы где?

— Иди, я на тебя посмотрю.

Я двинулась на голос и в углу на постели увидела немощную старуху. От удивления даже этот осипший голос пропал.

— Ничего, ничего, — тихо прошамкала старуха.

— Почему вы здесь одна?

— Так помираю я.

— Надо же на помощь позвать. Я бы позвала, только не знаю, как в деревню выйти.

— Что-то я тебя в деревне не видала. Ты чья будешь?

— Я в гости к Деминым приехала.

— А-а, — протянула старуха.

— Вы объясните мне, как к деревне выйти, я на помощь позову, вас в больницу положат, подлечат.

Старуха хрипло рассмеялась, мне стало жутко от этого смеха, но выбора у меня не было — она была единственным человеком, кто мог мне помочь, лишь бы не умерла раньше времени.

— Устраивайся на лавке, до утра спешить некуда.

— А у вас воды не будет?

— Так вон ведро на лавке стоит, пей сколько хочешь.

— А откуда вы воду берете, тут же болото одно вокруг.

— Из колодца, не видала разве?

— Нет, не заметила, наверное.

Я подошла к ведру, в нем на поверхности воды плавал алюминиевый ковш, щедро зачерпнув, я понюхала воду и, не почуяв ничего криминального, с жадностью припала к его краю. Даже не ожидала, что выпью почти до дна, от страха ни голода, ни жажды я не чувствовала. Напившись вдоволь, я поблагодарила старуху и села на лавку, не зная, чем заняться, спать не хотелось.

— Как величать-то тебя, красавица? — подала голос старуха.

— Сандра.

— Чудно. Ну Сандра, так Сандра.

— А вас как зовут? — проявила я вежливость в ответ.

— Аграфена.

— Может, вам что-то нужно? Воды принести или еще что?

— Да. Воды неплохо бы попить перед смертью.

Меня передернуло от ее слов. Я пошарила глазами по комнате в поисках стакана или кружки, и увидев на полке среди посуды большой бокал, набрала в него воды.

Старуха с удовольствием приняла его из моих рук, не спеша выпила воду до дна и отдала его мне обратно, но как только бокал оказался в моей руке, она цепко перехватила костлявой сухой рукой мое запястье и зашипела жутким голосом:

— Зеркало и книгу возьмешь на чердаке.

От испуга я выронила бокал, и он упал на пол, разлетевшись на мелкие осколки. Что еще шептала старуха я уже не слышала, поскольку рухнула вслед за бокалом.

Глава 2

Когда я очнулась, уже светало, в небольшое окно заглядывало серое угрюмое утро. Я почувствовала, что при падении сильно ударилась головой и на затылке вскочила здоровенная шишка, я потерла ее, было больно. Сколько же я в отключке была? Посмотрела на кровать, где лежала старуха — ее голова была запрокинута, глаза открыты, а рот расплылся в довольной улыбке, я испугалась этого зрелища, вскочила и попятилась к двери. Выбежав на крыльцо, я закрыла за собой дверь и привалилась к ней спиной. Что же делать? Куда идти-то? Старуха мне про дорогу так и не рассказала, я была в отчаянии, что опять хотелось заплакать. Я сползла по двери и села, закрыв ладонями лицо. Возвращаться в дом было жутко. Посидев так несколько минут, я поняла, что все опять только в моих руках. Я обошла дом вокруг, увидела колодец, про который говорила старуха, заглянула в него — было неглубоко. Мое внимание привлек ворон, который сидел на ветке ели и смотрел на меня внимательным черным глазом. Мы смотрели друг на друга изучающе, тут он каркнул и взмахнув крыльями, тяжело поднялся в воздух.

— Ну вот и ты улетел, — сказала я себе.

Побродив бесцельно вокруг болота, я остановилась и прислушалась к себе — внутри что-то провернулось и включился компас. Я осмотрелась и пошла в лес, точно зная, что выйду к деревне.

Когда я вышла из леса, то на его окраине увидела скопление людей — они выстраивались цепью и собирались войти в лес. Тут я увидела Лерку, которая указала на меня рукой и побежала мне навстречу.

— Сандра, ты где была? Я уж думала — все.

— Что все? — изумилась я.

— Ну, пропала насовсем. Как же я рада тебя видеть! Ты где была?

Она бросилась мне на шею, заключив в крепкие объятия. В этот момент к нам подошел взрослый высокий мужчина, который раздавал всем команды.

— Это ты потеряшка?

— Она, она, — торопливо подтвердила Лерка.

— Пройдите, пожалуйста вон к тому фургону, там находится наш передвижной медпункт — врач посмотрит, все ли с вами в порядке.

— Со мной все в порядке.

— Слушай, как ты в лесу-то заночевала? Страшно было?

— Да, страшно. Лер, я там к дому одному вышла, а там старуха была, только она умерла уже.

— Какая старуха?

— Как я поняла — она в деревне жила, а на болото помирать пришла.

Лерка пристально посмотрела мне в глаза.

— А ну ко врачу пойдем, — и потянула меня за рукав, словно на буксире в сторону медпункта.

— Всем отбой! — скомандовал главный. — Девушка нашлась.

Лерка затолкнула меня в фургон, где за меня тут же взялся врач. Мне заглянули в горло, померили температуру, давление, осмотрели на наличие ссадин, переломов и вынесли вердикт, что со мной все в порядке и опустили восвояси.

— У меня бабушка места себе не находит, сутки валерьянку пьет. Как ты умудрилась потеряться? — возмущалась Лерка.

Я молчала, понимая, что никакие объяснения ее не устроят. Надежда Ильинична, увидев меня живой и здоровой, с облегчением выдохнула, обняла меня и усадила за стол, налив крепкого сладкого чая.

— Деточка, как же ты нас всех напугала. Как ты ночь в лесу пережила?

— Да в целом нормально. Надежда Ильинична, а у вас в деревне жила женщина по имени Аграфена? — поинтересовалась я.

Лицо у Леркиной бабушки стало серьезным. Она молча налила мне тарелку щей и села напротив меня.

— Откуда ж ты про Аграфену-то узнала?

— Так видела я ее в лесу, — так же серьезно ответила я.

— То есть, ты из леса вышла, а она там осталась?

— Осталась. Насовсем.

— Расскажи-ка поподробнее.

— К ночи я вышла к болоту и думала, что тут мне конец и настанет, да увидела избу, пошла туда, а там Аграфена.

— Она тебе помогла к деревне выйти?

— Нет. Не успела она мне это рассказать или не захотела. Померла она.

— Вот как?

— Бабуль, а что за Аграфена? — вставила свой вопрос Лерка. — Это та ведьма, что на краю деревни живет?

— Ведьмой ее называли, потому что боялись. А боялись, потому что непростая она женщина была и независимая. Много ей лет уже, она постарше мамы моей будет, а маму уж десять лет как схоронила. В молодости Аграфена, говорят, очень красивая была, от женихов отбоя не было. Высокая, статная, чернобровая. Как плечиком поведет, так за ней любой мужик как на привязи уходил, вот бабы ее и не любили. Но моя мама о ней всегда хорошо отзывалась — помогла она ей однажды. Если б не Аграфена, то померла бы при родах и мама моя, и я вместе с ней. Осень в тот год дождливая была, лило третьи сутки, а у мамы роды преждевременные начались. Врачи в нашу глушь работать не ехали, ближайший земский доктор в соседней деревне накануне помер и обратиться было не к кому, а выехать было невозможно, да и не довезли бы маму. Вот отец мой от безвыходности и бросился на порог к Аграфене, она и помогла — приняла роды у мамы. Мама хоть и между жизнью и смертью была, но помнит все, что тогда было. Приготовила Аграфена отвар какой-то и велела выпить до дна, мама вспоминала, что горечь страшная была, но боль стала тише, роды прошли благополучно. Я в рубашке родилась, Аграфена маме сказала, что счастливая я буду, а ей велела этот отвар еще три дня пить и ушла, ни денег, ничего не взяла. Отец после этого случая каждый год помогал ей дрова на зиму запасать в качестве платы за услугу. А меня Аграфена с детства привечала — то конфеткой угостит, то слово доброе скажет, так что у меня, наверное, у одной к ней претензий нет.

— Бабуль, а ты счастлива? — поинтересовалась Лерка.

— А чего судьбу гневить, конечно счастлива, — усмехнулась Надежда Ильинична.

— А что потом с Аграфеной стало? — спросила я.

— У нее всегда какие-то дела мутные были. Одно время к ней часто какие-то люди приезжали, и мужчины, и женщины. Не знаю зачем, а последние лет пятнадцать-двадцать она вдруг перестала всех привечать, все в лес уходила, да надолго. Бывало, что неделю нет, две, а к ней идти-то людям страшно, а потом глядишь — является, вот и сейчас уж две недели как мы ее здесь не видим, а ты говоришь — померла. Надо бы сообщить куда следует, да вот как ее в лесу-то найти?

— Я показать могу.

— Ты дорогу запомнила?

— Да.

Надежда Ильинична нашла телефон и набрала чей-то номер.

— Петрович, это соседка твоя, Надежда Ильинична. Узнал? Молодец. Зайди-ка ко мне на чаек, пошептаться нужно. Ага, жду.

Через несколько минут в дом вошел сосед — местный участковый. Участковым Семен Петрович был всю свою жизнь, а до него отец был участковым и дед, можно сказать — династия. Это был невысокий сухощавый мужчина, лет к шестидесяти. Почти под ноль стриженые седые волосы делали его визуально еще мельче. На худом, изброженном морщинами, лице очень сильно выделялись живые светлые глаза, было понятно, что работу он свою любит и она у него получается.

— Ну, Ильинична, случилось что? — снимая кепку на пороге, спросил он.

— Да ты проходи, садись.

Надежда Ильинична налила в большой бокал крепкий чай и наполнила доверху розетку вареньем. Семен Петрович устроился за столом, кряхтя от удовольствия.

— Хороший у тебя чаек, Ильинична. Ну как ты, девица, себя чувствуешь, — обратился он уже ко мне.

— Нормально, — ответила я лаконично. — Устала только.

— Ничего, молодая еще, силы быстро восстановишь.

— Петрович, я тебя ведь чего позвала-то… Сашенька Аграфену в лесу нашла.

Косматые брови Петровича от удивления поползли вверх.

— Это где ж ты ее видела?

— У нее дом на болоте, там она и померла.

— Проводить сможешь?

— Смогу, — утвердительно ответила я.

— Померла говоришь. Ну что ж, торопиться тогда некуда. Ты отсыпайся, а завтра утречком и пойдем, покажешь, что там и как. Спасибо, Ильинична за чаек, пойду я, транспорт проверить нужно, понадобиться видать.

Уснула я сразу и крепко — сказался пережитый стресс, даже увиденная во сне Аграфена, не испугала меня, но проснулась я первая, все еще спали. Я выбралась из постели, чтобы умыться и привести себя в порядок. Как же хорошо чувствовать себя дома под защитой, а не брошенной одной в лесу — думала я, расчесывая свои рыжие кудри. По зеркалу пробежала легкая рябь — что это? Мне стало не по себе. Протянув руку к зеркальной поверхности, мне показалось, что она не твердая и я могу оказаться по ту сторону. Я тут же отдернула руку, бросила расческу и, выключив воду, выбежала из ванной. Так, нужно успокоится и никому не говорить, а то меня в больницу отправят в отделение психиатрии — вот Альберт Геннадьевич порадуется, запрет меня там навсегда, нет, такого удовольствия я ему не доставлю.

Домочадцы начали просыпаться, Надежда Ильинична собрала нехитрый завтрак, мы перекусили и стали собираться в лес. На улице прогудел сигнал автомобиля — Семен Петрович приехал за нами, с ним был молодой помощник — худенький прыщавый паренек с надвинутой на глаза кепкой. Мы погрузились в уазик и весь путь до леса ехали молча, только парень не умолкал всю дорогу, пытаясь растормошить нас местными байками, а я все думала о случае с зеркалом — может это просто усталость? В какой-то момент автомобиль остановился и Семен Петрович выключил зажигание.

— Ну все, дальше пешком, — повернувшись к нам, констатировал он. — Знаешь, куда идти-то? — спросил он уже у меня.

— Знаю, — бросила я и выбралась из машины.

Все молча двинулись за мной. Лерка постоянно оглядывалась, видимо, в этих местах она ни разу не была. Семен Петрович тоже делал заметки, только я одна уверенно шагала в сторону болота, точно зная, куда идти. Это было потрясающее ощущение — ни страха, ни сомнений, что я собьюсь с пути. Болото встретило нас молчаливым взглядом, затаилось, присматриваясь к нашей компании, словно предупреждая, что это опасная черта и переходить ее не стоит. Болото, поросшее мелким чахлым лесом, казалось непроходимым, но узкая тропка среди мха давала надежду на твердую почву под ногами. Она вела прямо к дому Аграфены. Семен Петрович дал команду остановиться, срубил маленьким топориком всем по слеге и выстроил всех цепью, собравшись идти во главе.

— Семен Петрович, можно я первая пойду? Я же была здесь, — спросила я.

— А ну как просто повезло? Нет, я потом себе не прощу.

И он двинулся осторожными мягкими шагами, опираясь на слегу. Я же держалась за палку только для вида, чтобы никого не нервировать, поскольку была точно уверена, что не упаду. Когда все были у дома, Семен Петрович перекрестившись, отворил дверь. В доме с моего последнего посещения ничего не изменилось. Аграфена все в той же позе лежала на кровати.

— Э-хе-хе, — еще раз перекрестившись произнес Семен Петрович.

Мы застыли у порога, не решаясь без приглашения, как бы это странно не звучало, пройти в дом. Только помощник Семена Петровича уверенно подошел к покойнице.

— Ну тут все ясно, — вынес он свой вердикт.

— Что тебе ясно? — с нескрываемым раздражением сказал участковый.

— Так сердце скорее всего. Ей годков-то сколько было?

— Много, — подала голос Надежда Ильинична.

— То-то и оно, — подвел итог парень.

— Как же ее транспортировать-то отсюда? На руках через болото нести придется. Валек, у тебя связь-то есть здесь? — обратился участковый к своему помощнику.

— Да какая связь в этой глуши, самим бы не пропасть.

Он обошел всю избу, внимательно осматривая скудную обстановку. Семен Петрович, увидев нашу нерешительность, подошел к телу Аграфены и укрыл ее с головой простыней, чтобы она не смущала своим видом.

— Да, работа, проделанная смертью, непоправима, — с каким-то сожалением в голосе проговорил он.

— А может и не сердце, послышался голос Валька откуда-то из-за печки.

— Что там? — с любопытством отозвались мы в один голос.

— Так вот, мухоморы какие-то, может, съела их и померла.

— Ты чего несешь? — укоризненно заметил Семен Петрович.

— А что? — возмутился Валек. — Очень даже возможно. Она ж — ведьма! Дозировку не рассчитала и все, кранты.

— А родственники у нее какие есть? — спросил Семен Петрович у Надежды Ильиничны.

— Никогда не слышала, — ответила она.

— Ну тогда, принимай наследство, девица, — обратился он ко мне.

— Какое наследство? — услышала я свой тихий голос.

— Ну не знаю. Какое есть. Хата эта никому не нужна, да и дом в деревне, думаю, тоже.

Все молча посмотрели в мою сторону. Я же не знала, что и сказать на это. Больше не найдя ничего, что могло бы пролить свет на произошедшее, мы не нашли и решили возвращаться в деревню, чтобы организовать перевозку и захоронение тела.

— Ильинична, справку о смерти я организую, а ты иди к председателю, чтоб место на кладбище выделил — не в лесу же ее хоронить, — сказал Семен Петрович, когда мы уже ехали в машине.

Надежда Ильинична только и смогла кивнуть в знак согласия — а что тут еще скажешь. Лерка за все время пути не проронила ни слова.

Как приехали, завертелась рутина с похоронами, оформлением бумаг и прочим. Мы же с Леркой предпочли удалиться и ушли на берег, нарвав огурцов с грядки и нарезав ржаного хлеба, чтобы подольше не возвращаться. Мы расстелили покрывало и подставили свои худые тела палящему летнему солнцу.

— Что ты обо всем этом думаешь? — поинтересовалась я у Лерки.

— Лучше об этом не думать, — ответила мне подруга.

— Не могу, мне все время лезут мысли об этой старухе. А правда, что она была ведьмой?

— Фиг знает, говорят — да. Нам с детства говорили не приближаться к ее дому от греха подальше, хотя моя бабушка ничего против нее не имела, а наоборот — пирогов напечет и ей отнесет. У нее, говорит, никого нет, и никто ее не порадует кроме меня. А вообще она вредная старуха была.

— А в чем ее вредность проявлялась?

— Ну как тебе сказать? Неприветливая она была.

— Так это не вредность, а нелюдимость.

— И это тоже.

— А где она жила?

— В конце деревни, — махнула рукой Лерка в неопределенную сторону. — А тебе зачем?

— Да так, интересно просто.

Больше мы об этом не говорили, но думать я о ведьме Аграфене не перестала и когда все уснули, я потихоньку выбралась из дома и пошла в конец деревни, зачем — я и сама не знала, какая-то неведомая сила тянула меня в этот таинственный дом. На небе взошла полная луна и светло было как днем, поэтому было совсем не страшно, только подойдя к дому, я испытала легкое волнение. Я откинула крючок, держащий калитку на запоре, и шагнула на ведьмину территорию. Дверь в дом была не заперта, наверное, она знала, что бояться ей некого. Я как можно бесшумнее вошла в дом, в сенях было темно, но попав в жилое пространство, все стало видно, поскольку занавески были раздвинуты и луна вовсю хозяйничала в доме, освещая все вокруг. В доме пахло сушеными травами и это вызывало какое-то умиротворение. Обойдя все пространство, я подошла к печке — холодная, видать, давно не топлено. Оно и понятно — Аграфена давно на болоте была. Тут за печкой послышалось легкое шуршание, я напряглась и замерла, сердце провалилось куда-то в район желудка. Я всмотрелась в темноту, из-за печки выбралось маленькое, сухое существо с торчащей во все стороны рыжей шерстью. Он буравил меня маленькими черными глазками и поводил в разные стороны удлиненными лысыми ушами. Я стояла ни жива, ни мертва, во все глаза уставившись на этого чудика.

— Чего стоишь как истукан?

— Это вы мне?

— Так окромя нас с тобой тут нет никого, — усмехнулось существо. — За наследством пришла?

— Нет.

— Как нет? — удивилось существо. — Наследство принять должно — силу-то свою Аграфена тебе отдала, вот и принимай все, что должна.

— А вы кто?

— Я Анчутка.

— Это ваше имя?

— Хоть имя, хоть прозвище, тебе видней. Книгу-то с зеркалом взяла?

— Какую книгу?

— Ты случайно что ли силу-то подобрала?

— Я вас не понимаю.

— Понятно, — вздохнул Анчутка. — Садись, расскажу, что к чему.

Я устроилась на стуле около стола, а Анчутка взобрался на печку, чтобы лучше меня видеть и начал свой рассказ…

Глава 3

— Аграфена ведьмой исконной была, с понятиями, не то, что те, которые к ней из города бывало приезжали. Заявятся и давай торговаться, все пытались Аграфену на свою сторону перетянуть, да где там! Уезжали не солоно хлебавши.

Анчутка поерзал на пятой точке и довольно усмехнулся, при этом почесав под мышкой.

— А зачем они ее на свою сторону перетягивали? В городе война что ли какая между ними была?

— Не то чтобы война… Просто Аграфена была не просто ведьмой, что мухоморами врагов морила, она стражницей ворот из Нави была, этот путь через зеркало лежит, а это тебе не фунт изюма. Такого союзника всем иметь полезно, поскольку в Навь всем дорога закрыта. Тебе на болото сходить надобно, там книга ее лежит, да зеркало, что слепым мастером сделано. Зеркало то непростое — оно дорогу из зазеркалья показывает, чтоб тебя обратно вывести, оно ей от прабабки досталось, а там и дальше по роду. Вот только Аграфене некому было зеркало да силу передать, а тут, видать, ты удачно подвернулась. Я уж думал все, усохну тут без преемницы, да вот свезло.

Анчутка заулыбался и аккуратно обвил бесшерстным хвостом свои кривые лапки.

— А зачем зазеркалье стеречь? — недоумевала я.

— Как зачем? — Анчутка скрипуче засмеялся. — Если пути из зазеркалья не стеречь, то оттуда такое сюда придет, что назад никакими заговорами обратно не загонишь. Души заблудшие опять же, они ж к человеческому теплу тянуться, вот Аграфена и стерегла эти врата.

— А ты откуда здесь взялся? — осторожно поинтересовалась я.

— Так я при Аграфене всю жизнь живу, а до нее у прабабки в помощниках ходил. Ее прабабка меня из Нави привела, чтоб я помог ей с одним непростым заговором, а взамен разрешила мне здесь остаться, правда взяла с меня обещание к местным не соваться, их не пугать и не пакостить. Пришлось согласиться — здесь-то мне хорошо.

— А кто ты?

— Я — дитя тех сил, что испокон веков служат богам, живущим в Нави.

Я слушала весь этот бред и думала только о том, как окончательно не свихнуться — рассказать-то это я никому не смогу. Анчутка еще долго рассказывал мне про быт Аграфены и чем она занималась. Когда за окном забрезжил рассвет, он поморщился и сказал, что ему пора и, забравшись под печку, велел не забывать про него и заходить. Я, оставшись одна, посмотрела по сторонам и тоже решила вернуться к Деминым.

Спала я крепко и проснулась от какого-то переполоха. В комнату влетела Лерка.

— Сандра, вставай уже, сколько можно спать?

— Что случилось?

— Семен Петрович тебя спрашивает.

— Зачем? — сонно промямлила я.

— Вот сама и спросишь.

Я выбралась из кровати и вспомнила про свои ночные приключения. Днем это все казалось нереальным сном. Продрав глаза и кое как одевшись, я вышла на кухню — там сидели Валек и Семен Петрович.

— Собирайся, красавица, дорогу покажешь.

— Так вчера, вроде, показала, — протирая глаза, сказала я.

— Чертовщина какая-то происходит — весь лес мы с Вальком исколесили, не можем найти дорогу к дому Аграфены и все тут, — развел руками Семен Петрович. — Уж не обессудь, без тебя никак.

Действительно, странно все это. Пока я собиралась, вспомнила про наказ Анчутки — забрать из дома на болоте книгу и зеркало, поэтому взяла небольшой рюкзак и запихнула в него свитер для отвода глаз. Надежда Ильинична без завтрака меня не отпустила, пришлось всем ждать пока я наспех выпью стакан молока с пирогом. Выехали кортежем — в голове мы на уазике, за нами грузовик с гробом в кузове. Когда я это увидела, меня слегка передернуло, Валек это заметил и усмехнулся:

— Да ты не робей, дело-то житейское.

Я ничего не ответила и молча забралась в машину. Ехали тем же путем, что и вчера, добрались быстро, что очень удивило Семена Петровича.

— Ничего не понимаю, только утром тут ехали, а дорогу не нашли. Видать черт крутит.

— А ты, Петрович, молись чаще, — с усмешкой заметил Валек.

— Поучи еще! Тут леса такие, что и сам черт заплутает.

— Черт может и заплутает, а вот эта городская девица словно у себя дома в нашем-то лесу.

— Это да, — подтвердил участковый. — Первый раз такое вижу, чтоб городские деревенским дороги показывали.

Я решила не участвовать в разговоре и молча смотрела на стену из высоких елей, пока Семен Петрович не скомандовал — всем из машины.

В доме Аграфены тоже ничего не изменилось. Пока мужики выносили ее тело, я пошла осматривать дом и в дальнем углу нашла лестницу, ведущую на чердак. Резво взобравшись по ней, я оказалась в довольно тесном подкрышном пространстве — чердаком это место можно назвать с большой натяжкой. Я осмотрелась, кругом висели какие-то веники, по углам тянулась паутина, на полу лежала сухая трава. Я пошвырялась везде, где только можно, но ничего не нашла. Странно, Аграфена говорила про чердак. Я еще раз проползла все пространство по периметру и когда подо мной скрипнула доска, я присмотрелась повнимательнее к полу — там явно был тайник. Доски поддались и в небольшом углублении я нашла книгу, завернутую в грубую холстину и небольшое круглое зеркало в серебряном футляре на цепочке. Свою находку я по-быстрому засунула в рюкзак и спустилась вниз, пока меня не хватилтсь. Аграфену уже погрузили, и мужики ждали указаний от участкового. Семен Петрович осмотрел дом еще раз и не найдя ничего важного, по его мнению, скомандовал всем по машинам. Только Валек внимательно смотрел за мной, жуя сухую травинку.

— Чего уставился? — зыркнула я в его сторону.

Валек только фыркнул и прыгнул за руль. Мы расселись по машинам и тронулись в обратный путь.

Пока шла подготовка к похоронам, гроб с телом Аграфены поставили в ее доме и бабы пошли в церковь за батюшкой, только он наотрез отказался ее отпевать.

— И не просите, грех это. То, чем она занималась — мерзость перед Господом, она за жизнь свою не раскаялась и значит царства Божьего не наследует, — упорствовал священник.

— Батюшка, — взяла слово Надежда Ильинична, — как же мы ее не отпетую-то схороним, не по-людски это.

— Не вводи во грех, Ильинична. Где это видано, чтоб священники ведьму отпевали!

— А ну как не сделаем этого, она нас и начнет с того света доставать. Вон в соседней деревне Горгониху пять лет назад не отпели, так у местных после ее похорон и начались неприятности — то корова сдохнет без причины, то мужик удавиться. Так что ты, отец Григорий, сделай, что должно, и будь что будет, — назидательно говорила Леркина бабушка.

Бабы в знак согласия только молча кивали. Отцу Григорию пришлось сдаться — уговорили они его. Он вздохнул и сказал, что отпевать ее будет на улице, а в церковь вносить ее не позволит — на том и порешили.

На похороны собралась вся деревня, кто из любопытства, кто из сочувствия — никого же у Аграфены-то не было. Мы с Леркой тоже пошли, оказавшись из первой категории — из любопытствующих. Точнее, Лерка не очень хотела идти, но я настояла, так как одной присутствовать там было бы странно, а с ней, как с местной, вроде бы ничего.

Когда отец Григорий начал читать молитву, все замерли, внимательно наблюдая за происходящим, может, ждали, что Аграфена как по Гоголю из гроба встанет, но нет, ничего подобного не произошло. Похороны прошли штатно, единственное, что я заметила — на ветке ели устроился ворон и не покидал своего поста, пока вся церемония не закончилась. Я узнала его сразу — это был тот самый ворон, что наблюдал за мной на болоте, мы смотрели друг на друга, как старые знакомые. Когда могильщики приступили к своей работе, ворон каркнул и поднялся в воздух, сделав круг над могилой, словно прощаясь, и улетел в лес. Мы с Леркой тоже посчитали, что больше здесь делать нечего и пошли купаться.

— Слушай, Лерка, а кто такая Горгониха, про которую твоя бабушка упоминала? — осторожно поинтересовалась я.

— Понятия не имею, — равнодушно ответила моя подруга.

— Может, ее тоже ведьмой считали, раз батюшка отпевать ее отказался?

— Фиг знает. Слушай, я что-то раньше у тебя не замечала интереса к фольклорным персонажам, — удивилась Лерка.

— Так в городе они и не встречались, а у вас тут кого только нет.

— У нас колоритная деревня, — согласилась Лерка.

Мы провели на пляже весь оставшийся день, о ведьмах я больше не упоминала, хотя это было не праздное любопытство, но признаться в этом я побаивалась. Ночью, когда весь дом погрузился в сон, я выбралась из кровати, вытащила из рюкзака зеркало Аграфены и пошла в ванную, где стояло большое зеркало, страшно было до жути, но мне нужно было выяснить до конца во что я вляпалась. Для начала я устроилась на краю ванны и решила рассмотреть свое приобретение. Зеркало находилось в тяжелом серебряном футляре, он был потертым от времени, но это только еще больше подчеркивало его ценность, на крышке был выгравирован какой-то славянский символ. Немного повозившись с застежкой, я осторожно открыла крышку и заглянула внутрь — зеркало как зеркало. Вздохнув поглубже, я встала напротив большого зеркала, как велел Анчутка, то, что случилось потом, можно назвать сказочным сном — зеркальная поверхность стала зыбкой, словно водная гладь, я провела по ней ладонью и, закрыв глаза, шагнула внутрь зеркала. Здесь тоже была ночь, вдалеке над землей висел густой туман, и я решила двигаться в ту сторону. Туман висел над озером, которое было абсолютно правильной формы, а на его поверхности, на облаке, словно на троне, восседала красивая длинноволосая женщина, ее черные брови были сердито сведены к переносице.

— Ну и где ты ходишь? Я уже третьи сутки тебя тут жду! — возмутилась она.

— Это вы мне? — удивилась я ее претензии.

— Кроме нас тут никого нет, — констатировала она, разведя руки в стороны.

— Я могла вообще не прийти. Скажите спасибо, что хоть на третьи сутки пришла.

Я решила пойти в наступление, скорее всего из-за непонимания происходящего. Какая-то тетка, которую я вижу впервые в жизни, кидает мне тут предъяву, вместо того, чтобы объяснить, что происходит. В добавок, она оказалась неробкого десятка и тут же повысила градус беседы, наехав на меня еще раз.

— Представ перед моими очами, ты должна в смирении склонить свою голову и ждать моих указаний, — сказала она повелительным тоном.

— Офигеть! — только и смогла выговорить я. — Дома учат, здесь то же самое. Слушайте, женщина, может, вы заберете свое барахло, — я протянула ей зеркало на цепочке, — да и разойдемся, как в море корабли?

Видимо, палку я все же перегнула, поскольку тетку аж подбросило после моих слов и она, вскочив со своего облачного трона, подлетела ко мне прямо по воде и стала нарезать вокруг меня круги, словно акула.

— Да ты хоть представляешь, с кем ты сейчас разговариваешь? — зашипела она на меня.

— С кем? — как можно наивнее спросила я.

— Я — богиня Карна! — сказала она с достоинством.

— Я должна вас знать?

Тут настал ее черед зависнуть, она была, явно, не готова к моему невежеству, а я действительно, понятия не имела, что это за богиня и какое я к ней имею отношение. Мы стояли и молча изучающе смотрели друг на друга. Накал беседы немного спал и богиня, сбавив обороты, решила попробовать еще раз.

— Зубастая преемница у Аграфены. Где она только тебя подобрала? — высказала мысли вслух Карна.

— Я не мусор, чтобы меня подбирали. И никакого апгрейда я не просила, поэтому падать вам в ноги я не собираюсь.

— Чего ты не просила? Я не поняла.

— Способностей в зазеркалье попадать.

— А это теперь отменить нельзя, — улыбаясь сказала богиня, и взяв у меня из рук зеркало, аккуратно повесила его мне на шею.

— Тогда давайте договариваться. Вы меня в курс дела ставите, а я обещаю быть более сдержанной в своих высказываниях.

Карна снова устроилась на облаке, решив, по-видимому, принять мое предложение.

— Аграфена долго служила мне верой и правдой, только в последние годы редко баловала меня своим посещением — на покой решила уйти — смешно, прости Господи. Много она в молодости накуролесила, устала видно. Я — проводник душ из одного мира в другой и охраняю эти врата, а также встречаю души умерших, чтобы проводить их в загробный мир. Аграфена же была у меня в услужении, а теперь, стало быть, ты заняла ее место.

— И чем же занималась Аграфена?

— Так что скажу, тем и занималась, — усмехнулась Карна.

— Нет, так не пойдет. Вы мне, пожалуйста, дайте полную должностную инструкцию, чтобы ознакомиться и лишнего на себя брать, поскольку инициатива наказуема, а мне неприятности на ровном месте не нужны.

— Ты меня снова начинаешь раздражать. Какую еще инструкцию тебе нужно?! Я — твоя инструкция, что велю, то и будешь делать.

— Э-э, нет, — погрозила я ей пальцем, — крепостное право у нас отменили, если не ошибаюсь, еще в 1861 году, так что ездить на себе я не дам.

— Куда катится этот мир. Ты мне еще указывать начни, — вздохнула богиня. — В общем так, вот тебе мое первое задание — есть среди вашего людского племени одна дура, которой нужно вправить мозги. Пойдем со мной.

Карна встала и пошла в сторону дома, который стоял немного в отдалении, клянусь, его там не было, и вдруг появился. Дом как дом, ничего особенного. На пороге нас встретила девушка в наряде явно не двадцать первого века, видимо, тоже в услужении находится, Карна ей тут же скомандовала:

— Тыква, дай мне информацию по Рыжовой Кристине.

Девушка сломалась в поклоне и метнулась к стеллажам в поисках требуемого.

— Ну чего ты там возишься? — с раздражением ждала Карна.

— Сейчас-сейчас, — торопливо отозвалась Тыква.

Она выудила оттуда обычную белую картонную папку на завязках и с поклоном подала своей госпоже.

Пока мы ждали, я с интересом осматривала обстановку. В доме было довольно уютно, на полу тканый ковер, на стенах картины.

— Присядь, в ногах правды нет, — указала мне на стул Карна и сама устроилась в резном кресле за массивным дубовым столом.

— Ничего так хоромы, немного старомодно только, — заметила я, глазея по сторонам.

Карна только брови сдвинула на мое замечание.

— Значит так, — привлекла она мое внимание. — Рыжова Кристина учится с тобой в одном учебном заведении, живет вот по этому адресу, склонна к суициду, — Карна положила передо мной листок с досье Кристины.

— Что мне с этим делать?

— Найти ее и сделать так, чтобы дурь свою она из головы выкинула.

— Зачем?

— Она должна исполнить свое предназначение, а если ее очередная попытка свести счеты с жизнью увенчается успехом, то ее дочь не родится. Кстати, можешь с ней познакомится.

Тыква привела в комнату маленькую улыбчивую девочку лет пяти, у нее в руках был букет ромашек, который она тут же презентовала богине. Та приняла подарок с благодарностью.

— Ни фига не понимаю.

— Эта, еще не родившаяся душа стоит в очереди, а если ее мать сиганет из окна или вены вскроет, то эта душа будет откинута в конец очереди, а она ДОЛЖНА родиться. Понимаешь?

— Бред какой-то. Ну допустим, мне-то это зачем?

— Судьба избрала тебя мне в услужение, это твоя работа, — в голосе богини снова прорезалось раздражение.

— А если я откажусь? — прощупывала я почву.

— Тогда я сделаю твою жизнь невыносимой, а будешь помогать — отблагодарю.

— Чем?

— Однажды тебе моя помощь понадобиться, вот я ее и окажу.

— Я за обещания не работаю, давайте конкретно договариваться — я найду эту Кристину Рыжову и даже проведу с ней воспитательную беседу, но, если ничего не выйдет, то уж се ля ви, как говорят французы. А что вы дадите взамен?

Для большей убедительности я развела руки в стороны.

— Работа должна быть выполнена.

— А если не выйдет? Я же не могу ее сторожить днем и ночью.

— Если потребуется, то будешь сторожить. Да, вот еще что… — Карна полистала дело Кристины и выудила листок. — Она должна родить ребенка вот от этого человека.

Я заглянула в папку, там было написано имя — Сергиенко Артемий Витальевич.

— А у вас на всех подобное досье имеется? — кивнула я в сторону стеллажей.

— Тебя кто-то конкретно интересует?

— Да, было бы любопытно взглянуть.

— Вот и договоримся. Выполнишь работу — разрешу заглянуть в одну папку.

Черт, до чего же интересный у нее тут архив.

— Идет, — с готовностью согласилась я.

Глава 4

— Сандра, вставай уже! Сколько можно дрыхнуть? — услышала я сквозь сон.

Если бы Лерка знала, что за ночка у меня была. Вставать не хотелось, но Лерка была непреклонна.

— Да что случилось-то? — возмутилась я.

— Да ничего. Времени уже час дня. Такое впечатление, что ты всю ночь гуляла. Я уже столько дел переделала, да и бабушка уже обед приготовила.

— Ничего себе!

Лерка рубала щи как колхозный пахарь, уминая за обе щеки, да еще с приличным ломтем ржаного хлеба. Я от щей отказалась и выпила чай с бутербродом. За обедом Надежда Ильинична как-то по-особенному на меня смотрела, я даже напряглась немного — вдруг она что-то заметила. До вечера мы были отпущены и поэтому, нарвав крыжовника, пошли на речку. Солнце было в зените, на реке почти никого не было — пекло, а нам с Леркой это и нужно, в Турцию-то мы не поехали, а загар нужен.

— Слушай, Лер, я наверно завтра в город поеду, у меня дела появились.

–Какие? — изумилась Лерка.

— Какая разница, дела и все.

Никакого нормального объяснения я придумать не смогла, поэтому решила уйти в несознанку. Лерка фыркнула и отвернулась — обиделась. А что делать — обещание, данное Карне, нужно выполнять. Интересная у меня жизнь началась, посмотрим, к чему все это приведет.

Весь остаток дня Лерка общалась со мной односложно — только да и нет, поэтому я начала собирать вещи.

— Сашенька, — спросила Надежда Ильинична, — ты уезжаешь?

— Да, Надежда Ильинична, мне в город нужно, — сказала я с сожалением.

— Еще весь август впереди, ты возвращайся, если захочешь.

— Спасибо.

Рано утром, когда Лерка еще спала, я вышла из дома с небольшой сумкой, в которой были вещи и рюкзачком, где теперь лежали атрибуты моей новой жизни — книга и зеркало (в книгу, кстати, я еще так и не заглянула). Всю обратную дорогу я думала о произошедших со мной событиях. Я смотрела на людей, ехавших со мной в вагоне и думала — неужели существует некий, неведомый простым людям, мир и много ли еще таких, как я?

К обеду электричка привезла меня в город. За три недели, проведенные в деревне, я отвыкла от городской суеты и мне побыстрее хотелось выбраться из вокзальной толпы и оказаться дома. Подходя к подъезду, я посмотрела на место, где стоял мой «лэнд ровер» — он был на месте, я облегченно выдохнула и прошла мимо. Хоть бы никого дома не было, мечтала я, открывая дверь ключом, но не тут-то было — и мать и отчим были дома.

— Сандрочка!

Из кухни появилась моя родительница. Ее широкая улыбка говорила, что она была искренне рада моему появлению. На ней было элегантное домашнее платье, которое ей очень шло. Она вообще с того момента, как познакомилась с Альбертом Геннадьевичем, как-то расцвела и стала более женственной и мягкой, наверное, это любовь. А как еще объяснить подобную метаморфозу? Моя мать всегда твердо стояла на ногах и от меня требовала обдуманных поступков, мое поступление на журфак она конечно не приветствовала, но на тот момент на горизонте уже появился мой будущий отчим, который уговорил ее оставить меня в покое и оплатил мою учебу, поскольку на бюджет мне не хватило совсем немного баллов. В общем, этим экстравагантным поступком он убил сразу двух зайцев — покорил мою мать своей щедростью и заткнул мне рот, дав желаемое.

— Мам, я в душ и спать, — прервала я ее будущую тираду и скрылась в своей комнате. Ей ничего не оставалось, как вернуться на кухню.

К ужину я все-таки появилась за семейным столом, чем несказанно порадовала маму — она наготовила различных вкусностей и принялась с удовольствием ухаживать за мной и Альбертом Геннадьевичем. Отчим даже открыл бутылку шампанского, наполнил бокалы и приготовился произнести тост, но в этот момент наши взгляды встретились, и он застыл в немом молчании, а через секунду раздался звон битого стекла — он выронил фужер из трясущихся рук, залив шампанским весь стол. Я тоже застыла как статуя и хлопала глазами, глядя на него.

— Да что с вами такое? — удивилась мама.

— Ничего, дорогая, все в порядке.

Альберт Геннадьевич постарался взять себя в руки, наводя порядок на столе. Я же не могла произнести ни слова — отчим-то мой не простой крендель оказался. Я не знаю, кто он конкретно, но то, что он человек из моего нового мира это сто процентов и обо мне он тоже все понял, потому и растерялся. Все кое-как справились со своей неловкостью, и Альберт Геннадьевич повторил попытку с шампанским. На этот раз все получилось как надо и он произнес тост:

— Дорогие мои девочки, я хочу поднять этот бокал за вас. Я очень рад, что вы у меня есть и надеюсь, что мы уладим все наши мелкие разногласия. А тебя, Сандра, хочу поздравить с успешным окончание пятого курса и уверен, ты блестяще защитишь дипломную работу и будешь прекрасным журналистом.

Он в несколько больших глотков осушил свой фужер и икнул от большого количества газов одновременно попавших в организм. Мама от радости щебетала, подкладывая нам в тарелки добавки. Я молчала, не зная что сказать.

После ужина закрылась в своей комнате, ключ от машины торжественно лежал в центре стола. Кто же ты такой, Альберт Геннадьевич? Все-таки я была права — он с моей матерью не просто так. Через нее он явно проворачивает какие-то дела, но что самое отвратительное — он использует ее в темную, это ясно, как белый день. Видимо, разговора по душам нам не избежать.

Я устроилась на кровати и достала книгу Аграфены, там было описание каких-то ритуалов, рецепты и для себя я никакой практической пользы пока не нашла, поэтому захлопнула ее и убрала подальше от любопытных глаз.

Так, а что у нас есть по Кристине Рыжовой? Я просмотрела все социальные сети и нашла. Девица действительно учится со мной в одном институте, но сейчас каникулы и она может быть где угодно. Фотографии явно несвежие — она с каким-то чуваком на фоне новогодней елки. Она эмо что ли? Видуха какая-то мрачноватая — вся в черном, макияж тоже соответствующий. Да, работа предстоит непростая, да еще и некоего Сергиенко Артемия Витальевича нужно найти, а богиня-то не промах — в одном заказе сразу два клиента, эк она меня развела.

Где ж тебя искать-то, Рыжова Кристина? Позвоню-ка я Сайману — парень с моего потока, он тоже из какой-то подобной субкультуры. Порывшись в телефоне, я нашла его номер.

— Сайман, привет! Узнал?

— Привет, Перова. Что заставило небожителей снизойти до низших каст? — услышала я пьяненький голос на фоне громкой музыки.

— Ты пьяный что ли?

— А что нельзя? Я, между прочим, провожу культурный досуг.

— Я уже поняла. Можешь в тихий угол переместиться — не слышу ничего?

В трубке громыхнул звук тяжелой двери, и музыка стихла.

— Ну чего тебе?

— Можем пересечься где-нибудь? Мне переговорить по одному вопросу надо.

— Сейчас не получится — я на фестивале в Берлине.

— Понятно. У меня только один вопрос — ты знаешь некую Кристину Рыжову?

— Это чеканутую с третьего курса?

— Наверное. А почему чеканутую?

— Так она в психушку, говорят, загремела.

— Ничего себе! А по какому поводу?

— Да хрен ее знает, мне как-то по барабану.

— Не подскажешь, через кого мне ее найти?

— Тебя как на ее орбиту занесло?

— Долго рассказывать. Так поможешь?

— Позвони Эшу, он с ней мутил весной, но, кажется, у них что-то не заладилось.

— А телефон этого Эша есть?

— Сейчас скину.

— Сайман, ты — человечище! Фестиваль дальше.

— Ладно, бывай!

Сайман отключился и через пару секунд смартфон пропищал пришедшим сообщением.

Разговор с Эшем не был содержательным. У них с Кристиной действительно был непродолжительный роман, закончившийся по инициативе Эша еще весной. О судьбе Кристины Эш ничего не знает, но слухи, что она в психушке дошли и до него, но подробности ему неизвестны. Я снова оказалась в начале пути и искать эту сумасшедшую придется сначала. У нас в городе всего три учреждения для людей с отклонениями в поведении, значит придется их обзвонить, вдруг повезет. Тут удача оказалась на моей стороне — в первой же больнице мне сказали, что такая больная у них числится и уверенно идет на поправку, посещение возможно ежедневно с шестнадцати до восемнадцати ноль-ноль. Я уже приготовилась лечь в постель, как услышала, что кто-то тихо открыл и закрыл входную дверь. На часах первый час ночи. Я подошла к окну и аккуратно выглянула из-за занавески — в свой БМВ садился мой отчим. Куда это он? Да еще тайком. Кто же ты такой — Верещагин Альберт Геннадьевич? И ведь к кому-то поехал что-то сообщить, скорее всего, обо мне.

Когда утром я появилась на кухне, мамы дома уже не было — она всегда рано уходит на работу, а вот отчим был дома и орудовал у плиты, сооружая что-то вкусное, судя по запаху. Увидев меня, у него появилось радостно-дурацкое выражение лица, и он поспешил пригласить меня разделить с ним трапезу. Я устроилась за столом и стала молча наблюдать за ним, ожидая развязки, но он, разложив омлет по тарелкам, пожелал мне приятного аппетита и принялся за еду. Я решила дать ему спокойно поесть, но, когда он налил кофе, терпение мое все-таки лопнуло.

— Поговорим? — коротко спросила я.

— О чем? — дернулся он.

— О том, что происходит.

— Да мне самому любопытно, — криво улыбнувшись, ответил он. — Уезжала одна Сандра, вернулась другая.

— Так и я до отъезда видела одного Альберта Геннадьевича, а приехала, увидела совершенно другого. Не хотите рассказать?

— Может, сначала ты расскажешь, где такой силой разжилась? Неужели в деревне подружки?

— Вы очень прозорливы. Лерка мне давно говорила, что ее Ягодное — это место силы. И вот, вуаля!

— Уж не то ли это Ягодное, где живет одна особа по имени Аграфена? — загадочно спросил отчим.

— Вот прямо в точку, Альберт Геннадьевич. А вы мимо какой деревни проходили, что от вас так пульсирует?

— Так ее уж и в помине нет, давно это было, — легонько махнул рукой с массивным перстнем на мизинце Альберт Геннадьевич.

— А мне уж больно интересно с каким человеком моя мать живет. Да и человеком ли?

— Сандра, не гони волну. Мы теперь с тобой в одной лодке, в одном мире живем, нам лучше дружить и всем будет хорошо. Предлагаю взаимовыгодное сотрудничество.

— Ну насчет одной лодки я пока не уверена, да и насчет сотрудничества тоже. Расскажите мне, чем вы занимаетесь?

— Да так, мелочишкой всякой, — неопределенно ответил отчим. А что с Аграфеной случилось? — как бы между делом поинтересовался он.

— Так померла она, не понятно разве?

— То, что померла понятно, я спросил — что случилось?

— Старость — не радость.

— Понятно, — сочувственно произнес он. — А книга с зеркалом у тебя?

— А вы как думаете? — улыбаясь, съехидничала я.

— Вот что, милая Сандра, я хочу познакомить тебя с одной особой. Она нашего круга и узнав, что в нашем полку прибыло, очень хочет с тобой познакомится, — расплывчато произнес отчим.

— Вот любите вы, Альберт Геннадьевич напустить туману. Нельзя ли прямо сказать — что вы от меня хотите.

— Так я и сказал — познакомить тебя кое с кем хочу, — удивленно приподнял брови Альберт Геннадьевич.

— Мне это зачем?

— Ну выводы ты сама сделаешь — ты девушка умная.

— Льстите.

— Вовсе нет. Собирайся, выезжаем через пятнадцать минут.

Альберт Геннадьевич решительно поднялся и ушел к себе одеваться. Заинтриговал, ничего не скажешь. Ладно, прокатимся, а там видно будет, до разрешенного посещения умалишенных еще далеко.

Альберт Геннадьевич галантно открыл передо мной дверь своего автомобиля и сам уселся за руль. Ехали мы недолго, я бы даже сказала — всего ничего. Припарковались мы у современного бизнес-центра, который величественно расположился среди невысоких исторических особнячков в пару этажей. Рядом с этим стеклянным монстром они выглядели совсем крошечными. Альберт Геннадьевич важно прошествовал мимо ресепшен, даже не посмотрев в сторону охраны, я молча топала за ним. Скоростной бесшумный лифт доставил нас на последний этаж, где красовалась вывеска «Модный вестник». Я присвистнула, увидев ее.

— Не свисти — денег не будет, — усмехнулся отчим.

— Откуда у вас такие связи, Альберт Геннадьевич? — удивилась я.

«Модный вестник» был очень популярным изданием, которое всегда держало нос по ветру и было в курсе всех городских событий, начиная от кличек собачек супер моделей, до сумм контрактов крупных бизнесменов. Если ваша фамилия упоминается в «Модном вестнике», то популярность вам обеспечена. В этом издании хотело работать не менее половины моих однокурсников, но попасть в штат можно было только по рекомендации личности большого масштаба.

При нашем появлении на пороге издательства мир на мгновение замер и завертелся с новой силой. Красивая ведьмочка-секретарь подняла трубку телефона и кому-то сообщила о нашем приходе.

— Рута Францевна ждет вас, можете пройти, — доброжелательно произнесла она, показав ровный белоснежный ряд зубов.

Альберт Геннадьевич прошел к закрытым дверям кабинета той, которая незримо владела популярностью каждого мало-мальски известного человека в этом городе, и распахнул их, впуская меня в его чрево.

За роскошным дубовым столом в дорогом кожаном кресле восседала довольно субтильная женщина с короткой рыжей стрижкой. За элегантной золотой оправой ее очков на меня пристально смотрели карие глаза. Ее ухоженное красивое лицо портил только большой шрам на левой щеке. Конечно я видела ее фото в различных глянцевых изданиях и много читала о ней, но лицом к лицу стояла впервые. Она молча обошла вокруг меня и, как мне показалось, принюхалась и приглашающе указала на место у стола. Мы с отчимом устроились на мягких кожаных стульях, она села напротив нас.

— Померла, стало быть, старая хрычовка, — произнесла она приятным низким голосом, никак не вязавшимся с ее хрупким телосложением.

Я продолжала молча изучать лицо собеседницы, Альберт Геннадьевич тоже молчал, но изучал свой и без того безупречный, маникюр на левой руке. Повисла давящая тишина, которую нарушил мягкий звук распахивающихся дверей, в которых появилась та же ведьмочка, катящая перед собой столик на колесах с кофейником и чашками. Она молча поставила перед нами все привезенное и также молча удалилась. Альберт Геннадьевич отвлекся от своего маникюра, разлил кофе по чашкам и, вздохнув, принялся наслаждаться напитком.

— Как она умерла? — обратилась ко мне Рута Францевна.

— Молча, — коротко ответила я.

Рута Францевна, видя, что я не расположена к откровенности, поджала губы и откинулась на спинку кресла.

— Какая у тебя неразговорчивая падчерица, Алик, — обратилась она к отчиму.

— Есть такое, — покивал он для большей убедительности, показывая тем самым свое полное согласие.

— Мне сказали, что ты заканчиваешь журфак, — сменила тему разговора Рута Францевна.

— Вас не обманули, — подтвердила я.

— Я готова зачислить тебя в штат.

— Что это за аттракцион неслыханной щедрости?

— Просто мне нужен такой специалист, как ты.

— Чувствую, что вам нужна моя новая специализация, а вовсе не навыки сырого журналиста.

Рута Францевна усмехнулась, никак не комментируя мой выпад.

— У тебя будет свой кабинет, хорошая зарплата и неограниченные возможности в профессии.

— А что взамен?

Конец ознакомительного фрагмента.