Цитаты со словом «комиссовать»
Похожие цитаты:
— Бригадефюрер, мне нужно сказаться больным, (а я действительно болен), и взять отпуск на 10 дней, иначе я сдам.
Писателю необходима такая же отвага, как солдату: первый должен так же мало думать о критиках, как второй — о госпитале.
Во многих войнах я воевал… но теперь, думаю, я проиграю эту последнюю битву… (О своей язве желудка, от которой Маннергейм впоследствии скончался)
Хороший врач спасет если не от болезни, то хотя бы от плохого врача.
Дальше фронта не пошлют. Меньше взвода не дадут.
Все мы стараемся изо всех сил, чтобы не выздороветь, — ведь выздоровление от всех болезней есть смерть.
во время шоковой терапии в 90-х многим стало страшно. А мне - нет. Для меня это была дестабилизация, пришедшая на смену патологии. Мы начали выздоравливать через шок. Хотя терапия и затянулась... (2004)
Адвокаты, врачи и дантисты обирают людей до нитки. Писателям остаётся помирать с голодухи, кончать жизнь самоубийством или сходить с ума.
Для француза немыслимо дожить до средних лет, не получив сифилис и орден Почётного легиона.
Сознание своей болезни и готовность лечиться - уже начало исцеления.
Болезнью шутит тот, кто ран не ведал. (Над шрамом смеётся тот, кто не был ранен)
Просто жить, пока не умрёшь, — уже тяжёлая работа.
Война закончена лишь тогда, когда похоронен последний солдат.
К какому выводу в конце концов пришли Вольтер, Юм и Кант? — К тому, что мир есть госпиталь для неизлечимых.
Почему так бывает, что состояние больного приличное, а здоровье — никудышнее?
Если бы наши солдаты понимали из-за чего мы воюем, нельзя было бы вести ни одной войны.
Уговорить хирурга вырезать вам аппендикс в кредит — это и значит сделать кредитную операцию.
Жизнь — это больница, где каждый пациент мечтает перебраться на другую кровать.
Я знал 94-летнего старика, который всю жизнь пил, пьет и сейчас, и при этом здоров, как бык. А его брат капли в рот не брал и умер в два года.
Мои товарищи второй раз в Форос не ездили. Это уже те товарищи, которые мне никак не товарищи.
У меня был сосед, который в течение двух недель думал,что я сын Тома Круза, пока моя сводная сестра не выдала меня.
Всё в нашей жизни приходит неожиданно. Сессия... Лето... Старость, пенсия, болезни...
Курить я начала во время войны. Это и сохранило моё здоровье.
Я ни разу в жизни не делала аборт. Хотя, я не считаю, что аборт это грех. Но, извини, когда детей нечем кормить и при этом рожать второго али третьего только из-за того, что муж собирается уйти – себе дороже.
Самый тяжёлый бой мне пришлось выдержать с моей первой женой.
Неудачный день. И неделя. И месяц. И год. И жизнь. Будь она проклята.
Книга — организм сложный. И любая ампутация, любое изменение, сделанное чужими руками, калечит её. Она может стать лучше, не важно, это будет уже не та книга!
Я уехал из Советского Союза в 1925 году. У меня возникли проблемы с властями, и я вынужден был уехать, чтобы продолжать работу.
Когда меня увидели врачи, они страшно удивились, что я ещё жива и даже гастролирую.
Петербург — по-прежнему мой родной город. Там я родилась, там пережила самые тяжелые годы жизни, блокаду… Там стала петь.
Раньше я молилась, чтобы не заболеть проказой. Сейчас уже об этом не думаю.
Я пишу (бесплатную) операционную систему (это просто хобби, она не будет такой же большой и профессиональной как GNU) для 386(486) AT и их клонов.
Есть пилоты, которые точно знают, сколько виски им требуется по окончании рейса. Я же попросту заливаю его внутрь, пока сердце не всплывёт на положенное место.
Мне семьдесят пять лет. Душа моя лежит предо мной. Она уже износилась на сгибах. Сгибали душу смерти друзей. Война. Споры. Ошибки. Обиды. Кино. И старость, которая всё-таки пришла.
Жил долго. Одной посуды пересдавал — страшное дело. Если бы всю сразу, то хватило бы на машину и дачу. Но поскольку сдавал малыми порциями. то всякий раз едва хватало на опохмелку.
Когда мне было двадцать лет, я признавал только самого себя. Тридцати лет я говорил уже: «я и Моцарт», сорока: «Моцарт и я», а теперь я говорю уже только: «Моцарт».
«Желающие сдать мне экзамен досрочно должны написать на этом листочке свою фамилию. И обвести её чёрной рамкой». (На лекции, 1995 год)
В первой партии у меня болели зубы. Во второй болела голова. В третьей меня мучал ревматизм, а во время четвёртой я себя не очень хорошо чувствовал. А в пятой? Ну нельзя же всё время выигрывать!
Умереть — дело скорое и лёгкое, жить значительно труднее.
Чем лучше врач, тем больше он знает бесполезных лекарств.