Цитаты со словом «замечание»
После завтрака, по просьбе всех гостей, Константин читал отесенькины сочинения, именно хронику: «Женитьбу дедушки и бабушки». Они были, разумеется, в восхищении, особенно Хомяков и Гильфердинг-отец. Тургенев хотя и восхищался, но сделал несколько
замечаний. Оболенские уже слышали это самое сочинение и говорят, что в другой раз слушали ещё с большим наслаждением.
* «
Замечания по первой части поправок к Федеральной конституции» под псевдонимом «Пенсильван» в Федеральном бюллетене Филадельфии, 18 июня 1789 года, стр. 2, кол. 1. Цитируется как в «Федеральном вестнике» от 18 июня 1789 года в «Друг Джеймса Мэдисона», написанный в поддержку первого проекта Билла о правах Мэдисона.
Похожие цитаты:
Есть ум скептический, критический, практический, иронический и т.д. Глупость — только одна.
Он был беспомощен в отношении устройства судьбы своих сочинений. Стеснялся относить их в редакцию. А если и относил, то стеснялся приходить за ответом. Боялся грубости и бестактности.
Тактичный человек никогда не подаст вида, что заметил допущенную им бестактность.
(В ответ на жалобы Алекса Фергюсона, что газеты жёстко его критикуют) Не читай их.
Последнее слово всегда остается за общественным мнением.
Даже вежливость бывает оскорбительна, когда подчеркивается.
Рассудительной критики можно ожидать только от англичан, поскольку в США разумных рецензентов нет вообще.
Ирония — такое порицание, которое останавливается на полпути.
Бурный протест вызывает у меня еще только одна вещь: любители нравоучений. Никто не должен считать себя вправе выступать с проповедями.
Легко высказывать здравые суждения, зная заранее, к чему привели суждения опрометчивые.
Обидно ли будет для памяти Достоевского сравнение с Шекспиром? Я думаю, нет. Оно было бы обидною насмешкою для какой-нибудь бездарности.
Лицо человека высказывает больше и более интересные вещи, нежели его уста: уста высказывают только мысль человека, лицо — мысль природы.
Правда меня никогда не обидит, даже если она и горька. Я умею выслушивать горькие истины не обижаясь на тех, кто их мне говорит. Задевает меня лишь обидная несправедливость и явная ложь.
Для утвердительного ответа достаточно лишь одного слова — «да». Все прочие слова придуманы, чтобы сказать «нет».
Вежливость и хорошие манеры совершенно необходимы для того, чтобы украсить любые другие достоинства и таланты. Без них ученый обращается в педанта, философ — в циника, военный — в грубого скота.
Каждое предложение, произносимое мной, должно рассматриваться не как утверждение, а как вопрос.
Даже самые суровые порицания не ранят, если чувствуешь, что порицающему было бы приятней хвалить.
Лишь сказанное — важно, все остальное — пустые разговоры.
Искусная ирония может исправить смешные стороны и недостатки, подстрекая самолюбие.
Нет ничего настолько дерзкого и смешного, чего нельзя было бы проглотить, приправив похвалами.
«Очевидные вещи тем и хороши, что их легко доказать». (На семинаре, в ответ на «Это очевидно».)
Для того, чтобы избежать критики, нужно ничего не делать, ничего не говорить и никем не быть.
Не раздражайся за столом, чтобы ни случилось, а если у тебя все же есть причина для гнева, не высказывай его.
Не суди о сочинении, прослушав его один раз: то, что тебе понравится в первый момент, не всегда самое лучшее. Мастера требуют глубокого изучения. Многое станет тебе ясным лишь в зрелом возрасте.
На вопрос: «Чему вас научили все ваши духовные искания и практики?», писатель Олдос Хаксли ответил: «Я ограничусь всего четырьмя словами: постарайтесь быть немного добрее».
Скромен не тот, кто равнодушен к похвалам, а тот, кто внимателен к порицаниям.
Всё становится более утончённым: музыка когда-то была шумом, сатира — пасквилем, и там, где сегодня говорят «будьте любезны», некогда давали затрещину.
Система самовосхваления может быть причиною сновидений, бесспорно весьма приятных, но вместе с тем и крайне обидного пробуждения.
Значительная часть наших несчастий более выносима, чем комментарии по их поводу наших друзей.
Но, конечно, мы не вправе скрывать от себя, что у вдохновенных переводов всегда есть опасность при малейшем ослаблении дисциплины перейти в какой-то фейерверк отсебятин и ляпсусов.
Насмешка — это речь в пользу своего ума, но против своего сердца.
Лучшая сатира, бесспорно, та, в которой столь мало злобы и столь много убедительности, что она вызывает улыбку даже у тех, кого она бьёт.
Я никогда не использую нецензурную лексику в своих песнях. Мне кажется надо уважительнее относиться к взрослому поколению. Если я сделаю такую песню, и в зале окажется взрослая женщина, то буду чувствовать себя виноватым.
Как ни стыдно признавать, я весьма чувствителен к мнению окружающих обо мне, несмотря на мои заверения всех в обратном.
Не подлежит сомнению, что упрек оскорбителен лишь постольку, поскольку он справедлив: малейший попавший в цель намек оскорбляет гораздо сильнее, чем самое тяжкое обвинение, раз оно не имеет оснований.
Часто бывает, что, только подавив в себе вопрос «почему», мы обнаруживаем важные
факты; которые затем, в ходе нашего исследования, ведут к ответу. (471)
Самое чувствительное наказание, какому может подвергнуться тщеславие, — это презрительное невнимание.
Когда мужчина делает женщину своей женой — это самый большой комплимент, какой он может ей сделать, и который обычно становится последним.
Ни одно правительство не должно обходиться без резкой критики в свою сторону, и там, где есть свобода печати, эта критика всегда будет.
У меня всегда крайне серьёзный вид, если я когда-нибудь и смеюсь, то, во всяком случае, не нарочно. Я в любых случаях охотно прощаю себя.
Как напоминание себе напишите крупными буквами и повесьте на видном месте хотя бы такое высказывание: "Что можешь - миру расскажи. Но прежде - покажи!" Или такое: "Человек ценится не по словам, а по делам своим".
Как в политике одно меткое слово, одна острота часто воздействует решительнее целой демосфеновской речи, так и в литературе миниатюры зачастую живут дольше толстых романов.
Люди тратят значительно больше слов, чтобы скрыть свои мысли, чем чтобы высказать их.
Политик никогда не высказывает сугубо личное мнение.
Считай безобразием что-либо менять в сочинениях хороших композиторов, пропускать или, чего доброго, присочинять к ним новомодные украшения. Это величайшее оскорбление, какое ты можешь нанести искусству.
«Это не входит в число ваших достоинств». (На семинаре, в ответ на «я не помню».)