Неточные совпадения
Там была до невозможного обнаженная красавица Лиди, жена Корсунского; там была хозяйка, там сиял своею лысиной Кривин, всегда бывший там, где цвет общества; туда смотрели
юноши, не смея
подойти; и там она нашла глазами Стиву и потом увидала прелестную фигуру и голову Анны в черном бархатном платье.
Юноша встал, не очень уверенно шаркая ногами,
подошел к столу Самгина, зацепился встрепанными волосами за лист пальмы, улыбаясь, сказал Самгину...
К рыжебородому
подошел какой-то толстый и увел за собой. Пьяный
юноша исчез, к даме
подошел высокий, худощавый, носатый, с бледным лицом, с пенсне, с прозрачной бородкой неопределенной окраски, он толкал в плечо румянощекую девушку, с толстой косой золотистых волос.
Самгин
подошел к окну, выглянул: десяток солдат, плотно окружив фонарный столб, слушали, как поет, подыгрывая на балалайке, курчавый, смуглый, точно цыган,
юноша в рубахе защитного цвета, в начищенных сапогах, тоненький, аккуратный.
Самгину тоже хотелось уйти, его тревожила возможность встречи с Бердниковым, но Елена мешала ему. Раньше чем он успел изложить ей причины, почему не может ехать на острова, — к соседнему столу торопливо
подошел светлокудрый, румянощекий
юноша и вполголоса сказал что-то.
«Аксаков остался до конца жизни вечным восторженным и беспредельно благородным
юношей; он увлекался, был увлекаем, но всегда был чист сердцем. В 1844 году, когда наши споры дошли до того, что ни славяне, ни мы не хотели больше встречаться, я как-то шел по улице; К. Аксаков ехал в санях. Я дружески поклонился ему. Он было проехал, но вдруг остановил кучера, вышел из саней и
подошел ко мне.
К товарищам
подошел высокий благообразный
юноша лет двадцати двух.
— Ну-с, — начал он,
подходя к
юноше, — письмо наше возымело действие?
Стояло великопостное время; я был тогда, как говорю вам,
юноша теплый и умиленный, а притом же потеря матушки была еще насвеже, и я очень часто ходил в одну домовую церковь и молился там и пресладко, и преискренно. Начинаю говеть и уж отгавливаюсь — совсем собираюсь
подходить к исповеди, как вдруг, словно из театрального люка, выростает предо мною в темном угле церкви господин Постельников и просит у меня христианского прощения, если он чем-нибудь меня обидел.
«Где эти мечты?» думал теперь
юноша, после своих посещений
подходя к дому: «вот уж больше года, что я ищу счастия на этой дороге, и чтò ж я нашел?
К седому итальянцу
подошли еще двое: старик, в черном сюртуке, в очках, и длинноволосый
юноша, бледный, с высоким лбом, густыми бровями; они все трое встали к борту, шагах в пяти от русских, седой тихонько говорил...
—
Юноша идет ко мне с кувшином в руке,
подошел и говорит так, знаешь, не очень охотно...
Подойдя к двери, я услышал шум драки. Действительно, шло побоище. Как оказалось после, пятеро базарных торговцев и соборных певчих избивали пятерых актеров, и победа была на стороне первых. Прислуга и хозяин сочувствовали актерам, но боялись подступиться к буйствующим. Особенно пугал их огромного роста косматый буян, оравший неистовым басом. Я увидел тот момент свалки, когда этот верзила схватил за горло прижатого к стене
юношу, замахнулся над ним кулаком и орал: «Убью щенка!»
Он был недурен собой, одевался по моде, держался просто, как благовоспитанный
юноша, но Надежда Федоровна не любила его за то, что была должна его отцу триста рублей; ей неприятно было также, что на пикник пригласили лавочника, и было неприятно, что он
подошел к ней именно в этот вечер, когда на душе у нее было так чисто.
— Пошел вон, — воскликнул отец, потому что Вадим не трогался с места: он был смущен добротою
юноши, благосклонным выражением лица его; — и зависть возвратилась в его душу только тогда, как он
подошел к дверям, но возвратилась, усиленная мгновенным отсутствием.
Не одна 30-летняя вдова рыдала у ног его, не одна богатая барыня сыпала золотом, чтоб получить одну его улыбку… в столице, на пышных праздниках, Юрий с злобною радостью старался ссорить своих красавиц, и потом, когда он замечал, что одна из них начинала изнемогать под бременем насмешек, он
подходил, склонялся к ней с этой небрежной ловкостью самодовольного
юноши, говорил, улыбался… и все ее соперницы бледнели… о как Юрий забавлялся сею тайной, но убивственной войною! но что ему осталось от всего этого? — воспоминания? — да, но какие? горькие, обманчивые, подобно плодам, растущим на берегах Мертвого моря, которые, блистая румяной корою, таят под нею пепел, сухой горячий пепел! и ныне сердце Юрия всякий раз при мысли об Ольге, как трескучий факел, окропленный водою, с усилием и болью разгоралось; неровно, порывисто оно билось в груди его, как ягненок под ножом жертвоприносителя.
Подходя к террасе, он увидал стройного
юношу в белой блузе, подпоясанной ремнём.
— Гарвей! — шепнул
юноша,
подходя ближе. — Гарвей!
Софья (
подошла к мужу). Иван, ты должен сказать жандармам, что ты ошибся, не этот
юноша стрелял в тебя — ты скажешь!
На другой день проходил он к вечеру дикое и пустынное место и, казалось, еще не отдыхал; шаги сделались тише, дыхание тяжелее; в темноте можно было разглядеть массу еще темнейшую, которая грубо и тяжело вырезывалась на небосклоне; увидев ее,
юноша собрал последние силы, удвоил шаги и вскоре
подошел к каменной ограде — вороты были заперты.
Но бедный
юноша едва докончил. Он по глазам увидел, что генерал давно уже это знает, потому что сам генерал тоже как будто сконфузился и, очевидно, оттого что знал это. Молодому человеку стало до невероятности совестно. Он успел куда-то поскорее стушеваться и потом все остальное время был очень грустен. Взамен того развязный сотрудник «Головешки»
подошел еще ближе и, казалось, намеревался где-нибудь поблизости сесть. Такая развязность показалась Ивану Ильичу несколько щекотливой.
Сама того не сознавая, она говорит это вслух дрожащим, срывающимся голосом. И слезы, одна за другой, капают y неё из глаз, катятся по щекам и смачивают прижатые к лицу пальцы. Юноша-знаменосец передает свое знамя одному из своих спутников и,
подойдя к девушке, спрашивает теплым, полным участия голосом...
Первым
подошел было к плахе
юноша, но отец отстранил его, сказав ему ровным голосом...
— Помилуй бог, вы ранены, Лопухин… —
подошел к
юноше Александр Васильевич.
Образ красивого, статного
юноши, воспеваемого песнями, лишь порой мелькал в ее девичьем воображении. Более всех из виденных ею мужчин под этот образ
подходил Яков Потапович, но его, товарища детских игр, она считала за родного, чуть не за сводного брата и не могла даже вообразить себе его как своего суженого, как того «доброго молодца», что похищает, по песне, «покой девичьего сердца». Спокойно, до последнего времени, встречала она его ласковый взгляд и слушала его тихую, сладкую речь.