Неточные совпадения
Он приписывал это своему достоинству, не зная того, что
Метров, переговорив со всеми своими близкими, особенно охотно говорил об этом предмете с каждым новым человеком, да и вообще охотно говорил со всеми о занимавшем его, неясном еще ему самому предмете.
Метров передал известные ему из верного источника слова, будто бы сказанные по этому случаю Государем и одним из министров.
― Однако мы опоздаем, ― сказал Катавасов, взглянув на часы, как только
Метров кончил свое изложение.
И уже не давая Левину досказать свою мысль,
Метров начал излагать ему особенность своего учения.
Левин читал Катавасову некоторые места из своего сочинения, и они понравились ему. Вчера, встретив Левина на публичной лекции, Катавасов сказал ему, что известный
Метров, которого статья так понравилась Левину, находится в Москве и очень заинтересован тем, что ему сказал Катавасов о работе Левина, и что
Метров будет у него завтра в одиннадцать часов и очень рад познакомиться с ним.
― Но в чем же вы видите особенные свойства русского рабочего? ― сказал
Метров. ― В зоологических, так сказать, его свойствах или в тех условиях, в которых он находится?
― Легко быть введену в заблуждение, делая заключение об общем призвании народа, ― сказал
Метров, перебивая Левина. ― Состояние рабочего всегда будет зависеть от его отношения к земле и капиталу.
Несмотря на то, что ему теперь уж вовсе не было интересно то, что говорил
Метров, он испытывал однако некоторое удовольствие, слушая его.
В чем состояла особенность его учения, Левин не понял, потому что и не трудился понимать: он видел, что
Метров, так же как и другие, несмотря на свою статью, в которой он опровергал учение экономистов, смотрел всё-таки на положение русского рабочего только с точки зрения капитала, заработной платы и ренты.
Заседание уже началось. У стола, покрытого сукном, за который сели Катавасов и
Метров, сидело шесть человек, и один из них, близко пригибаясь к рукописи, читал что-то. Левин сел на один из пустых стульев, стоявших вокруг стола, и шопотом спросил у сидевшего тут студента, что читают. Студент, недовольно оглядев Левина, сказал...
― Это очень интересно, ― сказал
Метров.
― Да, и в самом деле пора, ― сказал
Метров. ― Поедемте с нами, а оттуда, если угодно, ко мне. Я бы очень желал прослушать ваш труд.
И Левин стал осторожно, как бы ощупывая почву, излагать свой взгляд. Он знал, что
Метров написал статью против общепринятого политико-экономического учения, но до какой степени он мог надеяться на сочувствие в нем к своим новым взглядам, он не знал и не мог догадаться по умному и спокойному лицу ученого.
При этом
Метров рассказал председателю то же, что он рассказывал Левину, а Левин сделал те же замечания, которые он уже делал нынче утром, но для разнообразия высказал и свое новое мнение, которое тут же пришло ему в голову.
Метров познакомил Левина с председателем, с которым он говорил о политической новости.
— Весь кусок? — почтительно сомневаясь, спросил торговец. Но Грэй молча смотрел ему в лоб, отчего хозяин лавки сделался немного развязнее. — В таком случае сколько
метров?
— Две тысячи
метров. — Он с сомнением осмотрел полки. — Да, не более двух тысяч
метров.
— Две? — сказал хозяин, судорожно подскакивая, как пружинный. — Тысячи?
Метров? Прошу вас сесть, капитан. Не желаете ли взглянуть, капитан, образцы новых материй? Как вам будет угодно. Вот спички, вот прекрасный табак; прошу вас. Две тысячи… две тысячи по… — Он сказал цену, имеющую такое же отношение к настоящей, как клятва к простому «да», но Грэй был доволен, так как не хотел ни в чем торговаться. — Удивительный, наилучший шелк, — продолжал лавочник, — товар вне сравнения, только у меня найдете такой.
Много окон, выходивших на этот огромный квадратный
метр, было отперто в эту минуту, но он не поднял головы — силы не было.
— Браво! Вы скоро будете метр-д-отелем!
— Сядемте, — предложил Клим, любуясь оживлением постояльца, внимательно присматриваясь к нему и находя, что Митрофанов одновременно похож на регистратора в окружном суде, на кассира в магазине «Мюр и Мерилиз», одного из метр-д-отелей в ресторане «Прага», на университетского педеля и еще на многих обыкновеннейших людей.
Наконец хромой таза вернулся, и мы стали готовиться к переправе. Это было не так просто и легко, как казалось с берега. Течение в реке было весьма быстрое, перевозчик-таза каждый раз поднимался вверх по воде
метров на 300 и затем уже пускался к противоположному берегу, упираясь изо всех сил шестом в дно реки, и все же течением его сносило к самому устью.
Тигр не шел прямо, а выбирал такие места, где было меньше снегу, где гуще были заросли и больше бурелома. В одном месте он взобрался на поваленное дерево и долго стоял на нем, но вдруг чего-то испугался, прыгнул на землю и несколько
метров полз на животе. Время от времени он останавливался и прислушивался; когда мы приближались, то уходил сперва прыжками, а потом шагом и рысью.
Длина ее равнялась одному
метру 9 сантиметрам; окраска — буровато-желтовато-серая с едва заметными пятнами по всему телу, брюхо и внутренняя сторона ног — грязновато-белые.
После этого оба они пришли ко мне и стали просить, чтобы я переменил место бивака. На вопрос, какая тому причина, солон сказал, что, когда под утесом он стал рубить дерево, сверху в него черт два раза бросил камнями. Дерсу и солон так убедительно просили меня уйти отсюда и на лицах у них написано было столько тревоги, что я уступил им и приказал перенести палатки вниз по реке
метров на 400. Тут мы нашли место еще более удобное, чем первое.
Оставалось пройти затопленным лесом еще
метров пятьдесят.
Впереди,
метрах в 30, шумел порог.
В среднем течении Кумуху имеет
метров 20 ширины и около 1
метра глубины по фарватеру. Средняя скорость течения равна 8 км/ч в малую воду. По словам туземцев, недалеко от моря есть выходы углей на дневную поверхность.
Старик таза тоже отказался лезть на дерево. Тогда я решил взобраться на кедр сам. Ствол его был ровный, гладкий и с подветренной стороны запорошенный снегом. С большими усилиями я поднялся не более как на три
метра. У меня скоро озябли руки, и я должен был спуститься обратно на землю.
Это двукопытное животное, похожее на антилопу, высотой полметра, а длиной
метр.
Наконец мы подошли к ним
метров на четыре.
Одни из них состоят из обломков в
метр величиною, другие — из камней с конскую голову, третьи — с голову человека.
Главными представителями этих трав будут: тростники высотой до 3
метров, вейник — 1,5 м, полынь — 2 м и др. Из древесных пород, растущих по берегам проток, можно отметить кустарниковую лозу, осину, белую березу, ольху и др.
От бивака сразу начинался крутой подъем. За эти два дня выпало много снега. Местами он был глубиной до
метра. На гребне мы остановились передохнуть. По барометрическим измерениям высота перевала оказалась равной 910 м. Мы назвали его перевалом Терпения.
Тропа идет по левому берегу реки, то приближаясь к ней, то удаляясь
метров на двести. В одном месте река прижимается вплотную к горам, покрытым осыпями, медленно сползающими книзу. Сверху сыплются мелкие камни. Слабый ум китайского простонародья увидел в этом сверхъестественную силу. Они поставили здесь кумирню богу Шаньсинье, охраняющему горы. Сопровождающие нас китайцы не преминули помолиться, нимало не стесняясь нашим присутствием.
Раньше по деревьям можно было далеко проследить реку, теперь же нигде не было даже кустов, вследствие этого на несколько
метров вперед нельзя было сказать, куда свернет протока, влево или вправо.
От седловины мы уже спустились
метров на двести, а воды все еще не было видно.
Залезть на дерево! Эта глупая мысль всегда первой приходит в голову заблудившемуся путнику. Я сейчас же отогнал ее прочь. Действительно, на дереве было бы еще холоднее, и от неудобного положения стали бы затекать ноги. Зарыться в листья! Это не спасло бы меня от дождя, но, кроме того, легко простудиться. Как я ругал себя за то, что не взял с собой спичек. Я мысленно дал себе слово на будущее время не отлучаться без них от бивака даже на несколько
метров.
Средняя высота хребта, отделяющего Суйфунский [Суйфунь — маньчжурское слово, означающее «шило».] бассейн от озера, равняется 180
метрам.
Здесь в лесах растет много тиса. Некоторые деревья достигают 10 м высоты и
метра в обхвате на грудной высоте.
Старая Сухаревка занимала огромное пространство в пять тысяч квадратных
метров. А кругом, кроме Шереметевской больницы, во всех домах были трактиры, пивные, магазины, всякие оптовые торговли и лавки — сапожные и с готовым платьем, куда покупателя затаскивали чуть ли не силой. В ближайших переулках — склады мебели, которую по воскресеньям выносили на площадь.
Правильных водостоков под полами не было: мыльная вода из-под пола поступала в специальные колодцы на дворах по особым деревянным лежакам и оттуда по таким же лежакам шла в реку, только
метров на десять пониже того места реки, откуда ее накачивали для мытья…
Такова была до своего сноса в 1934 году Китайгородская стена, еще так недавно находившаяся в самом неприглядном виде. Во многих местах стена была совершенно разрушена, в других чуть не на два
метра вросла в землю, башни изуродованы поселившимися в них людьми, которые на стенах развели полное хозяйство: дачи не надо!
Оно имело в длину около шести
метров и оканчивалось хвостовыми плавниками, как у всякого китообразного.
Здесь у подножия валялось много угловатых обломков различной величины — от
метра в кубе до размеров человеческой головы, с острыми краями и заросших грубой осокой и каменной полынью.
Начался прилив, во время которого вода здесь подымается до двух
метров.
Погода нас недолго баловала, и вскоре небо стало заволакиваться тучами. Подвигались мы теперь медленно. На западных склонах Сихотэ-Алиня снега оказались гораздо глубже, чем в бассейне рек Тумнина. Собаки тонули в них, что в значительной степени затрудняло наше передвижение. К вечеру мы вышли на какую-то речку, ширина ее была не более 6–8
метров. Если это Хунгари, значит, мы попали в самое верховье ее и, значит, путь наш до Амура будет длинный и долгий.
Расщелина была длиною более
метра и шириною в 12 сантиметров.
В самой середине нашего укрытия из воды сантиметров на двадцать поднимался большой плоский камень площадью в восемь квадратных
метров. Поверхность его была покрыта бурыми водорослями и раковинами. В другое время я сделал бы вывод не в пользу нашего убежища, но теперь мы все были рады, что нашли тот «угол», о котором мечтали в открытом море и который, как нам казалось, мог защитить нас.