Неточные совпадения
Старая графиня, мать Вронского, со своими стальными букольками, была в ложе брата. Варя с княжной Сорокиной встретились ему в коридоре бель-этажа.
— Это вы? — спросил шепотом кто-то из окна нижнего
этажа, — конечно, Вера, потому что в
старом доме никого, кроме ее, не было.
Дом у них был
старый, длинный, в два
этажа, с гербом на фронтоне, с толстыми, массивными стенами, с глубокими окошками и длинными простенками.
Все эти хлопоты, которые переживались всеми в
старом приваловском доме, как-то не касались только самого хозяина, Игнатия Львовича. Ему было не до того. Пролетка Веревкина чуть не каждый день останавливалась пред подъездом, сам Nicolas грузно высаживал свою «натуру» из экипажа и, поднявшись с трудом во второй
этаж, медведем вваливался в кабинет Игнатия Львовича.
Освещенное окошко в третьем
этаже стукнуло и отворилось, и мы увидали темную головку Аси. Из-за нее выглядывало беззубое и подслеповатое лицо
старой немки.
Толкучка занимала всю
Старую площадь — между Ильинкой и Никольской, и отчасти Новую — между Ильинкой и Варваркой. По одну сторону — Китайская стена, по другую — ряд высоких домов, занятых торговыми помещениями. В верхних
этажах — конторы и склады, а в нижних — лавки с готовым платьем и обувью.
Аня. Приезжаем в Париж, там холодно, снег. По-французски говорю я ужасно. Мама живет на пятом
этаже, прихожу к ней, у нее какие-то французы, дамы,
старый патер с книжкой, и накурено, неуютно. Мне вдруг стало жаль мамы, так жаль, я обняла ее голову, сжала руками и не могу выпустить. Мама потом все ласкалась, плакала…
Из просторных сеней этого
этажа шла наверх каменная лестница без перил и с довольно выбитыми кирпичными ступенями. Наверху тоже было восемь комнат, представлявших гораздо более удобства для жилого помещения. Весь дом окружен был просторным заросшим травою двором, на заднем плане которого тянулась некогда окрашенная, но ныне совершенно полинявшая решетка, а за решеткой был
старый, но весьма негустой сад.
Старого постоялого двора уже не было, на месте его возвышался полукаменный, двухэтажный дом, в верхнем
этаже которого помещался сам хозяин, а внизу — его многочисленные приказчики и рабочие.
Это был исторический дом
старого барства: столовая красного дерева, стоившая тысяч сорок, колонны, фрески, и все это было замазано, загрязнено, на вбитые в красное дерево стен гвозди вешались вырезки из газет и платье. Снаружи дом был одноэтажный, а надворная часть с антресолями и пристройками в три
этажа.
Из помещения на
Старой площади редакция «Русского слова» вскоре, переменив несколько квартир, переехала на Петровку, в дом доктора Левинсона, в нижний
этаж, где была когда-то редакция арендуемых у императорских театров театральных афиш, содержимая А.А. Левинсоном, сыном домовладельца.
В тамбовском театре, в большом каменном здании, в нижнем
этаже, была огромная кладовая с двумя широкими низкими окнами над самой землей: одно на юг, другое на запад. Эта кладовая называлась «
старая бутафорская» и годами не отпиралась.
Огромная дверь на высоком крыльце между колоннами, которую распахнул
старый инвалид и которая, казалось, проглотила меня; две широкие и высокие лестницы, ведущие во второй и третий
этаж из сеней, освещаемые верхним куполом; крик и гул смешанных голосов, встретивший меня издали, вылетавший из всех классов, потому что учителя еще не пришли, — все это я увидел, услышал и понял в первый раз.
И взяли квартирку в центре города, на одной из больших улиц, нарочно там, где ходит и ездит много народу — в нижнем
этаже трехэтажного
старого дома, три окна на улицу, остальные во двор.
Иди за мной и смотри, что я с ней за эти слова твои сделаю! — рявкнул боярин приставу и потащил его, еле дышащего, вслед за собою в верхний
этаж, где в той же опочивальне молодая боярышня, кругленькая и белая как свежая репочка, седела посреди широкой постели и плакала, трогая горем своим и
старых мам и нянь и стоящих вокруг нее молодых сенных девушек.
Все это было уже давно, во времена моего далекого детства, но и до сих пор во мне живы впечатления этого дня. Я будто вижу нашу площадь, кишащую толпой, точно в растревоженном муравейнике, дом Баси с пилястрами на верхнем
этаже и с украшениями в особенном еврейском стиле, неуклюжую громоздкую коляску на высоких круглых рессорах и молодые глаза
старого цадика с черной, как смоль, бородой. И еще вспоминается мне задорный взгляд моего товарища Фройма Менделя и готовая вспыхнуть ссора двух братьев.
Это — сокровенная сионская горница. Тут бывают раденья Божьих людей. Рядом вдоль всей горницы коридор, а по другую его сторону семь небольших комнат, каждая в одно окно, без дверей из одной в другую. Во время о́но в те комнаты уединялись генеральские собутыльники с девками да молодками, а теперь люди Божьи, готовясь к раденью, облачаются тут в «белые ризы». Пред сионской горницей были еще комнаты, уставленные
старой мебелью, они тоже бывали назаперти. Во всем нижнем
этаже пахло сыростью и затхлостью.
Войско оцепляло усадьбу и держало караулы; свободные солдатики хозяйничали в крестьянских избах, исполненных всякой тоски и унылости. Начальство, состоящее из разных наехавших сюда гражданских и военных лиц, собралось на мужской половине второго
этажа. Здесь был и Ворошилов, и его землемер Андрей Парфеныч, и
старый генерал Синтянин, приехавший сюда узнать о жене. Эти три последние лица сами предложили себя в понятые к предстоящему осмотру тела.
Та приняла
старого друга своего мужа с распростертыми объятиями и, хотя обед был очень скверный, Бетрищев не соскучился… Как-то особенно легко дышалось в их маленькой квартирке на пятом
этаже, казалось, какое-то внутреннее солнце освещало ее далеко не изящные стены.