Неточные совпадения
Он усмехался с ироническим сожалением. В нем явилось нечто важное и самодовольное; ходил он медленно, выгибая грудь, как солдат; снова отрастил волосы до плеч, но завивались они у него уже только на концах, а со
щек и подбородка
опускались тяжело и прямо, как нитки деревенской пряжи. В пустынных глазах его сгустилось нечто гордое, и они стали менее прозрачны.
Она вдруг замолчала. Самгин привстал, взглянул на нее и тотчас испуганно выпрямился, — фигура женщины потеряла естественные очертания, расплылась в кресле, голова бессильно
опустилась на грудь, был виден полузакрытый глаз, странно потемневшая
щека, одна рука лежала на коленях, другая свесилась через ручку кресла.
Из-под глаз на пухлые
щеки, цвета пшеничного теста,
опускаются синеватые мешки морщин, в подушечки сдобных
щек воткнут небольшой хрящеватый и острый нос, чужой на этом обширном лице.
В комнате раздалась громкая оплеуха. Пораженный Обломовым в
щеку, Тарантьев мгновенно смолк,
опустился на стул и в изумлении ворочал вокруг одуревшими глазами.
И пальцы Веры Павловны забывают шить, и шитье
опустилось из опустившихся рук, и Вера Павловна немного побледнела, вспыхнула, побледнела больше, огонь коснулся ее запылавших
щек, — миг, и они побелели, как снег, она с блуждающими глазами уже бежала в комнату мужа, бросилась на колени к нему, судорожно обняла его, положила голову к нему на плечо, чтобы поддержало оно ее голову, чтобы скрыло оно лицо ее, задыхающимся голосом проговорила: «Милый мой, я люблю его», и зарыдала.
Выезды к обедне представлялись тоже своего рода экзаменом, потому что происходили при дневном свете. Сестра могла только слегка подсурмить брови и, едучи в церковь, усерднее обыкновенного нащипывала себе
щеки. Стояли в церкви чинно, в известные моменты плавно
опускались на колени и усердно молились. Казалось, что вся Москва смотрит.
Она
опустилась, помолчала, потирая лоб и
щеки, потом спросила...
Глаза у ней были пришиты к лицу невидимыми ниточками, легко выкатываясь из костлявых ям, они двигались очень ловко, всё видя, всё замечая, поднимаясь к потолку, когда она говорила о боге,
опускаясь на
щеки, если речь шла о домашнем.
Потом он вошел в кухню встрепанный, багровый и усталый, за ним — бабушка, отирая полою кофты слезы со
щек; он сел на скамью, опершись руками в нее, согнувшись, вздрагивая и кусая серые губы, она
опустилась на колени пред ним, тихонько, но жарко говоря...
Любка ловила ее руки, стремясь поцеловать, но экономка грубо их выдергивала. Потом вдруг побледнев, с перекошенным лицом, закусив наискось дрожащую нижнюю губу, Эмма расчетливо и метко, со всего размаха ударила Любку по
щеке, отчего та
опустилась на колени, но тотчас же поднялась, задыхаясь и заикаясь от рыданий.
Ромашов глядел на него с молчаливым состраданием. Все лицо Назанского странно изменилось за то время, как оба офицера не виделись. Глаза глубоко ввалились и почернели вокруг, виски пожелтели, а
щеки с неровной грязной кожей
опустились и оплыли книзу и некрасиво обросли жидкими курчавыми волосами.
Я видел, что повар сконфузился, его надутые
щеки дрябло
опустились, он плюнул и пошел прочь, уводя меня с собою; ошалевший, я шагал за ним и все оглядывался на солдата, а Смурый недоуменно бормотал...
Он мигнул, и вдруг его свирепое лицо изменилось от широкой улыбки, толстые, каленые
щеки волною отошли к ушам, открыв большие лошадиные зубы, усы мягко
опустились — он стал похож на толстую, добрую бабу.
Кожемякин пододвинул ногою стул, грузно
опустился на него и молчал, губы его тряслись. Он смотрел сбоку на Посулова, представляя, как ударит кулаком по этой сафьяновой, надутой
щеке, по тяжёлому красному уху, и, предвкушая испуг, унижение мясника, дрожал весь мелкой злой дрожью.
Опять засмеялись. Гувернантка привстала с места, хотела было идти и снова
опустилась в кресло. В лице ее было что-то больное, страдающее, несмотря на краску, заливавшую ее
щеки.
— Противный ты, помпадурушка! нашалил и уехал! — говорила она, томно
опускаясь на кушетку, а слезы так и сыпались крупными алмазами на пылающие
щеки.
Представьте себе четвероугольное туловище, которое едва могло держаться в равновесии на двух коротких и кривых ногах; величественно закинутую назад голову в превысокой косматой шапке, широкое, багровое лицо; огромные, оловянного цвета, круглые глаза; вздернутый нос, похожий на луковицу, и бесконечные усы, которые не
опускались книзу и не подымались вверх, но в прямом, горизонтальном направлении, казалось, защищали надутые
щеки, разрумяненные природою и частым употреблением горелки.
Цыганское лицо его, дышавшее когда-то энергией и напоминавшее лицо отца в минуты гнева, теперь осунулось,
опустилось; впалые
щеки, покрытые морщинками, и синеватые губы почти пропадали в кудрявой, вскосмаченной бороде; высокий стан его сгорбился; могучая шея походила на древесную кору.
Князь толкнулся было в дверь, но она не уступила его усилиям. Прошло несколько страшных, мучительных мгновений… Князь стоял, уткнувшись головою в дверь, у него все помутилось в голове и в глазах; только вдруг он затрепетал всем телом: ему послышался ясно плач ребенка… Князь
опустился на стоявшее около него кресло; слезы, неведомо для него самого, потекли у него по
щекам. «Боже, благодарю тебя!» — произнес он, вскидывая глаза к небу.
— Грохов, вы были всегда так добры ко мне, и я приехала просить вашей помощи!.. — проговорила Домна Осиповна,
опускаясь от волнения и усталости на стул; слезы текли по ее
щекам и делали борозды на белилах.
Веретьев не столько постарел, сколько осунулся и
опустился. Мелкие, тонкие морщины покрыли его лицо, и когда он говорил, его губы и
щеки слегка подергивало. По всему заметно было, что сильно пожил человек.
— Около вас! — передразнил он и долго молчал, раскисая:
щеки отвисли, как у старого цепного пса в жаркий день, уши
опустились, и нижняя: губа тоже отвисла тряпкой. Огонь отражался на его зубах, и они казались красноватыми.
Катерина подошла к столу, уже не смеясь более и стала убирать книги, бумаги, чернилицу, все, что было на столе, и сложила все на окно. Она дышала скоро, прерывисто, и по временам жадно впивала в себя воздух, как будто ей сердце теснило. Тяжело, словно волна прибрежная,
опускалась и вновь подымалась ее полная грудь. Она потупила глаза, и черные, смолистые ресницы, как острые иглы, заблистали на светлых
щеках ее…
Полная невеста Елена Дмитриевна Фигурина, в белом платье, стояла прямо и смело держала свою свечу пред налоем, а жених Иосаф Платонович
опустился книзу, колена его гнулись, голова падала на грудь и по
щекам из наплаканных и красных глаз его струились слезы, которые он ловил устами и глотал в то время, как опустившаяся книзу брачная свеча его текла и капала на колено его черных панталон.
Гребень горы с алыми маками. Большие камни. По эту сторону оврага два махновца садились на коней. Леонид бросился за камень и прицелился. Катя, с отколовшейся, растрепанной косой, с исцарапанной револьвером
щекою, стояла, забывшись, во весь рост и упоенно смотрела. Струистый огонь, уверенный, резкий треск. Один из махновцев схватился за ногу и
опустился наземь.
Ее голова снова
опустилась, и она почувствовала что-то теплое, капнувшее на ее
щеку.
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу.
Щеки его сильно перепрыгивали и,
опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.