Неточные совпадения
Старый князь после отъезда
доктора тоже вышел из своего кабинета и, подставив свою
щеку Долли и поговорив с ней, обратился к жене...
Я думал о той молодой женщине с родинкой на
щеке, про которую говорил мне
доктор…
В приемный покой вошли
доктор с фельдшером и частный.
Доктор был плотный коренастый человек в чесунчевом пиджаке и таких же узких, обтягивавших ему мускулистые ляжки панталонах. Частный был маленький толстяк с шарообразным красным лицом, которое делалось еще круглее от его привычки набирать в
щеки воздух и медленно выпускать его.
Доктор подсел на койку к мертвецу, так же как и фельдшер, потрогал руки, послушал сердце и встал, обдергивая панталоны.
Сядет, бывало, за фортепьяны (у Татьяны Борисовны и фортепьяны водились) и начнет одним пальцем отыскивать «Тройку удалую»; аккорды берет, стучит по клавишам; по целым часам мучительно завывает романсы Варламова: «У-единенная сосна» или: «Нет,
доктор, нет, не приходи», а у самого глаза заплыли жиром и
щеки лоснятся, как барабан…
— Никто, никто над тобой здесь не смеется, успокойся! — почти мучилась Лизавета Прокофьевна. — Завтра
доктор новый приедет; тот ошибся; да садись, на ногах не стоишь! Бредишь… Ах, что теперь с ним делать! — хлопотала она, усаживая его в кресла. Слезинка блеснула на ее
щеке.
Я плюнул ему в лицо и изо всей силы ударил его по
щеке. Он хотел было броситься на меня, но, увидав, что нас двое, пустился бежать, схватив сначала со стола свою пачку с деньгами. Да, он сделал это; я сам видел. Я бросил ему вдогонку скалкой, которую схватил в кухне, на столе… Вбежав опять в комнату, я увидел, что
доктор удерживал Наташу, которая билась и рвалась у него из рук, как в припадке. Долго мы не могли успокоить ее; наконец нам удалось уложить ее в постель; она была как в горячечном бреду.
Людмила взяла мать под руку и молча прижалась к ее плечу.
Доктор, низко наклонив голову, протирал платком пенсне. В тишине за окном устало вздыхал вечерний шум города, холод веял в лица, шевелил волосы на головах. Людмила вздрагивала, по
щеке ее текла слеза. В коридоре больницы метались измятые, напуганные звуки, торопливое шарканье ног, стоны, унылый шепот. Люди, неподвижно стоя у окна, смотрели во тьму и молчали.
Доктор — человек высокий, широкоплечий, с крепкими, румяными
щеками, которые так и прыщут здоровьем.
— Позвольте! — отстранил её
доктор, снова вынув часы, и сложил губы так, точно собирался засвистать. Лицо у него было жёлтое, с тонкими тёмными усиками под большим, с горбиной, носом, глаза зеленоватые, а бритые
щёки и подбородок — синие; его чёрная, гладкая и круглая голова казалась зловещей и безжалостной.
Пожав руки Мерцалову и Елизавете Ивановне, все еще не оправившимся от изумления, и потрепав мимоходом по
щеке разинувшего рот Володю,
доктор быстро всунул свои ноги в глубокие калоши и надел пальто. Мерцалов опомнился только тогда, когда
доктор был уже в коридоре, и кинулся вслед за ним.
В это время проснулся Иван Дмитрич. Он сел и подпер
щеки кулаками. Сплюнул. Потом он лениво взглянул на
доктора и, по-видимому, в первую минуту ничего не понял; но скоро сонное лицо его стало злым и насмешливым.
Бучинский шустро семенил по конторе и перекатывался из угла в угол, как капля ртути; он успевал отвечать зараз двоим, а третьему рассыпался сухим дребезжащим смехом, как смеются на сцене плохие комики.
Доктор сидел уже за яичницей-глазуньей, которую уписывал за обе
щеки с завидным аппетитом; Безматерных сидел в ожидании пунша в углу и глупо хлопал глазами. Только когда в контору вошла Аксинья с кринкой молока, старик ожил и заговорил...
— Ах, Саша, Саша… — каким-то ребячьим шепотом заговорил Гаврило Степаныч, а на впалых
щеках так и заиграл яркий румянец. — Разве
доктор был у меня на душе? А если я не могу видеть этой мерзости, этих разбойников… Мне легче будет, если я выскажусь…
— Ну, есть ли у тебя хоть капля здравого смысла?! — заговорил Мухоедов, врываясь в небольшую гостиную, где из-за рояля навстречу нам поднялся сам Гаврило Степаныч, длинный и худой господин, с тонкой шеей, впалыми
щеками и небольшими черными глазами. — Что тебе
доктор сказал… а? Ведь тебе давно сказано, что подохнешь, если будешь продолжать свое пение.
Бакенбарды у него были такого рода, какие и теперь еще можно видеть у губернских и уездных землемеров, у архитекторов и полковых
докторов, также у отправляющих разные полицейские обязанности и вообще у всех тех мужей, которые имеют полные, румяные
щеки и очень хорошо играют в бостон: эти бакенбарды идут по самой средине
щеки и прямехонько доходят до носа.
В третьем часу вместе обедают, вечером вместе готовят уроки и плачут. Укладывая его в постель, она долго крестит его и шепчет молитву, потом, ложась спать, грезит о том будущем, далеком и туманном, когда Саша, кончив курс, станет
доктором или инженером, будет иметь собственный большой дом, лошадей, коляску, женится и у него родятся дети… Она засыпает и все думает о том же, и слезы текут у нее по
щекам из закрытых глаз. И черная кошечка лежит у нее под боком и мурлычет...
— Ладно, ладно. А вы — пометом.
Доктора — у них сейчас рвать,
щеку резать. Одному так-то вот вырвали, Федору орешневскому, а он возьми да и умри. Это вас еще когда не было. У него тоже собака выла во дворе.
Щеки у Ефима розовые, глаза блестят и взгляд как-то особенно остр, точно Ефим видит насквозь и избу и
доктора.
В 1682 г. в Англии
доктор Лейтон, почтенный человек, написавший книгу против епископства, был судим и приговорен к следующим совершенным над ним наказаниям: его жестоко высекли, потом отрезали одно ухо и распороли одну сторону носа, потом горячим железом выжгли на
щеке буквы SS: сеятель смут. После семи дней его опять высекли, несмотря на то, что рубцы на спине еще не зажили, и распороли другую сторону носа, и отрезали другое ухо, и выжгли клеймо на другой
щеке. Всё это было сделано во имя христианства.
Сестра его, нежная, белокурая девочка, болезненная и хрупкая на взгляд, с худенькими ручонками и впалыми
щеками, казалась много моложе своих одиннадцати лет. Леночка была очень слабого здоровья и постоянно ее лечили то от того, то от другого. Ради неё-то и проводила Нина Владимировна безвыездно зиму и лето в своем имении «Райском».
Доктора единогласно запретили Леночке жить в городе и про город и его удовольствия дети знали лишь понаслышке.
— Виноват, не перебивайте меня, вы мешаете мне сосредоточиться, — сказал
доктор и улыбнулся одной
щекой. — Да, конечно, и это играет роль в анамнезе. Форсированная умственная работа, переутомление… Да, да… А водку вы пьете? — обратился он к Васильеву.
Михаил Сергеич, полный белокурый
доктор, встретил приятелей учтиво, солидно, холодно и улыбнулся одной только
щекой.
Но тотчас же он сам испугался своего голоса и отошел от двери к окну. Он хотя был и пьян, но ему стало стыдно этого своего пронзительного крика, который, вероятно, разбудил всех в доме. После некоторого молчания к нему подошел
доктор и тронул его за плечо. Глаза
доктора были влажны,
щеки пылали…
Доктора как это увидали, так все трое с кресел на пол и упали. А генерал выхватил пистолет и одному и другому помощникам груди прострелил, а старшего
доктора выступкой подкинул и начал трепать его со
щеки на
щеку, а после, как уморился, — говорит: «Иди теперь, жалуйся».