Неточные совпадения
— Где
понять! — отвечал другой мужик, и, тряхнув шапками и осунув кушаки, оба они принялись рассуждать о своих делах и нуждах. Увы! презрительно пожимавший плечом, умевший говорить с мужиками Базаров (как хвалился он в споре с Павлом Петровичем), этот самоуверенный Базаров и не подозревал, что он в их глазах был все-таки чем-то вроде
шута горохового…
— Не любил он себя, — слышал Самгин. — А людей — всех, как нянька. Всех
понимал. Стыдился за всех.
Шутом себя делал, только бы не догадывались, что он все
понимает…
Неужели Алина сказала правду: «Стыдился за всех,
шутом себя делал, чтоб не догадались, что он все
понимает»?
— Где ты мог это слышать? Нет, вы, господа Карамазовы, каких-то великих и древних дворян из себя корчите, тогда как отец твой бегал
шутом по чужим столам да при милости на кухне числился. Положим, я только поповский сын и тля пред вами, дворянами, но не оскорбляйте же меня так весело и беспутно. У меня тоже честь есть, Алексей Федорович. Я Грушеньке не могу быть родней, публичной девке, прошу понять-с!
— Ну да; не нравится мне этот ваш Фердыщенко: сальный
шут какой-то. И не
понимаю, почему его так поощряет Настасья Филипповна? Да он взаправду, что ли, ей родственник?
— Так своего счастья не
понимаю? Ах вы,
шуты гороховые… Вторая Фотьянка… ха-ха!.. Попадешь ты в сумасшедшую больницу, Андрошка… Лягушек в болоте давить, а он богатства ищет. Нет, ты святого на грех наведешь.
Зато нынче порядочный писатель и живет порядочно, не мерзнет и не умирает с голода на чердаке, хоть за ним и не бегают по улицам и не указывают на него пальцами, как на
шута;
поняли, что поэт не небожитель, а человек: так же глядит, ходит, думает и делает глупости, как другие: чего ж тут смотреть?..
— Я-то
шут, но не хочу, чтобы вы, главная половина моя, были
шутом!
Понимаете вы меня?
Пожалев, что при господских домах перевелись
шуты, он задумал, за отсутствием оных, сам лечить Егора Егорыча смехом, ради чего стал при всяком удобном случае рассказывать разные забавные анекдоты, обнаруживая при этом замечательный юмор; но, к удивлению своему, доктор видел, что ни Егор Егорыч, ни Сусанна Николаевна, ни gnadige Frau не улыбались даже; может быть, это происходило оттого, что эти три лица, при всем их уме, до тупости не
понимали смешного!
Раздался смех. Понятно было, что старик играл роль какого-то добровольного
шута. Приход его развеселил общество. Многие и не
поняли его сарказмов, а он почти всех обошел. Одна гувернантка, которую он, к удивлению моему, назвал просто Настей, краснела и хмурилась. Я было отдернул руку: того только, кажется, и ждал старикашка.
Понимаете: человек благородный… сознание… а тут роль
шута!..
— Да ты,
шут этакий, — пристает, —
пойми только, куда мы теперь пойдем, какие мы антраша теперь станем выкидывать!
А мои знакомые при встречах со мною почему-то конфузились. Одни смотрели на меня как на чудака и
шута, другим было жаль меня, третьи же не знали, как относиться ко мне, и
понять их было трудно. Как-то днем, в одном из переулков около нашей Большой Дворянской, я встретил Анюту Благово. Я шел на работу и нес две длинных кисти и ведро с краской. Узнав меня, Анюта вспыхнула.
Молодой, даже совсем юный, Бенни стал
понимать, что он сделал большой промах, что положение его просто глупо и что его и лондонские его друзья и петербургские нарядили в какие-то политические
шуты и выпихнули его паясничать с убогеньким простачком, который вертится перед ним и ляскает, как холщовая коза перед пляшущим на ярмарке медведем.
— Да я имею одно «ничего», — обиженно молвил Висленев. — Я ведь вам по правде скажу, я ровно ничего не
понимаю, что такое вы из меня строите. Это какое-то вышучиванье: что же я
шут что ли в самом деле, чтобы слыть мажордомом?
Но этот старый
шут не
понимал юмора и серьезно ответил...
Видимо, старый
шут ничего не
понял. С усилием раза три передвинув брови вверх и вниз, он вдумчиво спросил...
— Пойду-с… И на духу каялся… Батюшка, отец Пётра, тоже сказывает, что баловство… А по моему глупому предположению, как я это дело
понимаю, это не баловство, а болесть… Всё одно как запой… Один
шут… Ты не хочешь, а тебя за душу тянет. Рад бы не пить, перед образом зарок даешь, а тебя подмывает: выпей! выпей! Пил, знаю…
Вы представьте себе эту жизнь с этим Павлом Дмитриевичем: карты, грубые шутки, кутеж; вы хотите сказать что-нибудь, что у вас накипело на душе, вас не
понимают или над вами еще смеются, с вами говорят не для того, чтобы сообщить вам мысль, а так, чтоб, ежели можно, еще из вас сделать
шута.
Понял я тогда, что никакого святого искусства нет, что всё бред и обман, что я — раб, игрушка чужой праздности,
шут, фигляр!
— Я нахожу, — заметил Виктор Аркадьевич, — что все эти
шуты здесь как раз на своем месте; но я не
понимаю и не могу себе объяснить присутствия здесь некоторых действительно достойных и уважаемых людей, умных и талантливых. Что привлекает их? Доротея — я видел ее… Она уже немолода… безобразно толста, не умеет говорить… Чем может она нравиться… Какое самолюбие может быть польщено обладанием существом, цена которого всем известна?
Подачкин (перебивая его). Похвально, ей-ей, хотя не
понимаю! Да ты, черт побери, на виршах собаку съел. Знаешь ли, братец, напиши что-нибудь на свадьбу моей матери.
Шут бы ее взял, славная матка!.. Воспоила, воскормила меня, в офицеры вывела да сама себя не забыла…
Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и,
понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из-за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был
шут Настасья Ивановна.