— Сочинил — Савва Мамонтов, миллионер, железные дороги строил, художников подкармливал, оперетки писал. Есть такие французы? Нет таких французов. Не может быть, — добавил он сердито. — Это только у нас бывает. У нас, брат Всеволод, каждый рядится… несоответственно своему званию. И — силам. Все ходят в чужих шляпах. И не потому, что чужая — красивее, а…
черт знает почему! Вдруг — революционер, а — почему? — Он подошел к столу, взял бутылку и, наливая вино, пробормотал...
Мне нельзя было жить в шамбр-гарни: [Шамбр-гарни (франц. — chambres garnies) — меблированные комнаты.] моя квартира была мой особняк, моя скорлупа, мой футляр, в который я прятался от всего человечества, а Аполлон,
черт знает почему, казался мне принадлежащим к этой квартире, и я целых семь лет не мог согнать его.
Вернувшись домой, я, разумеется, матушке ни единым словом не намекнул на то, что видел, но, встретившись с Сувениром, я —
черт знает почему — рассказал ему все. Этот противный человек до того обрадовался моему рассказу, так визгливо хохотал и даже прыгал, что я чуть не побил его.
— Это все в газетах наврали, — сказал Рыбников небрежно, — наш русский солдатик ничем не хуже. Но, конечно, есть разница. Они дерутся за свою жизнь, за славу, за самостоятельность, а мы почему ввязались? Никто не знает!
Черт знает почему! Не было печали — черти накачали, как говорится по-русски. Что? Не верно? Ха-ха-ха.
Неточные совпадения
— То есть не в сумасшедшие. Я, брат, кажется, слишком тебе разболтался… Поразило, видишь ли, его давеча то, что тебя один только этот пункт интересует; теперь ясно,
почему интересует;
зная все обстоятельства… и как это тебя раздражило тогда и вместе с болезнью сплелось… Я, брат, пьян немного, только
черт его
знает, у него какая-то есть своя идея… Я тебе говорю: на душевных болезнях помешался. А только ты плюнь…
— Моралист, хех! Неплохое ремесло. Ну-ко, выпьем, моралист! Легко, брат, убеждать людей, что они — дрянь и жизнь их — дрянь, они этому тоже легко верят,
черт их
знает почему! Именно эта их вера и создает тебе и подобным репутации мудрецов. Ты — не обижайся, — попросил он, хлопнув ладонью по колену Самгина. — Это я говорю для упражнения в острословии. Обязательно, братец мой, быть остроумным, ибо чем еще я куплю себе кусок удовольствия?
Уж и били его воры за правду, а он все свое.
Почему такая правда жила в ребенке — никто не
знал. Покойный старик грибник объяснял по-своему эту
черту своего любимца...
Да
черт его
знает почему!
Бог
знает почему? потому ли, что ему просто было антипатично лицо Александрова, с резко выраженными татарскими
чертами, или потому, что мальчишка, обладая непоседливым характером и пылкой изобретательностью, всегда был во главе разных предприятий, нарушающих тишину и порядок?
— Да
почему мне
знать,
черт возьми?
— А я
почему знаю куда?.. Для меня эта госпожа Европа совершенно неведома!.. И для какого
черта в нее ездить! — проговорил доктор с досадой.
Идя к нему, я постоянно должен думать: а
черт его
знает, почему-нибудь да сказывают же, будто он у меня на лоне возлежал!
Черт знает,
почему я решил убить себя.
Женщины меня тоже поддерживали. И вот судьба моя какая проклятая: все мне попадались бабы самые душевные, самые кроткие — даже между кухарками, торговками, номерантками, даже между обыкновенными панельными девицами.
Почему уж это так выходило —
черт их
знает! Я не
знаю…
Почему Черт жил в комнате Валерии? Тогда я об этом не думала (а Валерия так никогда и не
узнала). Это было так же просто, как то, что я живу в детской. Папа живет в кабинете, бабушка на портрете, мама на рояльном табурете, Валерия в Екатерининском институте, а
Черт — в комнате Валерии. Тогда это был факт.
И
черт знает,
почему меня впустили!
— Понятно, он… Недоумеваю только, откуда он взялся! Какие
черти его принесли в лес? И
почему именно в этот самый лес! Допустим, что он притаился там и поджидал нас, но почем он
знал, что я захочу остановиться именно там, а не в другом месте?
— Не то чтобы старики или косолапые какие, а все молодые ночевать просятся…
Почему такое? И пущай бы только грелись, а то ведь
черта тешат. Нет, баба, хитрей вашего бабьего рода на этом свете и твари нет! Настоящего ума в вас — ни боже мой, меньше, чем у скворца, зато хитрости бесовской — у-у-у! — спаси, царица небесная! Вон, звонит почта! Метель еще только начиналась, а уж я все твои мысли
знал! Наведьмачила, паучиха!
— Да, ведь хорошо не бояться, Поль, но
черт его
знает почему, а все преступления имеют почему-то свойство обнаруживаться.
— Всякий, предлагая свою аферу, представляет ее и верною и выгодною, а на деле часто выходит
черт знает что. Но я не совсем понимаю,
почему вы с аферой отнеслись ко мне? Я ведь человек занятой и большими капиталами не ворочаю: есть люди, гораздо более меня удобные для этих операций.
— Нахожу, что это
черт знает, что такое. Из писательской массы выделяют двенадцать человек, —
почему именно двенадцать? — и награждают их словом «почетный академик». И все считают это какой-то важной наградой и смотрят на них среди других писателей, как на генералов. Не люблю генералов ни в какой области.
— А то, что прекрасная Магна никаких бедствий жизни не
знает, и я не понимаю,
почему ты отметил в ней такую
черту, как бесстрашие и стойкость перед яростью зверя? Если это иносказанье, то жизнь ведь гораздо страшнее всякого зверя и может заставить сробеть кого хочешь.