Неточные совпадения
«Семья — основа государства. Кровное
родство. Уже лет десяти я
чувствовал отца чужим… то есть не чужим, а — человеком, который мешает мне. Играет мною», — размышлял Самгин, не совсем ясно понимая: себя оправдывает он или отца?
Он
чувствовал себя окрепшим. Все испытанное им за последний месяц утвердило его отношение к жизни, к людям. О себе сгоряча подумал, что он действительно независимый человек и, в сущности, ничто не мешает ему выбрать любой из двух путей, открытых пред ним. Само собою разумеется, что он не пойдет на службу жандармов, но, если б издавался хороший, независимый от кружков и партий орган, он, может быть, стал бы писать в нем. Можно бы неплохо написать о духовном
родстве Константина Леонтьева с Михаилом Бакуниным.
Ей было и стыдно чего-то, и досадно на кого-то, не то на себя, не то на Обломова. А в иную минуту казалось ей, что Обломов стал ей милее, ближе, что она
чувствует к нему влечение до слез, как будто она вступила с ним со вчерашнего вечера в какое-то таинственное
родство…
Никогда, ни с кем я не
почувствовал настоящего
родства, хотя всегда искал
родство и готов был его преувеличить (это я думаю сейчас о Я. Бёме).
Сравните их с этим не помнящим
родства Маратом, которого я только что оставил, — и вы сразу
почувствуете, как из области не особенно блестящей, но все-таки человеческой, переноситесь в область чистейшего истуканства.
Откуп тоже не ушел. Не стесняясь личным знакомством и некоторым
родством с толстым Четвериковым, Калинович пригласил его к себе и объяснил, что, так как дела его в очень хорошем положении, то не угодно ли будет ему хоть несколько расплатиться с обществом, от которого он миллионы наживает, и пожертвовать тысяч десять серебром на украшение города. Можно себе представить, что
почувствовал при этих словах скупой и жадный Четвериков!
И когда я долго смотрю на длинный полосатый ковер, который тянется через весь коридор, мне приходит на мысль, что в жизни этой женщины я играю странную, вероятно, фальшивую роль и что уже не в моих силах изменить эту роль; я бегу к себе в номер, падаю на постель и думаю, думаю и не могу ничего придумать, и для меня ясно только, что мне хочется жить и что чем некрасивее, суше и черствее становится ее лицо, тем она ближе ко мне и тем сильнее и больней я
чувствую наше
родство.
Я запел — громко, во всю силу. Ревел гром, блистали молнии, шуршала трава, а я пел и
чувствовал себя в полном
родстве со всеми звуками… Я — безумствовал; это простительно, ибо не вредило никому, кроме меня. Буря на море и гроза в степи! — Я не знаю более грандиозных явлений в природе.
Но надо заметить, во-первых, что нужда чего не заставит делать; а во-вторых, что обман и надувательство крестьяне позволяют себе по большей части относительно других классов общества, с которыми они не только не
чувствуют [никакого]
родства и солидарности, но даже, напротив, — находят себя вправе быть недоверчивыми и враждебными.
Французы называют это
родством кожи. «Ma peau sent ta peau», говорят они, что означает, что моя кожа
чувствует твою кожу.