Неточные совпадения
Шагая
по тепленьким, озорниковато запутанным переулкам, он обдумывал, что скажет Лидии, как будет вести себя, беседуя с нею; разглядывал пестрые, уютные домики с ласковыми окнами, с цветами на подоконниках. Над заборами поднимались к солнцу ветви деревьев, в воздухе
чувствовался тонкий, сладковатый
запах только что раскрывшихся почек.
Когда в девичью приносили обед или ужин, то не только там, но и
по всему коридору
чувствовался отвратительный
запах, так что матушка, от природы неприхотливая, приказывала отворять настежь выходные двери, чтобы сколько-нибудь освежить комнаты.
Спускаемся на Самотеку. После блеска новизны
чувствуется старая Москва. На тротуарах и на площади толпится народ, идут с Сухаревки или стремятся туда. Несут разное старое хоботье: кто носильное тряпье, кто самовар, кто лампу или когда-то дорогую вазу с отбитой ручкой. Вот мешок тащит оборванец, и сквозь дыру просвечивает какое-то синее мясо. Хлюпают
по грязи в мокрой одежде, еще не просохшей от дождя. Обоняется прелый
запах трущобы.
Оригинальные меблирашки! Узенькие, вроде тоннеля, коридорчики, со специфическим «нумерным»
запахом. Коридорные беспрерывно неслышными шагами бегали с плохо луженными и нечищеными самоварами в облаках пара, с угаром, в номера и обратно… В неслышной, благодаря требованию хозяина, мягкой обуви, в их своеобразной лакейской ловкости движений еще
чувствовался пережиток типичных, растленных нравственно и физически, но
по лакейской части весьма работоспособных, верных холопов прежней помещичьей дворни.
Справа от дороги земля пропадала в неподвижной, теплой мгле, и нельзя было увидеть, что там: лес или поле; и только
по душному, открытому, ночному
запаху вспаханной земли да
по особенной бархатной черноте
чувствовалось поле.
И был ли то обман воображенья
Иль истина —
по залу пронеслось
Как свежести какой-то дуновенье,
И
запах мне
почувствовался роз.
Чудесного я понял приближенье,
По телу легкий пробежал мороз,
Но превозмог я скоро слабость эту
И подошел с решимостью к портрету.
Стояли петербургские белые ночи, для меня еще до того не виданные. Я много ходил
по городу, пристроивая своего Лемана. И замечательно, как и провинциальному студенту Невская"перспектива"быстро приедалась! Петербург внутри города был таким же, как и теперь, в начале XX века. Что-то такое фатально-петербургское
чувствовалось и тогда в этих безлюдных широких улицах, в летних
запахах, в белесоватой мгле, в дребезжании извозчичьих дрожек.
Он долго сидел там, возле каких-то старых досок, из которых торчали гвозди, рядом с развалившейся бочкою засохшей извести;
чувствовались свежесть и покой разрыхленной земли, и молодым тополем сильно
пахло, а
по дорожкам, недалеко от него, гуляли разодетые люди, и музыка играла.
«А кто же она? — думал он, оглядывая женские лица. — Она должна быть молода, потому что старые не ходят на свидания. Затем, что она интеллигентна,
чувствовалось по шороху платья,
по запаху,
по голосу…»
Ширяев большими шагами расхаживал
по зале. В раскрытые окна тянуло все тем же широким, сухим
запахом спелой ржи. Месяц светил сквозь липы, за ними
чувствовался вольный, далекий простор. Доктор, сгорбившись, пил крепкий, как темное пиво, чай, непрерывно курил и затушивал папиросы в блюдечке. От окурков на блюдечке стояла коричневая слякоть. Загорелое лицо доктора было темно, как будто от табачной копоти. И так весь он казался чуждым широкому простору, который тянулся за окнами…