Неточные совпадения
Софья. Я получила сейчас радостное известие. Дядюшка, о котором столь долго мы ничего не знали, которого я люблю и
почитаю, как
отца моего, на сих днях в Москву приехал. Вот письмо, которое я от него теперь получила.
Старый князь, как и все
отцы, был особенно щепетилен насчет
чести и чистоты своих дочерей; он был неблагоразумно ревнив к дочерям, и особенно к Кити, которая была его любимица, и на каждом шагу делал сцены княгине зa то, что она компрометирует дочь.
— Если вы любите свое чадо, то вы, как добрый
отец, не одного богатства, роскоши,
почести будете желать своему детищу; вы будете желать его спасения, его духовного просвещения светом истины.
Она чувствовала, что слезы выступают ей на глаза. «Разве я могу не любить его? — говорила она себе, вникая в его испуганный и вместе обрадованный взгляд. — И неужели он будет заодно с
отцом, чтобы казнить меня? Неужели не пожалеет меня?» Слезы уже текли по ее лицу, и, чтобы скрыть их, она порывисто встала и
почти выбежала на террасу.
Вронский никогда не знал семейной жизни. Мать его была в молодости блестящая светская женщина, имевшая во время замужества, и в особенности после, много романов, известных всему свету.
Отца своего он
почти не помнил и был воспитан в Пажеском Корпусе.
Но в жизни все меняется быстро и живо: и в один день, с первым весенним солнцем и разлившимися потоками,
отец, взявши сына, выехал с ним на тележке, которую потащила мухортая [Мухортая — лошадь с желтыми подпалинами.] пегая лошадка, известная у лошадиных барышников под именем сорóки; ею правил кучер, маленький горбунок, родоначальник единственной крепостной семьи, принадлежавшей
отцу Чичикова, занимавший
почти все должности в доме.
Из данной
отцом полтины не издержал ни копейки, напротив — в тот же год уже сделал к ней приращения, показав оборотливость
почти необыкновенную: слепил из воску снегиря, выкрасил его и продал очень выгодно.
— Ну, так я ж тебе скажу прямее, — сказал он, поправившись, — только, пожалуйста, не проговорись никому. Я задумал жениться; но нужно тебе знать, что
отец и мать невесты преамбиционные люди. Такая, право, комиссия: не рад, что связался, хотят непременно, чтоб у жениха было никак не меньше трехсот душ, а так как у меня целых
почти полутораста крестьян недостает…
Ей рано нравились романы;
Они ей заменяли всё;
Она влюблялася в обманы
И Ричардсона и Руссо.
Отец ее был добрый малый,
В прошедшем веке запоздалый;
Но в книгах не видал вреда;
Он, не читая никогда,
Их
почитал пустой игрушкой
И не заботился о том,
Какой у дочки тайный том
Дремал до утра под подушкой.
Жена ж его была сама
От Ричардсона без ума.
И там же надписью печальной
Отца и матери, в слезах,
Почтил он прах патриархальный…
Увы! на жизненных браздах
Мгновенной жатвой поколенья,
По тайной воле провиденья,
Восходят, зреют и падут;
Другие им вослед идут…
Так наше ветреное племя
Растет, волнуется, кипит
И к гробу прадедов теснит.
Придет, придет и наше время,
И наши внуки в добрый час
Из мира вытеснят и нас!
Я сочувствовал его горю, и мне больно было, что
отец и Карл Иваныч, которых я
почти одинаково любил, не поняли друг друга; я опять отправился в угол, сел на пятки и рассуждал о том, как бы восстановить между ними согласие.
Шестнадцатого апреля,
почти шесть месяцев после описанного мною дня,
отец вошел к нам на верх, во время классов, и объявил, что нынче в ночь мы едем с ним в деревню. Что-то защемило у меня в сердце при этом известии, и мысль моя тотчас же обратилась к матушке.
Вы слышали от
отцов и дедов, в какой
чести у всех была земля наша: и грекам дала знать себя, и с Царьграда брала червонцы, и города были пышные, и храмы, и князья, князья русского рода, свои князья, а не католические недоверки.
Так к году Лев-отец не шуткой думать стал,
Чтобы сынка невежей не оставить,
В нем царску
честь не уронить,
И чтоб, когда сынку придётся царством править,
Не стал бы за сынка народ
отца бранить.
Не казнь страшна: пращур [Пращур — предок.] мой умер на лобном месте, [Лобное место — возвышение на Красной площади, где иногда казнили государственных преступников.] отстаивая то, что
почитал святынею своей совести;
отец мой пострадал вместе с Волынским и Хрущевым.
Я знал, что
отец почтет за счастие и вменит себе в обязанность принять дочь заслуженного воина, погибшего за отечество.
Обедал
почти всегда у коменданта, где обыкновенно проводил остаток дня и куда вечерком иногда являлся
отец Герасим с женою Акулиной Памфиловной, первою вестовщицею [Вестовщица (устар.) — любительница рассказывать новости.] во всем околодке.
Вот, например, у нас уж исстари ведется,
Что по
отцу и сыну
честь...
Аркадий, напротив,
почел своею обязанностию если не помогать
отцу, то, по крайней мере, показать вид, что он готов ему помочь.
Ну-с, вот я и отправился к «
отцам», — так заключил Базаров, — и на дороге завернул сюда… чтобы все это передать, сказал бы я, если б я не
почитал бесполезную ложь — глупостью.
«Зубатов — идиот», — мысленно выругался он и, наткнувшись в темноте на стул, снова лег. Да, хотя старики-либералы спорят с молодежью, но
почти всегда оговариваются, что спорят лишь для того, чтоб «предостеречь от ошибок», а в сущности, они провоцируют молодежь, подстрекая ее к большей активности.
Отец Татьяны, Гогин, обвиняет свое поколение в том, что оно не нашло в себе сил продолжить дело народовольцев и позволило разыграться реакции Победоносцева. На одном из вечеров он покаянно сказал...
— Все находят, что старше. Так и должно быть. На семнадцатом году у меня уже был ребенок. И я много работала.
Отец ребенка — художник, теперь — говорят —
почти знаменитый, он за границей где-то, а тогда мы питались чаем и хлебом. Первая моя любовь — самая голодная.
Вообще все шло необычно просто и легко, и
почти не чувствовалось, забывалось как-то, что
отец умирает. Умер Иван Самгин через день, около шести часов утра, когда все в доме спали, не спала, должно быть, только Айно; это она, постучав в дверь комнаты Клима, сказала очень громко и странно низким голосом...
Но, когда он видел ее пред собою не в памяти, а во плоти, в нем возникал
почти враждебный интерес к ней; хотелось следить за каждым ее шагом, знать, что она думает, о чем говорит с Алиной, с
отцом, хотелось уличить ее в чем-то.
— Большой, волосатый, рыжий, горластый, как дьякон, с бородой
почти до пояса, с глазами быка и такой же силой, эдакое, знаешь, сказочное существо. Поссорится с
отцом, старичком пудов на семь, свяжет его полотенцами, втащит по лестнице на крышу и, развязав, посадит верхом на конек. Пьянствовал, разумеется. Однако — умеренно. Там все пьют, больше делать нечего. Из трех с лишком тысяч населения только пятеро были в Томске и лишь один знал, что такое театр, вот как!
А
отец Самгин боялся их, маленький Клим видел, что
отец почти перед каждым из них виновато потирал мягкие, ласковые руки свои и дрыгал ногою.
Возможен ли лозунг — Россия, отечество в стране, где непрерывно развертывается драма раскола
отцов и детей, где
почти каждое десятилетие разрывает интеллигентов на шестидесятников, семидесятников, народников, народовольцев, марксистов, толстовцев, мистиков?..»
Агафья с
отцом не жила, он выдал ее замуж за старшего дворника,
почти старика, но иногда муж заставлял ее торговать пивом в пивнухе тестя.
Почти каждый вечер
отец, подозвав Клима к себе, сжимал его бедра мягкими коленями и спрашивал...
Шестнадцатилетний Михей, не зная, что делать с своей латынью, стал в доме родителей забывать ее, но зато, в ожидании
чести присутствовать в земском или уездном суде, присутствовал пока на всех пирушках
отца, и в этой-то школе, среди откровенных бесед, до тонкости развился ум молодого человека.
Тушар, с усиленною важностию, гуманно ответил, что он «детей не рознит, что все здесь — его дети, а он — их
отец, что я у него
почти на одной ноге с сенаторскими и графскими детьми, и что это надо ценить», и проч., и проч.
Сестра была блондинка, светлая блондинка, совсем не в мать и не в
отца волосами; но глаза, овал лица были
почти как у матери.
Отец твой, Макар Иваныч, не то что просил, а
почти требовал, чтоб вас, детей его, из низших сословий не выводить.
Короче, я объяснил ему кратко и ясно, что, кроме него, у меня в Петербурге нет решительно никого, кого бы я мог послать, ввиду чрезвычайного дела
чести, вместо секунданта; что он старый товарищ и отказаться поэтому даже не имеет и права, а что вызвать я желаю гвардии поручика князя Сокольского за то, что, год с лишком назад, он, в Эмсе, дал
отцу моему, Версилову, пощечину.
Я с самого детства привык воображать себе этого человека, этого «будущего
отца моего»
почти в каком-то сиянии и не мог представить себе иначе, как на первом месте везде.
Один только
отец Аввакум, наш добрый и почтенный архимандрит, относился ко всем этим ожиданиям, как
почти и ко всему, невозмутимо-покойно и даже скептически. Как он сам лично не имел врагов, всеми любимый и сам всех любивший, то и не предполагал их нигде и ни в ком: ни на море, ни на суше, ни в людях, ни в кораблях. У него была вражда только к одной большой пушке, как совершенно ненужному в его глазах предмету, которая стояла в его каюте и отнимала у него много простора и свету.
Весной, пока Виктор Васильич жил на поруках у
отца, Веревкин бывал в старом бахаревском доме
почти каждый день.
Надежда Васильевна после рождества
почти все время проводила в своей комнате, откуда показывалась только к обеду, да еще когда ходила в кабинет
отца.
Отец трепетал над ним, перестал даже совсем пить,
почти обезумел от страха, что умрет его мальчик, и часто, особенно после того, как проведет, бывало, его по комнате под руку и уложит опять в постельку, — вдруг выбегал в сени, в темный угол и, прислонившись лбом к стене, начинал рыдать каким-то заливчатым, сотрясающимся плачем, давя свой голос, чтобы рыданий его не было слышно у Илюшечки.
— Вздор! — крикнул Иван Федорович
почти в исступлении. — Дмитрий не пойдет грабить деньги, да еще убивать при этом
отца. Он мог вчера убить его за Грушеньку, как исступленный злобный дурак, но грабить не пойдет!
— Где ты мог это слышать? Нет, вы, господа Карамазовы, каких-то великих и древних дворян из себя корчите, тогда как
отец твой бегал шутом по чужим столам да при милости на кухне числился. Положим, я только поповский сын и тля пред вами, дворянами, но не оскорбляйте же меня так весело и беспутно. У меня тоже
честь есть, Алексей Федорович. Я Грушеньке не могу быть родней, публичной девке, прошу понять-с!
— Я одно только знаю, — все так же
почти шепотом проговорил Алеша. — Убил
отца не ты.
Заметьте, он выдал документ, и существует письмо его, в котором он от остального
почти отрекается и этими шестью тысячами препирание с
отцом по наследству оканчивает.
Появление Дмитрия Федоровича заняло не более каких-нибудь двух минут, и разговор не мог не возобновиться. Но на этот раз на настойчивый и
почти раздражительный вопрос
отца Паисия Петр Александрович не
почел нужным ответить.
И вот в этот месяц безнадежной любви, нравственных падений, измены своей невесте, присвоения чужих денег, вверенных его
чести, — подсудимый, кроме того, доходит
почти до исступления, до бешенства, от беспрерывной ревности, и к кому же, к своему
отцу!
Ее, «погубительницу Федора Павловича и несчастного сына его», видали наши дамы и прежде, и все,
почти до единой, удивлялись, как в такую «самую обыкновенную, совсем даже некрасивую собой русскую мещанку» могли до такой степени влюбиться
отец и сын.
Было ему лет семьдесят пять, если не более, а проживал он за скитскою пасекой, в углу стены, в старой,
почти развалившейся деревянной келье, поставленной тут еще в древнейшие времена, еще в прошлом столетии, для одного тоже величайшего постника и молчальника,
отца Ионы, прожившего до ста пяти лет и о подвигах которого даже до сих пор ходили в монастыре и в окрестностях его многие любопытнейшие рассказы.
Увы, столь многие из современных
отцов лишь не высказываются столь цинически, как этот, ибо лучше воспитаны, лучше образованны, а в сущности —
почти такой же, как и он, философии.
— Это он
отца,
отца! Что же с прочими? Господа, представьте себе: есть здесь бедный, но почтенный человек, отставной капитан, был в несчастье, отставлен от службы, но не гласно, не по суду, сохранив всю свою
честь, многочисленным семейством обременен. А три недели тому наш Дмитрий Федорович в трактире схватил его за бороду, вытащил за эту самую бороду на улицу и на улице всенародно избил, и все за то, что тот состоит негласным поверенным по одному моему делишку.
«Столько лет учил вас и, стало быть, столько лет вслух говорил, что как бы и привычку взял говорить, а говоря, вас учить, и до того сие, что молчать мне
почти и труднее было бы, чем говорить,
отцы и братия милые, даже и теперь при слабости моей», — пошутил он, умиленно взирая на толпившихся около него.