Неточные совпадения
Ваши средства принадлежат вашей обстановке, а не вашей личности, за них
бесчестье не вам, — но
честь вашему уму
и силе вашего характера.
— Что же вера? Все одному Богу молимся, все грешны да Божьи…
И опять не первая Федосья Родионовна по древнему благочестию выдалась: у Мятелевых жена православная по городу взята, у Никоновых ваша же балчуговская… Да мало ли!.. А между прочим, что это мы разговариваем, как на окружном суде… Маменька, Феня, обряжайте закусочку да чего-нибудь потеплее для родственников.
Честь лучше
бесчестья завсегда!.. Так ведь, Тарас?
Она разорвала все связи, все документы; плюнула на деньги, даже забыла, что они не ее, а отцовы,
и отказалась от них, как от грязи, как от пыли, чтоб подавить своего обманщика душевным величием, чтоб считать его своим вором
и иметь право всю жизнь презирать его,
и тут же, вероятно, сказала, что
бесчестием себе
почитает называться
и женой его.
— Знаете еще, что говорит Кармазинов: что в сущности наше учение есть отрицание
чести и что откровенным правом на
бесчестье всего легче русского человека за собой увлечь можно.
«Завтра же
и поеду. Один, так один, не привыкать стать! Будет уж, проболтался тут, как сорина в крупе,
почитай, два месяца. А с теми — как-нибудь улажусь. Поклонюсь Марку Васильеву: пусть помирит меня с Максимом. Может, Максимка денег возьмёт за
бесчестье…»
Гурмыжская. Ах, ах! Она рассуждает!
И почем ты знаешь, что
честь, что
бесчестье!
Васильков. А! Вы вот чего боитесь? Вот какое
бесчестье вам страшно? Не бойтесь! В яму попадают
и честные люди, из ямы есть выход. Бояться Московской ямы хорошо, но больше надо бояться той бездонной ямы, которая называется развратом, в которой гибнет
и имя,
и честь,
и благообразие женщины. Ты боишься ямы, а не боишься той пропасти, из которой уж нет возврата на честную дорогу?
— Будет еще время толковать об этом, пане Кнышевский, а теперь иди с миром. Станешь жаловаться, то кроме сраму
и вечного себе
бесчестья ничего не получишь; а я за порицание
чести рода моего уничтожу тебя
и сотру с лица земли. Или же, возьми, когда хочешь, мешок гречишной муки на галушки
и не рассказывай никому о панычевской шалости. Себя только осрамишь.
— Так, так… Правильные твои слова, Савельюшко. Што же,
и постой… Твое дело молодое, а
честь завсегда лучше
бесчестья.
Неправильно полагают те, кои думают, что лишь те пискари могут считаться достойными гражданами, кои, обезумев от страха, сидят в норах
и дрожат. Нет, это не граждане, а по меньшей мере бесполезные пискари. Никому от них ни тепло, ни холодно, никому ни
чести, ни
бесчестия, ни славы, ни бесславия… живут, даром место занимают да корм едят.
— В добрый час ты попал, таких часов у него раз, чай, лет в десять бывает… рад за тебя, рад, хотя многих людей знаю, которые фаворитами его быть за
бесчестие почитают и по-моему правильно.
—
Честь… — повторил он даже вслух, с горькой усмешкой. — Да есть ли у него этот товар…
честь… Конечно, нет, да этот товар
и не продается… Они покупают у него не
честь, а
бесчестие… Разве самое его рождение не положило на него печать отверженца… Да
и нужно ли ему дорожить
честью своего имени, когда самое имя это не его, а куплено за деньги… Самое его имя товар, а если оно товар, то его можно
и продать…
И вот находятся покупатели…
Срок, положенный для брака по расчету, наступил; но война свирепствовала во всей ее силе,
и Адольф, страстно приверженный к особе
и славе короля,
почитал неблагодарностью, преступлением,
бесчестием удалиться от милостивого лица своего монарха
и победоносных его знамен.
«Несчастный Егор, — думал Гладких, возвращаясь в высокий дом. — Тебя все считают преступником, зверем, ты неповинно несешь
бесчестие и позор за другого, но знай, что этот другой будет наказан горше твоего судом Божьим. Бог видит, Егор, твое благородное сердце,
и Он укрепит тебя за твою решимость отплатить за добро добром твоему благодетелю. Он спас тебе жизнь, ты делаешь более, ты спасешь его
честь».
Петр Верховенский говорит Ставрогину: «В сущности наше учение есть отрицание
чести,
и откровенным правом на
бесчестье всего легче русского человека за собою увлечь можно».
— Жены тогда
почитали бесчестием только обман, но когда не было обмана, они жертвовали собой Анубису, хотя
и знали, что, вместо бога, их примет в свои объятия смертный. Отец Тении, жрец Полифрон, не раз, я думаю, совершал такие таинства.