Неточные совпадения
Там, где дорога кончилась, переходя в глухую
тропу, у ног Ассоль мягко завертелась пушистая
черная собака с белой грудью и говорящим напряжением глаз.
«Дурачок», — думал он, спускаясь осторожно по песчаной
тропе. Маленький, но очень яркий осколок луны прорвал облака; среди игол хвои дрожал серебристый свет, тени сосен собрались у корней
черными комьями. Самгин шел к реке, внушая себе, что он чувствует честное отвращение к мишурному блеску слов и хорошо умеет понимать надуманные красоты людских речей.
За перевалом
тропа идет по болотистой долине реки Витухэ. По пути она пересекает четыре сильно заболоченных распадка, поросших редкой лиственницей. На сухих местах царят дуб, липа и
черная береза с подлесьем из таволги вперемежку с даурской калиной. Тропинка привела нас к краю высокого обрыва. Это была древняя речная терраса. Редколесье и кустарники исчезли, и перед нами развернулась широкая долина реки Кусун. Вдали виднелись китайские фанзы.
Около
Черных скал
тропа разделилась. Одна (правая) пошла в горы в обход опасного места, а другая направилась куда-то через реку. Дерсу, хорошо знающий эти места, указал на правую
тропу. Левая, по его словам, идет только до зверовой фанзы Цу-жун-гоу [Цун-жун-гоу — поляна в лесу около реки.] и там кончается.
Из его слов удалось узнать, что по торной
тропе можно выйти на реку Тадушу, которая впадает в море значительно севернее залива Ольги, а та
тропа, на которой мы стояли, идет сперва по речке Чау-сун [Чао-су —
черная сосна.], а затем переваливает через высокий горный хребет и выходит на реку Синанцу, впадающую в Фудзин в верхнем его течении.
По
тропе ползали
черные могильщики и трехцветные скакуны.
От грибной фанзы
тропа идет горами вдоль берега моря и в пути пересекает 5 горных отрогов, слагающихся из кварцевого порфира и поросших редколесьем из дуба, липы и
черной березы.
В среднем течении Ли-Фудзин проходит у подножия так называемых
Черных скал. Здесь река разбивается на несколько проток, которые имеют вязкое дно и илистые берега. Вследствие засоренности главного русла вода не успевает пройти через протоки и затопляет весь лес. Тогда сообщение по
тропе прекращается. Путники, которых случайно застанет здесь непогода, карабкаются через скалы и в течение целого дня успевают пройти не более 3 или 4 км.
Тропою темной
Задумчив едет наш Руслан
И видит: сквозь ночной туман
Вдали
чернеет холм огромный
И что-то страшное храпит
Он ближе к холму, ближе — слышит:
Чудесный холм как будто дышит.
Между садов вьется узкая
тропа, и по ней, тихо спускаясь с камня на камень, идет к морю высокая женщина в
черном платье, оно выгорело на солнце до бурых пятен, и даже издали видны его заплаты. Голова ее не покрыта — блестит серебро седых волос, мелкими кольцами они осыпают ее высокий лоб, виски и темную кожу щек; эти волосы, должно быть, невозможно причесать гладко.
Колесников смотрел с любовью на его окрепшее, в несколько дней на года вперед скакнувшее лицо и задумался внезапно об этой самой загадочной молве, что одновременно и сразу, казалось, во многих местах выпыхнула о Сашке Жегулеве, задолго опережая всякие события и прокладывая к становищу невидимую
тропу. «Болтают, конечно, — думал он, — но не столько болтают, сколько ждут, носом по ветру чуют. Зарумянился мой
черный Саша и глазами поблескивает, понял, что это значит: Сашка Жегулев! Отходи, Саша, отходи».
Парень без шапки следом идёт и молчит. Прошли огороды, опустились в овраг, — по дну его ручей бежит, в кустах
тропа вьётся. Взял меня
чёрный за руку, смотрит в глаза и, смеясь, говорит...
На солнозакате мы выбрались на берег реки Ключевой, которая здесь была очень не широка — сажен пять в некоторых местах; летом ее вброд переезжают. Теперь на ней еще стоял лед, хотя на нем
чернели широкие полыньи и от берегов во многих местах шли полосы живой текучей воды. Место было порядочно дикое и глухое, хотя начали попадаться росчисти и покосы;
тропа, наконец, вывела на деревенскую дорогу, по которой мы и въехали в Сосунки, когда все кругом начало тонуть в мутных вечерних сумерках.
Он прошел боскетную, биллиардную, прошел в
черный коридор, гремя, по винтовой лестнице спустился в мрачный нижний этаж, тенью вынырнул из освещенной луной двери на восточную террасу, открыл ее и вышел в парк. Чтобы не слышать первого вопля Ионы из караулки, воя Цезаря, втянул голову в плечи и незабытыми тайными
тропами нырнул во тьму…
Луна немного переместилась. Длинные
черные тени деревьев, словно гигантские стрелки, показывали, что месяц передвинулся по небу к той точке, в которой ему надлежит быть в девять часов вечера. Кругом все спало. Сквозь ветви деревьев на
тропу ложились кружевные тени листвы, я ступал на них, и они тотчас взбирались ко мне на обувь и на одежду.
Смотрю: царица Наталья Кирилловна, опираясь одною рукою на посошок, другою крестясь, пробирается по
тропе между гробницами; за ней — Петр Алексеевич, отряхивая
черные кудри свои, как будто отрясая с себя ночную лень.
И вдруг пустынный храм в дичи передо мной;
Заглохшая
тропа; кругом кусты седые;
Между багряных лип
чернеет дуб густой
И дремлют ели гробовые.
Накинутся лютые демоны, нападут на тебя змеи огненныя, окружат тебя эфиопы
черные, заградит дорогу сила преисподняя, — а ты все иди
тропой Батыевой — пролагай стезю ко спасению, направляй стопы в чудный Китеж-град.